Критика Д. Писарева: ее историческая роль, метод, стиль.

Д.И. Писарев, метаязыковой концепт «реалиста». Критика Д.И. Писарева была предельным развитием реальной критики и во многом зачеркивала ее (как будто по закону диалектического «отрицания»), выявляя невозможность дальнейшего прямого развития ее идей. Недаром Д.И. Писарев отвергал авторитет В.Г. Белинского.

Философскую базу критической системы Д.И. Писарева составила позитивистская философия О. Конта и материализм К. Бюхнера, Я. Молешотта — учений, согласно которым природа мира сплошь материальна, психология сводится к физиологии, и вообще человеческое знание укладывается в рамки естественнонаучного знания. Отличительными чертами метода Д.И. Писарева являются:

а) Предельный утилитаризм. Критик считает оправданным только то, что приносит практическую пользу (наука, технология, прогрессивная общественная идея). В свете этого убеждения Д.И. Писарев полностью подчиняет искусство целям социального прогресса. Как Н.Г. Чернышевский, и даже гораздо энергичнее он отрицает специфичность искусства как культурной и творческой сферы. Из утилитаризма вытекало требование экономии энергии в интеллектуальной и прочей деятельности, в том числе искусстве. Это идея, по которой из двух способов действия нужно выбирать более простой.

б) Эмпиризм. Д.И. Писарев признает в науке и любых публицистических суждениях только факт, но не абстрактное обобщение. Таким образом бескомпромиссный материализм и «реализма» распространяется на отношение к теоретическому знанию — заставляет принимать в расчет только конкретные явления жизни, чуждаясь любой теоретической абстракции.

в) Антиэстетизм. Это качество вытекает из предыдущих двух: эстетика абстрактна и не имеет утилитарного значения. Д.И. Писарев (задолго до формалистов) понимал, что художественный язык — это усложненный язык. Так как критик не признавал никакой специфики за искусством и не мог, как В.Г. Белинский, признать, что искусство имеет свои собственные средства, он должен был счесть усложненный язык нерациональным, неэкономным.

«Если бы В.Г. Белинский и Н.А. Добролюбов поговорили бы между собой с глаза на глаз, с полною откровенностью, то они разошлись бы между собою на очень многих пунктах. А если бы мы поговорили таким же образом с Н.А. Добролюбовым, то мы бы не сошлись бы с ним почти ни на одном пункте». («Реалисты»).

С этих позиций литература представляется критику только вместилищем идей, общественно полезной работой, участием в общем деле построения справедливого общества. Искусство, не имеющее силы пропаганды (музыка, скульптура, архитектура, лирическая поэзия) кажется Д.И. Писареву вообще ненужным. Обобщая, отметим, что для методологии Д.И. Писарева…

литература = публицистика

(с использованием вымышленных примеров)

поэтика = ритроика

образ = факт

(художественные образы рассматриваются как подлинные биографии).

В методе Д.И. Писарева содержалось причудливое противоречие. Он исходил из представлений, которые должны были бы исключать существование самого метода. Ведь если отказаться от теоретической абстракции, то придется отказаться и от теоретических предустановок (пресуппозиций) в отношении литературы. Но Д.И. Писарев смело решает этот парадокс, воплотив свои пресуппозиции в форме поэтического образа. В самом деле, ведь образ обладает силой факта, значит его нельзя назвать теоретической реальностью.

Здесь Д.И. Писарев выступил сам как литератор (может быть, бессознательно). Он сложил свои пресуппозиции в цельный образ энергичного, деятельного интеллектуала с материалистическим, прагматическим и общественно устремленным образом мыслей, назвал его «реалистом» и, поскольку его «реалист» был суммой его идеологический пресуппозиций, стал ожидать появления этого образа в литературе. Учитывая, что сам Д.И. Писарев считал литературу риторикой, комплексом приемов для пропаганды общественно полезных идей, разницы между ним как теоретическим создателем образа «реалиста» и писателями, воплощающими его на практике, действительно не оказывается никакой.

Здесь следует заметить, что Д.И. Писарев стал предтечей такой эстетической функции, как «программирование» образа положительного героя в советской литературной системе. Эту роль брала на себя официозная литературная критика. Руководствуясь генеральной идеей «плановости» и «управляемости» всех сфер жизни и в целом признавая аналогию между искусством и производством, советская литературная система выдвигала принцип «соцзаказа», на который должны ориентироваться писатели. Заказ формулировала официозная критика, и часто его главным пунктом был некий образ героя, уже заранее созданный теоретиками. Его требовалось ввести в художественную практику, воплотить в поэтической форме. Но задавался он не как «голая» идея, а как идея в комплексе с концептуальным «макетом» поэтического воплощения. То есть созвучно тому, как был сконструирован и функционировал теоретически «реалист» Д.И. Писарева.

Метаязык. «Реалист» стал у Д.И. Писарева инструментом анализа произведений и поэтому может быть назван метаязыковым образом. Наиболее полное воплощение своего предугаданного образа Д.И. Писарев нашел в фигурах Базарова и Рахметова. Часто критик основывал и негативные оценки на сравнении того или иного литературного героя с эталонной моделью «реалиста».

Метаязык Д.И. Писарева характеризуется и тем, что он переносит в критику пласт терминологии, заимствованной из естественной и общественной науки того времени (экономия, наслаждение, польза и т.п.)

Жанр и текст. Статьи Д.И. Писарева носят публицистический, часто памфлетный характер, сама его позиция в литературе значительно отличалась от позиции других критиков, его предшественников и современников. Новаторство Д.И. Писарева состоит в том, что он решился радикально изменить речевой образ критика в критическом тексте. И Н.Г. Чернышевский, и Н.А. Добролюбов выступали как ученые-публицисты, и этот авторитетный образ носителя речи казался, видимо, единственно возможным. Но Д.И. Писарев увидел условность этого образа (как сказали бы в ХХ веке, осознал его как прием) и справедливо рассудил, что речевой образ реалиста-разночинца должен быть радикально отличным от речевого образа критиков-интеллигентов предыдущего поколения. Он должен служить факту, а не подчиняться искусственной норме (этикету, стилистическому коду). Поэтому речевое, действенное отрицание норм (в том числе жанровых) стало принципиальным, эстетическим жестом в критике Д.И. Писарева[1]. Своих сторонников часто именует мальчишками — и в курсиве этого слова звучит вызывающая цитатность и одобрительная ирония. Агрессивный, нелицеприятный, по-юношески дерзкий тон и стиль критики Д.И. Писарева — ее важнейшая поэтическая и риторическая черта. Стиль Д.И. Писарева стал в дальнейшем одним из универсальных, вечно присутствующих в критике стилистических начал.

В программной статье «Реалисты» (1864) главной мировоззренческой основой нового поколения названа вся «сила современного естествознания», при этом особенно подчеркивается значение наук, которые «занимаются изучением всех видимых явлений»: астрономии, физики, химии, физиологии, ботаники, зоологии, географии и геологии. Свое собственное мировоззрение Писарев определяет как «реализм» («реалистическая критика» или «мыслящий реализм»), основанный на «принципах естественных наук». Он выделяет особого рода скептицизм, названный «экономией мышления», который организует познавательный процесс на основе «расчета» и «пользы», развивает социально полезное научное знание и отсекает идеалистическую метафизику, представляющую собой «бесцельную роскошь».

Новое миросозерцание раскрывается во всей полноте в статье «Реалисты». Это миросозерцание — не что иное, как всестороннее развитие идей и психологии Базарова. Автор неоднократно ссылается на тургеневского героя, отождествляет его с понятием «реалист», противопоставляет «эстетикам» и даже Белинскому. Определение «строгого и последовательного реализма» как «экономии умственных сил» подтверждается раньше опровергнутым изречением Базарова на счет природы — мастерской. Отсюда идея полезности, идея того что нужно. А нужны прежде всего пища и одежды; все остальное, следовательно, «потребность вздорная». Все вздорные потребности можно объединить одним понятием: эстетика. «Куда ни кинь — везде на эстетику натыкаешься»; «эстетика, безотчетность, рутина, привычка — это все совершенно равносильные понятия».

Д. Писарев оговаривается, что «реалисты» понимают пользу не в том узком смысле, как думают их «антагонисты». Писарев допускает и поэтов, только с тем условием, чтобы они «ясно и ярко раскрыли пред нами те стороны человеческой жизни, которые нам необходимо знать для того, чтобы основательно размышлять и действовать». Но эта оговорка нисколько не спасает искусства и поэзии.

Писарев беспрестанно ставит дилемму: или «накормить голодных людей», или «наслаждаться чудесами искусства» — или популяризаторы естествознания, или «эксплуататоры человеческой наивности». Общество, которое имеет в своей среде голодных и бедных и вместе с тем развивает искусства, Писарев, по примеру Чернышевского, сравнивает с голодным дикарем, украшающим себя драгоценностями. Для настоящего времени, по крайней мере, творчество — «вздорная потребность».

Писарев в работах «Разрушение эстетики», «Пушкин и Белинский» (1864) рассуждает о вреде, который наносит изящное искусство молодому поколению, отрывая его от проблем реального мира и обращая к бесплодным фантазиям и иллюзиям. Пушкин, посвятивший себя изображению таких никчёмных людей, как Онегин, и противопоставляющий себя «трудовому» обществу (черни), представляет собой яркий пример писателя, не обременённого элементарным навыками здравомыслия, и поэтому должен быть исключён современной публикой из круга чтения.

Статьи о Пушкине — крайнее выражение писаревской критики. Они любопытны еще потому, что Писарев обнаружил здесь замечательную оригинальность, порвал со всеми авторитетами, даже с самым уважаемым из них — с Чернышевским. Вообще на Пушкина критик изощрял свои силы, сражаясь за честь реализма и своей последовательности. Но именно это сражение и доказало несостоятельность нового направления Писарева. Поэта оказалось возможным развенчать только путем явного недоразумения — путем смешения лично-нравственного вопроса с авторски-художественным. Самая горячая филиппика против Пушкина написана по поводу дуэли Онегина с Ленским. Слова поэта: «И вот общественное мненье! Пружина чести — наш кумир! И вот на чем вертится мир!» — Писарев понял так, как будто Пушкин в эту минуту идеализирует своего героя и признает законность предрассудка, ведущего к дуэли: «Пушкин оправдывает и поддерживает своим авторитетом робость, беспечность и неповоротливость индивидуальной мысли...».