Методология марксисткой критики

Метод марксистов — это метод объективно-социологический, эксманентный. Теоретической основой прочтения текста ему служит общественная теория Карла Маркса. В программной статье о критиках-реалистах В.Г. Г.В. Плеханов критиковал их всех, от В.Г. Белинского до Д.И. Писарева, за то, что они не имели научно обоснованного общественного идеала, а стремились создавать его сами, по своему творческому усмотрению, апеллируя к «природному состоянию» человека общества. Эту позиция Г.В. Плеханов определил как «метафизическую» и противопоставил ей метод признающий Марксов общественный идеал и его учение о достижении этого идеала. Безмерным доверием к этому учению объясняется внутреннее «устройство» марксистского метода.

С самого своего возникновения марксистский метод был привязан к журналистской практике определенных политических сил — партий и движений социалистического революционного толка, в том числе большевиков. После Октябрьской революции и установления советского тоталитаризма он был взят на вооружение литературным официозом, одобрен и канонизирован властями, что и определило сам факт его живучести и особенности функционирования в литературном процессе вплоть до 1980-х годов.

Коснемся некоторых сторон общественной теории К. Маркса, которые сказались в методике и практике марксистской критики.

1) Все стороны общественной жизни, по К. Марксу, прямо или косвенно определяются общественными отношениями — отношениями труда, собственности, капитала. То есть вопросом о том, кому принадлежит производство, кому принадлежат продукты производства (в том числе финансы). Эту сферу отношений К. Маркс называл «базисом», а все прочие сферы жизни относил к общественной «надстройке», зависимой от «базиса».

Поэтому искусство представляется зависимым от общественного устройства, вторичным. Вслед за Д.И. Писаревым, Н.Г. Чернышевским марксисты считают главной задачей искусства его социальное действие. Вменяют ему обязательную социальную ответственность, толкуемую в своем специфическом марксистском ключе, расценивают искусство как «художественную идеологию», не признают его специфической природы, а считают его родом идеологической деятельности, отводя поэтике служебную роль.

2) Детерминизм — важнейшая категория марксизма. Детерминизм означает «обусловленность». Это учение о том, что все аспекты жизни обусловлены причинами исторического характера. Все элементы надстройки так или иначе детерминированы базисом. На этом основании марксисты отрицают возможность свободы личности и свободы творчества, считая, что художник (и человек вообще) всегда действует по велению «необходимости», исходящей от общества. Отсюда вытекает представление о том, что в деятельности художника с фатальной неизбежностью проявляется психология, идеология и политический «интерес» его класса, даже если сам художник об этом не знает (особо энергично эту идею отстаивал в дореволюционной марксистской критике В. Воровский).

Классовый, политический «интерес» марксисты обнаруживают даже в произведениях открыто аполитичных авторов. Фатальный характер классового содержания позволяет марксистам (несколько огрубляя воззрения Н.А. Добролюбова) считать, что художник не вполне контролирует содержание собственного произведения, что фактическое содержание может не совпадать с авторским. Марксисты концептуализировали эти две стороны содержания в терминах субъективное (предполагавшееся автором) и объективное (вменяемое теоретическими кодами критика). Поскольку собственные теоретические коды для социологии марксизма являются непререкаемой, сакрализованный истиной, они пересиливают и отменяют, по мнению марксистов, любое другое кодирование.

3) Коллективизм марксистов тесно связан с идеей детерминизма. В их представлении, человек представляет собой сочетание различных свойств, полностью предопределенных социально-историческим контекстом и реализует себя только в отношении интересов и требований этого контекста: соответствует им или не соответствует, подчиняется или не подчиняется. Иными словами, признается наиважнейшей коллективная идентичность человека, а не личная. Свобода человека — это возможность осознать неизбежность несущего его «ветра» истории и добровольно следовать ему.

В связи с этим учением находится свойственное марксистам принципиальное снижение роли личности в искусстве. Ведь искусство тесно связано в индивидуальностью художника, что признавала и реальная критика. У В.Г. Белинского, Н.А. Добролюбова, даже Д.И. Писарева и автор, и герой выступают как индивидуальность. В этом отношении для марксистов оказывается более понятной категория типа. Образ становится для них не только типом, но и выражением, симптомом социальных и классовых отношений, автор — выразителем классового сознания, симптомом социального состояния. Эти ипостаси личности интересуют их гораздо больше, нежели ее индивидуальность.

4) Релятивизм морали. Релятивизм значит «относительность». Поскольку марксизм предполагает революцию как средство переустройства общества, он должен оправдывать революционное насилие. Чтобы его оправдать, необходимо пересмотреть мораль. С точки зрения марксистов, абсолютных моральных категорий нет, добро и зло относительны: что в одной общественной ситуации благо, то в другой — зло.

По этой причине марксисты проявляли особое пристрастие к их современнику Л.Н. Толстому, проповедовавшему диаметрально противоположную идею ненасилия и непротивления. По этой же причине они были крайне враждебны религии (Марксово учение предполагало активный атеизм) и любому искусству, связанному с религиозным сознанием. После революции 1917 года марксисты стремились кодифицировать новую мораль в текстах наподобие «Морального кодекса строителя коммунизма». Еще в первые 10–15 лет своего развития марксистская теория (и критика тоже) стала пользоваться парной категорией пролетарский гуманизм и абстрактный гуманизм, понимая под первым новую, относительную мораль, под вторым — старую, безотносительную, христианскую. «Абстрактный» гуманизм официальная идеология всегда строго порицала. Например, считая недопустимым сострадание к противнику или всеобъемлющее человеколюбие.

Очевидно, что критика марксистов оказывается методом с еще более жесткой системой пресуппозиций, чем у народников, которые с еще большей обязательностью вменяются тексту. С одной стороны, критик-марксист сознательно ограничивает литературу социально-политическими задачами, рассматривая ее (в духе Чернышевского) как часть общего революционного дела — и только. С другой стороны, уже порою бессознательно, он «вчитывает» в текст свои идеологические, теоретические пресуппозиции и находит классовое, революционное или контрреволюционное содержание там, где автор его не мог предполагать. Эта операция не является, с точки зрения марксиста, прегрешением против истины. Потому что сама истина для марксиста ситуативна и поскольку «объективный» смысл (произведенный его собственными «правильными» кодами) для него более верен, чем «субъективный». Авторское смысловое наполнение текста окрашено субъективностью, произвольностью творческого акта, и поэтому оно не должно приниматься во внимание.

В марксистской критике было немало продуктивных творческих направлений и ярких индивидуальностей. Однако на всех этапах своего развития она проявляла большую или меньшую склонность к догматичности, и в некоторых ее исторических формах эта черта развивалась до крайних степеней.

Метаязык. Для метаязыка марксистов характерно использование не только социологической терминологии, но также специфического языкового ряда, принятого К. Марксом и политическими теоретиками марксизма для описания социально-политических процессов. Сюда относятся термины класс, классовая борьба, революция, революционный, диалектика, диалектический, субъективный, объективный, пролетарский, буржуазия и буржуазный, империализм и империалистический и т.п. Характерно, что марксисты на первом этапе развития метода практически не пытаются обогатить метаязык каким-либо рядом собственной литературно-критической терминологии, поскольку во главу своего суждения ставят именно марксистское социально-политическое видение предмета, кажущееся им по определению универсальным.