SOCIAL PHOBIA 16 страница

В течение XIX в. происходило заселение русскими долины Амура, которая формально по российско-китайскому Нерчинскому договору 1689 г. считалась китайской, но Китай был неспособен оказать реальное противодействие русскому продвижению, возглавленному сибирским губернатором Н. Н. Муравьевым (Амурским). По Айгунскому договору 1858 г. к России отошла большая часть Приамурья и край за р. Уссури с великолепной естественной гаванью, где возник новый важный порт – Владивосток. ещё раньше, в 1853 г., русские заняли Северный Сахалин. Этот остров был заселен народностью первой фазы, айнами, а на крайнем его юге были японские поселения. В 1861 г. Россия попыталась создать свою военную базу на острове Цусима между Кореей и Японией, но под давлением Англии вынуждена была оставить эту авантюру. В 1875 г. Россия заняла весь Сахалин, отступившись в пользу Японии от своих притязаний на Курильские острова. В 1896 г., как уже упоминалось, был заключен договор с Китаем о праве провести железную дорогу от Владивостока через Маньчжурию с веткой от Харбина до Мукдена и Дальнего на Ляодунском полуострове (см. выше). Полоса вдоль железной дороги должна была охраняться русскими войсками. 80 тыс. русских войск находились в Маньчжурии и Порт-Артуре, а в порту последнего стояла и сильная эскадра (меньшая эскадра находилась во Владивостоке) [204].

Поводом к русско-японской войне послужило приобретение близкими к российскому правительству дельцами лесных концессий на р. Ялу – на корейской территории, в которой была более чем заинтересована Япония. У Японии имелось более полумиллиона солдат (включая призывников), но Россия, конечно, могла постепенно перебросить на фронт вдвое больше. Поэтому для японцев было важно быстро выиграть войну на Дальнем Востоке. В ночь с 8 на 9 февраля 1904 г. главный японский флот напал на Порт-Артур; японцы потопили несколько крупных кораблей и организовали плотную блокаду гавани. Одновременно было потоплено или захвачено несколько русских военных кораблей в портах Китая и Кореи. Затем началась сухопутная война на Маньчжурском фронте и на периферии осаждённого Порт-Артура. Русское командование как на море, так и на суше оказалось малоэффективным (наиболее способный флотоводец, вице-адмирал Макаров, погиб, когда пытался прорвать блокаду: его флагманский корабль подорвался на мине у выхода из бухты Порт-Артура). На суше, несмотря на переброску ежемесячно по 30 тыс. солдат в Маньчжурию, русские войска потерпели поражения в боях под Ляояном и Мукденом.

Японские сухопутные силы были уже сильно измотаны, но остававшийся на Дальнем Востоке российский флот был неизмеримо слабее японского. По настоянию журналистов-патриотов российское правительство решило перебросить на Дальний Восток лучшие оставшиеся корабли Балтийского, а затем и Черноморского флота (октябрь 1904 г.). Движение этой «эскадры Рожественского» было очень медленным, так как периодически надо было по пути догружаться топливом и продовольствием, а английские колониальные порты были для русских военных закрыты, поскольку Англия объявила о своем нейтралитете, «дружественном» по отношению к Японии. Продвижение русского флота широко освещалось мировой печатью и не было тайной для японцев. По пути до эскадры дошло известие о сдаче японцам Порт-Артура в январе 1905 г., поэтому ей пришлось двигаться уже на Владивосток– через Цусимский пролив, где господствовал японский флот адмирала Того. Он обладал превосходством и в скорости, и в дальнобойности артиллерии, и в бронебойной силе снарядов. Почти весь русский флот погиб – выскочить из мясорубки удалось лишь нескольким быстроходным кораблям, ушедшим преимущественно в нейтральные порты. Ввиду нараставшего в стране недовольства царское правительство было вынуждено пойти на мир при посредничестве США [205]. По Портсмутскому договору 1905 г. Россия уступила Японии п-ов Ляодун, Южный Сахалин, отказалась от притязаний на Корею и вывела войска из Маньчжурии. Русские корабли, затопленные на рейде Порт-Артура и в корейских портах, в том числе знаменитый «Варяг», были подняты японцами и служили в японском флоте.

Позорное поражение в русско-японской войне и большие бесполезные потери дали в России толчок революционной ситуации. Было неспокойно уже в 1900 – 1904 гг. Дискомфорт испытывали крестьяне, которые несли наибольший урон в никак не объяснённой для них войне, несли самое тяжелое податное бремя и испытывали недовольство помещиками (на тех приходилась при их малочисленности по крайней мере половина земли, они продолжали с 1864 г. собирать известные поборы с крестьян). Дискомфорт испытывала буржуазия, так и не получившая в стране полной власти, дискомфорт испытывала интеллигенция – прежде всего из-за цензуры на прессу и книги; дискомфорт испытывали рабочие из-за тяжелых условий труда и продолжительного (10 – 11 часов) рабочего дня; дискомфорт испытывали окраинные покоренные национальности – народы Прибалтики, поляки, а также украинцы и все народы Закавказья и Средней Азии. Всем слоям населения Российской империи война принесла горькое разочарование, потери и беду.

22 января 17 1905 г. к царскому дворцу в Петербурге подошла огромная (более чем стотысячная) демонстрация с плакатами, требовавшими различных свобод. Эта демонстрация была расстреляна солдатами. В Петербурге начались стачки и кое-где возникли баррикады. По всей стране прокатилась волна забастовок, в которых участвовала чуть ли не половина пролетариата. Движение носило противосамодержавный и антивоенный, а на окраинах – и национальный характер.

Было ясно, что близится революция. В этой связи все оглядывались на Великую французскую революцию 1789 г. Однако интеллигенция и либеральная буржуазия боялись всякого подобия якобинской диктатуры и связанных с нею зверств, а марксистская социал-демократия, уже ставшая достаточно влиятельной в среде пролетариата, стояла именно за якобинскую по своему типу, но не «мелкобуржуазную», а пролетарскую диктатуру. В среде марксистов были расхождения относительно предполагаемой роли крестьянства, буржуазии, возможности или невозможности прямого перехода к диктатуре пролетариата.

Между тем стачечное движение расширялось и приобретало все более ярко выраженный политический характер [206]. В мае–июле бастовали текстильщики Иваново-Вознесенска; они образовали Совет рабочих депутатов (потом эта форма власти была воспринята для большевистской революции 1917 г.); произошли восстания в Польше, в Грузии, на флоте – в Черном море (броненосец «Потемкин») и в Балтийском море. Возвращавшиеся из Маньчжурии солдаты готовы были поддержать революционное движение. 6 августа 1905 г. царское правительство созвало «законосовещательную» Государственную думу, но революционное движение не ослабевало, стачки охватывали все новые фабрики и заводы, железные дороги. С октября началась всероссийская политическая забастовка.

Финляндия, присоединённая к России ещё в ходе наполеоновских войн, но пользовавшаяся до конца XIX в. значительной автономией, потом отнятой у нее, требовала её восстановления (и вскоре получила).

В конце октября царь Николай II издал манифест, учреждавший законодательную Государственную думу, которая несколько расширила состав избирателей. Последовала также амнистия политическим заключенным. Были прекращены взимаемые с крестьян по закону 1864 г. выкупные платежи, отменена цензура.

Оформились нереволюционные политические партии, из которых важнейшими, представленными в Думе, были конституционные демократы (кадеты) и октябристы. Революционные партии в Думу допущены не были, и они продолжали внепарламентские акции. Повсеместно создавались рабочие профессиональные союзы, явочным порядком был введен восьмичасовой рабочий день. Возбуждение возрастало. Социал-демократы (в том числе большевики) и социалисты-революционеры (эсеры) начали подготовку к восстанию. Для финансирования революционных партий происходили ограбления банков и отдельных лиц, так называемые экспроприации. Был сформирован Петербургский совет рабочих депутатов, руководимый социал-демократами и эсерами; он призвал народ не платить налоги, снимать вклады из сберегательных банков, требовать уплаты только золотом.

Правительство перешло в контрнаступление. Были направлены карательные отряды против восставших крестьян в России, Польше, Закавказье, начались аресты вожаков революции. В ответ на первые репрессии в декабре 1905 г. вспыхнуло восстание в Москве, а затем и в некоторых других городах. Эти восстания не имели успеха и вскоре были подавлены. К весне 1906 г. число казненных перевалило за 15 тыс.

Революция пошла на спад. Если в 1905 г. бастовало более 2 млн. рабочих (60% городского пролетариата, составлявшего немногим более 3% населения), то в 1906 г. – вдвое меньше, начались массовые увольнения, росла безработица [207].

В то же время революционное движение захватило военных моряков.

Собравшаяся в апреле 1906 г. I Государственная дума (с весьма урезанными правами) была распущена уже в июле. В стране были введены военно-полевые суды; премьер-министром был назначен Столыпин. В начале 1907 г. произошли выборы во II Думу, которая оказалась левее первой. Царское правительство распустило и её.

В народе имя Столыпина связалось с разгоном II Думы и особенно с массовыми повешениями и непреклонной русификаторской политикой на окраинах. Общественное мнение, настроенное против Столыпина, не оценило всей важности его аграрной реформы. Она состояла в освобождении крестьян от выкупных платежей, от прикрепленности их к общине («миру», с коллективной ответственностью перед властями) и в поощрении фермерского хозяйства. Николай II не одобрял сельскохозяйственной политики Столыпина. В сентябре 1911 г. Столыпин был убит террористом при невыясненных обстоятельствах: то ли убийца был подослан эсеровской террористической организацией, то ли царской тайной полицией («охранкой»).

К 1910-м годам вся Евразия и вся Африка были практически поделены между великими державами. Это было достигнуто не только в результате войн, описанных нами; но в том масштабе, в котором мы рассматриваем всемирную историю, многие «малые» войны и другие массовые кровопролития и многочисленные страдания людей приходится опустить.

В Азии шесть докапиталистических государств сохраняли независимость: Китай, Сиам (ныне – Таиланд), Непал, Афганистан, Персия и Неджд (в центре Аравии), в Африке – Эфиопия; Китай, из которого были вырваны куски Англией, Францией, Германией, Россией и Японией, находился в полуколониальном состоянии, будучи в значительной мере объектом иноземной капиталистической эксплуатации; Непал фактически был зависим от британской Индийской империи. Персия была разделена между Англией и Россией на негласные «зоны интересов».

Колониальными владениями Англии являлись острова Кипр и Мальта в Средиземном море, порт Аден у входа в Красное море (в зависимости от Англии были также некоторые арабские княжества, расположенные на побережьях и островах Индийского океана и Персидского залива), Индия, Цейлон (ныне – Шри-Ланка), Бирма, Малайя (с Сингапуром), Северное Борнео (ныне – Калимантан) и Бруней, множество островов в Тихом океане, в Африке – Британское Сомали, Кения, остров Занзибар, Уганда, Родезия, Бечуаналенд (ныне – Ботсвана), Нигерия, Золотой Берег (ныне–Гана), Сьерра-Леоне, Гамбия; Египет находился под английским протекторатом, а Судан – под совместным управлением (кондоминиум) Англии и Египта. Далее, Англия владела островом Св. Елены и в Америке – островами Тринидад, Тобаго, Ямайка, Багамскими и Бермудскими островами, Британской Гвианой (ныне – Гайана), Британским Гондурасом и др. Ряд бывших английских колоний, где число выходцев из Англии намного превышало численность сохранявшегося аборигенного населения, получил статус доминионов в составе Британского содружества наций с правом самостоятельных международных отношений. Это были Канада, Ньюфаундленд, Южная Африка, Австралия и Новая Зеландия.

В колониальные владения Франции входили: в Азии – Французский Индокитай (ныне – Вьетнам, Лаос, Камбоджа), порт Пондишери в Индии, в Африке – Тунис, Алжир, Марокко (с сохранением формальной власти турецкого султана), Французская Западная Африка (ныне – Сенегал, Мали, Кот-д' Ивуар, Буркина-Фасо, Бенин, Нигер), на Красном море – Джибути, далее – Французская Экваториальная Африка (ныне – Чад, Центральноафриканская Республика, Конго, Габон), в Индийском океане – остров Мадагаскар и другие острова, в Тихом океане – острова Новая Каледония, Таити, Туамоту и ряд других, в Америке – Французская Гвиана.

Заметим, что Англия и Франция вели в своих колониях неодинаковую политику. Англия пыталась опираться на традиционные институты–чиф-домы, княжества и др. Когда её колониальная империя развалилась, многие из бывших колоний пожелали остаться в составе Британского содружества наций. Франция управляла колониями напрямую, с помощью собственной бюрократии – и в середине XX в. её колонии отошли от неё безвозвратно.

Соединенные Штаты владели Филиппинами, о-вом Гуам и частью Самоа в Тихом океане, а также Пуэрто-Рико в Карибском море и зоной Панамского канала.

В Западной Африке неграми из США была основана Либерия.

Установить пределы собственно колониальных владений России трудно, так как они примыкали к исконно русской территории или к давно русифицированной, как Сибирь. Всё же, несомненно, нерусскими владениями Российской империи были Польша (кроме частей, отошедших в свое время к Пруссии и Австрии), автономная Финляндия, всё Закавказье и «Туркестан», т. е. вся Средняя Азия, а также нынешний Казахстан. К нерусским владениям империи относились и прибалтийские губернии, частью отошедшие к России от Польши, частью от Швеции. Но господствующим языком в большей части Прибалтики был не столько русский, сколько немецкий. Нерусской считали свою территорию украинцы, однако не в границах будущей советской Украины: преимущественно русскоязычной и отчасти еврейской, греческой и немецкой была Новороссия (Черноморское побережье), восточные регионы были в значительной мере заселены русскими (включая казаков). Польша и Украина имели значительное еврейское меньшинство.

Колониальными владениями Италии были Триполитания, Киренаика и Феццан (Ливия), Эритрея и Итальянское Сомали в Африке, остров Родос и Додеканесские острова в Эгейском море.

Колониальными владениями Португалии были Азорские острова (полостью португализированные), Острова Зеленого Мыса, Португальская Гвинея, Ангола, Мозамбик, порт Гоа в Индии, Восточный Тимор в Индонезии.

От колониальных владений Испании остались незначительные территории в Западной Африке, Канарские острова, Испанская Гвинея.

Колониальными владениями Голландии (Нидерландов) была богатая Нидерландская Индия (ныне – Индонезия), половина острова Новая Гвинея и Нидерландская Гвиана.

Колониальными владениями Дании были Фарерские острова, Исландия (с самоуправлением) и несколько островов в Карибском море.

Особый случай представляло собой Бельгийское Конго (ныне – Заир). С 1876 по 1908 г. оно принадлежало не Бельгийскому королевству, а лично королю Бельгии Леопольду II, организовавшему «Международную комиссию для исследования и цивилизации Центральной Африки». В результате цивилизаторской миссии захваченная территория подверглась колониальному разорению, а население – поголовной рабовладельческой эксплуатации, в результате чего численность его за 30 лет сократилась наполовину [208].

Наконец, колониальные приобретения Германии сводились к Юго-Западной Африке (ныне – Намибия), к небольшой колонии Того, Камеруну, Германской Восточной Африке, в состав которой входили Руанда-Урунди (ныне – Руанда и Бурунди) и Танганьика (ныне – большая часть Танзании), к части острова Новая Гвинея и островам на Тихом океане, из которых большое стратегическое значение имели острова северо-восточной: части океана и часть Самоа. С точки зрения германского капитализма, по уровню развития уступавшего лишь Англии и США, этого было совершенно недостаточно. Именно Германии в первую очередь нужен был передел колоний. Лозунгом германской политики стала Weltpolitik (политика в мировом масштабе), и с целью её осуществления строился мощный «флот открытых морей». Англия рассматривала эту политику как прямонаправленную против себя.

Не так легко установить ту часть владений Австро-Венгрии, которую-можно считать колониальной. На австро-венгерской территории жили чехи, словаки, русины (западные украинцы), поляки, немцы, румыны, словенцы,, хорваты, в небольшом числе сербы, в обеих половинах империи – евреи. В большинстве своем эти народности имели представителей в законодательном собрании, но, конечно, там они по большей части оставались в меньшинстве. В среде всех этих национальностей в течение второй половины XIX и в начале XX в. развивались национально-освободительные движения.

С 1878 г. Австро-Венгрия держала под своим протекторатом область Боснию и Герцеговину, считавшуюся турецкой и населенную сербами (православными), хорватами (католиками) и босняками (мусульманами). В 1908 г. австро-венгерские власти объявили об аннексии Боснии и Герцеговины, что вызвало огромное возмущение в Сербии и отчасти в России.

Несмотря на балканские поползновения Австро-Венгрии, Турция держалась союза с Германией, а тем самым и с Австро-Венгрией. Немецкие военные всерьёз занялись модернизацией турецкой армии, немецкие инженеры прикидывали трассу Берлинско-Багдадской железной дороги. Турция, несмотря на свою отсталость, тоже сохраняла свою империю. В неё входили: Ирак, Сирия, Палестина, Трансиордания, в Аравии Хиджаз (со священными мусульманскими городами Мединой и Меккой) и Йемен. Египет вместе с Суданом Турецкая (Османская) империя фактически потеряла. Балканские страны и Северная Африка отошли от Турции в XIX – начале XX в.

Вплотную подойдя к роковым событиям Первой мировой войны (1914–1918), мы должны охарактеризовать главных актеров предстоящей драмы. Ими были Германия, Австро-Венгрия, Италия, Турция, Англия, Франция и Россия. (Чисто страдательную роль играли Сербия, Бельгия и др.) Что кому из них было нужно?

Германии с её мощной и быстро развивавшейся промышленностью нужны были источники сырья и рынки сбыта. С приходом к власти императора Вильгельма II отношения Германии с Россией, несмотря на отдельные вспышки «дружбы», ухудшались [209]. Вильгельм, видимо, считал, что она несовместима с германо-австро-венгерским союзом и с интересами Германии в Турции.

Австро-Венгрии не только необходимо было укрепить свои позиции среди пробуждавшихся и бушевавших внутри нее и вокруг нее славянских национальных движений, подстрекаемых Россией, но и было желательно расширить свою территорию.

Италия намеревалась округлить свои владения за счёт италоязычных районов Австро-Венгрии и принять большее участие в захвате и переделе колоний. Она успела уже отнять у Турции остров Родос (населенный греками) и Ливию.

Турции нужно было сохранить империю, включавшую часть Балкан и большую часть арабских стран Азии. На её целостность покушались и внутренние национальные движения, и европейские державы. Россия, например, мечтала, самое меньшее, о Константинополе (Стамбуле) и проливах. С её помощью на Балканах уже образовались славянские государства – Болгария, Сербия, Черногория.

Англия претендовала на области, смежные с Суэцким каналом (который в то время фактически был в её руках), на сохранение своей всемирной колониальной империи и поддержание связей с ней. Опасаясь промышленного и военно-морского соперничества не только Франции, но и Германии, Англия желала создать продолжение Индийской империи вплоть до Палестины и Египта. Сесиль Родс завещал Великобритании идею о железной дороге Порт-Саид – Каир – Кейптаун (Капштадт), чему мешала Германская Восточная Африка. Само сохранение столь громадной империи, как Британская, представляло собой большую проблему, и Германия была тут серьёзной угрозой.

Отношения Германии с остальными державами были непростыми: действительно, с одной стороны, она нуждалась в продолжении модернизации – но преимущественно модернизировала армию и флот; с другой стороны, идея Вильгельма II о создании железной дороги Берлин – Багдад могла обернуться германским протекторатом над Турцией, что было опасным с точки зрения Англии, Франции, да и других держав.

Мы уже отмечали, что в первой половине XX в. постройке железных дорог придавалось огромное экономическое и стратегическое значение. И неудивительно: не было ещё ни автомобильного, ни воздушного транспорта, ни даже асфальтированных дорог. Кто владел железной дорогой – тот владел ввозом и вывозом.

В конце 70-х – начале 80-х годов XIX в. определяющим для Европы был «союз трех императоров» (России, Австро-Венгрии и Германии) – пережиток ещё «Священного Союза» [210]. Однако после вступления на германский престол Вильгельма II (1888 г.) и отставки Бисмарка (1890 г.), главной заботой которого было обеспечение невозможности возникновения войны Германии на два фронта, а также после сербско-болгарской войны 1886 г., показавшей расхождение интересов Австро-Венгрии и России, Германия решила ориентироваться только на Австро-Венгрию. Тройственный союз продолжал ещё некоторое время существовать, но лишь формально. Теряя опору на Австро-Венгрию и Германию, Россия обратилась к Франции – с некоторым колебанием, поскольку во Франции было республиканское правительство. В 1891 – 1894 гг. Александр III и французский президент разработали и заключили договор о союзе и взаимопомощи. (Если Германия или Италия в союзе с Германией нападёт на Францию, Россия выступит на её стороне; если Германия или Австро-Венгрия в союзе с Германией нападет на Россию, Франция выступит на её стороне.) В течение следующего десятилетия Франция предоставила значительные займы России, а поэтому была заинтересована в поддержании франко-русского союза.

В ходе событий определённую роль сыграла личность германского императора Вильгельма II. Ограниченный, жестокий и самоуверенный, он рассматривал мировую политику как дело нескольких родственных семей (сам он был внуком английской королевы Виктории, кузеном Николая II, многие русские великие князья были женаты на немецких принцессах, немецкие принцы сидели на престолах Румынии и Болгарии). В то же время он мыслил в каких-то странных этнических – скорее даже расовых – категориях: чуждые германцам по духу и крови славяне и галлы (читай: Россия и Франция) – извечные враги германского начала, к которому относятся и англосаксы, тоже ведь по происхождению германское племя; они должны вместе с Германией выступить против галлов и славян.

Всё это было смутным восприятием некоторых идей позднегерманского романтизма и лженаучных теорий о превосходстве германской расы (включавшей якобы немцев, австрийцев, англичан и скандинавов) над другими расами (причём раса понималась не в научном смысле, как сочетание известных внешних биологических черт, но и как язык и даже как мнимые общие «ментальность» и «культура»). Эти идеи проповедовались в XIX в. графом де Гобино, композитором Р. Вагнером и особенно его зятем X. С. Чемберленом, К. Лютером, а в более рационализированных формах Ф. Ницше, О. Шпенглером и др. Вильгельм и его окружение всю эту псевдофилософскую мешанину, соединённую с произвольными построениями о мнимых национальных чертах, якобы унаследованных от древности и средневековья, при полном игнорировании смешения и изменения народов за века их существования, принимали вполне всерьёз [211].

Добавим к этому, что в Германии начиная с середины XIX в. шла мощная и всесторонняя милитаризация массового сознания. Даже в сборнике народных песен в популярном издании «Реклам Универзум» наряду с небольшим числом настоящих шедевров преобладали стишки на тему: «Пойдём, пойдём, убьём, убьём француза».

К числу главных пунктов столкновения интересов Англии и Франции на Ближнем Востоке относился Египет, формально входивший в состав Османской империи, но пользовавшийся известной политической автономией и находившийся в фактической зависимости от Англии. Борьба между Англией и Францией за Египет сделала его одной из горячих точек в политике вплоть до первой мировой войны.

Франция, как и Германия, находила свою колониальную империю недостаточной. Кроме того, она хотела получить обратно от Германии Эльзас и Лотарингию, рассчитаться за поражение 1871 г., и так, чтобы оно никогда не могло повториться. Германия угрожала и африканским владениям Франции.

И наконец, Россия была заинтересована прежде всего в развале Османской империи и в выходе на Средиземное море, а также не оставляла мечты о великой славянской империи, которая должна была включить чехов, словаков, словенцев, сербов, хорватов и болгар. Хотя об этом публично не говорилось, но пример Польши показывал, что Россия рассматривала всех славян лишь как материал для полной русификации.

Ясно было, что Россия представляла собой опасность для Австро-Венгрии.

Балканская война 1912–1913 гг. началась с союза Болгарии и Сербии против Турции в момент, когда та была занята войной с Италией из-за Ливии. Но в дальнейшем Болгария и Сербия перессорились из-за Македонии: сербы считали македонцев сербами, а болгары – болгарами. В действительности это – особая славяноязычная группа, говорящая на диалекте, близком болгарскому языку. На стороне Сербии выступили Греция и Румыния. Недовольная исходом войны, Болгария стала блокироваться с Австро-Венгрией (и даже Турцией). В результате войны образовалась независимая Албания. Значительные приращения, особенно за счет Эгейских островов, получила Греция. Сербия получила часть Македонии и общую границу с Черногорией. Её отношения с Турцией и Австро-Венгрией ухудшались, и Сербия твердо связывала своё будущее с поддержкой России.

Как упоминалось выше, ещё в 1878 г. Австро-Венгрия оккупировала бывшую турецкую область – Боснию и Герцеговину. Австро-Венгрии принадлежали также другие славянские области – польский Краков, Чехия, Словакия, Рутения, украиноязычная Галиция, Хорватия (с далматским побережьем Адриатики) и Словения. Австрийские горцы в значительной мере – онемеченные славяне.

Естественно, что при таких условиях славянские националисты в австро-венгерских владениях ориентировались на Сербию, а в дальнейшем – на Россию.

Италия формально входила в тройственный союз с Германией и Австро-Венгрией, но фактически общие с ними интересы были у Италии слабы, и с 1902 г. она была связана секретным соглашением с Францией о том, что в случае нового нападения Германии на Францию Италия сохранит дружественные отношения с последней.

Младотурецкое правительство Османской империи было озабочено модернизацией турецкого общества и вооруженных сил. Младотурки хотели прекратить расчленение Турецкой империи и опасались национальных движений внутри неё, которые уже привели к потере Балкан: в азиатской Турции жили кроме турок многочисленные арабы, армяне, курды и греки, а овладение турецкими проливами было постоянным вожделением европейских держав, и, прежде всего России, которая к тому же претендовала на защиту интересов всех христианских подданных Турции (в том числе армян), а также мест, святых для христиан, в Палестине. Поэтому младотурки шли навстречу устремлениям Германии на Ближнем Востоке. Главным инспектором турецкой армии был назначен германский генерал Лиман фон Сандерс, и в стране было много экономических, инженерных и военных советников из Германии. Своим основным потенциальным врагом Турция считала Россию.

К концу 1913 г. все противоречия Европы сплелись в узел, ещё невиданная по мощности война нависала над Землею. «Силы мира», о которых может говорить нынешнее поколение, фактически не существовали. К ним можно отнести некоторых социалистов. Так, во Франции Ж. Жорес предупреждал об опасности войны, но был убит правонационалистским террористом. В роковой момент социал-демократы – партии II Интернационала – проголосовали, каждая в парламенте своей страны, за военные кредиты, за «оборону своего отечества». Но весь ужас был в том, что начавшаяся война со всех сторон была задумана не как оборонительная, а как наступательная. Даже освободительные националистические движения – чехов, поляков, словенцев, хорватов, позже арабов – связывали свои надежды с наступательной войной[212].

Российское правительство считало себя готовым к войне: с 1905 по 1913 г. была проделана огромная работа по модернизации армии, в том числе артиллерии и стрелкового оружия; правда, ещё не был достроен новый, современный флот на Балтийском и отчасти на Черном море. Конечно, русская сеть железных дорог была недостаточна для современных войсковых перевозок, и мобилизация в России должна была неизбежно стать замедленной.

Но если технологические уроки русско-японской войны принимались во внимание, то не учитывалось ни экономическое положение, ни морально-психологическое состояние населения. Как и в Германии, в России руководство страны тоже мыслило в чисто военных категориях, не сообразуясь ни с экономическими, ни с политическими последствиями, которые неизбежно были бы вызваны вступлением в гораздо более грандиозную войну всего через девять лет после другой войны, позорно проигранной некоему восточному «новообразованию». А ведь и та, «малая» война вызвала потрясение всей российской социальной и государственной структуры.

Когда в июле 1914 г. наследник австро-венгерского престола, эрцгерцог Франц-Фердинанд, генерал-инспектор австро-венгерской армии, прибыл в столицу Боснии Сараево для участия в военных учениях, на него были совершены покушения. Организованы они были сербским тайным агентом, но без ведома и разрешения сербских властей, которые даже пытались предотвратить инцидент. Первое покушение, 28 июня,– с помощью брошенной гранаты – не удалось, но через три четверти часа Франц-Фердинанд и его жена были застрелены из пистолета боснийским гимназистом сербом Гаврилом Принципом. Вспыхнувшее в Австро-Венгрии воинственное настроение было широко поддержано в Германии Вильгельмом П.