Содержательная критика
Одно из основных критических замечаний состоит в том, что структурный функционализм недостаточно учитывает историю, т. е., по сути своей, антиисторичен. Фактически, структурный функционализм развивался, по крайней мере, отчасти, как реакция на исторический эволюционный подход определенных антропологов. Считалось, что многие ранние антропологи описывают различные стадии эволюции данного общества или общества в целом. Зачастую изображение ранних этапов носило достаточно умозрительный характер. Кроме того, позднейшие стадии зачастую были немногим более чем идеализацией общества, в котором жили антропологи. Ранние структурные функционалисты стремились преодолеть умозрительный характер и этноцентрический уклон этих работ. Особенно далеко структурный функционализм зашел в своей критике эволюционной теории, он избирал предметом своего анализа современные или абстрактные общества. Однако структурный функционализм необязательно антиисторичен (Turner and Maryanski, 1979). Хотя среди профессионалов есть тенденция относиться к нему как антиисторичному, ничто в этой теории не мешает им обращаться к историческим предметам. Фактически, творчество Парсонса (Parsons, 1966, 1971), посвященное социальным изменениям, как мы видели, отражает способность структурных функционалистов при желании рассматривать и изменения.
Структурных функционалистов также критикуют за неспособность эффективно изучать процесс социальных изменений (Abrahamson, 1978; P. Cohen, 1968;
[137]
Mills, 1959; Turner and Maryanski, 1979). Тогда как описанные критические аргументы говорят о кажущейся неспособности структурного функционализма рассматривать прошлое, эта критика озабочена и неспособностью данного подхода анализировать современный процесс социальных изменений. Структурный функционализм, вероятнее всего, рассматривает статические структуры, а не процессы изменений. Перси Коэн (Cohen, 1968) считает, что проблема лежит в структурно-функциональной теории, полагающей все элементы общества укрепляющими друг друга, а также систему в целом. Это мешает понять, как эти элементы могут способствовать также и изменениям. Тогда как Коэн считает проблему присущей самой теории, Тернер и Мариански, опять же, полагают, что проблема связана не с теорией, а с социологами.
По мнению Тернера и Мариански, структурные функционалисты зачастую не обращаются к вопросу изменений, а если и обращаются, то скорее с эволюционной, а не революционной точки зрения. Тем не менее они считают, что нет повода утверждать, что структурные функционалисты не могут анализировать социальные изменения. Связана ли проблема с теорией или с теоретиками, факт тот, что основной вклад структурных функционалистов заключается в изучении статических, не меняющихся социальных структур.1
Возможно, наиболее часто звучащая критика структурного функционализма — это утверждение о его неспособности эффективно анализировать конфликт (Abrahamson, 1978; P. Cohen, 1968; Gouldner, 1970; Horowitz, 1962/1967; Mills, 1959; Turner and Maryanski, 1979).2 Эта критика принимает разные формы. Алвин Гоулднер утверждает, что Парсонс как главный представитель структурного функционализма был склонен преувеличивать роль гармоничных отношений. Ирвинг Луис Горовиц говорит 6 том, что структурные функционалисты склонны рассматривать конфликт как неизбежно разрушительное и происходящее за рамками общества явление. С наиболее общих позиций, Абрахамсон утверждает, что структурный функционализм преувеличивает согласие в обществе, стабильность и интеграцию и, наоборот, склонен не учитывать конфликт, рассогласованность и изменения. Снова встает вопрос, присуще ли это теории как таковой, или же способу интерпретации и использования ее социологами (P. Cohen, 1968; Turner and Maryanski, 1979). Как бы не различались мнения друг от друга, ясно, что структурный функционализм смог предложить по проблеме социального конфликта относительно немного.
Массовые обвинения структурного функционализма в неспособности рассматривать историю, изменения и конфликт привели к тому, что многие (например, P. Cohen, 1968; Gouldner, 1970) стали говорить о консервативном уклоне структурного функционализма. На этот счет лучше других высказался Гоулднер: «Парсонс упорно считает наполовину наполненный водой стакан полуполным, а не полупустым» (Gouldner, 1970, р. 290). Человек, который считает стакан наполо-
1 Однако существует несколько важных, созданных структурными функционалистами работ, которые посвящены социальным изменениям (C.Johnson, 1966; Smelser, 1959, 1962).
2 Опять же, существуют значительные исключения: см. Coser (1956, 1967), Goode (1960) и Merton (1975).
[138]
Роберт Кинг Мертон: автобиографический очерк*
Довольно просто определить основных учителей, которые дали больше всего, близких мне независимо оттого, где они находятся. В период моей учебы в аспирантуре это были: П. А. Сорокин, более широко ориентировавший меня на европейскую социологическую мысль и с которым я, в отличие от некоторых других студентов того времени, никогда не разрывал отношений, хотя и не мог работать в том направлении исследований, которому он следовал с конца 1930-х гг.; тогда довольно молодой Толкотт Парсонс, развивавший идеи, впервые наиболее полно выраженные в его магистерской диссертации «Структура социального действия»; биохимик и отчасти социолог Л. Дж. Гендерсон, до некоторой степени научивший меня дисциплинированному исследованию того, что поначалу трактуется как просто интересная мысль; историк экономики Э. Ф. Гэй, научивший меня исследованию экономического развития, восстанавливаемого по архивным источникам; и, что достаточно важно, тогдашний декан факультета истории науки Джордж Сартон, позволивший мне в течение нескольких лет работать под своим началом в его знаменитом (чтобы не сказать священном) отделе в Вайднерской библиотеке в Гарварде. Помимо этих учителей, у которых я обучался непосредственно, больше всего я узнал от двух социологов: прежде всего, Эмиля Дюркгейма и Георга Зиммеля, которые могли учить меня только с помощью оставленных ими сильных работ; а также от восприимчивого к социологии гуманиста Гилберта Маррея. В недавний период моей жизни я больше всего узнал от своего коллеги Пола Ф. Лазарсфельда, который, возможно, не представлял, сколь многому он .научил меня во время наших бесчисленных разговоров и сотрудничества, длившегося более трети века.
Окидывая взглядом свою многолетнюю работу, я обнаруживаю там больше осмысленности, чем предполагал. Дело в том, что с начала собственной работы, после аспирантских лет ученичества, я твердо решил следовать своим интеллектуальным интересам по мере их развития, а не придерживаться предопределенного жизненного плана. Я решил поступать, как мой учитель на расстоянии, Дюркгейм, а не как мой учитель поблизости, Сартон. Дюркгейм неоднократно менял предмет своих исследований. Начав с изучения общественного разделения труда, он рассмотрел методы социологического исследования, а затем с успехом обратился к предметам, вроде бы несвязанным: самоубийству, религии, нравственному воспитанию и социализму, продолжая разрабатывать теоретическое направление, которое, на его взгляд, можно было эффективно развивать, занимаясь столь различными аспектами жизни в обществе. Сартон действовал совершенно иначе: в начале своей ученой карьеры он выработал программу исследования в истории науки, достигшую наиболее полного выражения в его монументальном пятитомном «Введении [sic] в историю науки» (в котором проследил историю до конца XIV в.!).
Первый пример казался мне более подходящим. Я намеревался и до сих пор хочу развивать социологические теории социальной структуры и культурных изменений, которые-помогут нам понять, почему социальные институты и характер жизни в обществе именно таковы. Этот интерес к теоретической социологии способствовал тому, что я избегал предметной специализации, ставшей (и, на мой взгляд, по большей части правильно ставшей) в социологии и других развивающихся дисциплинах широко распространенным явлением. Для моих целей было существенно изучение различных социологических предметов.
вину полным, отмечает положительные аспекты ситуации, тогда как тот, кто считает его полупустым, сосредоточен на ее отрицательной стороне. Используя социальные термины, можно сказать, что консервативный структурный функционалист подчеркивает экономические преимущества жизни в нашем обществе, а не ее недостатки.
Возможно, структурный функционализм действительно имеет консервативный уклон, приписываемый не только тому, что он не учитывает (изменения, историю, конфликт), но также тому, что он предпочитает помещать в центр своего анализа. Во-первых, структурные функционалисты были склонны фокусироваться на культуре, нормах и ценностях (P. Cohen, 1968; Mills, 1959; Lockwood, 1956).
[139]
Роберт Кинг Мертон: автобиографический очерк* (окончание)
В этом предметном разнообразии только одна особая область — социология науки — упорно привлекала мой интерес. В 1930-е гг. я практически полностью посвятил себя изучению социальных условий развития науки и технологии, особенно в Англии XVII в., и сконцентрировался на непредвиденных последствиях целенаправленного социального действия. По мере того как расширялись мои теоретические интересы, в 1940-е гг. и позже, я обратился к изучению социальных источников нонконформистского и девиантно-го поведения, функционирования бюрократии, массового убеждения, коммуникации в современном сложном обществе, а также роли интеллектуала внутри и вне бюрократий. В 1950-е гг. я сосредоточился на разработке социологической теории основных единиц социальной структуры: ролевой и статусный набор и ролевые модели выбираются людьми не только ради соревнования, но и как источник ценностей, принимаемых за основу самооценки (в последнем случае имеется в виду «теория референтных групп»). Кроме того, совместно с Джорджем Ридером и Патрисией Кендалл, я предпринял первое крупномасштабное социологическое исследование медицинского образования, с целью выяснить, как, помимо основной цели, различные типы врачей проходят процесс социализации в одних и тех же медицинских школах, при том что это связано с отличительными особенностями специальностей как вида профессиональной деятельности. В 1960-х и 1970-х гг. я вернулся к интенсивному изучению социальной структуры науки и ее взаимодействия с когнитивной структурой, поскольку эти два десятилетия были временем, когда социология науки, наконец, достигла периода зрелости, для которого прошлое было только прологом. На протяжении этой работы основное внимание я уделял связям между социологической теорией, методами исследования и основательными эмпирическими исследованиями.
Я только для удобства группирую развитие своих интересов по десятилетиям. Они, конечно, появлялись и ослабевали не в четком соответствии с этими общепринятыми календарными периодами. Не все они ослабевали по истечении первого периода интенсивной работы в данном направлении. Сейчас я работаю над трудом, посвященным непредвиденным последствиям целенаправленного социального действия, таким образом продолжая работу, впервые опубликованную почти полвека назад и периодически развивавшуюся с тех пор. Другая изданная работа, озаглавленная «Самоисполняющееся пророчество», в шести областях социальной жизни доводит до логического конца разработку модели, впервые упомянутой в моей работе подтем же названием не менее тридцати лет назад. Если время, терпение и силы позволят, останется подытожить работу по анализу социальной структуры, особое внимание уделяя статусным и ролевым наборам! а также структурным условиям с точки зрения структуры и явным и латентным функциям, дисфункциям, функциональным альтернативам и социальным механизмам с точки зрения функций.
Учитывая, что все мы смертны, а сочинительство мое обычно носит болезненно медленный характер, вряд ли перечень этих работ будет в дальнейшем продолжен.
(Более подробно о Мертоне см. Schultz, 1995.) *Copyright © 1981 by Robert K. Merton
Дэвид Локвуд (Locwood, 1956), например, критикует Парсонса за излишнее внимание к нормативному порядку в обществе. С более общих позиций, Перси Коэн (Cohen, 1968) утверждает, что структурные функционалисты фокусируются на нормативных элементах, хотя этот подход не присущ самой теории. Роль конкретного агента, трактуемая как пассивная, отвечает за интерес структурного функционализма к культурным и социетальным факторам и приводит к его консервативной ориентации. Считается, что людей сдерживают культурные и социальные силы. Структурным функционалистам (например, Парсонсу) не хватает динамичного, творческого понимания человека. Как говорит Гоулднер, чтобы подчеркнуть свое
[140]
критическое отношение к структурному функционализму, «человеческие существа используют социальные системы в той же степени, в какой сами используются ими» (Gouldner, 1970, р. 220).
С их интересом к культуре связана тенденция структурных функционалистов ошибочно принимать нормы, которые узаконивает в обществе элита, за социальную реальность (Gouldner, 1970; Horowitz, 1962/1967; Mills, 1959). Нормативная система трактуется как отражение всего общества, в то время как на самом деле она должна скорее рассматриваться в виде идеологической системы, декларируемой элитой общества и существующей для ее членов. Горовиц вполне определенно выражает эту позицию: «Теория согласия... тяготеет к тому, чтобы стать метафизическим изображением главенствующей идеологической схемы» (Ного-vitz, 1962/1967, р. 270).
Описанная содержательная критика распадается на два основных направления. Во-первых, кажется очевидным, что для структурного функционализма характерна довольно узкая точка зрения, не позволяющая обращаться к ряду важных проблем и аспектов социального мира. Во-вторых, эта точка зрения тяготеет к очень консервативному пониманию; на практике в прошлом, и до некоторой степени до сих пор, структурный функционализм действовал в поддержку существующего положения вещей и главенствующих элит (Ниасо, 1986).
Дата добавления: 2015-02-10; просмотров: 1420;