ЖУРНАЛИСТ КАК СУБЪЕКТ СОЦИАЛЬНОГО ПРОЦЕССА

Философия определяет субъект как волевое, активное начало, воздействующее в своих целях на объект, который, в свою очередь, является началом пассивным, воспринимающим волю и активность субъекта. Оба находятся в неразрывном единстве и взаимозависимости: с исчезновением объекта теряет свои качества субъект, с усилением одного усиливается роль и значение другого.

Диалектика субъектно-объектных превращений в природе, обществе и человеке бесконечно сложна и противоречива, она осуществляется в постоянных изменениях, переходах, превращениях одного в другое и в одномоментном их обладании качествами как субъекта, так и объекта.

В массово-информационных процессах чрезвычайно важно выделить именно субъектную роль журналиста, творца, главного действующего лица - и одновременно средоточия всех профессиональных прав, обязанностей и ответственности. Десятилетиями лишенный субъектной роли в социальном процессе, сведенный до положения “винтика” в жестко управляемом механизме, журналист в нашей стране (а с ним и вся пресса) только примеривается к своей новой роли.

Эти вопросы жизнь поставила уже давно, но ответы на них только начинают проясняться - между тем от правильного их решения зависит и теоретическая безукоризненность, и практическая результативность всей деятельности СМИ, которая, с очевидностью, складывается из усилий, труда многих сотен тысяч журналистов-практиков.

Однако в новых обстоятельствах самые простые вопросы нередко ставят их в тупик.

Кто в субъектно-объектных отношениях журналистики и массового сознания олицетворяет начало активное, волевое, а кто пассивное? Неопытные коллеги станут утверждать: конечно, средства массовой информации воздействуют на массовое сознание и потому они - субъект, а любая аудитория - объект, потому что она читает, слушает, смотрит то, что создали журналисты.

И они будут совершенно правы - ровно наполовину.

Вторая же половина вопроса показывает, что любой журналист и вся пресса в целом испытывают на себе воздействие активного, волевого начала - массового сознания. Перед тем как выпустить в свет свое произведение, любой автор множество раз обращается к людям, к их знаниям, опыту, пониманию жизни, испытывает на себе их воздействие. Без этого журналистика немыслима, без этого неосуществимы ее социальные функции и безжизненны принципы.

От факта к аудитории: этот путь любого текста фактически означает - от человека к людям. Здесь речь идет о журналисте - но каждый, кто принадлежит к этой профессии, является частичкой, атомом целого и должен включать в себя все его основные черты - подобно тому, как любая клетка живого организма содержит полный набор его генов.

Журналист, в последнем счете, по самой главной своей сути, оказывается посредником между одним человеком, уже знающим что-то важное, и аудиторией, по мнению которой это “что-то” имеет ценность.

И поэтому он одновременно оказывается в социальной роли как субъекта, так и объекта. Диалектическое единство этих категорий неразделимо - и все же нам придется, в целях исследования, на время его разорвать, чтобы наглядно представить себе механизмы субъектно-объектных связей в деятельности журналиста: кто, на кого именно и как воздействует на отдельных этапах творческого процесса.

Для этого несколько метафизически представленной связи субъектом социального процесса пусть будет на время исследования определен именно журналист.

И тогда придется признать, что даже эта половинчатая субъектная роль журналиста неисчерпаема и бесконечна, как неисчерпаем и бесконечен мир, который он берется изучать, толковать, освещать. Впрочем, точно такова же и его объектная роль: тут решается обратная задача - вобрать в себя весь мир, чтобы понять его и объяснить ему, каков он.

Все, о чем шла речь в предыдущих главах, все, чем жива журналистика, есть обязанность, труд и результат труда именно журналиста - автора, творца, активного участника социального процесса, одновременно борца и судьи, палача и целителя, работника и советчика.

Такой максималистский полход (а иной в данных условиях, когда человеку вручают в пользование и даже владение столь мощные средства, неуместен), ставит множество вопросов о качествах личности, берущейся за повседневное общение с миллионами и разъяснение им основных и текущих вопросов бытия и быта.

В прессе компартийного образца все шло по упрощенной схеме: думала - партия на очередном съезде (точнее - политбюро перед съездами), думал “родной” партком и лично его первый секретарь. А журналист обязан был выполнять то, что они придумают, но при этом соблюдать главное условие - ни в коем случае не отступать от их генеральной линии.

В современных условиях каждый сам востребует свою степень свободы и сам отвечает за то, как он ею воспользовался.

Это заставляет каждого журналиста самостоятельно принимать решения и нести за личные решения личную же ответственность: юридическую, экономическую, политическую и иные - перед всем обществом, своей аудиторией, коллегами, наконец - перед самим собой.

Поэтому только в прессе социально ответственной модели по-настоящему начинает складываться и развиваться роль журналиста (а следом и всей прессы) как субъекта социального процесса. И это требует от них детального понимания столь сложного вопроса.

Журналист постоянно, внимательно всматривается в течение жизни. Его позиция в этом случае объектна, он просто наблюдает, накапливает, собирает информацию. Другие люди воздействуют на его память, фантазию.

В момент, когда в голове журналиста возникает замысел нового материала, на миг прерывается ход объективной, то есть не зависевшей от него, действительности. Автор вдруг видит в потоке реальности место, точку возможного приложения его сил, где от его действий будет зависеть дальнейший ход событий. Субъект, до того пассивно наблюдавший, рассуждавший и примеривавшийся, вступает в борьбу, пока еще только в мыслях, - с объектом. Начинает раскручиваться очередной виток их извечного единства и борьбы.

Таким образом, мысленный прорыв объективного хода событий и есть первый акт журналистского творчества.

Субъективный ход мыслей автора не вполне субъектен: он подготовлен, инициирован и обеспечен на пути своего воплощения именно объективно развивающейся жизнью, а не волей, впечатлением или фантазией творца: в отличие от поэта, композитора, публицист не может позволить себе просто пренебречь реальностью, уйти в абстракции, в формалистические поиски. Его проза всегда арифметика и только в конечном счете алгебра - в выводах и обобщениях. Величины, которыми он оперирует, конкретны, реальны, вполне ощутимы. Это имена живых людей, названия подлинных учреждений и населенных пунктов, все это - факты, они обязаны иметь место в действительности. И поскольку это так, мера ответственности каждого журналиста необычайно высока: ни от сумы, ни от тюрьмы ему зарекаться не приходится, каждая его публикация может повлечь за собой либо увольнение и безработицу, либо иск в суд, разорение или, того хуже, лишение свободы. Не приходится ему зарекаться и от пули - то ли в местах боевых действий и массовых беспорядков, то ли от рук наемных убийц, но в любом случае за то, что он думал и писал по-своему, не так, как хотели от него другие.

Четыре главные смелости этой профессии формулируются так:

первая - смелость узнать правду,

вторая - смелость написать правду,

третья - смелость опубликовать правду,

четвертая - одержать победу над теми, кто мешает развитию социального прогресса.

Столь высокие требования, предъявляемые профессии к работникам, вовсе не означают, что никто не может полностью им соответствовать и все рано или поздно сядут в тюрьму, погибнут “при исполнении” или будут вышвырнуты из редакций за профнепригодность. Сотни тысяч профессионалов десятилетиями трудятся в редакциях, многие из них получают высокие награды от своих творческих союзов, от учредителей и даже от государства. Они несомненно, множество раз попадали в сложные ситуации, но вышли из них с честью и остались невредимы. Есть много массовых профессий, гораздо более опасных, чем эта - например, водители автотранспорта, тем не менее это одно из самых распространенных занятий. Зная правила дорожного движения и в точности соблюдая их, любой водитель может быть почти уверен в своей безопасности.

Во многих странах журналистов страхуют на особых условиях. Но самый лучший страховой полис журналиста содержит всего несколько строк, которые, в общем, гарантируют его от печального исхода. Это:

- информированность и вообще знания, основательные, глубокие - как материала, о котором он берется рассуждать перед огромной аудиторией, так и мира и его писаных и неписаных законов. Журналист вообще странная фигура среди своих современников: он осмеливается всем раздавать оценки и всем же давать советы: шахтерам - как добывать уголь, дипломатам - как вести международные дела, педагогам - как лучше учить детей и т.п. Этот квазипрофессионализм, однако, должен иметь под собой надежное основание, иначе от прессы давно бы отвернулись все профессионалы и вообще здравомыслящие люди: это основание и, в общем, спасение профессии заключается в упоминавшейся выше вторичности распространяемой нами информации. Да, журналист не добывает уголь, не лечит больных, не учит детей, его задача иная: найти того, кто делает это лучше других, и рассказать остальным, как он это делает - и уж никто не сможет выполнить его работу так ярко, талантливо, как он;

- гибкость, то есть подвижное сочетание смелости и осторожности, твердости и готовности к изменениям (но не к изменам!). У журналиста, как и у врача, есть правило: “Не навреди” - людям, делу, себе. Но, как и у медиков, чья субъектная роль несравненно слабее, у журналистов должно быть еще одно правило: “Победи!” - взвесь силы, свои и противников, расставь людей, улучи момент и нанеси удар, отступи, перестрой силы и опять ударь, и так до тех пор, пока первоначальный замысел не будет осуществлен или заменен новым. Не следует при этом забывать, что поражение одного журналиста есть поражение всей журналистики в целом, а сам он, работая со “взрывоопасным” материалом, как и сапер, редко ошибается больше одного раза. Гибкость следует четко отличать от беспринципности, продажности, холуйства, а лучшим индикатором здесь является общественное мнение. Люди, о которых пишет журналист, гораздо лучше его знают и понимают суть дела, и любую фальшь они увидят сразу - и точно определят, почему ошибся автор, ненароком или по злому умыслу;

- поддержка:многие думают, что каждый журналист трудится в одиночку: сам встречается с людьми, сам сидит над блокнотами, сам сдает готовый текст в секретариат или режиссеру. Если это действительно так - значит, дело плохо. Для плодотворной (и особенно продолжительной) работы ему совершенно необходимы многочисленные прочные связи в разных сферах общества, политическая база, то есть понимание и уважение тех, чьим мнением он дорожит. Его авторитет означает не что иное, как реальную возможность организовать на защиту своей позиции такие силы, которые обеспечат их общую победу, а по крайней мере, гарантируют его защиту от желающих расправиться с ним или хотя бы остановить опубликование его материала.

“Газетчик - как разведчик”. Эта старая присказка подразумевает непрестанный поиск новой информации, нескончаемый процесс вызнавания, выведывания. Но в ней тонко подмечена другая особенность профессии, которая, казалось бы, противоречит только что доказанной необходимости поддерживать и развивать сеть, систему связей и знакомств. Журналист, в конечном счете, одинок, потому что ведет свою борьбу в условиях, где все может в один миг перевернуться (например, при неожиданных результатах выборов мэра или с открытием скандального уголовного дела), и вчерашние союзники окажутся непримиримыми врагами. К такому повороту редко кто бывает полностью готов - и поэтому опытные журналисты могут рассказать немало поучительных историй о том, как им приходилось оказываться одному против всех и не раз начинать все сначала.

Тем не менее отличительная черта профессии - коллективность творчества. У нее два измерения. Первое - журналист работает на массовую аудиторию, на сообщество, имеющее совместные и противоположные жизненные интересы внутри себя и по отношению к нему. Эти интересы публицист непременно задевает - и ощущает в ответ коллективную реакцию тех, к кому он обратился.

Во-вторых, он работает в составе редакции, где его творчество ограничено дисциплиной, производственными соображениями - как в оркестре, где у каждого своя партитура и нужно начинать и заканчивать не раньше и не позже, а точно вовремя. Это означает, что все замыслы, даже те, которые еще только придут в голову, должны быть своевременно заявлены и внесены в редакционный план, а затем, несмотря на все творческие муки, не позже крайнего срока сданы в секретариат или в монтажную.

Газетчик нередко работает в одиночку, но с ним жестко увязаны в процессе газетного производства ответственный секретарь (он обязан в срок заслать в набор материал), а за ним наборщики, корректор, метранпаж, другие полиграфисты. На радио и особенно на телевидении совершенно невозможно работать одному: автор сценария - соучастник съемок, вместе с режиссером, операторами камер, микрофонов, осветителями, художником, звукорежиссером, видеоинженером, монтажистами, визажистами и т.д.

Именно талант журналиста подсказывает ему, как работать в команде - и как не затеряться среди таких же талантливых, не раствориться в едкой атмосфере внутриредакционной конкуренции, как стать заметным, а потом и знаменитым. Ответ на вопрос шекспировской глубины: быть равным среди первых или первым среди равных, - складывается в каждой хорошей редакции по каждой кандидатуре именно в творческом состязании равных, жаждущих стать первыми.

Живописец или поэт могут творить, запершись “в башне из слоновой кости”: мастерская журналиста находится в переполненном парламенте, на бирже, в цеху, на базаре, на перекрестке - там, где много деятельных людей, жгучих проблем, неразрешимых конфликтов и глубинных интересов.

Поэтому этичность, глубокая порядочность, честность в каждом слове перед собой и читателями - лучшие помощники и в обыденных, и в самых кризисных ситуациях. Невиновного журналиста также, случается, увольняют с работы - но такое малоприятное событие, по сути, становится его блестящей победой над противниками, полным их посрамлением (они так и не смогли его победить!), лучшим и неопровержимым доказательством его высоких профессиональных качеств, которые обязательно будут востребованы учредителями и редакторами других СМИ.

Но если столь разнообразны и противоречивы требования, предъявляемые к этой профессии - какой же комплекс человеческих качеств лежит в ее основании?

Обычно в разговоре на эту тему чаще других фигурирует слово “талант”. Что же, такое слово можно здесь использовать. Важно, какой смысл в него вкладывается. Очевидно, талант в журналистике есть нечто иное, чем талант в музыке или поэзии: в нем отсутствует некая богоданность, которая очевидна в искусстве. Талант к писательскому труду, как известно, или есть - или его нет. В журналистике все сложнее, ибо сложнее структура понятия. Кроме “стартового” литературного дара здесь требуются задатки политического деятеля, социолога, психолога масс, неуемное любопытство, здоровое честолюбие, воля к первенствованию и победе и многое, многое другое, без чего неторопливый в труде писатель может обойтись. Если в душе человека остры чувства справедливости, сострадания, милосердия - и одновременно неприятия их антиподов, и если они столь сильны, что их нельзя сдержать, а надо немедленно выплеснуть на массовую аудиторию - вероятно, из него со временем получится журналист, а затем и публицист.

Слово “одаренность” имеет корень “дар”. Иногда о таланте говорят - дар Божий. Видимо, на уровнях наследственности, генных механизмов, ранних “допамятных” детских впечатлений, подсознательных ориентаций закладывается фундамент будущей предрасположенности к творчеству.

Но талант журналиста не только от природы: в гораздо большей мере он от самого человека и от его окружения: от учителей, коллег, противников. Поэтом надо родиться: публицистом мало родиться - потом надо им стать. Склонности, способности, одаренность - все это не более чем обещание чего-либо в будущем: увы, в журналистике, как и в искусстве или в науке, к ним нужно приложить еще очень многое, гораздо больше, чем в поэзии, чтобы сложился результат, чтобы возможность стала фактом, а обещание сбылось.

А путь к вершине успеха здесь, как и в искусстве, и в науке, усеян кладбищами разбитых надежд, нереализованных задатков, несбывшихся мечтаний. Это потом, в середине пути, можно будет сделать заключение, был ли у человека талант к журналистике, или все оказалась блажь и пустые разглагольствования. В самом его начале никто с определенностью ничего сказать не сможет.

Стало быть, талант в журналистике не так уж и нужен?

Он не только нужен, он совершенно необходим, но лишь как первое звено в целой цепи компонентов, причем не самый главный, в отличие, скажем, от музыки. Талант - первооснова творчества, а оно в журналистике редкость. Какое, например, творчество требуется для работника редакции, который годами поставляет однотипные информации на потребу дня? Печатают, платят - и хорошо, а талант, если и был, оказался закопан или разменен на зарплату плюс гонорар.

Талант требует от того, кому он достался, непрерывного развития, роста над собой. Талант умирает, как только человек, которому он достался, успокаивается на достигнутом, перестает стремиться к совершенству. Эта его сторона объединяет журналистов с мастерами различных ветвей искусства. Более того: стремление к совершенству есть непременное условие творчества. Ремесленник остается доволен добротно сделанной вещью, но тот, кому достался талант, должен будет двинуться дальше, к рубежу, за которым его произведение становится неповторимым, ибо совершенным

Журналист - это талант плюс характер, то есть особый склад ума и настрой сердца. В его основе лежит постоянный, острый сенсорный и информационный голод, жажда ежедневных впечатлений и новых знаний о бесконечно изменчивой жизни. Человек с таким характером всерьез страдает, если в силу временных обстоятельств оказывается выброшенным из потока событий и поневоле пассивно наблюдает, как жизнь течет мимо без его участия.

Недаром говорят, что журналистика - это не профессия, а судьба.

Но если уж говорить о ней как о профессии, то в ней есть разные специальности, специализации, должности. У газетчиков - репортеры, очеркисты, фотокорреспонденты, собкоры, ответственные секретари и многое другое; своя иерархия у телевизионщиков и радийцев: “литдрам” - это одно, а служба новостей - совершенно другое. Очеркист ни за что на свете не пойдет работать в отдел информации, а ведущий молодежных программ с трудом будет приживаться в редакции литературно-драматических передач. Бывший главный редактор, вернувшись в отдел, также будет как бы начинать сначала: он привык править написанное другими, а сам писать разучился. Известное дело, ломать не строить, черкать - не писать. Действительно, вроде бы и там, и тут - журналистика, но какая разная работа и какие разные человеческие качества оказываются востребованы.

Размышления над понятием “журналистский характер” показывают нам бесконечную последовательность неординарных личностей - очевидно, обыкновенность не в числе основных качеств профессии. Исходные компоненты любого характера просты: что собой представляла личность изначально - и что с ней произошло в журналистике.

Существуют, как известно, четыре главных типа характеров: подвижные холерики, уравновешенные сангвиники, спокойные меланхолики и медлительные флегматики. Все типы находят свое место в журналистике - в разных ее цехах найдется работа для каждого. Поэтому фраза: “Он по характеру не журналист” - либо лишена смысла, либо подразумевает нечто совершенно иное: например, то, что этот человек лишен интереса к общественной жизни, занят своими собственными делами, нелюбопытен, равнодушен к чужой беде и т.п., а это может быть присуще представителю любого типа личности.

Черты характера, приобретенные в журналистике, как правило, обогащают, расширяют, разнообразят то, что заложено в человеке природой. Такова суть профессии: калейдоскоп встреч, событий, поездок, дискуссий, постоянный приток информации расширяют кругозор, заставляют много читать, провоцируют напряженную интеллектуальную деятельность, которая, в свою очередь, требует нового притока знаний, размышлений и т.д.

Среди таких черт, общих для всех журналистских характеров, следует особенно выделить требовательность. Два ее вектора направлены - один внутрь личности, на самого себя, на свои качества и действия, а другой - на окружающий мир, на людей. на аудиторию. Только высочайшая внутренняя требовательность дает журналисту право обращаться к массовой аудитории.

Она необходима автору на всех этапах создания текста, ограничивается ли он информационным уровнем разработки материала, или переходит к комментированию, интерпретированию, к работе с масс-эмоцио. Всесторонняя оценка замысла, его темы, проблематики, отбор, компоновка фактажа, литературно-публицистическая обработка материала (уж тут - по самому высокому счету, это мимо публики не пройдет незамеченным), работа после опубликования материала, методики на каждом из этапов, новаторство в подходах, эффективность, а то и действенность - и везде требовательность, требовательность, требовательность. “Сойдет и так!” - это не для журналистов. Для них - “Лучше я уже не смогу!”

Смешно и жалко выглядит автор неудачно составленной и неграмотно написанной публикации, в которой он высказывает претензии по поводу несовершенства мира и раздает окружающим советы, как надо жить и трудиться. Уж если кто берется судить - пусть приготовится и сам быть судим. И требовательность аудитории может быть беспощадной: газету просто перестанут покупать.

Особые требования предъявляются публикой к журналисту знаменитому, потому его внутренняя, личная требовательность, которая и привела его на вершину славы, не должна ему изменить и на этой вершине, в самых главных искушениях. Не зря испытание медными трубами - то есть почетом и славой - поставлены в народной мудрости напоследок, для того, кто прошел и огонь, и воду.

Возможно ли, чтобы опыт работы в СМИ разрушал личность, развивал в ней отрицательные черты? Казалось бы, люди, призывающие мир к соблюдению добродетелей, должны сами быть безукоризненно чисты и честны.

Такая опасность есть. Она заложена в слове “власть”, употребляющемся по отношению к прессе - а власть, как известно, развращает. Работа в СМИ приносит широкую известность, особенно на ТВ - а этому искусу могут противостоять только сильные личности. Именно требовательность к себе и создает иммунитет против таких профзаболеваний, как “звездная болезнь”. Самомнение, спесивость, высокомерие, если только они проросли в характере, напрочь убивают в человеке, даже очень талантливом, журналиста.

С другой стороны, стремительное развитие внутреннего, духовного мира журналиста настойчиво требует выхода в мир внешний; очевидное несовершенство общества и человека не дает разуму и чувствам успокоенности - так возникает жажда активно вмешиваться в поток жизни, печататься, а это святое для журналиста качество, это тот самый творческий фермент, на котором замешивается и талант, и труд, и мастерство.

Это означает, что, кроме “первоначального капитала”, то есть тяги к работе со словом, называемой, с сильной долей преувеличения, талантом журналиста (лучше бы называть скромнее, но ближе к сути - одаренность), человеку нужна повседневная непрерывная учеба - у преподавателей, затем у коллег, редакторов, у книг, у посторонних людей, у конкурентов, у обстоятельств, у каждого нового слоя жизни, в котором ему приходится разбираться, чтобы его “осветить”. Учеба, и особенно высшее образование, позволяет снять хаотичность процесса познания, в самом начале, еще на вузовской скамье, придать ему системность. Учеба журналиста также должна толковаться в самом широком смысле. Всякий материал рождается в результате авторского поиска, а поиск и есть процесс самообразования - самообучения у книг, у людей, у жизни.

Учеба - часть его труда, непременная и незаменимая. На журналиста нельзя выучиться однажды, как на трамвайного кондуктора, этот процесс в его карьере бесконечен. Если кто-то останавливается в постижении быстротекущей жизни, это немедленно сказывается на качестве подготовки им материалов, в частности, на глубине проникновения в их проблематику, на широте охвата информационных полей, на смелости и точности обобщений и т.д. Хуже того, остановившийся в своем развитии журналист начинает мельчать как личность. Впрочем, возможно, здесь имеет место обратный процесс: вначале он мельчает как личность, а затем перестает учиться. В любом случае дни его в редакции сочтены.

Собственно, учеба как таковая начинается уже после того, как окончен журфак и новенький диплом лег на стол первого в жизни редактора. Но это уже “не учебная” учеба, она не для профессора и не для строчки в зачетке, а для себя и для ежедневной сотни строк в номер, она для сотен тысяч читателей, зрителей, слушателей, каждый из которых в своем деле тоже профессор, а уж по части знания жизни может научить любого.

Итак, труд журналиста - это учеба плюс творчество.

Его суть в прессе тоже не вполне соответствует тому, что под ним понимают в искусстве. Разумеется, как и в художественной прозе или в поэзии, автор берет нужное слово и ставит его в нужное место, создавая в результате нечто неповторимое по содержанию и по форме.

Все так - но стремительный поток редакционного “конвейера новостей” серьезно изменил здесь многие существенные компоненты.

Во-первых, авторы в СМИ жестко привязаны к реальным событиям, и это дает гораздо меньшую свободу для творчества в искусствоведческом понимании этого термина. Поэт может описать любой пейзаж, прибавить к реально виденному ландшафту гору или озеро - и итог может быть оценен как шедевр. Но подобное отклонение в репортаже будет однозначно расценено как вранье.

Во-вторых, невозможно каждый день создавать шедевры. Это не удавалось даже великим. Поэтому в журналистике специфично понимание термина “успех”, “творческая удача”. В поэзии работают единицы - в СМИ десятки тысяч, и каждый по-своему. В любой редакции наработан собственный средний уровень качества публикаций. В сумме журналистика страны имеет и средний добротный уровень - и возвышающиеся над ним образцы прекрасной публицистики. Работы отдельных авторов сравнивают с ними - и именно так ведут счет их мастерству. Повседневность творчества, наличие шаблонов (не штампов, имитирующих богатство мысли и чувства, а готовых формулировок, необходимых при создании определенных текстов) неизбежно снижают требования к редакционному труду и его результатам. Такой “конвейер” нельзя сравнивать с поштучной работой поэтов или композиторов, у которых на создание одной миниатюры может уйти год. Язвительный Оскар Уайлд заметил по этому поводу: “Разница между литературой и журналистикой заключается в том, что литературу не читают - а журналистику невозможно читать”. Это не отрицает высокой требовательности к себе и другим, истинная требовательность постоянна в своем максимализме, она понятие абсолютное, а требования - относительное: надо еще разбираться, кто требует, в какие времена, в каких СМИ и т.д.

Замечательно, если сотрудник редакции сориентирован в душе на подлинное творчество, стремится совершать журналистские открытия, время от времени создавать шедевры, то есть писать так хорошо, как до него еще не писали. Московские литераторы иронично называют такой подход - “делать нетленку”, подразумевая, что даже в конечном счете журналист - не писатель, и лучшие произведения для СМИ отличаются от шедевров художественной литературы. Это не означает их второсортности, но такова их родовая черта: так карельская береза ниже, но не хуже обыкновенной, она просто другая. Газета живет день, журнал - месяц, книга - годы, шедевр - века. Но есть публикации периодики, которые живут годы (очерки А. Аграновского, например), и даже века (памфлеты Вольтера). Все дело именно в мастерстве.

В конечном счете уровень собственного мастерства автор задает себе сам, и лишь затем, в виде оценки результата, - его окружение. “Сойдет и так!” - или “Надо еще поработать”, - этот выбор первоначально происходит в душе автора, а уж затем оценки выставляют редактор и читатели. Возможно, в редакции, где он работает, принят невысокий стандарт литературной отделки текстов. Вероятно, автор это видит и даже страдает от этого. Но одно дело видеть, и совсем другое - смириться с ним, перестать этому противостоять в своих собственных текстах. Ведь не только творчества, что в этой редакции. Есть в любом в киоске десятки газет, где в редакциях работают по-другому: купи, открой - и пиши лучше! Именно на традициях выдающихся публицистов прошлых и нынешних дней и следует учиться творческой молодежи.

Чтобы быть интересным миллионам, журналист должен сам быть личностью. В огромное степени личность творят обстоятельства. Отменные бойцовские качества журналиста могут оказаться невостребованными и заглохнуть, если он попадет в многотиражку круизного теплохода. Обстоятельства - это прежде всего социальная атмосфера, состояние всего общества - но также и ближайшее окружение, то есть люди, которые его окружают. Если читателями, начальством, учредителями, коллегами, будут востребованы именно такие качества характера, такая учеба и именно такой труд - личность состоится, человек не только реализует свои самые дерзкие мечты, но и пойдет в саморазвитии гораздо дальше, откроет в себе новые качества, о существовании которых даже не подозревал.

А если не нужны? Тогда - либо у человека хватит ума, воли, твердости и гибкости, чтобы пробиться, изменить обстоятельства, подчиить их себе, либо обстоятельства поглотят его, и на этом журналист кончится, останется газетный работник.

Тема N 13 для рассуждений (счастливая): чтопотребуется именно вам для реализации самых дерзких и сокровенных планов в журналистской карьере (с учетом изложенного в этой главе)? От чего придется избавиться собственными силами? Чья помощь вам понадобится - и какая именно?

Подводя итог, попытаемся определить, через какие тернии пролегает путь в журналистские “звезды”. Формула успеха в журналистике выглядит примерно так:

Талант + учеба + труд + характер + творчество + мастерство + обстоятельства = личность.

Количество слагаемых в этой формуле может увеличиваться до бесконечности. Скажем, сюда следует прибавить крепкое здоровье или ее величество удачу, без которой не бывает хорошего материала (другое дело, что удачу следует заблаговременно себе организовывать, так надежнее). Но уменьшить его нельзя без того, чтобы понятие “журналист” не потеряло смысл.

Чем в масс-медиа личность отличается от не-личности, а в самом широком плане журналист от не-журналиста? Вопрос настолько многозначен и одновременно малоисследован в научной литературе, что предполагает длительные и обстоятельные дискуссии. Конечно, важен масштаб охвата публицистом мировых проблем. Если он мыслит и работает на уровне общечеловеческих ценностей или остро воспринимает общечеловеческие угрозы - опасность войны, социальную несправедливость, безработицу, энергетический кризис, истощение природных ресурсов, упадок моральных ценностей и многое другое - это делает ему четь как личности. А если на этих уровнях он работает слабо? Или если публикует прекрасные материалы на уровне проблем района или области - не цельная ли он личность, достойная уважения? И масштаб проблем, и глубина погружения в них, и мастерство профессионала - все это очень важные параметры, но ни один из них не является несомненно главным.

В качестве гипотезы может быть высказано предположение, что такой точкой отсчета является именно степень субъектности роли, выполняемой работником СМИ в социальном процессе.

А в основе субъектной роли оказывается социальная позиция журналиста, которую он сам сформировал на основании рассмотренных выше главных факторов.

А в основе социальной позиции журналиста лежат те личные принципы, которыми он пользуется в своем труде.

Всеохватные принципы журналистики конкретизируются в творчестве каждого публициста в виде его собственного набора личных принципов, которые основываются на его мировоззрении, убеждениях. Например, расхожая фраза: “Пиши, не пиши - толку не будет!” - есть проявление, на уровне обыденного сознания, философии агностицизма: мир непознаваем, а стало быть, и неизменяем. На таком мировоззренческом фундаменте не возвести активного, действительно субъектного подхода к жизни. Наоборот, философия позитивизма как один из камней фундамента мировоззрения дает человеку убеждение, что все в его руках, понимание диалектики и опыт подведут его к знанию, а вместе они дадут хороший результат, была бы воля. Это уже близко к утверждению себя в роли субъекта социального процесса, в особенности если в руках имеется столь мощный и действенный инструмент, как средства массовой информации.

Насколько полно личная философия автора, в частности, ее философско-методологическая структура, совпадает со сложной системой основных принципов журналистики, - настолько безупречной окажется его социальная позиция (СПЖ).

После опубликования, уже на поверхности общественной жизни, это совпадение-различие проявится в виде большей или меньшей субъектности социальной позиции журналиста, реализованной в тексте произведения. И затем, уже как эффективность и действенность публикации, проявится через влияние на уже известные парные факторы СПЖ: закон и мораль, социальный процесс и личность автора, общечеловеческие ценности и общественное мнение, на профессиональный долг и корпоративные интересы журналистики.

Пресса, испытав прежде их влияние, теперь влияет на них. Но это означает, что каждый журналист на своем месте реально воздействует на ход общественного прогресса. Какая великая ответственность стоит за каждым выступлением на массовую аудиторию: воистину, после нее мир становится не таким, каким был до нее.

Словом, чем настойчивее работник СМИ стремится стать журналистом, тем точнее он должен следовать принципам журналистики, тем в большей мере ему следует соответствовать роли субъекта социального процесса.

Увязывание социальной позиции и субъектной роли журналиста перспективно в смысле понимания технологии установления субъектно-объектных связей автора и социального процесса: “большой круг” этих связей изображен в виде схемы на стр. ХХ, а “малый круг” предлагается ниже.

	АУДИТОРИЯ
ТЕХНИЧЕСКИЕ С М И		ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ
КОЛЛЕГИ	ЖУРНАЛИСТ КАК СУБЪЕКТ СОЦИАЛЬНОГО ПРОЦЕССА	АВТУРА, РЕКЛАМО- ДАТЕЛИ
РЕДАКТОРЫ		УЧРЕДИТЕЛИ

Оба круга сложно, диалектически взаимодействуют друг с другом: например, учредители могут установить журналисту параметры его социальной позиции, потребовать не столь глубоко проникать в проблемы, пренебречь нормами морали или корпоративными интересами и т.п.

Тем самым сужается, словно шагреневая кожа, субъектная роль журналиста. И это будет с неизбежностью продолжаться там и до тех пор, где и пока журналисты, а значит и пресса, а значит и демократия будут в униженном услужении, а не в высоком служении. Выход видится в широком комплексе мер, поддержанных тремя ветвями власти, но все, в конечном счете, зависит от самих журналистов: помогать им, возможно, будут, но работать за них некому. Выход в том, чтобы учрежденные журналистами, независимые экономически, защищенные и социально ответственные - редакции стали полноправными участниками общественного процесса.

Так просто это написать.

Так трудно это осуществить!

ВОПРОСЫ К СЕМИНАРУ

1. Раскройте содержание понятий субъектность и объектность в массово-информационных процессах, диалектику их отношений..

2. Перечислите компоненты, усиливающие или ослабляющие субъектную роль журналиста в обществе.

3. Как журналист может своими силами упрочивать свое положение в редакции, регионе, обществе?

4. Объясните, почему для нормального развития демократии необходимо укреплять роль журналистов, СМИ как субъектов социального процесса?

5. Объясните необходимость для журналиста непрерывной учебы как компонента его творчества, мастерства, как залог упрочения его субъектной роли.