Психологическая концепция исторического предсказания

Защитники этой концепции считают, что предсказания не только в истории, но а социальных науках вообще, основываются в конечном итоге на психологических факторах. Поскольку действия и поведение отдельных людей зависят от субъективных целей, желаний и интенций, постольку именно исследование внутренних мотиваций может пролить свет на будущуюих деятельность, От того, что индивидуумы объединяются в общество, от этого их сознание не становится коллективным, и поэтому представления о коллективном сознании, общем национальном духе, объективной идее лишены реальных оснований.

Основной тезис, защищаемый сторонниками психологизма, состоит в том, что социальные законы, поскольку они обязаны своим возникновением индивидуальной психике, в конечном итоге должны быть сведены к психологическим законам. Наиболее ясно этот тезис был выражен Д. Миллем, который подчеркивал, что все общественные явления представляют собой явления человеческой природы. «Законы общественных явлений, - писал он, - суть не что иное и не могут быть ничем иным, как только законами действий и страстей людей», т.е. «законами индивидуальной человеческой природы. Соединяясь в общество, люди не превращаются в нечто другое...»[169].

Ссылка на человеческую природу при объяснении социально-исторических событий и процессов была широко распространена в XVIII-XIX веках, хотя разные мыслители понимали ее по-разному. Однако преобладающей, по-видимому, была именно психологическая интерпретация, согласно которой изучение общества должно быть сведено к изучению социальной психологии, а, следовательно, законы исторического развития должны быть объяснены с помощью взаимодействия бесчисленного множества индивидуальных сознании, воль, мотивов, интенций и т.п. психологических факторов. В своем совокупном взаимодействии они и определяют развитие общества.

«Основная задача социальной науки, - указывал Д. Милль - заключается в отыскании законов, согласно которым каждое данное состояние общества вызывает другое, следующее за ним и замещающее его»[170]. В приведенной формулировке ясно угадывается причинный подход к изучению общества и его истории, поскольку из этой формулировки закона, как возникновения последующего состояния общества из предыдущего, очевидно, что речь в данном случае идет о причинном законе. В «Системе логики» Д. Милля, откуда взята приведенная цитата, под законами подразумеваются именно причинные связи между явлениями, устанавливаемые посредством правил индукции. Эти каноны, или правила, индукции впервые были сформулированы Ф. Бэконом и впоследствии исправлены и уточнены Д. Миллем. Причинные законы, как уже отмечалось ранее, могут раскрыть лишь локальную взаимосвязь между двумя отдельными событиями, в которой одно из них вызывает другое и предшествует ему, а другое, последующее событие - необходимо следует из него. Несомненно, что причинный подход может помочь при объяснении и предсказании конкретных событий прошлого. Не случайно, поэтому он часто используется историками, придерживающимися разных философских позиций. Вряд ли, однако, можно согласиться с Д. Миллем, когда он характеризует причинный анализ общества как «исторический метод». Как уже было нами установлено, при выявлении причинных взаимосвязей между предыдущим и последующим историческим событием, историк вынужден отвлекаться от их связей с другими событиями. Поэтому причинный анализ может быть использован как специфический исторический метод и рассматривать его как универсальный исторический метод не следует. Универсальное значение придает ему Д. Милль потому, что он считает, что законы исторического развития могут быть объяснены из неких свойств человеческой природы, в частности из прогрессивного развития человеческой психики. «На идее прогресса человеческой расы, - указывает Д. Милль, - был в последние годы построен новый метод социальной науки, далеко превосходящий оба господствовавшие до сих пор метода»[171].

Такой метод основывался на объяснении социальных явлений и процессов посредством понятий и принципов коллективной психологии, хотя такое объяснение нельзя было дать в терминах индивидуальной психологии, а возможность сведения психики индивидуумов к некоей психологии коллектива, просто принималась на веру. Основное возражение против психологической концепции развития общества состоит даже не в этом. Попытка вывести все законы общества из психологии человеческой природы наталкивается на неразрешимые трудности.

Во-первых, эти законы не могут относиться к индивидуальной психологии, хотя бы потому, что у разных индивидуумов она далеко не одинакова, а если рассматривать психологические законы как результат взаимодействия бесчисленного множества индивидуальных сознании, их мотивов, воль и интенций, то остается совершенно необъяснимым, как происходит такое взаимодействие, каковы его механизмы и характерные особенности.

Во-вторых, характер действий людей зависит не только от их мотивов и интенций; он определяется природной и социальной средой, в которой они действуют. Если природную среду люди изменить не в состоянии, то социальная среда создается именно ими, и поэтому психологисты считают, что она может быть понята в терминах человеческой природы. Например, такой важнейший экономический институт общества как рынок, возникший как необходимый инструмент обмена товарами, некоторые экономисты, включая и самого Д. Милля, пытались объяснить из психологии Homo economicus, т.е. «экономического человека», которому, по мнению Д. Милля, психологически присуще «стремление к богатству»[172].

В-третьих, попытка объяснить возникновение законов, норм и традиций общества в терминах психологической природы человека в конечном итоге приводит в тупик. В самом деле, если игнорируется объективный, материально-практический характер происхождения общественных законов, норм и институтов, и все объясняется только субъективными желаниями и сознательными намерениями и волей людей, тогда как можно понять возникновение самого общества, ведь в таком случае придется обратиться к предположению о существовании человеческой психологии до появления самого человеческого общества.

Все эти трудности, Д. Милль так или иначе, осознавал и видимо поэтому фактически усомнился в возможности психологического объяснения исторического развития общества. «Несмотря на положительное правило не вводить в социальную науку ни одного обобщения из истории, пока для него нельзя указать достаточных оснований в человеческой природе, - писал он, - я, тем не менее, не думаю, чтобы кто-нибудь стал утверждать, будто, отправляясь от принципов человеческой природы и от общих условий жизни человечества, можно было бы a priori определить тот порядок, в каком должно происходить развитие человечества и дедуктивно вывести все факты прошлой истории - вплоть до настоящего времени»[173].

Однако, опираясь на принципы человеческой природы, связанные главным образом с психологической интерпретацией социальных действий, нельзя делать даже рациональные предсказания более умеренного и краткосрочного характера. Психологическая мотивация играет определенную роль как вспомогательный момент в исторических объяснениях. Недаром ссылки на мотивы поведения, цели и волю людей так часто встречаются не только в истории, но и в социологии и других общественных науках.