Нормы и дополнительность

Рассматривая механизмы нормативного поддер­жания равновесия социальной системы, Т. Парсонс выделяет концепцию дополнительности функций и ожиданий в отношениях между Эго и Альтер. Как отмечал Э. Гоулднер, он отождествлял это понятие с взаимной дополнительностью, хотя такое отождеств­ление неправомерно при трактовке динамики мораль­ных норм.

Взаимная дополнительность относится к ситуации, при которой то, что Эго определяет как свои права, считается обязанностями Альтер, а то, что Альтер оп­ределяет как свой долг, Эго рассматривает как свое право. Согласно Парсонсу, такие отношения устанав­ливаются при условии, что стороны разделяют общий моральный кодекс. В терминах прав и обязанностей дополнительность означает не то, что права одной сто­роны суть обязанности другой, но что в условиях вза­имодействия каждая сторона имеет свои права и обя­занности.

Оба вида дополнительности могут нарушаться. В первом случае Альтер может не признавать своим долгом права Эго или же Эго может отказаться счи­тать своими правами обязанности Альтер. Во втором случае участники взаимодействия могут не считаться с автономностью прав и обязанностей друг друга.

Даже при допущении того, что все элементы сис­темы влияют друг на друга, различными оказываются степени такого влияния. Неоднозначность взаимозави­симости и зависимости от системы в целом у её со­ставляющих служит важным фактором вариаций или изменений её состояний, а также значимым призна­ком её сходств и различий с другими системами.

Если концепцию системы не сводить только к её равновесному состоянию, то интеграция системы пред­ставляет собой процесс или состояние, характеризую­щееся напряженностью и неустойчивым балансом сил. В каждый период времени интеграция системы пред­ставляет собой результат устойчивых и неустойчивых объединений групп интересов между собой и с власт­ными структурами, равнодействующую их взаимных давлений, торгов, переговоров и компромиссов. При­нятые в обществе моральные нормы и ценности в ка­кой-то степени ограничивают их поведение в ситуаци­ях торгов и переговоров. Однако соображения группо­вых интересов нередко расходятся с провозглашаемыми ценностными и нормативными суждениями и оказываются более сильными динамическими факторами в социокультурной системе. Поэтому выявление «разде­ляемых» культурных норм и ценностей и даже фикси­рование их широкой распространенности в обществе отнюдь не достаточны для того, чтобы выносить суж­дение об интегрированности системы. Ведь одобрение нормы и следование ей не обязательно взаимосвяза­ны. Моральные нормы и ценности не уменьшают и не регулируют конфликты между тенденциями к интег­рации и независимости элементов в системе, но лишь устанавливают их культурные границы. Сама природа морали такова, что через её нормы выражаются соци­альные напряжения, поскольку сами нормы возника­ют как культурное определение и «связывание» потен­циальных и реальных конфликтных ситуаций.

Длительное время в рамках функционализма изу­чался вопрос о том, как моральные нормы функциони­руют. При этом достаточным считалось утверждение, что такие нормы осваиваются в процессе социализа­ции, а затем используются в ситуациях социокультур­ного взаимодействия как бы автоматически. Сегодня для понимания того, как существуют социокультурные системы, необходимо знать, с помощью каких механиз­мов поддерживаются сами моральные нормы. Тем более, что представление об аномии, разработанное Дюркгеймом, привлекает внимание к тому, что такие нормы не вечны и могут нарушаться в массовом мас­штабе. В этом случае и возникает необходимость раз­делить понятия взаимной дополнительности и допол­нительности, имея в виду, что последняя мобилизует эгоистические мотивации и закрепляет их в культурно установленных, в том числе нормативных формах.

Один из социально значимых способов поддержа­ния моральных норм объясняется с помощью фено­мена власти в смысле могущества, силы. Когда суще­ствует значительное неравенство в распределении власти, — а оно присутствует всегда,— в рамках соци­альной системы неизбежно возникают ситуации эксп­луатации. В этом случае более сильный может принуж­дать более слабого следовать моральным нормам, не давая ему за это должного вознаграждения

При изучении вопроса о том, как в системе под­держивается состояние равновесия, власть рассматри­вается в особом ракурсе. Акцент ставится на ограни­чениях, налагаемых на власть моральным кодексом. Однако этот вид ограничений для феномена власти не является ни единственным, ни наиболее действенным. В том числе и в связи с равновесным состоянием сис­темы. При дифференциации власти следует обращать внимание на то, как власть одного актора может кон­тролироваться властью другого. Очевидно, что если целью взаимодействия является удовлетворение по­требностей и запросов, прямо не относящихся к дости­жениям властных позиций, моральный кодекс не до­пускает чрезмерных диспропорций в распределении власти внутри системы

Известно, что дифференциация власти не ведет ни к моральному консенсусу, ни к взаимодополнительнос­ти функций, ожиданий, вознаграждений. Напротив, она несет в себе потенциал внутрисистемных напряжений. Правда, стабильность, целостность системы при этом не нарушается до тех пор, пока такая дифференциация легитимизирована или морально санкционирована, бла­годаря чему власть наделяется авторитетом.

Изложенные выше представления о механизмах внутренней динамики институциональных моральных норм базируются на допущении функциональной ав­тономии составляющих социальной системы по отно­шению друг к другу. Концепция функциональной ав­тономии предполагает, что элементы системы нахо­дятся в определенных отношениях взаимообмена, и каждый из них имеет варьирующиеся степени зависи­мости или независимости (автономии) от других. Жиз­неспособность одних может целиком или по большей части зависеть от таких обменов; другим участие в них обеспечивает удовлетворение лишь отдельных нужд. В первом случае речь идет о высокой, а во втором — о низкой степени функциональной автономии. Система, таким образом, может быть определена как группа элементов, взаимообмен между которыми ограничива­ет их функциональную автономию. При такой точке зрения подразумевается, что социокультурная жизнь не является тотально системной изначально, что по шкале системности социокультурные феномены могут варьироваться от полностью независимых друг от дру­га до полностью взаимосвязанных.

Систему можно концептуализировать как целое, тогда предметом внимания становятся устойчивые, не­прерывные, тесные внутрисистемные связи, существу­ющие между элементами и механизмы, унифицирую­щие их. Представление о системе в терминах функци­ональной автономии фокусируется на частях системы и подразумевает вероятностную, проблематичную приро­ду их взаимозависимости. Внимание в этом случае уде­ляется не только внутрисистемным, но и экстрасистем­ным, внешним по отношению к системе связям её эле­ментов. Иными словами, элементы трактуются не просто как «части» системы, но как существующие сами по себе. Их реальность не определяется только их принад­лежностью к данной системе.

Когда система рассматривается лишь в её равно­весном состоянии, изучаются механизмы, сохраняю­щие взаимозависимость частей и целостность самой системы. Концепция функциональной автономии пред­полагает выявление и изучение механизмов, поддер­живающих независимость системных составляющих. Сохранение функциональной автономии определенно­го элемента может сопровождаться снижением степе­ни взаимозависимости между ним и другими, ростом сопротивления давлению в сторону равновесия. Это означает, что от обладающих определенной долей не­зависимости элементов следует ожидать сопротивле­ния полной интеграции или росту зависимости от си­стемы как целого или её частей. Иными словами, с точки зрения этой концепции, внутри системы действу­ют две противонаправленных силы. Во-первых, тенден­ция элементов сохранять и даже увеличивать ту сте­пень функциональной автономии, которую они имеют, то есть сопротивляться полной интеграции в систему. Во-вторых, тенденция элементов системы, отвечающих за поддержание её целостности, к более полной интег­рации других элементов, к сокращению степени их функциональной автономии.

В связи с позицией управляющих элементов в системе возникают особые проблемы. Такие элементы обычно отождествляют себя с системой как целым (го­сударственные структуры — с обществом в целом, церковь — со всей «паствой», идеологические инсти­туты — с системой ценностей всего общества и т. п.). В то же время входящие в них люди имеют собствен­ные интересы, в том числе связанные с поддержанием функциональной автономии таких элементов. Подоб­ная двунаправленность функций — к собственной автономизации и интеграции других — порождает по­стоянную напряженность между управляющими эле­ментами системы и всеми остальными, напряжения, которые могут перерасти в конфликты.

Действие этой концепции как удобного инструмен­та изучения динамики социокультурных феноменов было продемонстрировано на примере моральных норм.

Социальная дифференциация как процесс

Как видно из всего сказанного выше, внутренняя дифференциация социокультурной системы, её расчле­ненность на измерения, институциональные, ролевые, нормативные единицы является важным аспектом изучения в рамках структурного функционализма. В свое время еще Э. Дюркгейм, подобно Г. Спенсеру, считал, что простые и сложные общества различаются не по типу власти, но по характеру разделения труда. И. Иванс-Причард, развивая функционалистские идеи, обратился к идее «сегментарности», связанной с разде­лением труда. Он обратил внимание на то, что группы дифференцируются по отношению друг к другу на оп­ределенном уровне. Но они могут объединяться на дру­гом, более высоком, против внешнего вмешательства

Поиск порядка в обществе и культуре связан с определением средств уменьшения социального кон­фликта, предупреждения тех социокультурных изме­нений, которые осуществляются через конфликт или могут вызвать его. При условии разделения функций в обществе это означает выявление предсказуемых форм, взаимодействия и коммуникации, которые могут угро­жать ему конфликтом или радикальной инновацией, а также упорядочивающих механизмов, сводящих к ми­нимуму случайность поведения. Соответственно опре­деляются стабильные социальные группы в их куль­турном закреплении, позволяющем воочию увидеть границы между устойчивыми социокультурными обла­стями и объектами, отделенными друг от друга и нала­гающими пределы друг на друга. Изучение порядка предполагает преимущественное внимание к органи­зованному разделению функций в обществе.

В ответ на недостатки шкал сложности культур­ных систем при оценке социальной дифференциации возникло измерение структурной тесноты. Неудобство работы с ранее используемыми индексами эволюции, измеряющими сложность систем, заключается в том, что, будучи сложными в соответствии с одними инди­каторами, они оказываются простыми для других. Виткин и Берри предложили понятие тесноты как меру иерархичности структурных связей между социокуль­турными элементами в обществе. Культурные систе­мы с высокой структурной теснотой имеют более низ­кие уровни дифференциации, чем менее тесно свя­занные.

При таком измерении структурной дифференциа­ции рассматриваются две основные переменные. Во-первых, многообразие ролей, обозначающее количество ролей и ролевых связей в обществе. Во-вторых, свя­занность ролей, под которой понимается характер от­ношений между ними.

Полемика Дюркгейма против Конта, считавшего, что разделение функций (труда) ведет к рассогласова­нию представлений в обществе, привела Дюркгейма к критике устаревающих институтов, в особенности ча­стной собственности. Он утверждал, что не разделе­ние труда как таковое нарушает социальную солидар­ность, но его устаревшие формы и институты. В пер­вую очередь это относилось к недостатку моральных ценностей, необходимых для интеграции новых специализаций в приемлемый социокультурный порядок.

Такой недостаток и вызванное им состояние общества назывались индустриальной аномией и предлагались структурные изменения социальной системы.

В рамках структурного функционализма иерархи­ческая социальная дифференциация, стратификация рассматривается как «генерализованный аспект струк­туры всех социальных систем» и таким образом явля­ется универсальной основой социокультурного поряд­ка. Культурным гарантом стабильности социальной системы считается интеграция ценностных стандартов, характерных для элементов, составляющих систему. Соответственно «стратификация в её ценностном ас­пекте... есть ранжирование единиц социальной систе­мы в соответствии со стандартами общей для нее си­стемы ценностей»[45].

Однако концепция полностью интегрированной системы общественного разделения функций — это идеально-типичный случай, и в каждой сложной со­циокультурной системе есть зоны напряжений и кон­фликтов, обусловливающих её внутренние, в том чис­ле структурные, изменения.

Наиболее важным типом таких изменений счита­ется социокультурная дифференциация, понимаемая как процесс. Речь идет о формировании новых специ­фичных приспособлений (структур) для выполнения некоторых функций[46]. Процесс такого рода может быть описан следующим образом.

Он начинается тогда, когда происходит сбой в дос­тижении какого-либо значимого для социальной систе­мы результата (цели), то есть перестает удовлетвори­тельно выполняться социально необходимая функция. В системе возникает напряжение, поскольку единицы, удовлетворяющие свои нужды при выполнении этой функции, перестают получать привычные, необходи­мые ресурсы, продукты, услуги и т. п. Эти единицы (реципиенты) начинают оказывать давление на соответствующую функциональную единицу — источник предложений, в частности, сокращая объем оказывае­мых ей услуг и вознаграждений. Таким образом, ранее установившиеся отношения обмена нарушаются, и их количественные, качественные, временные характери­стики становятся проблематичными. Если в результа­те таких давлений элемент воздействия не меняется, постепенно складываются новые структуры, выполня­ющие требуемые функции. В частности, они могут фор­мироваться на периферии этого элемента. Так в клас­сических функционалистских терминах представляет­ся социокультурная дифференциация.

Её концепция базируется на допущении, что есть некоторые неизменные потребности (нужды, запро­сы), характерные для системы как целого, которые должны постоянно удовлетворяться, то есть существу­ет некоторая постоянная функция, которая должна вы­полняться. Её выполнение осуществляется одной или несколькими единицами, компонентами системы. Дифференциация системы предполагает процесс пе­редачи функции от одной единицы системы к другой, которая выполняет её лучше. Потребность, продуци­рующая социальную дифференциацию, может отно­ситься не только к системе в целом, но и к одной из её частей. Ключевой проблемой в процессах такого рода является возбуждение сопротивления со сторо­ны тех элементов, которые получали удовлетворение от существующих функциональных отношений. Тем более, что передача функции может служить не улуч­шению функционирования социокультурной системы в целом, а лишь увеличению преимуществ отдельных её элементов.

При ухудшении функционирования определенно­го элемента социокультурной системы другие её эле­менты имеют несколько способов вызвать его модифи­кацию. Во-первых, побудить его изменить композицию старых механизмов для улучшения исполнения своих обязанностей. Во-вторых, заставить его использовать новые приспособления для совершенствования своего функционирования. В-третьих, стимулировать передачу соответствующего вида деятельности другой специализированной единице. Если в первых двух случаях единица претерпевает внутреннюю модификацию без последствий для структуры системы, то в последнем имеет место дифференциация. Здесь старая единица теряет свою функцию, её интересы нарушаются, а доступ к прежним преимуществам становится пробле­матичным.

При такой трактовке социокультурной дифферен­циации власть рассматривается как элемент, предназ­наченный для интеграции или реинтеграции общества. Власть определяется как способность системной еди­ницы предупреждать нежелательное вмешательство в установившееся социальное взаимодействие, контро­лировать возникновение новых функциональных еди­ниц и при этом внушать уважение.

Значимость власти в системах социальной интег­рации подчеркивает Т. Парсонс. Он определяет «по­литику как социальную систему, теоретически парал­лельную экономике»[47], где конкретные положения эко­номики используются как база для разработки теории власти. Во-первых, власть рассматривается в качестве политической аналогии деньгам в экономике. Поэтому в сфере политического взаимодействия следует изучать её распределение и циркуляцию. Во-вторых, власть, как и деньги, считается «ресурсом», «входом», который можно объединить с другими подобными элементами, чтобы получить полезный для системы результат, или «выход». Парсонс определяет власть как «обобщенную возможность связывать в систему коллективной орга­низации обязанности единиц на условиях, что они ле­гитимизированы в соответствии с вкладом в достиже­ние коллективных целей и что в случае непослушания существует презумпция принуждения с помощью не­гативных ситуативных санкций»[48]. Акцент на легитим­ности является производной от исходного допущения об интегративной значимости морали, и соответствен­но рассматриваются те ситуации, где переменные власти и авторитета пересекаются. Иными словами, речь идет об институционализованной системе власти, которая обеспечивает интеграцию функциональных единиц, в том числе новых, считающихся легитимны­ми (узаконенными), в достижение коллективных целей.

Из сказанного видно, что успешная дифференци­ация — это всегда процесс, подчиненный доминирую­щим ценностям системы. Речь идет, таким образом, об институциональном типе дифференциации, то есть совместимом с действующим моральным кодексом и остающимся под контролем существующих институтов легитимной власти.

Более поздние исследования обнаруживают иные источники внутренних изменений в социокультурной системе. Основные из них таковы: тенденция к умень­шению маргинальной полезности вознаграждений в системе функциональных связей; амбивалентность элементов системы при исполнении морально санкци­онированных обязанностей из-за тенденции к функци­ональной автономии; большая готовность каждого эле­мента требовать конформности к собственным правам, чем к правам других; селективная поддержка элемен­том тех моральных норм, которые обеспечивают ему преимущество, и пренебрежение теми, что ему невы­годны; тенденция более сильного налагать сЪои мо­ральные требования на более слабого и сопротивлять­ся конформности к его ожиданиям; общая склонность менее удачливых критически относиться к существу­ющему порядку распределения вознаграждений и сан­кционирующему его моральному кодексу.

Источники динамики соцмадьдвй системы

Обобщая сказанное выше, можно выделить ряд внутрисистемных факторов, которые при опреде­ленных условиях порождают структурные измене­ния социальной системы. Вот некоторые динамичес­кие механизмы, которые обусловливают нарушение равновесия между её функциональными единицами.

Отклонения элементов системы от исполнения предписанных им функций.Согласно Т. Парсонсу, социальная система сохраняет равновесие в той сте­пени, в какой Эго и Альтер сохраняют конформность к ожиданиям друг друга. Иными словами, равновесие считается зависимым от взаимной приемлемости по­ведения членов группы. Культурный аспект этого мож­но представить так. Пока Эго делает то, что от него ожи­дает Альтер, Альтер получает удовлетворение тех сво­их запросов, ради которых он вступил в эти отношения. Он в свою очередь выполняет свои функции так, что­бы отвечать запросам Эго. Таким образом, ведя себя конформно по отношению к ожиданиям другого, чело­век стимулирует его к продолжению поведения в не­изменном виде. И это вполне справедливо для опреде­ленных условий, для того периода в существовании системы, когда такие отношения равно выгодны для обеих сторон.

Однако при длительном существовании системы функциональных связей такого рода начинается умень­шение маргинальной полезности конформности[49].

Имеется в виду, что конформные действия Эго всегда вызывают определенные последствия в отноше­нии ожиданий Альтер. А именно: чем дальше последо­вательность конформных действий остается ненарушаемой со стороны Эго, тем больше вероятность того, что Альтер будет принимать его действия как должные и тем меньше обращать на них внимание.

Это может побудить Эго либо к сокращению, либо к увеличению соответствия ожиданиям Альтер, что вно­сит изменения в систему отношений. Если Эго умень­шает конформность, Альтер может сделать то же по отношению к ожиданиям Эго. Изменение в этом на­правлении означает сокращение взаимной надежнос­ти, удовлетворенности от отношений и увеличение их напряженности. Если Эго хочет сохранить уровень воз­награждений, получаемых от Альтер, он может попы­таться увеличить свою конформность к его ожиданиям и тем самым предупредить уменьшение вознагражде­ний. В этом случае поведение Эго попадает в инфляционную спираль, когда последующие акты конформнос­ти начинают цениться меньше, чем предыдущие. Веро­ятность продолжения таких отношений уменьшается при условии необходимости повышать конформность, сохраняя постоянную степень вознаграждения. Возмож­но, что Альтер, будучи заинтересованным в продолже­ния отношений, перестанет принимать их структуру как данное и начнет повышать вознаграждения. Следова­тельно, наличие конформности членов системы по от­ношению друг к другу — условие необходимое, но не достаточное для понимания её динамики. Здесь нужно прогнозировать вероятность наступления того момен­та, когда начнется снижение маргинальной полезности следования ожиданиям друг друга. Конформность име­ет экономическое измерение, и «цена», или выгода, от продолжения исполнения определенных функций зави­сит не только от самого наличия потребности, но и от культурно оформленных спроса и предложения. С этой точки зрения устойчивая конформность может вести к нарушению стабильности системы, а её восстановление может произойти благодаря возникновению несогласия и напряженности.

Взаимозависимость и функциональная автономия.Следует подчеркнуть, что взаимозависимость — это не субстанциональное свойство системы, но измерение с переменными значениями, то есть следует говорить о степени взаимозависимости и независимости (функци­ональной автономии) элементов системы. Соответ­ственно при изучении динамики социокультурных систем важно определить их качественное своеобра­зие, что, в частности, означает взвешивание дифферен­циальных вкладов различных составляющих системы в поддержание её функционирования и выходов. Они неодинаковы для различных состояний системы, для её изменения или стабилизации.

Функциональная автономия индивида по отноше­нию к любой социокультурной группе есть источник групповой динамики. Потенциальные напряжения в таких группах, обусловленные одновременными тен­денциями к интеграции и автономизации, актуализуясь, могут привести к изменениям в структуре системы. Принадлежность к различным группам позволяет индивидам переносить из одной в другую освоенные ими элементы культуры. В рамках функционализма подчеркивается пластичность способности людей к изменению поведения и представлений применитель­но к требованиям социальной позиции или группы. Соответственно при изучении поддержания системы в состоянии равновесия эта пластичность исследуется как производная социализующих процессов, которые в пределе могут обеспечить полное приспособление че­ловека в группе, предупредить или загасить возмож­ные конфликты, а также переход из группы в группу, то есть ресоциализацию. При анализе динамики важ­но понять, что это субстрат размывания нормативных границ, порождения инноваций.

Отношения эксплуатации.Внутренняя динамика социокультурной системы, вариации в интенсивности выполнения свойственных ей функций обусловлены тем, что взаимность вознаграждений участников сис­темы не является величиной постоянной. Это шкали­руемое измерение. На одном логическом полюсе об­мен может быть равным, эквивалентным; на другом — одна сторона может не получать ничего за выполняемые ею функции или обеспечиваемые ею вознаграждения. Обычно функционирующая система, как правило, ха­рактеризуется примерно эквивалентными взаимными вознаграждениями. Это и обусловливает так называе­мое равновесие системы. Когда эквивалентность сни­жается, то есть одна из сторон отдает больше или меньше, чем получает взамен, можно говорить о воз­никновении отношений эксплуатации. Этот тип отно­шений встречается достаточно часто; известно, что он ведет к нарушению состояния равновесия системы. Важно понять, каковы механизмы сохранения целост­ности системы в этом случае.

Индивид и социальные системы.Важным источ­ником изменений в культурном содержании системы является факт принадлежности её членов не к одной, а целому ряду социальных систем, в том числе иных типов, то есть с другим структурно-функциональным «наполнением». Соответственно поведение людей не

ограничивается только теми формами, которые харак­терны для какой-то одной системы, свойственных ей статусов и ролей, но дополняется другими, составляю­щими латентные (неявные, скрытые) идентичности членов данной группы. Эти латентные идентичности в определенных ситуациях могут побуждать индивида вести себя в соответствии с конфигурациями, расхо­дящимися с нормативными требованиями данной си­стемы. Следовательно, они вызывают постоянное скры­тое напряжение в системе и влияют на её внутреннюю динамику.

Социальное неравенство.В рамках функционализ­ма социокультурная стратификация считается неиз­бежной благодаря общественному разделению функ­ций и различию в способностях и навыках людей, необходимых для выполнения различных видов соци­ально значимой деятельности. А это означает различия между людьми в отношении статуса-престижа, богат­ства, собственности, возможностей, санкций. Соответ­ственно различия во власти считаются неизбежными, если не функционально необходимыми, в социальной системе.

Длительное время признание наличия дифферен­циальной власти в социальной системе не сопровож­далось изучением её дестабилизирующего для систе­мы влияния. Это происходило потому, что власть отож­дествлялась только с её институционализованными, легитимизированными формами. Соответственно рас­сматривались лишь те конфигурации взаимодействия и поведения, которые являлись социально установлен­ными и культурно предписанными. Тем не менее даже в рамках социальной системы возможны проявления неинституционализованного поведения, преследова­ние индивидуальных, не совпадающих с социально установленными целей, ориентация не на моральные нормы, а на вознаграждение. Это означает, что для понимания внутренней динамики системы важно раз­делить нормативно предписанные и непредписанные формы (конфигурации) поведения и взаимодействия. Вторые оказывают существенное влияние на измене- ние состояния системы. Так, процессы, которые являются производными конкуренции, конфликтов по по­воду дефицита социальных позиций, благ, информации и которые не предписываются нормами и не вытекают из них, могут вызвать изменения не только в норма­тивной сфере, но и в структуре самой системы.

Сдвиг социальных порядков.Как подчеркивал Т. Парсонс, «самое существенное условие успешного динамического анализа -— это непрерывное и систе­матическое соотнесение каждой проблемы с состояни­ем системы как целого... Процесс или набор условий либо способствует поддержанию (или развитию) сис­темы, либо является «дисфункциональным», уменьшая интегрированность и эффективность системы»[50], то есть разрушает социальный морально санкциониро­ванный порядок. Однако функционалистское утверж­дение о связи морали с социальным порядком отно­сится не к морали как таковой, но лишь к моральной системе, направленной на поддержание порядка. Мож­но добавить, что и не к порядку как таковому, но к тра­диционно существующему. На самом деле те, кто стре­мится к изменению существующего положения дел, ищет не беспорядка, но нового порядка и его мораль­ного санкционирования. Действия сторонников обнов­ления вносят в общество и культуру не более беспо­рядка, чем усилия тех, кто активно сопротивляется установлению нового порядка во имя «Порядка». Бес­порядок не вытекает из поиска нового порядка как такового, но является симптомом неадекватности ста­рого порядка[51].

Власть и социальные изменения.Та значимость, которая придается власти в поддержании интегрированности социокультурной системы, порядка, обуслов­ливает серьезность последствий для общества срывов и превышений границ её функционирования. Обязан­ности властных структур (институтов) всегда больше, чем то, что реализуется в каждой данной ситуации. Если требования к институтам власти предполагают слишком быструю и полную реализацию их обязан­ностей, могут нарушаться морально санкционирован­ные основания для решения социально значимых проблем, и принятие решений будет происходить случайным образом. Следовательно, дезинтеграция легитимной власти может иметь разрушительные последствия для социокультурного порядка, посколь­ку в этом случае из-под контроля выходят группы интересов, которые, преследуя свои цели, начинают применять силу[52].