ГЛАВА 6. ИСТОРИЧЕСКАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ

«Мировую историю можно воспринимать как хаотическое скопление случайных событий — как беспорядочное нагромождение, как водоворот пучины. Он все усиливается, одно завихрение переходит в другое, одно бедствие сменяется другим; мелькают на мгновения просветы счастья, острова, которые поток временно пощадил, но вскоре и они скрываются под водой. В общем, все это вполне в духе картины, данной Максом Вебером: мировая история подобна пути, который сатана вымостил уничтоженными ценностями» [69]. Действительно, научное понимание истории несовместимо с оценкой ее как хаоса, броуновского движения. Такое понимание находит в истории порядок и смысл; идея единства — одно из самых общих и фундаментальных тому свидетельств. История в целом — сфера господства детерминизма, причинно-следственных связей неисчерпаемо различной глубины и длительности действия. Фундаментальной, хотя и не единственной, стороной исторического действия любого уровня и масштаба является его необходимость, складывающаяся из целеполагающей деятельности человека и той, всегда конкретной, исторической ситуации, в которой эта деятельность проходит, и игнорировать которую или исключить не может никто.

Существуют два варианта понимания исторической необходимости: теологический и светский. Обратимся к теологическому ее варианту. Ж. Боссюэ (1627—1704) писал: «...обширная цепь частных причин, которые приводят к расцвету и упадку империй, зависит от решения Божественного Провидения. Высоко в небе Бог управляет судьбами всех царств. Каждое человеческое сердце у него в руках. Иногда он сдерживает страсти, иногда он дает им волю, возбуждая человека. Так Бог приводит в исполнение Свой грозный приговор в соответствии с вечными законами. Это Он готовит финал, приводя в действие самые далекие причины, это Он наносит страшные удары, эхо которых слышно повсюду. Итак, Бог правит всеми народами» [70]. Провиденциальная, детерминистическая концепция истории оставляет неразрешенной одну проблему. Согласно религиозной доктрине человек имеет свободу, в частности, в выборе поведения, праведного или грешного.

Это ничто иное, как признание свободы воли в земной жизни человека. Но при этом возникает проблема: как примирить божественное всемогущество с фактом человеческой свободы. Это остается одной из потусторонних тайн. Догматика и язык веры не признают случайности. «Не говори, мой сын, о воле случая, но о воле провидения» — так наставлял аббат монастыря одного из своих послушников в романе Стендаля «Красное и черное».

Природа исторической необходимости — в светском ее варианте иная. В философско-исторической мысли понятие «необходимость» стало отождествляться с категорией «закономерность»; в этом — традиция развития этой мысли от Нового времени до современности. У начала данной традиции стоит рационализм XVII в. с его попыткой переноса представлений о мире физических явлений на понимание истории. Разновидностью этих взглядов было просветительское понимание законов истории как законов природы. Просветители рассматривали историю как простое продолжение природы, крайним вариантом этих представлений была концепция географического детерминизма Ш. Монтескье (1689—1755). Философ был убежден в том, что географическая среда, ландшафт, климат являются факторами, определяющими развитие истории.

Идея законов истории содержится в философии истории Г.В.Ф. Гегеля. «Всемирная история, — писал он, — есть прогресс в сознании свободы, прогресс, который мы должны познать в его необходимости» [71]. Все совершающееся в истории происходит, по мнению Гегеля, в силу необходимости и уже существует в себе до начала развития как некое воплощение объективного духа. Очевидно, что необходимость выступает в данном случае в качестве понятия, весьма близкого по своему смыслу категории «закономерность» или тождественного ей.

Марксистский вариант методологии истории представлен идеей закономерного развития истории с выделением общеисторических законов и законов, действующих в пределах определенных исторических эпох. К первым относятся закон об определяющем значении общественного бытия по сравнению с общественным сознанием, закон о соответствии производственных отношений Характеру производительных сил; ко вторым — закон классовой борьбы, закон первоначального накопления и т.д. О характере реализации законов К. Маркс писал: «...общие законы осуществляются лишь весьма запутанным и приблизительным образом, лишь как господствующая тенденция, как некоторая никогда твердо не устанавливающаяся средняя постоянных колебаний» [72].

Более определенно идея законов исторического развития выражена Ф.Энгельсом: «История делается таким образом, что конечный результат всегда получается от столкновения множества отдельных воль. Таким образом, имеется бесконечное количество перекрещивающихся сил, бесконечная группа параллелограммов сил, и из этого перекрещивания выходит одна равнодействующая — историческое событие... в конечном итоге получается нечто такое, чего никто не хотел» [73]. В это представление, однако, необходимо внести одну поправку: столкновение воль рождает событие, следовательно, это столкновение заключено в природе, механизме действия законов. Средняя равнодействующая — всего лишь один из возможных и реальных, если речь идет о свершившейся истории, результатов. Другой исход столкновения воль выражен в победе какой-либо одной из борющихся сил, сторон. Это — тоже история.

Философия истории позитивизма предложила свое, хотя и не очень однозначное, представление о законах истории как законах природы, физиологических, психологических и иных вариантах исторической закономерности. Один из самых известных представителей позитивистской историографии Г.Т. Бокль (1821 — 1862), обосновывая необходимость изучения естественных причин явлений, отвергал правомерность приписывания их действию сверхъестественных причин. Что же такое причины естественные, если в истории нет места сверхъестественному вмешательству? Действия людей, по мнению Г.Т. Бокля, управляются «неизменными законами», которые он называл физическими, т.е. законами природы. При этом философ подчеркивал, что «...из двух разрядов законов, управляющих прогрессом человечества, умственный разряд гораздо важнее физического» [74]. Поясним: «умственный разряд» законов означает признание первичности духовного начала в истории. Тем не менее глубокий рациональный смысл признания законов состоит в отрицании сверхъестественного вмешательства в историю и предопределенности ее развития. В то же самое время Г.Т. Бокль отвергает фактор свободы воли: человек совершает те или иные действия исходя из побуждений, но побуждения с неизбежностью обусловлены предшествующими обстоятельствами. Далее ученый делает вывод не с точки зрения историка, а с точки зрения представителя естественных наук: «...действия людей, завися только от предшествующих причин, должны иметь известный отпечаток однообразия, т.е. должны при совершенно одинаковых условиях иметь совершенно одинаковый исход» [75].

Однако совершенно одинаковых условий в истории не бывает, они всегда конкретны, т.е. в известной мере различны. Даже если те или иные условия одинаковы, скажем, географическая среда, реальность истории будет разной (древние Афины и Спарта и т.д.). В данном же варианте мышления историческая необходимость и закономерность, по существу, тождественны: все в истории определяется действием законов.

Полной противоположностью идее законов истории было и остается их отрицание. Представитель аналитической философии истории К. Поппер (1902—1989) разделял точку зрения, согласно которой историка интересуют отдельные события, а не какие-то универсальные исторические законы. По его мнению, «не может быть никаких исторических законов. Обобщение принадлежит к таким научным процедурам, которые следует строго отличать от анализа отдельного события и его причинного объяснения» [76]. К.Поппер допускал законы лишь в качестве элементов исторического объяснения, но был категорически против объективных законов исторического процесса. Он признавал причинно-следственные связи явлений, но не доводил их до уровня закономерного характера.

Независимо от позиции сторонников и противников представления о законах истории открытыми остаются вопросы: «Существуют ли законы истории?», «О каких открытиях в этой области можно говорить?», «Чем отличаются законы истории от законов природы как по механизму их действия, так и по способам их познания?», «Каково соотношение причинно-следственных связей с тем уровнем обобщения, который соответствует понятию закономерности в естественно-научном смысле и применительно к историческому познанию?»

Начнем с последнего. Любое историческое событие детерминировано, т. е. вызвано действием какой-то причины или их совокупностью. Событий, не обусловленных определенными причинами, не существует. «В действии, — писал Г.В.Ф. Гегель, — нет ничего, чего нет в причине, и причина есть причина лишь в действии» [77]. История, по мнению философа, — это «шествие субстанции через причинность» [78]. Объяснить явление — значит, в любом случае раскрыть его причины. Разумеется, при анализе событий Историк сталкивается с многообразием причин, которое характеризуется их различием по степени значимости, по масштабам, диапазону и глубине действия в каждом конкретном случае.

Лишь одно свойство объединяет это многообразие — конкретность при чины в любой исторической ситуации: причин вообще, вне конкретной обстановки не бывает. Так, нужда, бедственное материальное или иное положение людских масс породили волну крестьянских восстаний, прокатившихся по Европе и России: Жакерию 1358 г., восстание Уота Тайлера 1381 г., Крестьянскую войну в Германии 1524— 1526 гг., восстание Роберта Кета 1549 г. в Восточной Англии, восстание Ивана Болотникова 1606—1607 гг., крестьянские войны под предводительством Степана Разина 1670 — 1671 гг. и Емельяна Пугачева 1773— 1775 гг. в России и т.д. Сходство, близость побудительных мотивов действий крестьян в каждом случае историку понятны, как ясно и то, что суть мотивации всегда проявляется в столь конкретной обстановке, что ни о каком тождестве этих однопорядковых явлений говорить нельзя. Отсюда понятен различный ход этих движений и столь разные результаты — от уничтожения остатков крепостничества в Англии (восстание Уота Тайлера) до реставрации крепостнических порядков в восточных землях Германии (после Крестьянской войны).

Такова природа причинно-следственных связей в истории: они являются единством конкретного, самобытного, индивидуального и повторяющегося, сходного, общего. Это объясняется мотивацией человеческой деятельности, одним из фундаментальных источников формирования которой является окружающая индивида среда. Индивидуальные или коллективные человеческие интересы, цели, желания, страсти составляют мотивы поведения индивидов и масс, т.е. становятся причинами этого поведения. Отсюда следует, что причины, а значит, и результаты действий, т.е. события, ими порожденные, всегда и неизбежно конкретны, своеобразны, индивидуальны. В таком виде перед мысленным взором историка предстает любое событие. Мысленный образ события неизбежно искажается, если не учитывать его особенности. Это относится в равной мере и к событиям любой пространственно-временной протяженности и причинам, их породившим.

События, как и их причины, различаются масштабом действия. Так, причины поражения Наполеона при Ватерлоо — один уровень, факторы, приведшие к объединению Германии, — другой уровень, причины падения Западной Римской империи — третий уровень, причины разрушения средневековых порядков — четвертый уровень и т.д. Вместе с тем эти причины объединяет нечто общее: они во всех случаях конкретны, действовали в строго определенных условиях места и времени, вне которых лишены своего значения и смысла. Причины поражения Наполеона при Ватерлоо зримы, вполне проявляются в конкретной ситуации события — численном превосходстве союзников, своевременном подходе прусских войск Г.Л. Блюхера, даже насморк Наполеона играет роль.

Причины же, которые привели в действие механизм объединения Германии, недоступны во многом простому эмпирическому наблюдению, не лежат на поверхности событий и требуют понимания причин слабости государства в Германии на протяжении всей средневековой истории и возникновения тенденций к ее усилению и единству в условиях нового времени. Уровень мышления в данном случае предполагает обобщения, абстракции, связанные не только с пониманием данного события, но и в значительной степени истории в целом. Подобно этому объяснение крушения средневековых распорядков требует понимания того, что такое феодализм, рента, частная собственность, правовое государство и т.д. В таких случаях мышление историка отходит от конкретной действительности, но не порывает с ней, а вырабатывает на ее основе обобщения, абстракции, приводящие к пониманию скрытой от поверхностного наблюдения сути явлений.

Высшим, предельным уровнем такого обобщения являются законы. О каких же научных открытиях, абстракциях этого уровня, сделанных не только историками, можно говорить?

Прежде всего, к ним относится закон стоимости шотландского экономиста и философа А. Смита (1723—1790). Ученый установил, что источником стоимости является всякий труд, независимо от его производственного характера. При этом А. Смит высказывал мысль о том, что капиталистическая прибыль и земельная рента представляют собой вычет из продукта, созданного трудом рабочих. Тем самым он приблизился к пониманию источника прибавочной стоимости, который был позже определен К. Марксом. Можно возразить: но ведь это законы экономические, а не исторические. Действительно, экономические отношения — это вполне определенный сектор, класс исторической реальности, а вовсе не реальность как таковая во всем ее объеме. Однако экономика — это вид человеческой деятельности, она не существует изолированно от других сфер человеческого поведения или сферы духа — политики, психологии, веры в Бога или безверия, культуры и т.д. В конечном счете, нет исторических законов, которые бы не были вместе с тем демографическими, экономическими, психологическими и т.д. Их единство заключается в том, что они являются законами определенных исторических ситуаций; конкретные исторические факторы — экономика, духовные явления, демография и др. — никогда не действуют обособленно и не определяют сами по себе закономерности исторического развития.

К числу научных открытий на уровне законов истории относится закон классовой борьбы в двух вариантах: первичном, авторами которого были французские либеральные историки периода Реставрации О.Тьерри, Ф. Гизо (1787—1874), О. Минье (1796 — 1884), и марксистском. Между ними существуют различия терминологического характера (в первом случае борьба классов рассматривалась как борьба рас, а в другом — как борьба классов) и различия, по сути, касавшиеся происхождения классов, и т.д.

Формы социального протеста (по марксистской терминологии — классовая борьба) сопровождают развитие истории от древности до современности. Будучи насильственными (восстания, революции и т.д.) или мирными (забастовки, акции гражданского неповиновения и др.), они имеют одну общую объективную основу, проявляющуюся, однако, в каждое время в своей особой конкретной исторической форме и сути (имущественное, правовое, кастовое и иное неравенство).

Крупным научным достижением, далее, является открытие американским историком и этнографом Л.Г. Морганом (1818 — 1881) законов эволюции форм брака и семьи от групповых к индивидуальным, представления о роде как универсальной исторической основе первобытного общества, о развитии собственности от коллективных форм к частной. Последующее развитие научного познания в целом подтвердило основные выводы и обобщения Л. Г. Моргана.

К научным открытиям относятся также законы диалектики, открытые Г. Гегелем, — закон единства и борьбы противоположностей, закон отрицания отрицания. Согласно философу, Новое время можно рассматривать как отрицание отрицания Античности. Такое обобщение имеет глубокий исторический смысл и учитывает логику развития исторического процесса, выражающуюся во взаимосвязи и взаимоотношении трех исторических эпох — Античности, Средних веков и Нового времени. Конечно, этот закон раскрывает суть исторического развития только в сочетании с менее широкими обобщениями, отражающими уровень понимания и объяснения каждой из эпох в отдельности.

Принципиально важное значение имеет вопрос о соотношении законов истории и законов природы. Сходство между ними состоит в том, что в обоих случаях речь идет о законах объективной реальности. Далее, законы истории, как и законы природы, могут формироваться (выводиться, открываться) лишь как эмпирические обобщения, обобщения на основе фактов, следовательно, они подтверждаются или опровергаются фактами. Однако и в реальности, и в способах познания законы истории имеют фундаментальные отличия от законов природы. Прежде всего, законы истории, как и все, что ее составляет, — это продукт человеческой деятельности. Законов, которые бы находились «вне» людей, «над» ними, в истории не существует. Законы природы проявляются вне сферы сознания, воли и деятельности людей. Люди творят историю, исходя из тех условий, которые каждое поколение получает в качестве продукта деятельности предшествующих поколений.

«Выпрыгнуть» из этих условий, как исходного пункта деятельности, встать над ними или пренебречь ими они не могут. Эта обусловленность человеческой деятельности предшествующим ходом исторического развития и есть одно из проявлений реализации исторической необходимости, выражение закономерного характера исторического развития.

Однако человеческая деятельность всегда конкретна и предметна. В этой ситуации законы истории действуют не как некое общее правило, в одинаковых степени и форме проявляющееся во всех конкретных случаях, а в качестве некой тенденции, т.е. в разной мере в отношении различных конкретных исторических обстоятельств и условий. В мире природных явлений одна и та же причина имеет в одинаковых условиях одни и те же последствия, в мире же общественных явлений этого не бывает. Причина этого кроется в абстрактном выражении, т. е. в формулировке. В реальности причина всегда конкретна — будет всегда и с неизбежностью иметь в той или иной мере разные последствия, поскольку она никогда не действует в совершенно одинаковых обстоятельствах.

Одной из закономерностей перехода от Средних веков к Новому времени было формирование абсолютизма. В странах Западной Европы абсолютизм был общим явлением, однако в каждой из них он имел свои особенности, не только внешние, но и затрагивавшие и его сущность. Становление феодальных отношений в широком смысле слова, т. е. формирование нового общества в целом, было общей закономерностью перехода от Античности к Средневековью, которая особенно рельефно проявилась в странах Западной Европы. Но эта закономерность по-разному проявилась в разных странах (различия в темпах, интенсивности развития, уровне зрелости). Во всем этом нет и намека на сходство с естественно-научной закономерностью, как некоего равновеликого и равнозначного соотношения причин и следствий, простой суммы числовых величин физических тел и сил, что имеет место, например, в законах классической механики, открытых И. Ньютоном и другими учеными-естественниками.

Особенности действия законов общественной исторической реальности определяют особенности их познания. Во-первых, они не могут быть познаны и сформулированы в качестве абстракций, обобщений вне времени и пространства. Они всегда являются обобщениями по поводу конкретных исторических условий и ситуаций. Во-вторых, эти законы могут быть открыты и сформулированы лишь в условиях более богатого конкретного содержания. Так, закон стоимости действовал уже в эпоху Античности, хотя открытие его А. Смитом стало возможным на том уровне развития общества и производства, когда равенство рабочих сил и видов трудовой деятельности стало фактом. Равным образом, закон классовой борьбы в марксистском варианте был открыт, когда акты социального протеста приобрели наиболее ясную и четко различимую форму, связанную с возникновением производства с присущим ему противоречием между капиталом и наемным трудом.

Следовательно, сама возможность открытия закона истории зависит от степени и уровня развития общества, а не только от развития научного познания; законы природы существовали задолго до их открытия, но само это открытие зависимо только от уровня развития науки.

Следует подчеркнуть, что и в самой объективной исторической реальности действие законов проявляется вполне, только когда эта реальность достигает в своем развитии зрелых, сложившихся ступеней и форм. Французский абсолютизм был самой крайней, неограниченной из всех известных разновидностей этого типа власти, что было обусловлено мощью французского дворянства, в Средние века — поляризацией в имущественном, социальном, сословном и других отношениях. Ренессанс, будучи общей и закономерной чертой развития многих стран, раньше всего проявился в Италии и достиг здесь самых зрелых, классических форм. Он был следствием, прежде всего раннего, быстрого появления и развития в этой стране ростков тех новых общественных, экономических отношений, которые утвердились в мире с переходом к Новому времени, хотя в самой Италии к концу XVI в. они были практически уничтожены.

Таким образом, социальный детерминизм, действие причинно-следственных связей самого разного уровня — от элементарных до фундаментальных, отражающих глубинные, закономерные свойства исторических явлений, — пронизывает весь исторический процесс. Однако детерминизм не исчерпывает сути этого процесса по той простой причине, что поступки и поведение людей детерминированы не исчерпывающим образом: в рамках необходимости существует выбор поведения, свобода. Жизнь, история постоянно ставит человека перед выбором варианта поведения, что в равной мере относится как к личной, частной жизни, так и к общественным явлениям и процессам. Так, на военном совете в Филях М. И. Кутузов сделал свой выбор, взяв на себя ответственность за исход войны с Наполеоном.

Не существует абстрактной необходимости, как и свободы: в рамках конкретной ситуации индивид или общество свободны в выборе столь же конкретного варианта поведения или действий. Создается впечатление: сначала необходимость, а потом свобода выбора. Это было бы верным, если бы необходимость представляла собой некий надличный, а по отношению к объективной действительности — надысторический фактор. Но это не так, историческая необходимость в любом случае реализует себя через деятельность людей. В начале любой деятельности лежат человеческий интерес, выбор решения, воля и действие.

Человеческий фактор с неизбежностью порождает различие интересов, но также и их сходство в определенных исторических ситуациях. Сходство становится источником формирования вариантов поведения людей при решении тех или иных общественных проблем. Для обозначения этих вариантов историки пользуются понятием альтернатива [79]. Понятие альтернативности и исторической необходимости внутренне взаимосвязаны и отражают природу исторического действия по отношению к самым разным его уровням и масштабам, в том числе и по отношению к развитию истории в целом. В чем же заключается упомянутая взаимосвязь?

Реализация исторической необходимости, в том числе на уровне закона исторического развития, никогда не бывает изначально кем-то или чем-то заданной и однозначной. Фактор свободы воли приводит к тому, что в ходе реализации исторической необходимости формируется, как правило, несколько альтернативных вариантов решения назревшей проблемы. Происходит столкновение альтернатив — мирного или насильственного решения проблемы. Результат столкновения и есть окончательный продукт реализации исторической необходимости, название которого — история. В ходе борьбы альтернатив история выбирает свой путь, тот ее ход, который в качестве однозначного (инвариантного) процесса развития и должен изучать историк. Заявление историка о том, что история пошла не так, выглядит столь же непрофессионально, как если бы, предположим, биолог стал жаловаться на примитивизм, несовершенство амебы. По отношению к реализованному варианту развития событий задача историка двояка: показать, как произошли эти события, и объяснить, почему они произошли именно так, а не иначе. Объяснение будет убедительным, если историк изложит суть и тех вариантов (варианта), которые оказались нереализованными. Это помогает понять, что избранный ходом событий путь в любом случае не был предопределен, запрограммирован, а был выбран в ходе развития события в конкретной ситуации.

Приведем примеры. Один из них — объединение Германии, которое стало реальностью в 1871 г. Первой попыткой решения этой проблемы была деятельность Франкфуртского парламента в годы революции 1848 — 1849 гг. Крах этой попытки не устранил необходимости решения назревшей проблемы, от чего зависело будущее Германии. Борьба за объединение страны перешла в другую плоскость — от мирного, конституционного пути к столкновению альтернативных вариантов: велико- и малогерманского путей к единству. Проблема была решена на полях сражений, победил малогерманский путь.

Другой пример — Октябрьская социалистическая революция 1917 г. в России. После свержения самодержавия в ходе Февральской революции 1917 г. определились основные альтернативные варианты развития событий, представленные: 1) Временным комитетом Думы; 2) Временным правительством; 3) Учредительным собранием; 4) корниловским мятежом; 5) большевиками. По отношению к свергнутой самодержавной власти они были в равной мере нелегитимными, каждый из них представлял свой особый путь развития России. Столкновение этих вариантов привело к победе большевистской альтернативы, отношение к которой было, есть и еще очень долго будет самым разным, что связано с различием интересов и позиций людей. Однако это проблема выбора отношения к прошлому, а не выбора самого прошлого: прошлое выбрать невозможно, оно одно у всех, прошлое безальтернативно — так пошла история.

Понятие «альтернативность» относится к реально совершающейся истории. Всегда ли у людей есть выбор? Многообразие конкретных исторических ситуаций не дает однозначного ответа на этот вопрос, хотя обреченность на безальтернативность является скорее исключением из правила, чем правилом. Возможности выбора меняются в зависимости от конкретной исторической ситуации.

Таким образом, побуждения, мотивы, интересы, потребности людей становятся причинами их поведения, деятельности; действие причинно-следственных связей создает необходимость. Но понятие необходимости не исчерпывает всей сути деятельности людей, в ней с неизбежностью присутствует то, что относится к категории случайность. Что такое случайность и каково ее отношение к необходимости? В развитии философско-исторической мысли соотношение необходимости и случайности понималось по-разному. В просветительском понимании истории наряду с признаками ее закономерного характера огромная роль отводилась случайности. Широко известный пример — оценка просветителями эпохи Средневековья. По мнению Вольтера, Средние века — случайность, нелепая ошибка истории. А ведь речь идет о более чем тысячелетнем периоде исторического развития! Позитивисты, напротив, практически отвергали случайность, опираясь на изложенное понимание законов истории. Г.В.Ф. Гегель органически увязывал необходимость со случайностью. В советской историографии высказывалась следующая точка зрения: «...из того, что мы именуем случайностями, и складывается конкретная закономерность, вытекающая из всей суммы тенденций развития, бесчисленных, а потому никогда не устанавливаемых наукой полностью "случайных" воль, поступков, событий, действий» [80].

Каков наиболее рациональный вариант решения данной проблемы? Прежде всего, следует признать, что как необходимость, так и случайность являются столь же реальными объективными свойствами истории, как и сама история в целом. Случайность — состояние истории, а не продукт мышления, которое лишь по ошибке выводит ее за рамки истории. Другой и столь же очевидной ошибкой мышления является отождествление категорий «случайность» и «необходимость», что выражается в оценке закономерности в качестве простой арифметической суммы случайностей. При таком подходе один из терминов оказывается лишним, что свидетельствует об отрицании разницы между необходимостью любого уровня и случайностью. Но она существует, хотя и не может быть сформулирована однозначно.

Прежде всего, она заключается не в том, что в основе необходимости действуют причинно-следственные связи, а в том, что случайность этого лишена — в реальной действительности все происходящее чем-то обусловлено, детерминировано. Множество переплетающихся причинно-следственных связей дает результат — событие, что имеет равную значимость для событий любого масштаба по их пространственно-временному измерению. Очевидно и другое: причины любого события бывают важными, не очень важными и несущественными. После одного из проигранных сражений Наполеону принесли список перечня причин поражения французской армии, состоящий из 18 пунктов. Прочтя первый пункт: «Не было снарядов», Наполеон не стал знакомиться с перечнем дальше. В таких ситуациях мышление историка делает вполне обоснованный вывод: случайность — это то, что не оказало сколько-нибудь заметного влияния на ход событий, чем можно пренебречь, добиваясь понимания и объяснения изучаемого. В этом смысле необходимость и случайность являются противоположностями. Можно сказать: необходимость — это то, что произошло и в данной ситуации не могло не произойти, случайность — это то, что имело место, но чего в данной ситуации могло и не быть. Однако вывод, что все малозначащее — случайность, не имеющая никакого значения в ходе реализации необходимости, ошибочен.

Приведем примеры. Глубокой осенью 1517 г. в окрестностях Виттеберга имела место прогулка двух монахов — М. Лютера и И. Тецеля. Прогулки бывают самыми разными, в данной ситуации эта прогулка вполне обоснованно может быть квалифицирована как случайность, но не вообще, безотносительно к чему бы то ни было, а к тому, что уже никак не может быть названо случайностью — реформации в Германий.

Арест Людовика XVI во время попытки его бегства из Франции был чистой случайностью: по изображению на монете его узнал Друз — человек, не принадлежавший к страже короля. Конечно, на эшафот Людовика XVI привела революция, однако помогла в этом случайность.

В начале своей военной карьеры Наполеон в наказание за проступок был посажен в карцер, в котором валялся учебник по древнеримскому праву. Впоследствии, при составлении свода законов, именуемого кодексом Наполеона, он удивлял юристов точным знанием параграфов древнеримского права — помогла случайность.

Случайность причастна к реализации исторической необходимости или даже имеет принципиальное значение в ходе ее реализации, но этого никогда не происходит, так сказать, с железной, неуклонной необходимостью явлений природной среды. Вторжение природных явлений в деятельность человека также может быть отнесено — смотря по обстоятельствам — к категории случайности, однако и этот факт не отрицает разницы в реализации необходимости истории и в природе. В области общественных явлений реализация необходимости может зависеть от немногого, висеть на волоске, достаточно вспомнить предупреждение В.И. Ленина относительно даты выступления против Временного правительства: 24-го — рано, 26-го — поздно.

Наконец, к случайности можно относиться, как к тому, что в конкретной ситуации внезапно вторгается в данный ход событий и что с точки зрения участников этих событий является неожиданным, что невозможно предвидеть или предусмотреть. Случайность в этом смысле — это вмешательство одних причинно-следственных связей в другие. Без такого пересечения истории не бывает.