Часть III Июнь – декабрь 1337 года 11 страница

– Мне кажется, здесь ничего не менялось уже сто лет.

– Потому что прекрасно построено, – ответил граф, артикулируя левой стороной рта. – Главные силы враг тратит, прорываясь на нижний двор, а чтобы добраться до башни, ему предстоит выиграть еще одно сражение.

– Именно! – воскликнула Филиппа. – Замок построен для обороны, не для удобства. Но когда в этой части Англии последний раз случалось нападение на замок? На моей памяти не было.

– На моей тоже. – Роланд усмехнулся подвижной половиной лица. – Видимо, потому, что у нас такие замечательные оборонительные сооружения.

– Был один епископ, он, когда путешествовал, всегда разбрасывал по дороге желуди, защищаясь таким образом от львов, – улыбнулась леди. – Когда ему напомнили, что в Англии львов нет, он ответил: «Значит, это средство действительно помогает». – Граф рассмеялся, и Филиппа добавила: – Большинство благородных семейств живут сегодня в более удобных домах.

Ральфу было наплевать на роскошь, но не на Филиппу. Пока она, не обращая на него никакого внимания, говорила со свекром, молодой сквайр пожирал ее глазами, представляя, как она, расставив голые ноги, кричит от удовольствия, или от боли, или от того и другого сразу. Будь он рыцарем, у него могла бы быть такая женщина.

– Лучше снести старую башню и построить современное жилище, – продолжала между тем жена Уильяма. – С большими окнами, каминами. На первом этаже устроить зал, с одной стороны жилые покои, куда мы могли бы удаляться на ночь, когда приезжаем к вам в гости, а с другой – кухню, чтобы подавать блюда еще горячими.

Вдруг Ральф понял, что может принять участие в разговоре:

– Я даже знаю, кто может построить вам такое жилище.

Граф и леди удивленно оглянулись. Что сквайр может понимать в строительстве?

– И кто же? – спросила Филиппа.

– Мой брат Мерфин.

– Тот парень с забавным лицом, который советовал мне купить зеленый шелк, поскольку он якобы подходит к моим глазам?

– Он говорил это из лучших побуждений.

– Я не совсем поняла, что твой брат имел в виду. Так он строитель?

– Лучший, – с гордостью ответил Фитцджеральд. – Смастерил в Кингсбридже новый паром, затем придумал, как починить крышу церкви Святого Марка, чего никто не мог сделать, а теперь ему заказали самый красивый в Англии мост.

– Почему-то меня это не удивляет, – заметила Филиппа.

– Какой мост? – спросил Роланд.

– Новый, в Кингсбридже. Со стрельчатыми арками, как в соборе, шириной для разъезда двух повозок!

– Я ничего об этом не слышал, – насторожился граф.

Ральф понял, что хозяин замка недоволен. Но почему?

– Нужно же построить новый мост. – Фитцджеральд словно оправдывался.

– Не уверен, – сквозь зубы проговорил хозяин. – Сегодня торговцы и так еле-еле заполняют соседние рынки – Кингсбриджа и Ширинга. И если нам приходится мириться с рынком в Кингсбридже, это не значит, что мы должны радоваться наглой попытке аббатства оттянуть у нас клиентов. – Вошел епископ, и Роланд повернулся к сыну: – Ты ничего не говорил мне о новом мосте в Кингсбридже.

– Я сам не знал, – ответил Ричард.

– Обязан знать, ты епископ.

Тот вспыхнул.

– Епископ Кингсбриджа живет в Ширинге или его окрестностях со времен войны между Стефаном Блуаским и императрицей Матильдой, а она закончилась двести лет назад. Так лучше монахам, да и епископу тоже.

– Это не мешает тебе иметь везде уши. Ты должен знать, что там происходит.

– Но поскольку не знаю, может быть, любезно просветишь меня?

Роланд проигнорировал колкость.

– Широкий мост, для разъезда двух повозок. Он переманит торговцев с моего рынка в Ширинге.

– Я ничего не могу с этим поделать.

– Почему же? Ты епископ, монахи должны тебя слушаться.

– Они, однако, этого не делают.

– Может быть, сделают, если мы заберем у них строителя. Ральф, ты можешь уговорить брата не строить мост?

– Могу попытаться.

– Предложи ему более выгодную работу. Скажи, что я хочу здесь, в Ширинге, построить новый замок.

С одной стороны, Ральф был очень рад, что граф дал ему такое важное поручение, но с другой – напуган. Никогда младший Фитцджеральд не умел уговаривать Мерфина – вечно выходило наперекосяк.

– Хорошо.

– Смогут построить мост без него?

– Мерфин получил заказ, потому что никто в Кингсбридже больше не знает, как строить под водой.

Ричард заметил:

– Но твой брат не единственный в Англии, кто может построить мост.

– Однако если горожане лишатся строителя, дело затянется, – возразил Уильям. – Они вряд ли приступят к постройке в этом году.

– Тогда и думать нечего, – решительно отрезал Роланд. Подвижная половина лица искривилась от ненависти, и граф добавил: – Этого высокомерного аббата следует поставить на место.

Ральф обнаружил, что в жизни родителей многое изменилось. Мать надела в церковь новое зеленое платье, а у отца появились кожаные башмаки. Когда они вернулись домой, на огне, наполняя дом аппетитным запахом, подходил фаршированный яблоками гусь, а на столе лежал самый дорогой пшеничный хлеб.

– За каждый день работы в церкви Святого Марка Мерфину платят четыре пенса, – с гордостью поделилась Мод. – А еще он ставит новый дом Дику Пивовару. Да еще собирается строить новый мост.

Пока отец разрезал гуся, молодой мастер объяснил, что за мост ему выдали денег меньше, потому что в качестве части жалованья он получит остров Прокаженных. Последний прокаженный, совсем слабый старик, перебрался на другой берег, в маленький домик в монастырском саду.

Нескрываемая радость матери отдавалась у Ральфа горечью во рту. С детства он привык думать, что судьба семьи в его руках. Как же, боевитого парня отправили к графу Ширингу в четырнадцатилетнем возрасте, и уже тогда он знал, что призван восстановить честь отца, став рыцарем, потом бароном, а там, глядишь, и графом. Мерфин же учился у плотника, а эта дорожка вела только вниз. Строители никогда не становились рыцарями. Несколько утешало, что на отца успехи брата не производили никакого впечатления. Когда Мод заговорила о строительстве, он нетерпеливо отмахнулся.

– Кажется, в жилах нашего старшего сына течет кровь Джека Строителя, моего единственного предка неблагородной крови, – произнес он скорее с удивлением, чем с гордостью. – Но расскажи-ка нам, Ральф, как тебе живется при дворе графа Роланда.

Однако сквайр, увы, по непонятным причинам пока так и не стал рыцарем, а Мерфин покупал родителям новую одежду и дорогие продукты. Фитцджеральд понимал, что должен радоваться: хоть один из них добился успеха. Конечно, статус родителей не повысился, но жилось им теперь по крайней мере лучше. Однако, вопреки доводам рассудка, в душе копилась обида.

А теперь ему еще нужно уговорить родича отказаться от моста. Старший брат вечно все усложнял. Он не похож на рыцарей и сквайров, с которыми Ральф провел последние семь лет. Это воины. В их мире верность не идет ни на какие компромиссы, добродетелью почитается смелость, а на кону стоит жизнь. Думать много не нужно. Мерфин же думал обо всем. Он даже когда в шахматы играл, всегда предлагал изменить правила. Сын-строитель объяснил родителям, почему согласился на четыре акра бесплодной земли в качестве частичной оплаты за постройку моста:

– Все считают остров никчемной землей. Никто не понимает, что по завершении строительства он станет частью города. Горожане будут ходить по нему, как сейчас ходят по главной улице. А четыре акра городской земли – большая ценность. Если я поставлю там дома, арендная плата составит целое состояние.

– Но тебе придется ждать несколько лет, – возразил Джеральд.

– Да я уже кое-что получаю. Джейк Чепстоу арендовал у меня пол-акра под дровяной склад. Он возит бревна из Уэльса.

– Почему из Уэльса? – спросил отец. – Новый лес ближе, да там и дешевле.

– Сам лес – да, дешевле, но граф Шафтсбери берет плату за каждый брод, за каждый мост на своей земле.

Как это знакомо. Многие землевладельцы находили разнообразные возможности выжимать доходы из провоза грузов по своим владениям.

За обедом Ральф затеял разговор, для которого приехал:

– У меня для тебя, братец, еще новости. Граф хочет строить новый замок в Эрлкасле.

Мерфин пристально посмотрел на него:

– И что, он просит меня сделать чертежи?

– Я тебя предложил. Леди Филиппа говорила, какая старомодная у него башня, и я сказал, что знаю человека, с которым можно посоветоваться.

Мод встрепенулась:

– Как чудесно!

Мастер был сдержан.

– И граф сказал, что хочет взять меня?

– Да.

– Странно. Несколько месяцев назад я не мог найти работу, и вдруг два крупных заказа. Но Эрлкасл в двух днях пути. Не представляю, как можно одновременно строить замок там и мост здесь.

– Нет, от моста придется отказаться, – покачал головой сквайр.

– Что?

– Но ведь заказ графа поважнее.

– Не уверен.

– Тогда поверь мне.

– Он так и сказал?

– Ну конечно.

– Это замечательная возможность, Мерфин, – вмешался отец. – Построить замок самому графу!

– Конечно. Но мост городу тоже очень нужен.

– Не будь идиотом, – бросил рыцарь.

– Стараюсь изо всех сил, – огрызнулся Мостник.

– Граф Ширинг – один из самых влиятельных людей в стране. По сравнению с ним настоятель Кингсбриджа – никто.

Ральф отрезал кусок гусиной ноги и положил в рот, но жевал с трудом. Этого он и боялся. Брат опять все усложнил. Этот строитель не послушает и отца. Он никогда не был послушным, даже в детстве. В отчаянии сквайр выпалил:

– Понимаешь, граф не хочет, чтобы здесь строили новый мост. Роланд считает, это оттянет торговцев из Ширинга.

– Ага, – кивнул Джеральд. – Ты же не пойдешь против графа, Мерфин.

– Так вот в чем дело! – протянул юноша. – Роланд предлагает мне работу, только чтобы в Кингсбридже не построили мост? Так, Ральф?

– Ну, не совсем так.

– Но это условие. Если я хочу строить замок, то должен отказаться от моста.

Джеральд раздраженно прикрикнул:

– У тебя нет выбора, Мерфин! Граф не просит, а приказывает.

Ральф мог бы сказать отцу, что никакими приказами братца не переубедить. Тот на самом деле покачал головой:

– Не думаю, что он может приказывать аббату Кингсбриджа, поручившему мне строительство моста.

– Но он может приказать тебе.

– Ты так считаешь? Он не мой лорд.

– Не валяй дурака, Мерфин. Тебе не победить в схватке с графом.

– Не думаю, что Роланд схватился со мной, отец. Это борьба между графом и аббатом. А меня старый вояка хочет использовать как охотничью собаку, но мне лучше остаться в стороне.

– А по-моему, тебе следует слушаться графа. Не забывай: он, помимо прочего, еще и твой родственник.

Мерфин решил зайти с другого боку:

– А тебе не приходит в голову, что это будет изменой аббату Годвину?

Джеральд презрительно фыркнул:

– Чем это мы обязаны аббатству? Из-за монахов мы и оказались в такой нищете.

– А соседи? Жители Кингсбриджа, среди которых вы жили десять лет? Им нужен мост. Это их спасение.

– Мы благородной крови, – набычился рыцарь. – Что нам до нужд торгашей.

Мастер кивнул:

– Я тебя понимаю, но как простой плотник не могу разделить твою точку зрения.

– Да дело не только в тебе! – взорвался Ральф. Придется выложить все. – Граф дал мне поручение. Если я его выполню, он может сделать меня рыцарем или по крайней мере вассалом. Если нет, останусь сквайром.

– Это очень важно. Мы все должны стараться угодить графу, – взмолилась Мод.

Молодой строитель задумался. Он часто ругался с отцом, но не любил спорить с матерью.

– Я обещал построить мост. Город рассчитывает на меня. Я не могу его бросить.

– Да почему же не можешь? – всплеснула руками Мод.

– Не хочу, чтобы за мной закрепилась репутация ненадежного работника.

– Но все поймут, почему ты предпочел заказ графа.

– Может, и поймут, но уважать не станут.

– На первом месте у тебя должна стоять семья.

– Мама, я боролся за этот мост, – упрямо буркнул Мерфин. – Сделал хорошие чертежи, убедил весь город, что мне можно верить. Больше никто не построит так, как нужно.

– Если ты откажешь графу, на жизни Ральфа можно ставить крест! – воскликнула она. – Неужели ты этого не понимаешь?

– Жизнь не должна зависеть от таких вещей.

– Но увы, от этого никуда не денешься. Хочешь пожертвовать братом ради моста?

– Мне кажется, это почти тоже самое, что просить Ральфа спасти человеческие жизни, уговорив его не идти на войну.

– Ну хватит, перестань! – рявкнул Джеральд. – Чего сравнивать плотника с воином.

Какой просчет со стороны отца – отдавать такое явное предпочтение младшему сыну, подумал Ральф. Ему показалось, что Мерфина это ранило, – во всяком случае, брат покраснел и закусил губу, словно удерживаясь от резкого ответа.

– Я не просил вас отдавать меня в плотники. – Фитцджеральд-старший говорил тихо, а сквайр знал: это признак того, что брат принял бесповоротное решение. – Как и Ральф, я хотел быть рыцарем. Ребяческое желание, теперь это понятно. И все-таки из-за принятого вами решения я стал тем, кем стал. Вышло так, что из меня получился хороший плотник. Я могу добиться успеха на этом поприще и намерен когда-нибудь построить самое высокое здание в Англии. Вот что вы из меня сделали, и лучше вам с этим смириться.

Возвращаясь в Эрлкасл с плохими вестями, Ральф ломал голову, как обратить поражение в победу. Он не сумел отговорить брата строить мост, но как еще можно помешать этой затее? Беседовать с аббатом Годвином или Эдмундом Суконщиком смысла нет, это понятно. Им мост нужен даже больше, чем Мерфину, да и в любом случае простой сквайр их не переубедит. Ну, допустим, граф пошлет отряд рыцарей, допустим, они убьют строителей, но это не только не решит проблему, а создаст новую.

Мысль ему подбросил сам Мерфин, рассказав, что Джейк Чепстоу, арендовавший у него пол-акра под склад, покупает дерево в Уэльсе, чтобы не платить пошлину графу Шафтсбери.

– Мой брат считает, что должен подчиниться аббату Кингсбриджа, – доложил Ральф графу по возвращении. Прежде чем Роланд успел рассвирепеть, сквайр добавил: – Но, по-моему, есть лучший способ задержать строительство моста. Каменоломня аббатства находится в вашем графстве, между Ширингом и Эрлкаслом.

– Но она принадлежит монахам уже несколько веков, – прорычал Роланд. – Это дар короля. Мы не можем запретить им брать камень.

– Но можете обложить его пошлиной. – Ральф почувствовал угрызения совести: он губил столь важное для брата дело. «Я вынужден», – уговаривал он себя. – Возить камни будут по вашей земле. Тяжелые повозки испортят дороги и приведут в негодность броды. За это нужно платить.

– Да они завизжат как поросята. Дойдут до короля.

– Ну и пусть. – Фитцджеральд вложил в голос уверенность, которой вовсе не испытывал. – Это займет много времени. А в нынешнем году строить можно еще месяца два, не больше. Горожанам придется прерваться до первых морозов. Если все пойдет хорошо, строительство отложится до следующего года.

Роланд посмотрел на Ральфа в упор:

– Пожалуй, я тебя недооценивал. Может, ты годишься не только на то, чтобы вытаскивать утопающих графов из воды.

Сквайр подавил торжествующую улыбку.

– Благодарю вас, милорд.

– Но как же мы будем взимать эту пошлину? Обычно таможня стоит на перекрестке или у речного брода, в таком месте, которого путникам не миновать.

– Поскольку нас интересуют лишь строители, отряд можно поставить прямо возле каменоломни.

– Прекрасно. Вот ты его и возглавишь.

Через два дня Ральф подъезжал к каменоломне, а с ним четверо верховых воинов и двое мальчишек, погонявших ломовых лошадей с палатками и съестными припасами на неделю. Пока сквайр был собой доволен. Ему дали невыполнимое задание, и он его вытянул. Граф сказал, что он способен не только на спасение на водах. Дела идут в гору.

Фитцджеральд, правда, переживал из-за Мерфина. Почти всю ночь пролежал без сна, вспоминая детство. Он всегда уважал умного старшего брата. Детьми часто дрались, и Ральф всегда чувствовал себя хуже, когда брал верх, чем когда бывал бит. Тогда Фитцджеральды быстро мирились. Но взрослые драки помнятся дольше.

Его не очень беспокоила неминуемая стычка с возницами. Плевое дело для отряда вооруженных воинов. Отряд состоял не из рыцарей – подобная возня ниже их достоинства. Ральф взял Джозефа Вудстока, славившегося своей жестокостью, и еще троих. И все-таки он хотел поскорее с этим разделаться. Заночевали в лесу в нескольких милях от каменоломни. Начальник отряда хотел перехватить первую же утреннюю повозку.

Рассвело. Лошади грациозно вышагивали по истоптанной бычьими копытами и изрытой тяжелыми телегами дороге. Солнце поднималось в небе, неплотно затянутом дождевыми облаками, между которыми сияла голубизна. Люди Ральфа были в хорошем настроении, им не терпелось испытать свою силу на невооруженных возницах, ничем особенно не рискуя.

Ральф увидел поднимающийся над деревьями дым от нескольких костров. У грязной поляны, за которой зияла невиданных размеров яма – в сотню ярдов шириной и по меньшей мере в четверть мили длиной, – дорога заканчивалась. Размытый спуск вел вниз, к палаткам и деревянным хижинам каменотесов, столпившихся вокруг костров в ожидании завтрака. Сквайр услышал глухой стук молотков: некоторые работники уже забивали клинья в щели каменного массива и откалывали камни.

От каменоломни до Кингсбриджа – один день пути, поэтому большинство повозок приезжали вечером и уезжали утром. Несколько телег уже были нагружены камнями, а одна медленно тащилась по дороге к лесу.

Заслышав лошадей, каменотесы подняли головы, но не сдвинулись с места. Рабочие особо не торопились затевать разговор с вооруженными воинами. Ральф терпеливо ждал. Судя по всему, из каменоломни вела всего одна дорога – длинный грязный склон, – и вела как раз к нему.

Повозка медленно поднималась вверх, возница длинным хлыстом погонял быка, неохотно переставлявшего ноги. На телеге лежали четыре огромных необработанных камня с клеймом добывшего их каменотеса. Людям платили за каждый камень, которые пересчитывали сначала на каменоломне, а затем на строительстве.

Когда повозка подъехала ближе, Фитцджеральд узнал возницу – Бена Колесника из Кингсбриджа. Он был немного похож на своего быка – такая же толстая шея и мощный торс. И лицо его выражало ту же мрачную враждебность. С этим может оказаться хлопотно, подумал сквайр, однако укоротить можно.

Колесник направил быка на лошадей, перекрывших дорогу, и не думая останавливаться. Лошади были не боевыми, а обычными, верховыми, и, нервно засопев, подались назад. Бык остановился сам. Дерзость Бена рассердила Ральфа, и он крикнул:

– Ты нахальный медведь.

– А ты чего встал у меня на пути? – отозвался Бен.

– Я собираю пошлину.

– Никакой пошлины не существует.

– Провоз камней по земле графа Ширинга стоит пенни за повозку.

– У меня нет денег.

– Ищи.

– Ты что, меня не пропустишь?

Наглец не больно-то испугался. Это разъярило Ральфа.

– Как ты смеешь задавать мне вопросы! – крикнул он. – Камни останутся здесь до тех пор, пока кто-нибудь не заплатит за них пошлину.

Вместо ответа Бен долго смотрел на него, и сквайр не мог отделаться от мысли, что Колесник собирается сбросить его с седла.

– Но у меня нет денег, – ответил наконец возница.

Фитцджеральду захотелось проткнуть упрямца мечом, но он сдержался.

– Не делай вид, что ты еще глупее, чем на самом деле, – презрительно хмыкнул он. – Иди к мастеру и скажи, что люди графа тебя не пропускают.

Бен еще раз внимательно посмотрел на него. Колесник думал. Потом, не говоря ни слова, развернулся и потопал по спуску, оставив повозку. Порученец Роланда в ярости ждал, глядя на быка. Погонщик вошел в деревянную хижину, что стояла на полпути к каменоломне, и через пару минут появился с худощавым человеком в коричневой тунике. Сначала Ральф решил, что это мастер, но, присмотревшись, узнал Мерфина.

– О Господи, – простонал сквайр.

К этому он готов не был. Пока брат поднимался подлинному склону, Фитцджеральд-младший терзался от стыда. Понимал, что предает брата, но не ожидал увидеть его здесь.

– Привет, Ральф. – Строитель подошел ближе. – Бен говорит, что ты не хочешь его пропускать.

Посланец графа встревожился. Мерфин всегда обладал даром убеждения. Решил держаться холодно, не выдавая чувств. Он ведь просто выполняет поручения своего господина.

– Граф решил воспользоваться своим правом собирать пошлину за провоз камней по его дорогам, – сухо бросил сквайр.

– Ты не сойдешь с лошади поговорить с братом?

Ральф предпочел бы остаться в седле, но отказ накалит обстановку. Спешившись, начальник отряда тут же почувствовал себя побежденным.

– Никакой такой пошлины не существует, – пожал плечами Мерфин.

– Теперь существует.

– Монахи работали на каменоломне сотни лет. Из этого камня построен Кингсбриджский собор. И никто никогда не взимал никакой пошлины.

– Может, граф не стал бы взимать пошлину с собора, – нашелся порученец. – Но желает получать ее с моста.

– Роланд просто не хочет, чтобы город построил мост. Причина в этом. Сначала он подсылает тебя подкупить меня, а затем, когда не получилось, вводит новую пошлину. – Мерфин задумчиво посмотрел на Ральфа: – Это ведь твоя идея?

Тому стало не по себе. Как брат догадался?

– Нет, – ответил он, покраснев.

– По лицу вижу, что твоя. Уверен, я и навел тебя на эту мысль, рассказав про Джейка Чепстоу, который возит дерево из Уэльса, чтобы не платить графу Шафтсбери.

Сквайр все больше чувствовал себя идиотом и свирепел.

– При чем тут это?

– Ты предал меня, потому что я не иду у вас на поводу, и ради графа с радостью топчешь мои надежды.

– Не важно, чья это идея. Граф решил ввести пошлину на провоз камней.

– Он не имеет права.

Бен Колесник, который следил за разговором, расставив ноги и уперев руки в бедра, спросил у мастера:

– Ты говоришь, эти люди не имеют права меня останавливать?

– Именно так.

Ральфу захотелось крикнуть брату, что Бен полный тупица и, чего доброго, поймет слова Мерфина как разрешение ехать. Колесник действительно хлестнул быка. Тот склонил шею и двинулся вперед.

– Стой! – сердито крикнул сквайр.

Бен еще раз хлестнул животное:

– Пошел!

Бык напрягся, повозка дернулась, лошади испугались. Конь Джозефа, вращая глазами, встал на дыбы и подался назад. Вудсток натянул удила, опустил коня и достал из седельной сумки длинную деревянную дубину.

– Ты будешь стоять, когда тебе приказывают! – крикнул он Бену.

Воин выехал вперед и замахнулся. Колесник увернулся от удара, схватил дубину и рванул на себя. Джозеф и без того накренился от замаха, а резкий рывок вышиб его из седла, и человек Роланда грохнулся оземь.

– Не-ет! – закричал Мерфин.

Ральф понял, почему брат пришел в ужас. Человек, носящий оружие, не в силах пережить такое унижение. Теперь схватки не избежать. Тем лучше. Простой строитель не оказал должного уважения посланникам графа. Сейчас он увидит, что это значит.

Бен обеими руками держал оружие Джозефа. Тот вскочил на ноги и, увидев, что Колесник размахивает дубиной, выхватил кинжал. Но возчик оказался быстрее. Наверняка когда-то воевал. Колесник замахнулся и со всей силы опустил дубину на голову Вудстока. Тот рухнул замертво. Ральф взревел от гнева, вытащил меч и бросился на здоровяка.

– Не-ет! – вновь закричал Мерфин.

Начальник отряда изо всей силы вонзил меч Бену в грудь между ребер. Клинок пронзил полное тело и вышел со спины. Кровь хлынула фонтаном. Сквайр почувствовал победное удовлетворение. Больше Колесник не будет дерзить. Ральф встал на колени возле Джозефа. Взгляд у того застыл. Сердце не билось. Мертв.

С одной стороны, это даже хорошо, так проще: Колесник убил одного из людей графа и поплатился. Никто не сочтет это преступлением, и меньше всех Роланд, беспощадный ко всем, кто шел ему наперекор. Мерфин думал иначе. Лицо его исказилось словно от боли.

– Что ты наделал! – словно не веря глазам, воскликнул строитель. – У Бена двухлетний сын! Они зовут его Бенни.

– Боюсь, вдове придется поискать другого мужа, – ответил Ральф. – И пусть лучше выберет такого, кто знает свое место.

Год выдался неурожайным. В августе было так мало солнца, что к сентябрю зерно толком не поспело. В деревне Вигли все ходили мрачные. Никакого оживления, обычно сопутствующего сбору урожая: танцев, эля, ухаживаний. Неспелое зерно сгниет. Многие начнут голодать еще зимой.

Вулфрик под дождем косил ячмень, а Гвенда шла следом и вязала снопы. В первый солнечный день сентября начали убирать самый ценный злак – пшеницу – в надежде, что хорошая погода простоит и зерно успеет подсохнуть.

В какой-то момент батрачка поняла, что Вулфриком движет бешенство. В одночасье потеряв всех родных, он разъярился. Ему очень хотелось обвинить кого-нибудь в их гибели, но что такое крушение моста? Случайность? Козни злых духов? Божья кара? И юноша давал выход своей ярости в работе. Ею двигала любовь, такая же сильная. Они трудились до самой темноты. У Гвенды болела спина. Девушка просыпалась, когда Вулфрик задолго до рассвета хлопал кухонной дверью. Но молодые люди от всех отставали.

Оба начали ощущать перемену в отношении сельчан. Всю жизнь на Гвенду смотрели сверху вниз как на дочь жулика Джоби, а женщины, когда поняли, что она хочет увести Вулфрика у Аннет, прямо-таки озлобились. Осиротевший наследник всем нравился, многие понимали, что его желание взять такой большой надел неразумно, однако уважали за старание. Юноша и девушка работали за троих батраков и сделали невероятно много. Мужчины теперь восхищались молодым соседом, а женщины улыбались Гвенде.

В конце концов сельчане стали им помогать. Отец Гаспар закрыл глаза на работу по воскресеньям. Перкин с сыном Робом, собрав свой урожай, перешли на землю соседа. Появилась и мать Гвенды Этна. Когда они на телеге везли к амбару Вулфрика последние снопы, получилось даже нечто вроде традиционного осеннего праздника – все, шагая за телегой, пели старинные песни.

Вопреки пословице, гласящей, что, если хочешь танцевать уборочную джигу, сначала походи за плугом, пришла и Аннет. Как и полагается невесте, она пристроилась слева от Вулфрика. Г венда тащилась сзади и с досадой наблюдала, как кокетка поджимает губки, запрокидывает голову и жеманно смеется на каждое слово жениха. Как можно быть таким дураком, чтобы попасться на это? Неужели он не заметил, что пустышка вообще не работала на его земле?

День свадьбы пока не назначил и. Хитрющий Перкин ни за что не выдаст дочь за человека, который еще неизвестно, получит ли наследство.

Вулфрик доказал, что способен работать на земле. Теперь в этом никто больше не сомневался. Его возраст уже не играл роли. Единственным препятствием оставался гериот. Сможет ли он собрать деньги, чтобы уплатить налог на наследство? Это будет зависеть от того, сколько удастся выручить за урожай. Зерна у него не много, но, поскольку непогода стояла везде, цена на пшеницу, вероятно, подскочит. В нормальной ситуации зажиточная крестьянская семья скопила бы деньги на гериот, но сбережения семьи Вулфрика покоились на дне реки в Кингсбридже. Так что все оставалось неясным, и Гвенда могла позволить себе мечтать о том, что возлюбленный получит землю и каким-то образом полюбит ее. Всякое бывает.

Когда разгружали телегу, подошел крайне возбужденный Натан Рив.

– Эй, вы! Стойте!

– Я не могу оставить урожай на улице, вдруг дождь, – покачал головой Вулфрик.

– Мы просто втащим телегу в амбар, – уточнила Гвенда. – А что за срочность, Нейт?

Староста уже бежал к следующему дому:

– Новый лорд едет!

– Подожди! – Молодой наследник побежал за ним. – Ты скажешь ему, чтобы передал мне наследство?

Все замерли в ожидании ответа. Рив неохотно развернулся и посмотрел на Вулфрика. Он не мог не поднять голову, собеседник был выше почти на фут.

– Не знаю, – медленно ответил староста.

– Но я доказал, что могу работать на земле, ты же видишь. Загляни в амбар!

– Да, хорошо поработал, в этом никто не сомневается. А гериот заплатишь?

– Это зависит от цены на пшеницу.

– Отец! – тихонько толкнула Перкина Аннет. Тот медлил. Дочь еще раз пихнула отца в бок. – Ты же обещал, помнишь?

– Да, помню.

– Так скажи.

Перкин обратился к старосте:

– Я гарантирую гериот, если лорд передаст парню наследство.

Гвенда ахнула. Натан переспросил:

– Ты за него заплатишь? Два фунта и десять шиллингов.

– Если ему не хватит, я одолжу. Конечно, сперва они поженятся.

Натан понизил голос:

– А кроме того…

Они понизили голоса, и батрачка лишь догадывалась, что Перкин предлагал горбуну взятку – вероятно, десятую часть налога, то есть пять шиллингов.

– Отлично, – кивнул наконец староста. – Я передам рекомендацию. А теперь все в церковь, живо.

И убежал. Вулфрик широко улыбнулся и поцеловал Аннет. Все жали ему руку. Гвенде стало больно. Ее надежды рухнули. Дочь Перкина слишком умна. Уговорила родителя одолжить Вулфрику денег, который получит земли отца – и женится на ней.

Девушка пересилила себя, помогла закатить в амбар телегу и двинулась в церковь за счастливой парой. Все кончено. Новый лорд, не зная ни деревни, ни людей, скорее всего учтет рекомендацию старосты. Раз Натан принял взятку, значит, уверен в исходе.