Предсказания и пророчества в истории

Люди всегда стремились заглянуть в будущее, их живо интересовала судьба развития человечества, о чем свидетельствует неподдельный интерес к разного рода божественным откровениям и пророчествам всевозможных прорицателей и мудрецов. Еще на заре возникновения цивилизации в различных сообществах появилось немало людей, главной профессиональной деятельностью которых, стало предсказание погоды, успеха в охоте, рыбной ловле, а также прорицание судьбы, удачи в набегах на соседние племена и предостережение своих соплеменников от возможных нападений. Таких людей называли по-разному: гадальщиками, колдунами, ясновидцами, прорицателями, а чаще всего - шаманами. Обычно это были люди с большим житейским опытом, хорошо знакомые с той деятельностью, которой занимались его соплеменники (охотники, рыболовы, впоследствии пастухи и земледельцы). Поэтому их краткосрочные предсказания во многих случаях сбывались. Их успеху способствовали и те религиозные и мистические ритуалы, которыми сопровождались действия колдунов и шаманов.

С появлением раннего классового общества из этой среды выделились прорицатели и пророки, которые занимались предсказанием социально-политических и исторических событий. Они заметно выделялись среди других предсказателей и своим происхождением, и образованием, а самое главное - своей близостью к правящему классу и его элите - царям, королям, князьям, полководцам. Общеизвестно, что при дворах монархов и владетельных князей всегда служили прорицатели, ясновидцы и астрологи, задачей которых было предсказание будущих политических и социальных событий в стране, а также судьбы ее правителя.

Особое место среди них занимают религиозные пророки, в частности, Исаия, Иеремия, Иезекииль и многие другие, имена которых вошли в Библию. В атеистической литературе их поучения и предсказания обычно квалифицируются как сознательное насаждение религиозного обмана, духа покорности и повиновения. В последние годы предпринимаются попытки более реалистической оценки их деятельности, которая способствовала внедрению нравственных начал в европейскую цивилизацию[174]. Разумеется, в их деятельности есть много такого, что требует критики и осуждения. Утешение, которое они несли людям, было в сущности иллюзорным, а попытка умилостивить бога и предотвратить ожидающие их кары - были фикциями. Тем не менее, среди них были люди весьма образованные для своего времени, служившие советниками царей и полководцев, а отдельные, как, например, Иеремия, были также видными политиками.

Со временем характер пророчеств сильно изменился: из религиозных пророчеств они превратились в предсказания мирские. Поэтому ими стали заниматься предсказатели разного типа, начиная от гадальщиков и ясновидцев и кончая астрологами. Благодаря оправданию некоторых своих гороскопов, астрологи приобрели заметный авторитет среди королей и высшей знати европейских стран. Среди астрологов попадались и очень образованные специалисты, искусные психологи и врачи, которые пользовались широким признанием в высшем свете своей страны.

Одним из таких пророков был известный французский астролог и врач Мишель Нострадамус (1503-1566), прославивший своими пророчествами в знаменитой книге «Центурии», впервые опубликованной в 1555 году. Впоследствии она многократно переиздавалась, и к ней обращались всякий раз, когда в обществе возникали брожения, смуты и конфликты. Читатели пытались найти у Нострадамуса ответы на вопросы о будущем развитии своих стран, судьбе собственных правителей, трудностях, испытаниях и революциях, которые предстоит им пережить. Поскольку пророчества автора, изложенные в его катренах, или четверостишиях, зачастую имели неопределенный, символический и образный характер, постольку каждый интерпретировал их по-своему, вкладывая в них тот смысл, который ему хотелось извлечь из них. Такой процесс самовнушения открывал широкие возможности для произвольного толкования пророчеств. Не удивительно поэтому, что даже в наше время некоторые комментаторы считают, например, что Нострадамус предсказал французскую революцию 1789-1793 гг., последующий захват власти Наполеоном Бонапартом, кровопролитные войны, которые он вел за расширение своей империи, приведшие к поражению Франции.

Рожден близ Италии дерзкий воитель,

Империя будет в мятежной стране!

Но сколько солдат за тебя перебито,

Чудесный мясник, в безуспешной войне![175]

Если комментаторы находят это описание очень похожим на судьбу Наполеона, то трудно согласиться с тем, что в приведенном ниже катрене речь идет о Николае Втором, Керенском и Ленине.

Звезда восходящего скоро погаснет,

И был не у власти безвольный монарх.

Взял верх созидатель несбыточных басен:

Парадом командуют хитрость и страх.[176]

Разумеется, под влиянием самовнушения всегда можно те или иные исторические события подогнать под прорицания Нострадамуса, поскольку некоторые из них повторяются, если не целиком, то хотя бы частично. В этих условиях легко принять частичную аналогию за тождество, особенно когда мысль выражена неясно и метафорически.

Почему же некоторые комментаторы вплоть до наших дней признают пророчества Нострадамуса как оправдавшиеся исторические предсказания? Какие аргументы они приводят в их защиту?

По-видимому, многие считают, что история повторяется и движется по кругу. Поэтому, если некоторые события и процессы происходили в прошлом и совершаются в настоящее время, то они возникнут и в будущем. Некоторые философы вообще считают, что предпосылки будущего содержаться в настоящем. Несомненно, что как между прошлым и настоящим, так и настоящим и будущим существует определенная взаимосвязь и преемственность, но будущее всегда приводит к возникновению нового, а не сводится к простому воспроизведению и повторению старого. Учитывая это обстоятельство, немало мыслителей верят в историческую предопределенность будущих событий и именно на этом принципе строят свои прогнозы. Л.Н. Толстой, обсуждая этот вопрос в «Войне и мире», писал: «Каждое действие, кажущееся произвольным, в историческом смысле не произвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно».

В этом высказывании сформулирована глубокая мысль о закономерном характере исторических событий, но до возникновения подлинной исторической науки она не получила детальной разработки и распространения среди ученых. Не располагая надежными научными знаниями, они долгое время полагались на веру, которая заменяла им знание. Поэтому до появления научного исторического метода не существовало критического отношения не только к пророчествам, но и к более скромным историческим предсказаниям.

Такие предсказания основаны, как мы видели, на использовании некоторых общих законов и гипотез, логические выводы из которых могут быть проверены с помощью исторических фактов. Но в силу трудности установления этих фактов, а тем самым и подтверждения общих законов и гипотез, исторические предсказания» не идут ни в какое сравнение с предсказаниями естествознания. Тем не менее, не существует никакого другого способа обоснования предсказаний в исторической науке, кроме выдвижения гипотез и подкрепления их фактами.

По-видимому, именно из-за сложности и трудности предсказаний не только в истории, но и в других социальных науках, появилось немало концепций предвидения, которые нельзя назвать иначе, как историческими пророчествами. Критике одной из распространенных концепций исторического пророчества, которую автор называет историцизмом, посвящен двухтомный труд К. Поппера «Открытое общество и его враги»[177]. Под термином «историцизм» он подразумевает те социально-философские учения, которые считают, что «задача общественных наук состоит в том, чтобы обеспечить нас долгосрочными историческими предсказаниями. Они настаивают также на том, что уже открыли законы истории, позволяющие им пророчествовать о ходе истории»[178].

Вопреки кажущемуся правдоподобию, К. Поппер считает, что такие утверждения «основаны на полном непонимании сущности научного метода и» в особенности на пренебрежении различием между научным предсказанием и историческим пророчеством»[179].

По его мнению, исторические пророчества основываются на интерпретации истории с некоей высшей точки зрения, согласно которой в поступательном её движении индивиды играют роль пешек. Самыми же значительными силами и лицами в истории являются «либо Великие нации и их Великие вожди, либо Великие классы, либо Великие идеи»[180].

Наиболее ранней формой историцизма К. Поппер считает теистическую доктрину избранного народа, согласно которой Бог выбрал один народ в качестве исключительного исполнителя своей воли. Закон исторического развития здесь установлен Божьей, волей. Историцизм натуралистического типа отождествляет законы развития истории с законами природы, а историцизм идеалистического толка рассматривает их как законы духовного развития человечества. Общим для всех форм историцизма является вера в то, что существуют некие фундаментальные законы исторического развития, которые можно открыть и на основе которых можно строить долгосрочные глобальные прогнозы о развитии человечества.

По мнению К. Поппера, популярность идей историцизма состоит в том, что «они выражают глубоко укорененное чувство неудовлетворенности миром, который не соответствует и не может соответствовать нашим моральным идеалам и мечтам о совершенстве»[181].

Такое чувство неудовлетворенности, как было показано во второй части книги, испытывали великие античные философы Гераклит, Платон и Аристотель, когда происходила крутая ломка общественных отношений в процессе перехода власти в древнегреческом обществе от родовой аристократии к демократическим слоям. Именно под влиянием этих обстоятельств и условий Платон провозгласил программу реформирования афинского общества и построения идеального государства, которую К. Поппер характеризует как одну из форм социальной инженерии.

«Сторонник социальной инженерии, - указывает К. Поппер, - не задает вопросов об исторических тенденциях или о предназначении человека. Он верит, что человек - хозяин своей судьбы и что мы можем влиять на историю или изменять ее в соответствии с нашими целями, подобно тому, как мы уже изменили лицо земли»[182].

Однако следует проводить четкое различие между теми сторонниками социальной инженерии, которые настаивают на том, что социальные реформы и другие улучшения в общественной жизни зависят от знания хода истории, тенденций ее развития или фундаментальных законов развития человечества. Поппер характеризует взгляды таких людей как сторонников утопической социальной инженерии или историцистов. К ним он относит в частности Платона. Подлинная социальная инженерия, по его мнению, не зависит от такого рода допущений; она ориентируется на осуществление вполне конкретных социальных целей и программ, и поэтому ее часто называют также социальной технологией. Такая технология должна, например, подсказать нам, какие меры следует предпринять, чтобы избежать спада производства, сокращения числа безработных, что необходимо сделать для уменьшения социальной напряженности и т.п.

С интересующей нас точки зрения социальную инженерию или технологию можно рассматривать как специфический вид прогноза в социально-исторических исследованиях. Эффективность такого прогноза зависит, во-первых, от точного определения его цели и, во-вторых, От полного и тщательного анализа тех средств и методов, посредством которых эта цель может быть достигнута. Разумеется, частичная, поэтапная социальная инженерия имеет значительно больше шансов на успех, чем весьма обширная, а тем более глобальная, цели которой сформулированы только приблизительно, а средства их достижения тщательно не изучены и ясно не определены. Предсказания, основанные на предпосылках подобного рода, можно действительно назвать пророчествами, ибо они опираются на совершенно необоснованное представление о том, что законы, известные в настоящее время можно экстраполировать, или переносить на будущее. Иными словами, такой взгляд утверждает, что будущее ничем не отличается от настоящего.

Литература

Основная:

Никитина А.Г. Предвидение как человеческая способность. - М.. 1975.

Рузавин Г.И. Методология научного исследования. - М., 1999.

Философия и методология науки. - М., 1996.

Дополнительная:

Бестужев-Лада. Поисковое социальное предвидение. - М., 1984.

Гемпель К. Логика объяснения. - М., 1998.

Коллингвуд Р. Идея истории. Автобиография. - М., 1980.

Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1-2. - М., 1992.