На пути к единой культуре

Научная и гуманитарная культуры противоположны, но противоположны диалектически. Они составляют единую общечеловеческую культуру и в равной мере движут ее развитием. Развитие же включает чередующиеся фазы дифференциации, обособления противоположностей, и интеграции, гармоничного объединения.

По-видимому, мы сейчас находимся на пороге фазы интеграции. В пользу этого говорит возникшее в ходе развития как естествознания, так и гуманитарной культуры понимание их близости или тесной связи как раз по тем позициям, по которым обычно констатировалась их противоположность. Стоит заметить, что сближение происходит, главным образом, путем «гуманитаризации» естествознания. Встречное движение выражено менее ярко.

Естествознание все больше интересуется уникальными объектами.

В последнее время наиболее интересными и активно исследуемыми в естество­знании стали объекты уникальные, существующие в единственном числе — например, биосфера и геосфера, изучаемые биологией, геологией, географией. Объектом исследования космологии служит Вселенная, единственная в своем роде по определению. Установлено, что имей Вселенная чуть иные свойства (ска­жем, будь заряд электрона чуть больше или постоянная всемирного тяготения чуть меньше), звезды и планеты не смогли бы возникнуть. Вселенная, оказывается, уникальна и в том смысле, что тонко настроена на возникновение сложных структур, в том числе и человека.

В 1975 г. выдающийся астрофизик И.С. Шкловский выдвинул идею, что человечество одиноко во Вселенной. Его точка зрения приобрела немало сторонников, так как подтверждается наблюдательными данными астрономии и вескими теоретическими соображениями. Шкловский указывал, что уникальность земной цивилизации накладывает на нас особую ответственность за ее сохранение. Заметьте, что ответственность — категория не научная, но моральная.

Естествознание все больше интересуется сложными объектами.

Смещение акцента на изучение уникальных объектов не есть уступка естествознания гуманитарной культуре. Оно продиктовано внутренней логикой развития науки, рассматривающей все более сложные, богатые связями системы, которые способны моделировать даже психичес­кие и социальные явления.

Математическая теория сложности, построенная А.Н. Кол­мо­го­ровым и его учениками, утверждает существование определенного порога сложности, за которым индивидуальными особенностями системы принципиально нельзя пренебречь: нельзя построить ее модель (п. 1.7.3), которая бы воспроизводила все основные особенности поведения системы, но была существенно проще. Например, не существует, по-видимому, принципиального запрета на создание робота, пишущего хорошие стихи. Однако принципиально невозможно заставить писать его «как Пушкин» — это будет уникальный талант со своим неповторимым стилем. Именно поэтому такой ценностью обладает каждая человеческая личность.

Современное естествознание стало эволюционным, историчным.

Уникальность объекта неизбежно требует исторического, эволюционного метода его исследования. Космология (п 5.1), строго говоря, и определяется как наука об эволюции Вселенной. В синергетике установлено, что свойства сложной системы, вроде живого организма, биоценоза, общества, непременно зависят от пути ее развития (п. 4.8.3.6). Плодотворность эволюционного взгляда в биологии и геологии была доказана еще в XIX веке.

Образное мышление, интуиция ныне признаются необходимыми элементами процесса научного познания.

Между языком художественных образов и языком точных научных понятий имеется плодотворная взаимосвязь, которая играет важнейшую роль в процессе возникновения научного знания. Дело в том, что форму жесткой логической конструкции научная теория приобретает лишь на завершающем этапе становления, когда уже имеется понимание. Понимание же опирается не столько на формулы и точные термины, сколько на образное видение ситуации.

Принципиально новое понимание ситуации — научное открытие — не может быть достигнуто исключительно путем логических рассуждений. Чистая логика не дает ничего сверх того, что уже заложено в старых теориях. Это вытекает из знаменитой теоремы Гёделя:

В любой достаточно богатой логической системе
существуют осмысленные утверждения, которые невозможно
ни доказать, ни опровергнуть, оставаясь в рамках этой системы.

«Достаточно богатой» оказывается даже арифметика. Из теоремы Гёделя следует, что положения, наиболее интересные для развития знаний, недоказуемы чисто логически и не могут быть проверены без обращения к чувственному опыту.

Прорыв к открытию всегда совершается с помощью интуиции, а интуиция — это процесс взаимодействия в сознании и подсознании абстрактных понятий и чувственных образов, процесс перехода от первых ко вторым и обратно. Когда Эйнштейна попросили рассказать о том, как происходит рождение новой теории, он описал это именно как комбинирование смутных, трудноописуемых образов.

В современном естествознании признается, что исследователь
не может полностью избежать своего влияния на исследуемый объект и влияния своей личности — на результат исследования.

Идеалом классического естествознания была полная отстраненность наблюдателя, сведение к нулю влияния экспериментатора и его приборов на ход изучаемого явления, отсечение всех индивидуальных, невоспроизводимых и субъективных факторов. Однако этот идеал оказался недостижимым.

Во-первых, установлено, что измерение одной характеристики предмета принципиально непредсказуемым образом изменяет другие (пп. 3.5.1 и 3.5.2).

Во-вторых, как уже говорилось, современное естествознание все более интересуется объектами либо уникальными — и тогда экспериментирование с ними весьма затруднительно, либо настолько сложными, что отвлечься от их индивидуальности не удается. Один факт присутствия разумного наблюдателя в нашей Вселенной предполагает весьма точную «настройку» ее параметров и не позволяет рассматривать ее как типичную среди физически возможных вселенных. Это положение известно под названием антропного принципа (п. 4.7.4).

Наконец, в-третьих, существует проблема соотношения результатов эксперимента и выводимых из них заключений. Дистанция от колонок цифр в лабораторном журнале до изящных теоретических построений столь очевидно велика, что породила целое направление в философии науки. При этом часть философов и ученых считает связь эксперимента и выводимой из него теоретической картины более или менее однозначной, а другая часть такую однозначность отрицает. Дискуссии здесь продолжаются столько, сколько существует наука.