О смысле жизни и смерти

Когда мы говорим о смысле, то всегда подразумеваем смысл бытия. Какие же основные его трактовки накопилось в философии — той сфере человеческого знания, которая ближе всего прикоснулась к пониманию человеческого смысла?

Первая точка зрения, ярко в 20 в. высказанная А.Камю в эссе "Миф о Сизифе" гласит: мир бессмыслен, и призвание человека — принимать это с достоинством. Так Сизиф, обреченный втаскивать на гору камень в пространстве без неба, в мире без времени, счастлив уже тем, что осознает тот абсурд, в котором он вынужден жить. Его смысл — в способности подняться выше бессмыслицы, на которую он осужден. Эта общее для французских экзистенциалистов-атеистов толкование смысла выразительно передано диалогом Э.Ионеско из пьесы "Воздушный пешеход": "Смысла нет ни в чем, это мы все прекрасно знаем. — Да это верно… Но слабые души придумывают себе подходящие причины для активности. И делают вид, что они в них верят" [76, с.187].

В отличие от А.Камю религиозный экзистенциалист К.Ясперс считает, что смысл, безусловно, есть. Он заключается в самой свободе человека, в самостоятельном выборе решений и в глубинной коммуникации человека с Богом и людьми.

Н.Бердяев утверждает, что смысл не может быть почерпнут из самой жизни. Он может быть лишь внесен в нее человеком. Для того, чтобы обрести его, человек должен подняться над собой и над самим наличным бытием. Трансцендирование и есть поиск этого высшего смысла.

И, наконец, четвертая точка зрения, высказанная в афоризме Ж.-О. Ламетри: кто знает, не заключен ли смысл существования человека в самом факте его существования? Думается, это единственное более или менее универсальное понимание смысла жизни. Жить, чтобы жить, как говорят французы. И все? И все.

Смысл жизни — в жизни, в ней самой.

В листве с ее подвижной тьмой,

Что нашей смуте неподвластна,

В волненье, в пенье за стеной,

Но это в юности неясно.

Лет двадцать пять должно пройти.

Душа, цепляясь по пути

За все, что высилось и висло,

Цвело и никло, дорасти

Сумеет, нехотя, до смысла,

— писал А.Кушнер.

Но если смысл жизни — в жизни, то мы вновь возвращаемся к тому, с чего начали: наша смерть уничтожает наш смысл вместе с жизнью, и мы лишь тешим себя видимостью осмысленности, весь свой век занимаясь самоутешением, как "слабые души" у Ионеско.

Начнем с того, что сама смерть имеет огромный смысл для жизни. По Хайдеггеру, любое бытие — это "бытие-к-смерти": оно открывается и становится лишь ввиду смерти. Ведь человек существует только в образе предстояния смерти. "Смерть есть самая своя возможность присутствия,"— пишет философ [60, c.160]. Присутствия как осознания себя в этом мире, в этом теле, в этой судьбе. Можно понимать смысл смерти, и идя от обратного, как это делал Ж.Делез: смерть множится и дифференцируется, чтобы представить жизни истины, которые жизнь считает полученными в результате своего сопротивления " [55, c. 201]. Ведь человек живет как умирающее и воскресающее существо: в нас постоянно умирают чувства, надежды и т.д., на месте которых оказываются другие. Во множестве смертей и воскресений себя самих мы вырабатываем опыт, ценности и мировоззрение, на основе которых только и можем действовать. Так эти две разные точки зрения приводят нас к одному выводу: именно смерть делает человека собой в полной мере. Не случайно С.Малларме в стихотворении-эпитафии Э.По написал: "Лишь в смерти ставший тем, чем был он изначала".

Смерть — константа, формирующая жизнь. Вновь вспомним греческий миф о могущественном царе Крезе и мудреце Солоне. Крез, ожидая приятного ответа, спросил Солона о том, знает ли тот по-настоящему счастливого человека. Солон ответил: ни о ком нельзя сказать, что он счастлив, пока он жив. Крез обиделся и расстался с Солоном. А затем любимый сын Креза был убит на охоте, его царство было разгромлено, его жизнь была погублена. В чем же правота Солона? Крез воспринимал смерть как несчастную случайность, не вытекающую из жизни (это понимание свойственно всем архаическим культурам); Солон же считал, что смерть должна быть принята в жизнь как конституирующее ее явление.

Разрушая человеческое тело, смерть не разрушает человеческих дел, что вынуждает человека мерить свои поступки полной и предельной мерой. Не случайно психотерапевты предлагают человеку представить себе, как на склоне лет он пролистывает страницы своей биографии и на последней может исправить все свои ошибки. "К любой ситуации нужно подходить так, будто живешь уже во второй раз и в прошлой своей жизни уже делал ошибку, подобную той, которую собираешься совершить сейчас" [165, c.192]. Этой же цели в религии служат покаяние, исповедь, праздник "прощеного воскресения".

Предстояние смерти определяет деятельностную активность человека. Так, в ответ на просьбу занять какой-то пост высокий пост В.Вернадский сказал: "Я предпочитаю отказаться ввиду страха смерти, в смысле боязни не успеть в течение оставшейся жизни сделать то, что уже задумано". Когда у него спросили, в каком возрасте должна появиться эта боязнь, Вернадский ответил: "Чем раньше, тем лучше, хорошо бы до тридцати лет, но главное — сохранить ее до смерти" [84, с.39].

Жизнь человека — процесс постоянного рождения, реализации своих сил, и осознание неизбежности конца есть то, что стимулирует его стремление к самосовершенствованию. Ведь будь жизнь бесконечна, человек мог бы вечно откладывать свои поступки "на потом", обесценивая ее. Именно перед лицом смерти мы понимаем, что обязаны максимально использовать время жизни, что не имеем права упускать ни единой из возможностей, которые в совокупности и делают жизнь исполненной смысла. Лишь когда мы осознали смысл смерти, мы можем полноправно говорить о смысле жизни. Мы уже говорили, что он определяется французской пословицей: "Жить, чтобы жить". Однако, хотелось бы добавить к ней уточнение: "Жить, чтобы жить, как пристало человеку".

А человеку, прежде всего, пристало быть собой. Это значит — жить в согласии со своей жизненной концепцией. Потому смыслы жизни людей, различаясь, в то же время имеют общее начало, некую пульсирующую точку, стоящую у их основания: это позиция человека, которая служит основанием его личностных поступков. Можно сказать, что смысл жизни человека определяется его беспрестанными попытками собирания своего бытия в единое целое. Это внутренний способ переживания жизни в процессе ее осуществления. Он одновременно объемлет цели человека, свободное действие по их достижению (поступок) и переживание своих поступков. Процесс "собирания себя" един. Он одновременно происходит в трех временах — в настоящем, прошлом и будущем. Значит, наше прошлое не должно быть чуждо нашему "сегодня" и "завтра". Оно должно быть поводом для них, той мерой достигнутого, на которой только и может основываться наша перспектива.

Идеального пути не бывает. В прошлом каждого из нас есть ошибки и грехи. Наивно думать, что завтрашний день позволит просто-напросто смыть их с "кожи" нашей души и "начать новую жизнь с понедельника". Но они необходимы нам — как повод к движению мысли и выведению смысла. Иначе мы обречены по-страусиному прятать голову в песок при каждой мысли о прошлом. Это ощущение тоски и страха при мысли о прошлом прекрасно выразил И.Бродский:

Вот и прожили мы больше половины.

Как сказал мне старый раб перед таверной:

"Мы, оглядываясь, видим лишь руины…"

Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Совмещение прошлого и настоящего в экзистенциальном контексте означает то, что Конфуций называл "возвращением имен". "Возвратить имена" — это привести вещи и явления, в том числе и поступки человека, к некоему первозданному состоянию чистоты, правильности. Но откуда мы можем знать, что правильно, а что нет? На этот вопрос К.Ясперс отвечал так: в каждом из нас существует косвенное суждение Бога, благодаря которому мы и можем оценивать свои действия. Это совесть.

Значит, смысл не в том, чтобы найти оправдание нашим душевно неопрятным поступкам, и не в том, чтобы попытаться вычеркнуть их из памяти, но в в постепенном освобождении от помыслов, которые к ним привели. Как правило, все они базируются на страхе. На страхе обмануться, на страхе ответственности за человека или дело, на страхе, что не поймут, что осудят, что накажут… На страхе быть собой — лучшим собой, каким только можешь быть. А.Эйнштейн как-то сказал, что заповедей, данных Богом Моисею на горе Синай, было не десять, а одиннадцать. И последняя звучала так: "Не бойся".

Эта заповедь должна регулировать человеческое поведение и в отношении будущего. Ибо поиск смысла жизни — рискованное предприятие. Он всегда связан с выбором и решениями, принимаемыми в его русле, которые вполне могут оказаться ошибочными и даже катастрофическими. Подчас они требуют от нас невозможного. Но само "кружение вокруг невозможного" (М.Мамардашвили) — и есть то единственное, что поднимает нас над собой. В этом смысле человек всегда "распят" между высшим и недостижимым (Я-идеалом) и конкретностью своего наличного состояния. И вот ведь какая странность: лишь те попытки стать "лучшим собой", которые предполагают невозможное стремление человека подняться над своим ограниченным состоянием, в действительности реализуют человека. В этом отношении неудачный полет с последующими травмами души всегда продуктивнее отказа от действия… Помните, в чем была трагедия Пера Гюнта у Г.Ибсена? Он был доволен собой. Он не требовал от себя невозможного. Потому ему и угрожало посмертное превращение в пуговицу.

Но ошибка, а то и катастрофа человека может корениться не только в отказе от поисков смысла, а и в уверенности в том, что ты уже обрел смысл, что ты "выслужил" его и теперь раз и навсегда обладаешь им. Невозможность обретения единого, годного на всю жизнь смысла коренится и в сущности человека, и в сущности смысла. Человек — существо динамичное, меняющееся. "Готовый смысл" превращается в кандалы для души и становится тормозящей ее движение видимостью. Более того, превращение уже не актуального, но усиленно насаждаемого смысла в оковы происходит в масштабах не только человека, но и культуры. Но и сам смысл нескончаем: в нем присутствует не только первое, но и второе, третье, тысячное дно.. Смысл смысла есть развитие. "Маячащий смысл при приближении к нему отдаляется, но, пока идет искание, присутствует как ориентир. Смысл присутствует как отсутствующий и искомый. Способ присутствия "логоса" — ускользание" [25, с. 146].

Итак, смысл жизни человека — в бесконечном процессе самовоплощения человека, который, в свою очередь, означает неустанный поиск и воплощение его смыслов. Поле их реализации — семантическое поле культуры.