SOCIAL PHOBIA 7 страница

Между тем норманнские пираты, благословленные папой Николаем II и возглавляемые Робертом Гвискардом, а затем его братом Роджером, овладели в конце XI в. Апулией, Калабрией и Сицилией, в то время имевшей большое арабское население. Роджер покровительствовал как византийской, так и римской церкви и не возражал против мечетей. Власть норманнской династии, распространявшаяся временами не только на острова Средиземного моря, но и на североафриканское побережье, продлилась до времени Фридриха II Гогенштауфена, который фактически присоединил Сицилию к Священной Римской империи. Но в 1265 г. папа дал французскому принцу Карлу Анжуйскому корону Неаполя и Сицилии. Норманны между тем в основном слились с местным населением или отправились наёмниками в Византию, а арабы по большей части эмигрировали в Африку. Южная Италия, таким образом, пошла по совсем иным историческим путям, чем Северная. Главные её конфликты были теперь с испанцами – короли Арагонские захватили Корсику и Сардинию, а затем обосновались в Сицилии и Неаполе.

В 1474 г. брак Фердинанда, короля Арагона, что на востоке Пиренейского полуострова, с Изабеллой, королевой Кастилии, привел к созданию единого Испанского королевства. В период правления этой четы, как будет рассказано ниже, произошло открытие Америки.

Унаследовав после Фердинанда и Изабеллы в 1516 г. испанский трон, их внук, король Карл Габсбургский, затем (с 1519 г.) стал Карлом V, императором Священной Римской империи; испанские и итальянские владения Арагонской династии также перешли к Габсбургам [116].

Обратимся теперь к истории Северной Италии. Богатые и защищенные крепкими стенами городов торговцы и ремесленники дорожили своей самостоятельностью, но не обладали собственной конницей (столь необходимой в рыцарских войнах) и поэтому брали на службу кондотьеров – предводителей наемных рыцарских дружин, оторвавшихся от той или иной династийной партии. В то же время внутри городских стен образовались органы самоуправления – коммуны. Из взаимодействия кондотьеров и коммун и возникли могущественные североитальянские города-государства, с которыми как с равными считались короли Франции, короли Неаполя, императоры Византии и Священной Римской империи. Государственный строй североитальянских городов был различен: они могли управляться или непосредственно коммуной, или синьорией – коллегией наиболее знатных и богатых жителей города, или же герцогом (в Венеции – выборным дожем), или наследственной знатной династией (например, семьей Медичи во Флоренции), главы которой носили титул «отца отечества» или «великолепного синьора», но в европейских дворянских генеалогиях приравнивались к монархам.

Число североитальянских коммун было очень велико, и нередко одна коммуна подчинялась другой. Здесь мы остановимся на трех, пожалуй, самых главных – портовых городах Венеции и Генуе и не имевшей морского порта Флоренции.

Венеция возникла во времена Великого переселения народов, когда многие жители Северной Италии, спасаясь от лангобардского нашествия 568 г., обосновались на берегу обширной лагуны недалеко от устья р. По на Адриатическом море. Образовавшаяся коммуна долго входила в состав византийского «экзархата» Равенны, но на неё претендовали и германско-римские императоры. Венецианское государство считалось республикой, но фактически было пожизненной абсолютной монархией. Во главе Венеции стоял дож, избираемый сословиями, включая (первоначально) и простой народ. Впрочем, обряд избрания нередко менялся. Дожи не образовывали, династий.

Стеснённая с суши (источником провизии помимо моря был небольшой сухопутный округ Тревизо), Венеция обратилась к морской торговле, подкрепляемой и морской войной. Первые её попытки выйти на простор Адриатики и за её пределы были остановлены пандемией чумы 1349 г.49. Позже, по Туринскому миру, были разграничены на море области интересов Венеции и Генуи. С Турцией Венеция старалась не сталкиваться, зато начались её войны в самой Италии и на п-ове Истрия, принесшие ей новые территориальные приобретения [117]. По мере того как турки разрушали Византию (в Италии та потеряла свои владения раньше – в XI–XIII вв.), Венеция увеличивала свои владения, создавая колонии на островах и побережьях восточной Адриатики и в Эгейском море, а также на о-ве Кипр. Продукты восточного ремесла и сельского хозяйства потекли в Венецию, принося ей прославившее её богатство [118].

Генуя, на западной стороне Апеннинского полуострова, стала независимой коммуной ещё после распада империи Карла Великого. Добровольцы из всех слоев населения (компанья) обеспечивали государство оружием, капиталами и рабочими руками. Само государство управлялось сменными консулами из числа мелких дворян и более состоятельных горожан. Захватив в свои руки морскую торговлю в западной части Средиземного моря, Генуя, подобно Венеции, сильно разбогатела; в нее стекались жаждущие заработка и наживы. К началу XIII в. в ней насчитывалось уже около 10 тыс. жителей. Если Венеция обслуживала своей восточной и византийской торговлей Италию и Священную Римскую империю, то Генуя обслуживала ту же Италию, Францию и даже Испанию. В Генуе образовалась большая еврейская колония – из тех, кто был вынужден покинуть Испанию в результате зверств Реконкисты. Генуэзцы захватили Сардинию и Корсику и создали сеть полусамостоятельных колоний на Средиземноморском побережье Европы. И в восточной части Средиземноморья Генуя стала успешно соперничать с Венецией. Генуэзцы участвовали в крестовых походах, причем понесённые при этом потери им удалось компенсировать реализацией добычи. В 1261 г. генуэзцы заключили с возродившейся Византией мир, открывший им путь в Мраморное и Черное моря. Пера, пригород Константинополя, стала генуэзской колонией; часть Крымского побережья с центром в Кафе (Феодосии) стала генуэзским владением. Помимо торговли и ремесел генуэзцы успешно занимались и кредитным делом. Однако в XV в. кризис Европы (о нём шла речь выше), а также начавшаяся эпоха колониальных завоеваний привели к перемене торговых путей и экономических центров. В Генуе начинается упадок, и в 1421 г. она была присоединена к владениям герцога Миланского; её крымские владения в 1443 г. отошли к ханам.

Флоренция, происхождение которой восходит к римским и даже этрусским временам, играла значительную роль при Карле Великом и Каролингах и была центром военного округа Тосканы (бывшей Этрурии). Во время конфликта между папой и императором Генрихом IV в начале XII в. Флоренция выступила на стороне папы, расширяя при этом собственные владения, и вскоре начала создавать свою местную администрацию в окрестных городках. Вначале община Флоренции состояла из автономных приходских групп ремесленников и торговцев, но затем они объединились, став собственно Флорентийской коммуной, которую возглавляли шесть или восемь консулов и совет 100 «добрых» (знатных, богатых) людей. Постепенно захватывались соседние селения и замки, заключались союзы (например, с Пизой). Император Фридрих I Барбаросса тщетно пытался овладеть Тосканой, и власть Флоренции над нею была им признана в 1187 г. [119]

Схватки между ведущими знатными родами повели к созданию во Флоренции нейтральной верховной должности подеста – вначале из местных жителей, а с XIII в.– либо приглашаемого со стороны, либо навязываемого императором. Вовлеченная в общеитальянскую и даже общеимперскую политику, Флоренция приняла участие в ожесточенной борьбе между гвельфами, поддерживавшими императора Оттона IV (и папство), и гибеллинами, сторонниками императора Фридриха II. Ход военных событий привел к бегству гвельфов из Флоренции и затем к их полному изгнанию в 1248 г. с разрушением их домов и конфискацией имущества. В 1250 г. знатные купцы Флоренции создали, параллельно подеста и его совету, особый орган власти – «капитанов народа»; усилились гвельфы. С 1252 г. начала выпускаться местная золотая монета (флорин), ставшая общепринятым средством обращения в Италии. Вскоре гибеллины вновь смогли установить свою власть, которая, однако, продлилась лишь до завоевания города Карлом Анжуйским, королем Неаполя, в 1266 г. «Капитаны народа» были заменены «капитанами партии гвельфов». Теперь бежать пришлось гибеллинам.

Во избежание дальнейших усобиц в дело вмешался папа Николай III. Была вновь установлена власть подеста; наряду с ним был поставлен «капитане» со званием «умиротворителя народа», а также два совета и ещё общий совет (синьория) из 100 человек, руководимых восемью «добрыми» людьми, из коих четверо должны были быть гвельфами и четверо – гибеллинами. Однако и эта реформа не была последней: главные городские цехи потребовали своего участия в управлении. Шесть их представителей были введены в помощь «капитане», который получил теперь звание «защитника ремесел и искусств». Затем, в 1293 г., был издан антидворянский акт «учреждение справедливости», согласно которому были введены в синьорию и представители младших цехов, а знать исключена из синьории. Новый порядок должен был проводить «гонфалоньер справедливости». Конец XIII и весь XIV век были заполнены борьбой социальных групп рядовых граждан и знати Флоренции. В качестве гибеллина был изгнан из Флоренции на всю жизнь и великий поэт Данте (в 1301 г.).

Несмотря на эти внутренние политические неурядицы, ремесла и торговля Флоренции неизменно процветали, ряд городов Италии (в основном Тосканы) был подчинен или покорен. Основой богатства Флоренции было изготовление на вывоз шерсти и шерстяных изделий, производившихся первыми в мире мануфактурами. Мануфактура представляла собой обширную ремесленную мастерскую (или сеть таких мастерских), принадлежавшую мастеру (или знатному лицу), являвшемуся капиталистом и вкладывавшему в мануфактуру свои средства, в то время как работали в ней не цеховые подмастерья, а бесправные наемные рабочие. Здесь было возможно более сложное производство, чем в простой мастерской, и развивалась специализация труда работников, что увеличивало их производительность. Одновременно усиливалась и эксплуатация, так как рабочий был прикован на всю жизнь к одной трудовой операции. Таким образом, здесь мы впервые видим сложение двух новых классов – капиталистов (буржуазии) и наемных рабочих, что имело огромные исторические последствия [120].

Расцвет Флоренции был прерван пандемией чумы («Черной смерти»). Впрочем, город-государство быстро оправился и даже вел постоянные военные кампании, длившиеся до 1378 г. В том году во Флоренции вспыхнуло восстание «чомпи» – преимущественно рабочих, недовольных смещением либерального гонфалоньера. Это восстание можно считать первым выступлением рабочего класса. Правительство, утвержденное «чомпи», продержалось до 1382 г.

Флорентийская буржуазная республика, хотя и вовлекалась в различные распри, все же благополучно продолжала существовать.

В 1417 г. гонфалоньером сделался Джованни Медичи; в 1429 г. его сменил сын, несметно богатый Козимо; так власть во Флоренции перешла к династии Медичи, продержавшейся около 300 лет. Несмотря на небольшую территорию и на то, что её правители не принимали герцогских и королевских титулов, Флоренция XV в. была одной из великих держав Европы, и породниться с домом Медичи считалось честью для европейских королей.

Мы остановились так подробно на истории Венеции, Генуи и особенно Флоренции потому, что здесь впервые начался фазовый переход к диагностическим признакам шестой фазы исторического процесса. Первым из них было возникновение наряду с главными классами средневекового общества – землевладельцами и зависимыми земледельцами – двух новых классов: капиталистических предпринимателей и наемных рабочих. И если в Венеции и Генуе буржуазия все же была в основном торговой, а промышленность – ремесленной, то во Флоренции мы впервые встречаем буржуазию промышленную и наемных рабочих.

Другой признак шестой фазы – стабильное «национальное» абсолютистское государство в то время в Италии не сложилось, хотя медицейскую Тоскану можно считать зачатком такого государства. Недаром именно тосканский диалект лег в основу общенационального итальянского языка.

Третьим диагностическим признаком шестой фазы можно считать наличие альтернативных социально-психологических установок. Этого в полной мере в Италии XII–XV вв. ещё не замечается. Правда, католическая догма трактуется теперь несколько свободнее, что особенно ясно видно на примере Изобразительного искусства, хотя оно по-прежнему обслуживает по преимуществу религиозные нужды и лишь постепенно отходит от обязательного византийского канона иконы. Фрески и витражи флорентийца Чимабуэ (1240?–1302?), широко и оригинально задуманные, все же ясно выявляют зависимость от византийских прототипов. Джотто (1266–1337),. тоже флорентиец, считающийся основателем «нового (итальянского) стиля» в живописи, вводит пространство вместо иконописной плоскости, но все же тоже во многом является продолжателем иконописи. Однако живописные школы Флоренции эволюционируют все больше, и этот город долго остается тем местом, где учатся лучшие мастера живописи (например, члены венецианской семьи портретистов Беллини).

Совершенно новое слово в искусстве, в котором доминирует образ героического – иногда и смиренного,– но всегда живого человека, сказали скульптор Донателло (1386?– 1460), один из величайших представителей итальянского искусства эпохи Возрождения; живописец, скульптор, музыкант, поэт, архитектор и учёный Леонардо да Винчи (1452– 1519); универсальный мастер Микеланджело (1475–1564), автор знаменитой гигантской статуи обнаженного Давида на площади Синьории во Флоренции и многих других необычайных произведений искусства; и гениальный по гармонической красоте образов живописец Рафаэль (1483–1520), а также целый ряд других замечательных художников. Их творчество показывает, что наступала пора, когда «можно думать иначе», хотя за пределами изобразительного искусства и архитектуры эта тенденция (в значительной мере обусловленная роскошью и далеко не святой жизнью пап и других католических иерархов) проявляется не так явственно. Даже прославленный учёный Пико делла Мирандола (1463–1494), который, по молве, «знал всё на свете и ещё кое-что», знакомый с греческими, арабскими, еврейскими и латинскими мыслителями, всё же не выходил за пределы теологии, соединённой с поздним (арабским по преимуществу) платонизмом и аристотелизмом.

То же и в художественной литературе. До конца XIII в. писались только унылые хроники, не имевшие большого литературного значения, стихи трубадуров и труверов и, конечно, во множестве богословские сочинения. Интересна судьба выдающегося для своего времени философа, логика и богослова Пьера Абеляра (1070–1142). За незаконную связь со знатной талантливой девушкой Элоизой он был подвергнут её отцом такому – чисто христианскому?– наказанию, как кастрация. Оба любовника ушли в монастырь.

Началу XIV в. принадлежит так называемый «сладостный стиль» в итальянской лирике и, что важнее, великий эпос – «Божественная комедия» Данте (1265–1321), где с огромной силой воображения и поэтическим мастерством описываются обитатели католического ада, чистилища и рая. Но великий Данте все же целиком принадлежит средневековью. Характерно, что при виде садистских и притом вечных мучений грешников в аду Данте от жалости к ним плачет; но Богу Данте чужда даже самая малейшая жалость – очень он далек от евангельского Иисуса.

Средневековью принадлежит и великий лирик (и не столь великий эпик и историк-философ) Петрарка (1304–1374). Лишь Боккаччо (1313–1375), автор живого, весёлого и ироничного «Декамерона» – сборника новелл, в которых запечатлена не столько общественная, сколько личная (и любовная) жизнь века, уже по сути своей вряд ли может считаться средневековым писателем.

Италия XII–XIV вв. не вошла ещё в новую историческую фазу, потому что не создала идеологии, альтернативной той, на которой базировалось средневековье. Но она готовила эту идеологию. Некоторой заменой альтернативной идеологии послужило резкое падение авторитета пап, а тем самым и ортодоксального католицизма вообще. Двор большинства лап – «наместников Христа» отличался непомерной роскошью, развратом и открытой коррупцией. В принципе избираемый курией высших христианских прелатов (кардиналов), папа стал фактически выбираться только теми из них, которые могли присутствовать в Риме; нередко воля какого-нибудь светского государя играла в выборе папы решающую роль. А право рукополагать в кардиналы, в свою очередь, принадлежало папе.

Папа Климент V (1305–1314), сам провансалец, назначал много провансальских и французских кардиналов и находился под постоянным давлением французского короля Филиппа IV Красивого. Он расстался с Римом и установил папский престол в провансальском городе Авиньоне (на юге нынешней Франции). Авиньонские папы находились под полным французским влиянием. Они просидели тут до 1377 г. Но затем произошел «великий раскол»: создались две папские курии, и один папа проклинал другого как антипапу. Появился даже «контр-антипапа». Раскол продолжался до 1417 г. Надо прибавить к этому существовавшую практику продажи индульгенций – отпущений грехов, за которые грешники подлежали загробной каре в чистилище (не в аду); деньги шли в папскую казну, а частью и в княжескую казну. Из всего этого становится ясным, что в католическом мире XIII–XIV вв. не было ни альтернативной идеологии, ни сколько-нибудь уважаемой официальной идеологии. И дело не спасли отдельные человеколюбивые и самоотверженные монахи, вроде святого Франциска Ассизского (1182–1226), деятельно проповедовавшего любовь не только ко всем людям, но и ко всем живым существам [121].

Огромную тормозящую роль играли пользовавшиеся традиционным уважением монашеские ордены (бенедиктинцы, картезианцы и др.), нищенствующие «братские» ордены (доминиканцы, францисканцы, кармелиты и др.) и особенно введенная доминиканцами инквизиция. Строгие уставы орденов служили укреплению авторитета католической церкви и препятствовали созданию альтернативной идеологии.

Движение ранних (XIII–XIV вв.) «гуманистов» не следует смешивать с мощным идеологическим движением Высокого Ренессанса, относящимся уже к шестой фазе. Суть раннего «гуманизма» заключалась в следующем: поскольку в средние века государственные границы непрерывно передвигались, была необходимость создания общих языков взаимопонимания через границы. Это были живые языки, находившиеся в постоянном пользовании, во всяком случае в интеллектуальном обиходе, но, конечно,, отличные от народных разговорных: латынь для Западной Европы, церковнославянский для Балкан и Руси, арабский – для всех стран ислама тюркский, а также персидский–для восточных стран ислама, древнееврейский – для иудеев, разбросанных по самым разным странам, санскрит– для Индии, литературный китайский – вэньянь, потом байхуа – для ханьцев (китайцев) и отчасти для Японии. Конечно, поскольку эти языки были живыми (во всяком случае, в определенной среде), они подвергались изменениям, и латинский язык трактата Данте «О народном красноречии», вероятно, привёл бы в ужас Цицерона. В Италии XIII– XIV вв. возникает учёное движение за восстановление Цицероновой латыни и, кроме того, за изучение и чтение греческих классических авторов в оригинале. Это стало возможным благодаря массовому бегству учёных-греков из Византии в связи с турецким завоеванием. Ранние «гуманисты» были чаще всего университетские профессора и клирики (некоторые из них сделались даже кардиналами). Никакого влияния на общественное развитие Европы ранние «гуманисты» не оказали, но они подготовили почву для гуманистов XV–XVII вв., о которых речь пойдет в следующем разделе.

И в некоторых других частях Европы возникают первые признаки складывания новой исторической фазы. Появляется всё больше независимых городов, в которых концентрируются международная торговля и переходящее в мануфактурную форму ремесло. Складываются новые классы: рабочие и буржуазия, которая начинает конкурировать с феодалами. Всё это приводит к кризису не только в Италии в XIII–XV вв. На территориях, тяготевших к Северному и Балтийскому морям, в XIII–XV вв. возникает Ганзейский союз самоуправляющихся торговых городов во главе с Любеком, включавший, между прочим, города Антверпен, Гамбург, Штральзунд, Висбю (на шведском острове Готланд), Ригу, Ревель (Таллинн) и десятки других. Наиболее отдаленными ганзейскими городами были: на западе – Утрехт, на востоке – Дерпт (Тарту), на юге – Эрфурт. Конторы ганзейцев были учреждены в Бергене (Норвегия), в Байё (Нормандия), в Лондоне, в Пскове и Новгороде, а торговля велась на ещё более обширной территории. В пределах Священной Римской империи привилегии городских самоуправлений были законодательно или договорно закреплены. Но, как уже упоминалось, и помимо Ганзейского союза ремесленники (а также купцы, цирюльники, врачи и т. п.) объединялись в цехи, которые регулировали производство с точки зрения технологии и условий труда, отношений мастеров и подмастерьев [122].

Важным очагом складывания капиталистической фазы были города Фландрии (ныне частью в составе Бельгии, частью – Франции и Нидерландов) – Гент, Ипр, Брюгге, Антверпен, Амстердам, являвшиеся крупнейшими центрами внешней торговли ещё начиная с XII в. и особенно в XIV– XV вв.; здесь (и в Англии, о чем см. в следующем разделе) впервые на севере Европы не только в торговле, но и в производственной сфере (сукноделие) стали развиваться буржуазные отношения.

Исторически, быть может, наиболее важным достижением позднесредневекового города в Западной Европе было создание огнестрельного оружия, с введением которого возникают условия для образования общества шестой, постсредневековой фазы. Теперь требовалось, чтобы здесь назрело возникновение альтернативных социально-психологических побуждений – и поле для их развития в виде стабильных «национальных» государств.

Однако перейдем к Восточной Европе.

Польша после долгих средневековых усобиц была в XIV в. вновь объединена Владиславом I Локотком и его сыном Казимиром III Великим.

В числе прочего Казимир III вскоре после общеевропейской эпидемии «Черной смерти», чумы (1348–1349), призвал в Польшу евреев, которые с тех пор и вплоть до нацистского геноцида 1939–1945 гг. и деятельности Владислава Гомулки (1967 г.) составляли важную часть населения страны.

Польское сельское население не стремилось в города. Казимир был озабочён все усиливавшимся проникновением в города немцев, не без основания опасаясь, что вместе с ширившимся влиянием жителей германских городов Ганзы возникнут притязания Священной Римской империи, и потому решил, что в качестве городского населения гораздо предпочтительнее евреи, за которыми не стояло никакой внешней политической силы.

После разрушения Иерусалима римским императором Веспасианом и его сыном Титом в 70 г. и особенно после неудачного восстания Бар Кохбы (135 г.) иудеи были выселены из Палестины и рассеялись по всей Римской империи. Им нигде не выделяли земли (а впоследствии европейские государства в законодательном порядке запрещали евреям землевладение), поэтому они занимались только городскими профессиями: ремеслами, торговлей, богатые евреи – ростовщичеством. В обстановке фанатизма, вызванного Первым крестовым походом (1096 г.), в Германии началась массовая резня евреев, которая затем регулярно возобновлялась в течение последующих веков. Поэтому евреи охотно приняли приглашение Казимира, который даже даровал им род собственного парламента (кагал), обладавшего правом суда и сбора налогов с единоверцев. Однако в XVII в., особенно в ходе польско-украинской войны, евреи и в Польше, и на Украине подверглись кровавой резне, погибли сотни тысяч человек. Тем не менее, еврейское самоуправление в Польше просуществовало, хотя и в сильно урезанном виде, до 1764 г. Евреи принесли в Польшу свой диалект (идиш), принадлежащий к германской группе языков.

Польское общество XII–XIV вв. состояло из крестьянства (в основном арендаторов), из слоя высшей знати (магнатов) и из массы родов шляхтичей; группа таких родов имела свой герб. Постепенно шляхта – первоначально свободные воины, типичные для ранней древности,– превратилась в дворянство, разделявшее некоторые привилегии магнатов. В борьбе с магнатами шляхта добилась, чтобы её съезды (сеймы) ограничивали королевскую власть (с 1505 г.), а затем получили право выбора королей.

Польское королевство, значительно укрепленное при Казимире III, расширенное, особенно за счёт земель Тевтонского ордена, не было, однако, ещё национальным государством. Сын Казимира был избран королем Богемии (Чехии), а позже Венгрии; другой его сын стал великим князем Литовским. Такими династическими фортелями полна история средневековой Европы: например, популярный король чехов Карл IV (Венцеслав) был сыном германского герцога Люксембургского (позже короля Богемии) и польской принцессы, был женат первым браком на французской принцессе, жил одно время в Италии, участвовал на стороне французов в битве с англичанами при Креси (1346 г.) и был коронован в императоры в Риме [123].

При Казимире III начинается общий рост городов, независимо от их населения (польского, немецкого или еврейского). В сельском хозяйстве получила господство арендная система.

Наиболее важным событием в истории Польши было заключение, унии с Литвой – государством, охватывавшим не только собственно литовские земли, но и ту часть древней Руси, которая впоследствии получила название Белоруссии.

В этом государстве династия Гедиминовичей была литовской, боярство и крестьянство – лишь отчасти литовскими, а в основном белорусскими.

После Казимира III в Польше кратковременно правил Людовик, сын венгерского короля Карла Роберта, происходившего из неаполитанской линии анжуйского дома, а затем его дочь Ядвига (с 1384 г.); в 1386 г. она была выдана польскими магнатами за великого князя литовского Ягайлу, который крестился по католическому обряду и принял имя Владислава II. Объединение с Литвой превратило Польшу в великую державу. Начался процесс перехода в католицизм и полонизация белорусской и литовской знати; крестьянство сохраняло «русский» (белорусский или украинский) язык и православие (а отчасти литовский язык и католицизм). В качестве компромисса польские власти попытались ввести в 1506 г. особую «униатскую» церковь, которая сохраняла православный церковнославянский ритуал, но должна была признать верховенство римского папы. Тем не менее, православная церковь сохранила важные позиции.

На Руси московским великим князьям удалось в XIV– XVI вв. сколотить довольно прочное абсолютистское государство с достаточно постоянной и сплоченной территорией и с признаками национального самосознания. Иван III (1462– 1505) объявил Москву «третьим Римом» и принял титул «царя» (т. е. цезаря). Русское общество этого времени нельзя отнести к пятой фазе – в общеисторическом масштабе её время миновало,– но не могла, как следует ещё сложиться шестая; общество временно как бы застревает между пятой и шестой фазами.

Землевладельческий класс в послемонгольской Руси не представлял собой монолитного дворянского сословия и в то же время не образовывал феодальной цепочки взаимной зависимости (где барон мог служить графу, граф – герцогу и т. д.). Звания могли наследоваться. Среди Рюриковичей и Гедиминовичей долго сохранялись удельные князья, владения которых восходили к киевской удельной системе и которые в пределах своего удела имели власть государственную, хотя и ограниченную верховным суверенитетом великого князя (царя). Звания (как правило, не княжеские) могли даваться царями, с одной стороны, произвольно, а с другой – фактически с учетом генеалогии (например, Рюриковичи шли впереди Гедиминовичей, Гедиминовичи – впереди князей из татарских или горских выходцев и т. д.), а также военных и государственных заслуг предков. Высшую знать составляли бояре, созывавшиеся царем на совещательную боярскую думу. Однако в думе могли заседать как князья (потомки владетельных князей), так и нетитулованные бояре [124]. И, наоборот, вне думы вполне могли оставаться князья менее высокородные. Значительную часть времени боярская дума проводила в спорах о том, чьи предки имели больше заслуг, которые давали право «пересесть» представителей менее заслуженных родов («местничество»).

Помимо бояр различались ещё дети боярские, окольничие, разного ранга дворяне и т. п.

Время от времени цари по своему усмотрению собирали Земские соборы – род парламента, где кроме боярства заседали духовенство и представители горожан и произвольно назначенных «вольных» крестьян (крепостное право до XVII в. не существовало, но крестьяне находились в зависимости от землевладельцев из-за долгов, воинских обязанностей и т. п.).

Новым задерживающим фактором оказалось правление Ивана IV (1533–1584). Разговоры о его якобы прогрессивности, конечно, совершенно несерьезны. Со времен Карамзина Иван Грозный рисуется, прежде всего, как садист и кровавый истребитель старых княжеских и боярских родов. Таким он и был; свирепейшим террором закончилось противостояние князей и боярства московскому абсолютизму. Но для страны было гораздо хуже то, что Иван сделал с крестьянством. Разделив свое царство на «земщину», куда он согнал всю старую землевладельческую знать, и «опричнину», в которой земли раздавались его личным сторонникам, фаворитам и палачам, он организовал массовое переселение крестьян из «земщины» в «опричнину» и наоборот, что привело к огромным человеческим потерям и к утрате крестьянством веры в стабильность своего положения (элемент этого неверия в стабильность вошёл в русский национальный характер). Затем Иван IV завершил «дело», начатое Иваном III: эти два царя не просто завоевали, но до корня извели вольные города Псков, Новгород Великий и Хлынов (Вятку). Тем самым была отрезана возможность развития в сторону шестой фазы. Новгородские граждане были перевешаны вдоль большой дороги из Новгорода в Москву. После этого грозный царь, потеряв «окно в Европу», которое давали Пскову и Новгороду их ганзейские связи, для того чтобы вновь «открыть» его, ввязался в затяжную Ливонскую кампанию, вылившуюся в большую войну с Польшей, Швецией и Данией, не «открывшую окна» и вновь принесшую только тяжелые людские потери и моральные жертвы. Прибавим к этому, что в период с 1597 по 1649 г. для крестьян Московского государства, кроме севера, Сибири, а также Украины (перешедшей под власть Руси в 1654 г. в результате восстания гетмана Богдана Хмельницкого против Польши) и полусамостоятельных казачьих республик на юге, наступала эпоха крепостного права, а затем последовала гражданская война и польская оккупация [125].