ИДЕАЛИЗАЦИЯ

 

Как было сказано ранее, всякое исполнение рутинной партии заявляет своим представительским передним пла­ном некоторые весьма абстрактные притязания на часть аудитории — притязания, которые, вероятно, будут предъ-

 

22Smith A. The theory of moral sentiments L.Henry Bohn. 1853 P. 75. [стр.67]

 

явлены этим людям во время исполнения и других рутин. Таков один путь, каким исполнение “социализируется”, формируется и подгоняется под понимание и ожидания общества, в котором оно протекает. Рассмотрим и другой важный аспект этого процесса социализации — тенден­цию исполнителей внушать своим зрителям идеализиро­ванное по нескольким различным параметрам впечатле­ние.

Идея, что всякое исполнение отражает идеализирован­ное видение ситуации, конечно, весьма распространена. В качестве иллюстрации можно взять точку зрения Ч. X. Кули:

Если бы люди никогда не пытались казаться хоть немного лучше, чем они есть, как могли бы мы совершенствоваться или “учиться на внешних проявлениях внутреннего мира челове­ка”? То же стремление показывать себя исключительно с луч­шей или идеализированной стороны находит организованное выражение в поведении различных профессиональных групп и классов, из которых каждая категория принимает какую-то до известной степени лицемерную позу, по большей части бессоз­нательно усваиваемую ее членами, но имеющую характер заго­вора с целью воздействовать на доверчивость остального мира. Лицемерие существует не только В теологии и филантропии, но и в сферах права, медицины, преподавания, даже науки — воз­можно, именно в наши дни особенно в науке, поскольку чем прочнее общественное признание и уважение определенного рода заслуг, тем вероятнее, что их будут притворно изображать ни­чего не значащими пустяками23.

Таким образом, когда индивид представляет себя перед другими, его “исполнение” будет реально проявлять тен­денцию к воплощению и подтверждению собственным при­мером общепринятых ценностей данного общества в го­раздо большей мере, чем это делает его поведение в целом.

В той мере в какой исполнение выдвигает на первый план общепринятые официальные ценности того общества, в котором оно осуществляется, можно, по образцу Э. Дюрк-гейма и А. Р. Радклифф-Брауна, смотреть на это исполне­ние как на церемонию экспрессивного обновления и по­вторного подтверждения моральных ценностей данного-человеческого сообщества. Более того, поскольку этот экс-

 

23 Cooley Ch. H Human nature and the social order N Y Smhner's. 1422 P. 352—353 [стр.68]

 

прессивныи уклон в исполнениях начинает восприниматься как реальность, постольку исполнение, которое в данный момент принимают как реальность, будет приобретать не­которые характеристики праздничной церемонии. Оста­ваться посторонним в помещении, где идет вечеринка или прием клиента, значит оставаться в стороне от творимой реальности момента. Поистине вся жизнь — это церемо­ниальное действо.

Один из богатейших источников данных о представле­нии перед другими идеализированных исполнений пред­лагает нам литература по социальной мобильности. По-видимому, в большинстве обществ есть главная или общая система стратификации, а в большинстве стратифициро­ванных обществ существует некоторая идеализация выс­ших слоев и определенное стремление части людей про­двинуться с низших позиций на более высокие. (Здесь сле­дует учесть, что это стремление содержит не просто жела­ние заполучить престижное место, но и желание прибли­зиться к священному средоточию общепринятых ценнос­тей общества.) Обычно продвижение вверх требует пред­ставления себя соответствующими действиями, исполне­ниями определенных партий, а усилия продвинуться так же как и усилия удержаться от скатывания вниз выража­ются в жертвах, сделанных ради поддержания своего пред­ставительского переднего плана, своей парадной вывески. Как только действующим лицом достигнут надлежащий уровень знакового снаряжения и свободного владения им, это снаряжение может быть использовано для разукраши­вания ежедневных исполнений в том стиле, который пред­почтителен в данной социальной среде.

Возможно, самую важную часть знакового снаряжения того или иного социального класса, составляют статусные символы, через которые выражается материальное благо­состояние. В этом отношении американское общество по­хоже на другие, но, кажется, заслуживает выделения как крайний пример существования ориентированной на бла­госостояние классовой структуры — возможно потому, что в Америке широко распространено снисходительное попу­стительство злоупотреблению символами богатства и фи­нансовой состоятельности. Индийское общество, напротив, нередко описывали не только как общество, в котором [стр.69]

социальное продвижение осуществляется и оценивается в характеристиках кастовых групп, а не индивидов, но и как общество, в котором люди склонны в исполнениях своих действий придерживаться предпочтительно немате­риальных ценностей и притязаний. Один из исследовате­лей Индии, например, высказался об этом так:

Кастовая система далека от модели жесткой системы, где положение каждой ее составляющей закреплено навечно. Дви­жение всегда было возможно, и особенно — на средних ступе­нях иерархии. Какая-нибудь низшая каста через одно или два поколения имела возможность подняться на более высокую по­зицию в иерархии, практикуя вегетарианство и воздержание и санскритизируя свои ритуалы и пантеон богов. Короче говоря, такая каста, насколько возможно, перенимала обычаи, ритуалы и верования брахманов, и принятие брахманского образа жизни той или иной низшей кастой, по-видимому, было частым, хотя теоретически запретным явлением...

Стремление низших каст подражать высшей было мощным фактором в распространении санскритских ритуалов и обычаев, а также в достижении определенного уровня культурной одно­родности не только в масштабе касты, но и по всей Индии24.

Конечно, в действительности есть много индуистских групп, члены которых эгоистически заинтересованы во внесении знаков богатства, роскоши и высокого классово­го статуса в исполнение своих повседневных дел и слиш­ком мало думают об аскетической чистоте, чтобы бояться повредить ей. Соответственно, в кичащейся богатством Америке всегда были влиятельные группы, члены кото­рых чувствовали, что каждое исполнение определенных действий в каком-то отношении обязано приглушать внеш­ние выражения атрибутов чистого богатства, чтобы под­держивать впечатление о преобладании в их жизни стан­дартов породы, культуры или моральной серьезности.

Возможно, из-за ориентации на продвижение вверх, наблюдаемой сегодня в ведущих обществах, люди склон­ны думать, что подчеркнутая выразительность исполне­ния обязательно требует от исполнителя каких-то прояв­лений в поведении более высокого классового статуса, чем был свойствен ему в обыкновенных обстоятельствах. К при-

меру, вряд ли кого-либо удивят следующие подробности домашних «исполнений» из прошлого Шотландии:

Одно совершенно ясно: средний помещик и его семья в обыч­ное время жили гораздо скромнее, чем когда они принимали гостей. Лишь тогда они поднимались до высоты большого собы­тия и подавали блюда, напоминавшие о пирах средневековой знати. Но подобно тем же былым нобилям, между пиршествами они, так сказать, «вели секретное домашнее хозяйство» и дер­жали самый простой стол. Этот секрет хорошо охранялся. Даже Эдуард Берт, при всем его знании шотландских горцев, очень затруднялся описать их повседневную пищу. Все, что он мог сказать определенно, сводилось к тому, что когда бы они ни принимали гостя-англичанина, они предлагали ему слишком много еды. И он заметил по этому поводу: «Там часто говорят, что шотландский лаэрд скорее ограбит всех своих арендаторов, чем позволит англичанам плохо подумать о его умении вести хозяйство. Но я слышал от многих, что..., хотя за обедом таким помещикам прислуживали пять или шесть человек, они, при всем при том, часто вкушали овсянку в разных видах, селедку или другую такую же посредственную и дешевую пищу»25.

В жизни, однако, разные классы людей имели в прош­лом множество причин для систематического культивиро­вания скромности и приглушения всяческих проявлений богатства, выдающихся способностей, духовной силы или самоуважения.

Детскую наивность, безделие, беззаботность и другие черты поведения, которые негры в южных штатах иног­да почитали своей обязанностью демонстрировать во взаи­модействии с белыми, показывают, как исполнение мо­жет преувеличивать ценностные идеалы, придающие ис­полнителю более низкую позицию, чем та, на которой он втайне видит себя. Вот современная версия подобного мас­карада:

Там, где существует реальная борьба за работу выше уровня неквалифицированных занятий, обычно воспринимаемую как «работа для белых", некоторые негры по собственной воле бу­дут принимать символы пониженного статуса, фактически ис­полняя работу человека более высокого ранга. Так, негр-экспе­дитор может согласиться на звание и зарплату рассыльного, медсестра позволит называть себя простой сиделкой, а мастер

24Srinivas M. N. Religion and society among the University Press. 1952 P. 30

of South India Oxford Oxford

25 Plant M. The domestic life of Scotland in the Eighleenlh century Edinburgh Edinburgh University Press, 1952 P. 96—97

72

И. Гофман. Представление себя другим...

Исполнения. Идеализация

73

педикюра будет посещать дома белых сограждан поздним вече­ром с заднего крыльца26.

Американские студентки преуменьшали, преуменьша­ют и, без сомнения, будут преуменьшать и впредь свой ум, способности и решительность в присутствии парней-ровес­ников, тем самым проявляя глубокую психологическую самодисциплину, несмотря на их международную репута­цию легкомысленных созданий27. Сообщают, что эти ис­полнительницы житейских ролей позволяют своим «маль­чикам» нудно разъяснять уже известные им вещи, скры­вают действительный уровень владения математикой от своих менее способных партнеров и проигрывают в настоль­ный теннис под самый конец партии. Вот пример исполь­зования этого девичьего арсенала:

Один из самых простых и изысканных приемов — изредка писать или выговаривать длинные слова неправильно. Кажется, мой парень от этого тащится, потому что с удовольствием по­правляет меня в письме: «Милая, ты явно не знаешь, как пи-

 

шется это слово» .

Благодаря всем этим приемам доказывается «естествен­ное превосходство» мужчины и подтверждается привыч­ная роль женщины как представительницы слабого пола.

О подобной маскировке рассказывали мне и жители одного из Шетландских островов: их деды имели обыкно­вение воздерживаться от улучшения внешнего вида своих домов, чтобы лорд-землевладелец не воспринял такое улуч­шение как сигнал о возможности вытрясти из них повы­шенную арендную плату. Эта традиция отчасти нашла продолжение в спектаклях нищеты, иногда разыгрывае­мых перед шетландским чиновником, принимающим ре­шения об оказании материальной помощи. Еще характер­нее, что на островах есть мужчины, которые давно расста­лись с традиционным жребием островитянина — фермер­ством ради пропитания и суровым образом жизни с не­скончаемой работой, минимумом удобств и рыбно-карто-фельной диетой. И все-таки эти люди на публике часто носят кожаную куртку на шерстяной подкладке и резино-

26JohnsonCh. Patterns of Negro segregation N.Y Harper Bros . 1943. P. 273.

27 Komarovxky M. Cultural contributions and sex roles // American Journal of Sociology Vol.52. P.186—188.

28 Ibid P. 187

вые сапоги, что воспринимается как общеизвестный ста­тусный символ фермера-арендатора. Они представляют себя местному обществу как «настоящих мужиков», которые верны социальному статусу своих собратьев-островитян. Эта «партия» разыгрывается со всей искренностью, душев­ной теплотой, употреблением соответствующего диалекта и большим самоконтролем. Однако в уединении на соб­ственных кухнях эти «мужики» позволяют себе рассла­биться и насладиться некоторыми современными удобства­ми из обихода среднего класса, к которым уже привыкли. Негативная идеализация того же рода была в ходу в Америке во время великой депрессии 1929—1930 гг., ког­да нередко нищета семьи утрированно демонстрировалась перед обследующими ее работниками социального обеспе­чения и благотворительных организаций, тем подтверж­дая мнение, что везде, где для назначения социальных пособий проводится проверка доходов, там, скорее всего, появится и спектакль нищеты.

В этой связи некоторые интересные случаи из своего опыта сообщает обследовательница материального положения семей для одного из правительственных департаментов. Она итальянка, но белокожая и светловолосая, совершенно не похожая на ита­льянку. Ее главной задачей было обследование итальянских се­мей, получающих пособие по безработице от федеральных влас­тей. То обстоятельство, что она не выглядела как итальянка, позволило ей с избытком наслушаться не предназначенных для посторонних ушей разговоров по-итальянски, раскрывающих отношение клиентов к этому вспомоществованию. Например, во время собеседования в гостиной мать семейства зовет ребен­ка, чтобы тот предстал перед обследовательницей, но при этом велит ему надеть сперва старые башмаки. В другом случае мож­но услышать, как мать или отец просят кого-то за дверью уб­рать с глаз долой вино или еду, прежде чем впустить ОбСЛеДОВа-'Эй

тельницу в дом 29 .

Еще один пример из недавнего исследования поведе­ния сборщиков утиля говорит о том же типе удобного для них впечатления о своем деле, навязываемого другим:

...Старьевщик жизненно заинтересован в сокрытии инфор­мации об истинной стоимости «старья» от широкой публики. Он хотел бы увековечить миф, будто утиль ничего не стоит, а

29 Bakke Е. W. The unemployedworker. New HavenYale University Press. 1940 P.371

74

И. Гофман. Представление себя другим...

 

75

те, кто занимается им, — это выбитые из колеи люди, которых надо пожалеть30.

В подобных представлениях нужен момент идеализа­ции, потому что для успеха исполнитель должен предла­гать публике инсценировку, использующую все накоплен­ные у зрителей стереотипы крайней нищеты и несчастья.

Из таких идеализированных рутинных партий, возмож­но, ни одна их разновидность не обладает такой привлека­тельностью для социолога как «исполнения» уличных бро­дяг. В западном обществе, однако, по сравнению с нача­лом этого столетия сцены, которые ставят бродяги, по-ви­димому, много потеряли в своей театральности. Сегодня гораздо реже можно услышать о картинном представле­нии «достойной бедности» или «приличной семьи», в ко­тором семья выступает в заплатанных, но неправдоподоб­но чистых одеждах, а лица детей сияют от слоя мыла, отполированного мягкой тряпкой. Больше не увидишь представлений, в которых полуголый дядя давится гряз­ной коркой хлеба, и, кажется, не в силах проглотить ее из-за крайней слабости, или сцен, в которых оборванный мужчина отгоняет воробья от куска хлеба, медленно обчи­щает его рукавом пальто и, по виду не сознавая присутст­вия собравшейся вокруг него публики, начинает его же­вать. Редким стал и «стыдящийся бродяга», кроткий умо­ляющий взгляд которого без слов говорит о тонкой чувст­вительной натуре, не позволяющей ему просить у прохо­жих милостыню. Между прочим, сценки, исполняемые бро­дягами, люди называют очень разнообразно: попрошайни­чество, афера, охмуреж, вымогательство, ловля на живца, мошенничество, одурачивание и т. п. — слова, которые подходят для описания исполнений больше в юридичес­ких категориях законности, чем в категориях искусства31. Если индивид хочет довести свое исполнение до иде­ального образца, тогда ему придется воздерживаться или скрывать действия, несовместимые с этим идеалом. Ког­да, как часто случается, это неправильное поведение само по себе приносит удовлетворение, то обычно его позволя-

30 Ralph J.B. The Junk business and the junk peddler / Unpublished M.A. report Department of sociology University of Chicago, 1950 P. 26

31 Mayhew H. London labour and the London poor. 4 vols. Vol. I. L.:Griffin. Bohn, 1861. P. 415—417; Vol 4. 1862. P. 404—438.

ют себе втайне, ухитряясь таким образом и изобразить воз­держание от поедания пирога и попробовать его. Напри­мер, в американском обществе восьмилетние дети часто заявляют об отсутствии интереса к телепрограммам для пяти и шестилетних, но нередко тайком смотрят эти про­граммы32. Известно также, что домашние хозяйки из сред­него класса пользуются (тоже тайком) дешевыми замени­телями кофе, мороженого или масла. Таким путем они име­ют возможность экономить деньги, или усилия, или вре­мя и при этом поддерживать впечатление, будто приго­товляемая ими пища сплошь самого высокого качества33. Одни и те же женщины могут держать на журнальном столике в гостиной «Saturday Evening Post» и прятать в своей спальне дамский роман серии «Подлинные любов­ные истории» (из тех, что «должно быть, забыла наша убор­щица»)34. Не раз писали, что аналогичное поведение, кото­рое допустимо назвать «секретным потреблением», можно обнаружить среди индуистов:

Когда ихвидят другие, они подчиняются всем своим обыча­ям, но в уединении их поведение не так безупречно35.

Я получил достоверную информацию, что некоторые брах­маны, работающие в небольших компаниях, тайно посещали дома Шудра, от которых они зависели, и без всяких угрызений сове­сти потребляли мясо и крепкие напитки36.

Тайное потребление опьяняющих напитков встречается еще чаще чем потребление запретной пищи, так как первое легче скрыть. И все же это вещь неслыханная — встретить пьяного брахмана на людях37.

Можно добавить, что сексологические обследования под руководством А. Кинси придали новую энергию изучению и анализу секретного потребления38.

32 Неопубликованные отчеты корпорации «Социальные исследования» в Чикаго. Выражаю благодарность корпорации за разрешение использо­вать эти и другие данные из ее отчетов.

33 Там же.

34 Сведения из доклада профессора Чикагского университета У. Уор-нера, сделанного на семинаре 1951 г.

З5 Dubois H.A. Character, manners, and customs of the people of India 2 vols. Phila­delphia: M'Carey& Son. 1818. Vol 1.P.235. 36 Ibid. P 237. 37lbid. P. 238.

Как настаивал Адам Смит, добродетели тоже могут быть скрыва-''мыми подобно порокам: «Тщеславные люди часто делают вид, будто они

 

 

77

Важно отметить, что когда индивид выступает с каким-то исполнением, он, как правило, скрывает нечто боль­шее, чем неподобающие удовольствия и благоразумные умолчания. Можно привести некоторые из таких скрыва­емых вещей.

Во-первых, вдобавок к тайным удовольствиям и удоб­ным умолчаниям исполнитель может быть занят неким выгодным делом, скрываемым от глаз аудитории и несов­местимым с тем образом своей деятельности, какой он на­деется донести до публики. Хрестоматийный образец та­кого поведения можно обнаружить у продавцов сигар, со­вмещающих это занятие с букмекерством, но нечто подоб­ное найдется и во многих других местах. На удивление большое число работников, по-видимому, оправдывают для себя привязанность к своим местам работы возможностью красть нужные инструменты, перепродать служебные за­пасы продовольствия, попутешествовать за счет компании, распространить определенную пропаганду или завязать и соответственно направлять полезные контакты и т. д.39 Во всех таких случаях место работы и официальная деятель­ность становятся чем-то вроде раковины, которая укрыва­ет самую энергичную часть жизни исполнителя.

Во-вторых, почти неизбежные ошибки и погрешности часто исправляются еще до окончания исполнения, хотя наиболее красноречивые свидетельства совершения этих ошибок и последующего их исправления скрываются. Та­ким путем исполнители поддерживают впечатление своей непогрешимости, столь важное во многих представлениях себя другим. В частности, об этом говорит известная ост­рота о врачах, которые хоронят свои ошибки. Другой при­мер содержится в диссертации П. Блау о социальном вза­имодействии в трех правительственных учреждениях, в которой утверждается, что чиновники этих учреждений

не чужды модному распутству, которое в глубине души не одобряют и в котором, очень возможно, в действительности неповинны. Они жаждут похвал за то, что про себя не считают достойным хвалы, и стыдятся не­модных добродетелей, коих иногда придерживаются втайне и к коим в душе питают известное почтение» (Smith A Op. cit. P. 88).

39 Для обозначения тайных источников дохода работников социальных служб предложен термин «побочная кормушка». См. неопубликованные материалы: Boganoff E. Glass A. The sociology of the public case worker in an urban area / Unpublished Master's report Department of sociology University of Chicago. 1953.

не любили диктовать доклады стенографистке напрямую, потому что предпочитали заранее пройтись по тексту и исправить ошибки прежде чем их заметит стенографист­ка, не говоря уж о начальнике40.

В-третьих, в тех взаимодействиях, где индивид пред­ставляет другим свою продукцию, он обычно предпочтет показать им только конечный результат и тем вынудить их судить о себе на основании чего-то полностью завер­шенного, отшлифованного и упакованного. В некоторых случаях, когда доводка объекта потребовала незначитель­ных усилий, исполнители будут скрывать этот факт. В дру­гих, наоборот, они постараются утаить, сколько утомитель­ных часов уединенного труда понадобилось им на доведе­ние дела до конца. К примеру, вежливо-утонченный стиль некоторых ученых книг полезно сопоставить с нудной, ли­хорадочно-спешной работой, которую, возможно, пришлось вытерпеть автору, чтобы закончить в срок необходимые указатели к книге, или с оскорбительными пререканиями между ним и издателем по поводу размеров заглавной бук­вы в фамилии автора на обложке.

Можно добавить и четвертое расхождение между види­мостью и полной неприкрашенной действительностью. Вполне правдоподобно, что многие исполнения не состо­ялись бы вовсе, если бы по ходу дела не решались задачи, не совсем чистоплотные, полузаконные, жестокие или еще как-то иначе предосудительные. Но эти прискорбные фак­ты редко выплывают на свет во время самого исполнения. По словам Хелен Хьюз, люди склонны скрывать от своей аудитории все свидетельства «грязной работы» независи­мо от того, делается ли эта работа секретно ими самими или поручается доверенному лицу, безличному рынку, признанному или подпольному непризнанному специали­сту.

С понятием «грязной работы» тесно связано и пятое расхождение между видимостью исполнения и фактиче­ским его содержанием. Если деятельность какого-то инди­вида обязана воплощать в себе определенные идеальные стандарты и если ее необходимо показать людям в наилуч­шем виде, то тогда очень вероятно, что некоторые из этих

40BlauP. Dynamics of bureaucracy P. 184.

78

И, Гофман, Представление себя другим...

стандартов будут выдержаны перед публикой за счет тай­ного пожертвования какими-то другими нормами. Без со­мнения, исполнитель чаще будет поступаться теми норма­ми, несоблюдение которых легче скрыть, и делать это ради поддержания таких стандартов, отсутствие которых скрыть невозможно. Так, во времена нормированного снабжения, если ресторатор, бакалейщик или мясник захочет сохра­нить привычную картину разнообразия продуктов и под­твердить свою репутацию в глазах потребителей, то он смо­жет достичь этого, видимо, только через нелегальные ис­точники снабжения. Точно так же, если об услуге судят по скорости и качеству, то, по всей вероятности, в затруд­нительных обстоятельствах качеством пожертвуют рань­ше, чем скоростью, ибо можно скрыть плохое качество, но не медленное исполнение услуги. По тем же причинам, если смотрителей в психиатрической лечебнице обязыва­ют поддерживать порядок и одновременно не избивать па­циентов, и если такое сочетание нормативных требований оказывается трудноисполнимым, то беспокойного больно­го могут «повязать» мокрым полотенцем и привести в по­виновение другим насильственным способом, который не оставляет видимых следов плохого обращения41. Можно подделать неприменение к больным насилия, но не веще­ственные свидетельства порядка:

Наиболее легко отслеживать соблюдение тех правил, распо­ряжений и порядков, повиновение или неповиновение которым оставляет материальные свидетельства. Таковы правила отно­сительно уборки больничной палаты, запирания дверей, упот­ребления алкогольных напитков при исполнении служебных обязанностей, применения методов лишения свободы и т. п.42.

Заботясь в первую очередь о «видимом», не стоит быть слишком уж большим циником. Часто оказывается, что при достижении главных идеальных целей организации иногда бывает необходимо пренебречь на время другими ее идеалами, в то же время поддерживая впечатление, будто эти другие идеалы все еще в силе. В таких случаях жерт­вуют не в пользу самого очевидного идеала, а скорее ради сохранения наиболее легитимно важного идеала. Это можно

41 Willoughby R. U. The attendant in the Slate Mental Hospital / Unpublished Master's thesis. Department оf Sociology University of Chicago, 1953 P.44. 42 Ibid P. 45-46

Исполнения. Идеализация

пояснить примером, взятым из статьи о флотской бюрок­ратии:

Эту характеристику [навязываемую группой секретность] никак нельзя целиком приписать страху членов данной группы, что выйдут на свет неприятные факты. Хотя такой страх всегда присутствует в практике сокрытия от чужих глаз «интимного портрета» любой бюрократии, навязчивая секретность принад­лежит к тем свойствам всякой неформальной структуры как та­ковой, которые важнее, чем обычно думают. Ибо неформальная структура играет весьма значительную роль в создании каналов для обхода формально предписанных правил и процедурных методов. Ни одна организация не может позволить себе обнаро­довать свои методы (которыми, это важно отметить, решаются определенные проблемы), прямо противоположные официально санкционированным, а в данном случае — строго санкциониро­ванным дорогими группе традициями43.

И, наконец, в жизни достаточно часто встречаются ис­полнители, активно насаждающие впечатление, что в про­шлом у них были какие-то идеальные мотивы для приня­тия роли, в которой они теперь выступают, что они иде­ально подходят к этой роли по своим качествам и квали­фикации и что им не пришлось сносить всяческие оскорб­ления, поношения и унижения или молчаливо соглашать­ся на разные сомнительные «дела», чтобы получить дан­ную роль. (Хотя такое общее впечатление священной гар­монии между человеком и его работой чаще всего стара­ются создать у других работники «высоких» профессий, похожее поведение встречается и в менее престижных про­фессиях.) Для закрепления таких идеальных представле­ний существует своеобразная «риторика обучения», при помощи которой рабочие союзы, университеты, торговые ассоциации и другие выдающие лицензии учреждения вынуждают практиков глотать мистические пилюли в виде традиционного объема и длительности обучения, отчасти чтобы сохранить свою монополию, а отчасти, чтобы навя­зать впечатление, будто дипломированный практик — это человек, заново созданный в процессе его обучения и отде­ленный тем самым от всех прочих людей. Так, о фарма­цевтах рассказывают, будто они сознают, что четырехлет­ний университетский курс обучения, требуемый для полу-

43 Page Ch. H. Bureaucracy's other face// Social Forces Vol. 25. P. 90.

 

чения лицензии на занятия фармацевтикой, в общем «по­лезен для профессии», но вместе с тем некоторые из них признают, что практически достаточно всего лишь несколь­ких месяцев обучения44. К этому можно добавить, что во время второй мировой войны в американской армии бес­хитростно подходили к таким профессиям как аптекарь и часовщик с чисто прагматических позиций и готовили успешно работавших практиков за пять-шесть недель к ужасу официально признанных членов этих корпораций. По таким же соображениям можно предположить, что кли­рики, создающие впечатление, будто они пошли в церковь исключительно по зову сердца и призванию, в Америке склонны скрывать свою заинтересованность в социальном продвижении, а в Англии — в том, чтобы не скатиться вниз слишком безнадежно. Вдобавок клирики предпочи­тают внушать другим, будто они выбрали свои тепереш­ние конгрегации за предложение особо ценных духовных даров, а не потому, как возможно было в действительно­сти, что церковные старосты предложили им хороший дом или полную оплату расходов на переезд. Аналогично, в медицинских учебных заведениях Америки существует тенденция набирать часть своих студентов по признаку этнического происхождения, поскольку пациенты опре­деленно учитывают этот фактор при выборе лечащего вра­ча, но в практическом взаимодействии между докторами и пациентами рекомендуется создавать впечатление, что док-тор есть доктор просто в силу его профессиональной пригодности и специального образования. Подобным же образом, руководящие работники часто просто изобража­ют своим видом компетентность и общее владение ситу­ацией, заставляя себя и других не замечать, что они зани­мают свои рабочие места отчасти именно потому, что выг­лядят как руководители, а вовсе не потому, что умеют работать как положено руководителям:

Очень немногие из руководящего персонала понимают, на­сколько важным может быть их физический облик для работо­дателя. Эксперт по трудоустройству Анн Хофф делится своими наблюдениями, что работодатели наших дней, видимо, ищут иде­альный «голливудский тип». Одна компания отвергла кандида-

44 Weinlein A. Pharmacy as a profession in Winsconsin / Unpublished Master's thesis Department of Sociology University of Chicago, 1943. P. 89.

Исполнения. Идеализация

81

та за то, что «у него слишком квадратные зубы», а других бра­ковали потому, что их уши торчали, или что они слишком усерд­но курили и пили во время ознакомительной беседы. Расовые и религиозные требования к претендентам тоже часто и откровен­но выдвигаются работодателями»45.

Исполнители могут даже пытаться изображать, что их теперешняя представительная сановитость и профессиона­лизм — это нечто такое, чем они обладали всегда, и что им никогда не надо было с трудом продираться через период ученичества. Во всем этом исполнителей могут молчаливо поощрять учреждения, в которых им приходится действо­вать. Так, многие школы и институты объявляют серьез­ные вступительные собеседования и экзамены, но в дей­ствительности отвергают очень немногих абитуриентов. Психиатрическая больница может обязать своих будущих служителей пройти тест Роршаха и углубленное интервью, но фактически принять всех пришедших наниматься на работу46.

Достаточно интересен случай, когда присуждение нео­фициальных квалификаций приобретает характер скан­дального или политического происшествия. Тогда сколь­ко-то человек, которым хронически не хватало таких не­формальных квалификаций, под звуки фанфар могут при­знать их и придать им очень заметную роль в доказатель­ство честной игры. Таким образом создается впечатление легитимности этих квалификаций47.

Как уже говорилось, исполнитель склонен утаивать или приглушать те мотивы, действия, факты, которые несов­местимы с идеализированной версией его самого и про­дуктов его деятельности. Более того, исполнитель часто внушает своей аудитории убеждение, будто вот сейчас он связан с ней более идеально и интимно, чем всегда. В по­яснение можно привести две обобщающие иллюстрации.

Во-первых, люди любят создавать впечатление, что рутинная партия, которую они исполняют в данный мо­мент, — единственная или, по меньшей мере, важнейшая

45 StrykerP. How executives get jobs // Fortune. 1953. August. P. 182.

46 WiltoughbyR.H. Op. cit. P. 22—23.

47 Kornhauser W. The Negro union official: A study of sponsorship and control // American Journal of Sociology. Vol. 57 P. 443—452; Greer S. Situated pressures and functional role of ethnic labor leaders // Social Forces Vol. 32. P. 41—45

82

И. Гофман. Представление себя другим.

Исполнения. Идеализация

S3

из всех. Как сказано ранее, аудитория, в свою очередь, часто довольствуется предположением, будто демонст­рируемый перед нею характер — это все чем располагает выступающий перед нею индивид. Реальное же положе­ние дел описано в хорошо известном отрывке из Уильяма Джеймса:

...Практически можно утверждать, что человек имеет столько же разных социальных Я, сколько существует различных групп, состоящих из лиц, чьим мнением он дорожит. Обычно он пока­зывает каждой из этих различных групп разные стороны самого себя. Многие юноши, достаточно скромные в присутствии роди­телей и учителей, в «крутой» компании друзей-юнцов пыжатся и ругаются словно пираты. Мы не показываем себя нашим де­тям так, как нашим клубным компаньонам; нашим клиентам так, как рабочим, которых мы нанимаем; нашим собственным хозяевам и работодателям так, как нашим близким друзьям48.

Вследствие и по причине этой своеобразной соглаша­тельской верности партии, исполняемой в каждый дан­ный момент, происходит «разделение аудитории». Благо­даря такому разделению индивид добивается, чтобы при исполнении разных партий в разной обстановке перед ним каждый раз была бы другая аудитория. Разделение ауди­тории как прием, охраняющий насаждаемые впечатления, будет рассмотрено позже. Пока же заметим, что если даже исполнители попытаются нарушить такое разделение и связанные с ним иллюзии, аудитории очень часто будут этому противодействовать. Конкретная аудитория может усматривать громадную экономию времени и эмоциональ­ной энергии в своем праве воспринимать исполнителя по его номинальной профессиональной стоимости, как если бы исполнитель весь без остатка был только тем, кем его представляет людям деловая униформа49. Городская жизнь стала бы невыносимо трудной для многих, если бы каж­дый контакт между двумя индивидами тянул за собой шлейф взаимных личных переживаний, совместных тре­вог и секретов. И потому, если мужчина хочет просто по­обедать в покое, он, возможно, предпочтет услуги офици­анта, а не жены.

48 Flournoy Т. The philosophy of William James/ Authorized translation by W. James (jr.).L: Constable. 1917.

49 Я благодаренУоррену Питерсону за это и другие соображения.

Во-вторых, исполнители предпочитают внушать всем впечатление, будто их сегодняшнее исполнение своей ру­тинной партии и их отношение к своей сегодняшней ауди­тории имеют в себе нечто особенное и уникальное. Этим затемняется рутинный характер исполнения (обычно сам исполнитель не сознает, насколько в действительности рутинизированы его поступки) и подчеркиваются спонтан­ные элементы ситуации. Яркий образец такого поведения показывает исполнитель-медик. Как пишет один автор:

...Он должен симулировать непогрешимую память. Больной, сознающий лишь неповторимую важность событий вокруг и внутри себя, помнит о себе все и при собеседовании с доктором буквально задыхается от «полноты воспоминаний». Больной не может поверить, что доктор не помнит всего как он, и его само­любие будет жестоко уязвлено, если врач позволит ему заме­тить, что вовсе не держит в голове какие именно таблетки он прописал при своем последнем посещении больного, сколько надо было их принимать и когда50.

Подобно этому, как свидетельствует одно исследование о работе чикагских докторов, врач-терапевт рекомендует больному выбрать лучшего врача-специалиста, приводя чисто технические доводы, но в действительности реко­мендация этого специалиста может быть обусловлена, в частности, его дружескими связями с коллегой-терапев­том, либо их сговором о разделе платы за лечение, либо каким-то иным ясно определенным quid pro quo* в отно­шениях между двумя медиками51. В коммерческой жизни такую характеристику исполнений эксплуатировали и по­ругивали под ярлыком «персональные услуги». В других областях жизни по тому же поводу обычно отпускаются шутки о «постельном искусстве» или о «легкой руке». (Мы часто забываем, что, исполняя роль клиента, сами дели­катно поддерживаем эту видимость персонального подхо­да, пытаясь создать впечатление, будто «не приценивались» к данной услуге и не рассматривали возможность ее полу­чения где-либо еще.) Вероятно, мы сами виноваты, что наше внимание приковано к таким грубым проявлениям псев-

On doctors // New Stateman and Nation. 1953 7 March. P. 255—

256.

* Одно вместо другого (лат). 51 Solomon D. Op. cit P. 146

84

 

до-Gemeinschaft'a, хотя едва ли найдется исполнение в ка­кой бы то ни было области жизни, которое не опиралось' бы на личную манеру преувеличивать уникальность про­исходящего между исполнителем и его аудиторией. На­пример, мы чувствуем легкое разочарование, когда слы­шим, как наш близкий друг, чьи неподдельные знаки теп­лоты и приязни мы почитали своим личным кладом, так же интимно беседует с кем-то еще из своих друзей (осо­бенно с тем, кого мы не знаем). Четкое описание этого яв­ления дано в американском руководстве XIX в. по хоро­шим манерам:

Если вы сделали комплимент какому-нибудь одному челове­ку или употребили по отношению к нему особенно вежливое выражение, то вы в его присутствии не должны точно так же вести себя в отношении любого другого человека. К примеру, если некий джентльмен посещает ваш дом и вы тепло и заинте­ресованно говорите ему как «рады его видеть», он, вероятно, будет польщен вашим вниманием и поблагодарит вас. Но если он услышит, как вы то же самое говорите двадцати другим лю­дям, он не только воспримет эту вашу вежливость как ничего не стоящую вещь, но и почувствует некоторую обиду, нанесен­ную ему вами"

ПОДДЕРЖАНИЕ ЭКСПРЕССИВНОГО КОНТРОЛЯ

Ранее уже говорилось, что исполнитель может надеяться на восприятие своей аудиторией его маленьких реплик-намеков как знаков чего-то очень важного в его выступле­нии перед нею. Это удобство имеет, однако, одно неудоб­ное следствие. На основании той же самой установки зна­кового восприятия, аудитория может ложно понять зна­чение поданной реплики или намека либо углядеть не­скромный смысл в жестах и событиях, бывших несуще­ственными, неумышленными или случайными со стороны исполнителя, который вообще не намеревался вкладывать в них какое-либо значение.

В ответ на эти возможные случайности коммуникации исполнители обычно пытаются практиковать своего рода синекдохическую ответственность, добиваясь, чтобы как

52.

52 The canons of good breeding: Or the handbook of the man of fashion. Philadelphia: Lee&Blanchard, 1839. P. 87

Исполнения. Поддержание экспрессивного контроля 85

можно больше второстепенных событий в данном испол­нении (какими бы прагматически непоследовательными ни выглядели эти события) были представлены таким обра* зом, чтобы не создавать впечатления, несовместимого и несогласующегося с принятым общим определением ситу­ации. Когда известно, что аудитория втайне скептически относится к внедряемому в нее представлению о реально­сти, то склонность членов этой аудитории придираться к пустякам обычно расденивается как знак того, что для них весь данный спектакль фальшив. Но ученым-исследовате­лям общественной жизни труднее поверить, что даже сим­патизирующие исполнителю аудитории можно моменталь­но расстроить, потрясти и ослабить в их вере ничтожны­ми диссонансами во впечатлениях, полученных в представ­ленном им исполнении. Иногда некоторые из этих малень­ких нечаянностей и «невольных жестов», не предназна­ченных для других, так удачно создают впечатление, про­тивоположное насаждаемому исполнителем, что это не мо­жет не отпугнуть аудиторию от искреннего включения во взаимодействие, даже если аудитория догадывается, что в конечном счете диссонансное событие в действительности ничего не значит и на него не надо бы обращать внима­ния. Главное в таких случаях состоит не в том, что мимо­летное определение ситуации, спровоцированное неумыш­ленным жестом, само по себе заслуживает осуждения, а скорее просто в том, что оно отличается от официально­го определения. Это отличие заставляет остро почувство­вать смущающий разрыв между официальной проекцией ситуации и реальностью, ибо в том и состоит роль офици­альной проекции, что она есть единственно возможная при данных обстоятельствах. Возможный вывод из этого тот, что не следует анализировать людские исполнения по кри­териям механики, когда большое приобретение обязатель­но возмещает малую потерю, или большое всегда переве­шивает малое. Законы артистической образности будут по­точнее законов механики, ибо они подготавливают к вос­приятию факта, что всего одна фальшивая нота способна испортить тон всего исполнения.

В обществе западного типа некоторые непроизвольные жесты встречаются в столь обширном и разнообразном множестве исполнений и передают впечатления, настоль-

86

 

ко несовместимые с желанными исполнителям, что эти не-удобные события успели приобрести статус коллективных символов. Грубо можно наметить три группы таких собы­тий. Во-первых, исполнитель может нечаянно передать дру­гим информацию о своей неловкости, неприличных мане­рах или неуважительном отношении к своей аудитории, на мгновение потеряв мышечный контроль над собою. Он может, например, споткнуться, поскользнуться, упасть; может рыгнуть, зевнуть, облизнуться, почесаться или пу­стить газы; может нечаянно навалиться на другого участ­ника и т. п. Во-вторых, исполнитель может действовать таким образом, чтобы другим передавалось впечатление его очень большой либо очень малой заинтересованности во взаимодействии. Он может заикаться, терять нить рас­суждения, казаться нервным, виноватым или застенчивым; может давать волю неуместным взрывам смеха, гнева или других бурных чувств, которые мгновенно выводят его из строя как участника взаимодействия; может демонстри­ровать слишком много или слишком мало личного серьез­ного интереса и увлеченности. В-третьих, исполнитель мо­жет пострадать от неудовлетворительной сценической по­становки своего представления другим. Возможно, напри­мер, что обстановка или не была приведена в порядок, или была подготовлена невпопад, не для того исполнения, или поистрепалась во время исполнения. Непредвиденные слу­чайности могут стать причиной несвоевременного прихо­да или ухода исполнителя, вызвать неловкие паузы в про­цессе взаимодействия и т. п.53

53 Один из способов для участников взаимодействия справиться с по­добными неумышленными нарушениями — это посмеиваться над ними в знак того, что их экспрессивный смысл понят, но не принят всерьез. При таком допущении, эссе А. Бергсона о смехе можно рассматривать как описание известных рамок, в которых, по-нашему ожиданию, исполни­тель будет придерживаться нормы человеческих способностей к разви­тию действия; как описание тенденции аудитории приписывать эти спо­собности исполнителю с самого начала взаимодействия; и как описание путей расстройства успешного представления, когда исполнитель разви­вает действие не «по-человечески». Аналогично, очерки 3. Фрейда об ос­троумии и психопатологии обыденной жизни могут быть истолкованы на одном уровне как описание направлений, в каких от исполнителей ожи­дается достижение определенных стандартов такта, скромности и добро­детели, а на другом уровне как описание путей возможного обесценения таких успешных исполнительских проекций маленькими промахами, умо-

Исполнения. Поддержание экспрессивного контроля

87

Разумеется, исполнения различаются между собой чере­дованием и* степенью требуемого от них экспрессивного напряжения. В некоторых чуждых нам культурах мы склонны во всем усматривать высокую степень экспрес­сивной гармонии. М. Гране, к примеру, приписывает ее исполнениям сыновнего долга в Китае:

Их [детей] тонко обдуманный туалет сам по себе выражает почтение. Хорошие манеры считаются обязательной данью ува­жения. В присутствии родителей требуется торжественная серь­езность, и потому каждый должен следить за собой, чтобы не рыгать, не чихать, не кашлять, не зевать, не сморкаться и не плевать. Любое отхаркивание грозит опасностью осквернения родительской святости. Преступление — показать во время це­ремонии даже подкладку собственной одежды. Дабы продемон­стрировать отцу, что его чтят как главу семьи» отпрыск обязан всегда стоять в его присутствии, смотреть прямо, держаться пря­мо, никогда не облокачиваться ни на что, не сутулиться, не сто­ять на одной ноге. Именно так и тихим, смиренным голосом, который становится второй натурой, каждый приходит утром и вечером засвидетельствовать почтение родителю, после чего ожидает его приказаний54.

Конечно, и в сценах западной культуры, где в символи­чески важных действиях участвуют высокопоставленные персонажи, тоже требуется гармоническая выразительность элементов. Сэр Фредерик Понсонби, последний конюший британского королевского двора, писал:

Когда я посещал двор, меня всегда поражала несуразность музыки, исполняемой оркестром, что заставляло делать все воз­можное для исправления этого зла. Большинство придворных, совершенно нечувствительное музыкально, ратовало за популяр­ные мелодии... Я доказывал, что зги популярные мелодии лиша­ли королевские церемонии всякого достоинства. Представление при дворе часто было огромным событием в жизни любой жен­щины, но если она проходила мимо короля и королевы под мо­тивчик «нос его красней чем был» — все впечатление портилось. Я настаивал, что менуэты и старомодные мелодии, оперная му­зыка с «мистическим» оттенком были бы тем, что нужно55.

Я поднял также вопрос о музыке, исполняемой оркестром почетного караула на церемониях введения в должность, и напи-

рительно смешными для непрофессионала, но очень симптоматичными для психоаналитика.

Chinese civilization L: Kegan Paul, 1930. P. 328. 55 PonsonbyF Recollections of three reigns. L.: Eyre & Spottiswoode, 1951

88

 

Исполнения. Поддержание экспрессивного контроля

сал по этому поводу капельмейстеру капитану Рогану. Мне со-всем не нравилось видеть выдающихся людей, посвящаемых в] рыцари под звуки комических песенок, или наблюдать как ми-| нистр внутренних дел внушительно зачитывает указ о награж­дении человека орденом Альберта за особенно героическое де-яние, а оркестр при этом играет тустеп, который лишал всю це-ремонию какого-либо величия. Я предложил капельмейстеру ис-поднять в таких случаях оперную музыку драматического ха-рактера, и он с этим полностью согласился...56.

Аналогично, на похоронах в среде американского сред-него класса водителю катафалка, благопристойно одетому в черное и тактично держащемуся в сторонке пока идет церемония, может быть прощено курение, но он, вероят­но, шокирует и разгневает близких покойного, если раз-вязно запустит окурок в кусты эдакой живописной дугой, вместо того чтобы незаметно уронить его возле себя57.

Как дополнение к признанию необходимости согласо­вания элементов в священных церемониях, легко признать и то, что во время мирских конфликтов, особенно высоко­го уровня, каждый их участник должен тщательно сле­дить за собственным поведением, чтобы не подставлять про­тивнику легко уязвимых моментов в своих действиях для прямой критики. Так, X. Дейл, обсуждая возможные слу­чайности в работе высших государственных служащих, утверждает:

Черновики официальных писем проверяются даже более тща­тельно, чем об этом заявляют, ибо неверное высказывание или неудачная фраза в письме, содержание которого безобидно и тема­тика не очень важна, может привести в смятение целый депар­тамент, если за этот случай ухватится одна из тех личностей, кому обыкновеннейшая ошибка в правительственном департа­менте — лакомое блюдо для подачи широкой публике. Три-че­тыре года такой дисциплины в еще восприимчивом возрасте от двадцати четырех до двадцати восьми лет неуклонно наполняют ум и характер страстью к точным фактам и строгим выводам, а также решительным недоверием к смутным обобщениям58.

Несмотря на готовность признавать экспрессивные тре­бования вышеуказанных видов ситуаций, мы все-таки склонны рассматривать эти ситуации как особые редкие

56 Ponsonby F. Recollections of three reigns. L.: Eyre & Spottiswoode, 1951 P. 183. 57 Habenstein R. W. Op. cit. 58DaleH. E. Op. cit. P. 81.

случаи. Людям вообще свойственно закрывать глаза на тот факт, что, как правило, самые обычные, повседневные мир­ские исполнения в нашем собственном англо-американ­ском обществе должны проходить строгую проверку на со­ответствие норме, на приспособленность к обстоятельствам, благопристойность и соблюдение внешних приличий. Воз­можно, эта слепота частично обусловлена тем, что неред­ко лучше осознаются нормы, которые люди могли бы при­менить, но не применили, чем нормы, которые они приме­няют бездумно, автоматически. Во всяком случае, люди науки должны быть готовы изучить диссонанс, порожда­емый ошибкой в слове, или всего лишь полоской нижнего белья, не совсем скрытого юбкой, а также понять, почему близорукий водопроводчик, дорожа впечатлением грубой силы, которое почитают de rigueur* в его профессии, чув­ствует необходимым для себя быстро сунуть очки в кар­ман, когда приближение хозяйки превращает его работу в театрализованное исполнение; или почему мастеру по ре­монту телевизоров советники по работе с клиентами реко­мендуют держать детали, которые он не собирается ста­вить в аппарат обратно, рядом со своими собственными, чтобы не создавалось нежелательного впечатления о мало­значительности произведенных замен. Другими словами, исследователи должны быть готовы к тому, что впечатле­ние о реальности, насаждаемое исполнением, — вещь дели­катная и хрупкая, которая может быть разрушена самы­ми мелкими происшествиями.

Экспрессивная согласованность, требуемая в исполне­ниях, выявляет важнейшее рассогласование между наши­ми общечеловеческими Я и нашими социализированными Я. Как природные человеческие существа мы, по-видимо­му, сотворены порывистыми, импульсивными особями, чьи настроения и энергетические заряды поминутно меняют­ся. Но как исполнители характерных ролей, принятых на себя для представления перед аудиторией, мы не должны допускать резких перемен и капризов. Э. Дюркгейм писал об этом, что мы не позволяем высшим проявлениям на­шей социальной деятельности «плестись по следам наших телесных состояний, подобно нашим ощущениям и наше-

* Обязательным (фр.).

му общему телесному самочувствию»59. От нас ожидают известной бюрократизации духа, так чтобы на нас можно было положиться в получении совершенно одинакового по качеству исполнения в каждый назначенный момент вре­мени. По мнению Дж. Сантаяны, процесс социализации не только преобразует, но и закрепляет духовные состо­яния:

Выбирая и принимая радостное либо печальное выражение лица, мы определяем наш собственный суверенный характер. С этого момента, до тех пор пока длится магия этого акта самопо­знания, мы не просто живем, но действуем. Мы сочиняем и разы­грываем выбранный нами характер, надеваем на себя путы осмо­трительности, обороняем и идеализируем наши страсти, крас­норечиво воодушевляем самих себя быть такими, каковы мы те­перь: увлекающимися или презрительно бесстрастными, легко­мысленными или суровыми. Мы произносим монологи в абсо­лютной тишине (перед воображаемой аудиторией) и как можно изящнее кутаемся в мантию неотделимой от нас роли. Задрапи­рованные таким образом, мы жаждем оваций и одновременно надеемся исчезнуть со сцены при всеобщем молчании. Мы тщим­ся жить прекрасными чувствами, громко провозглашенными на­ми, точно так же как стараемся верить в заповеди исповедуемой нами религии. Чем больше наши трудности, тем больше наше рвение. Под нашими обнародованными принципами и клятвен­ными обещаниями мы вынуждены старательно укрывать от дру­гих все перепады наших настроений и переменчивость поведе­ния, и отнюдь не лицемерно, ибо обдуманные проявления наше­го характера более правдиво говорят о нашем Я, чем поток не­произвольных мечтаний. Очень возможно, что портрет, рисуе­мый таким образом и выдаваемый за наше истинное лицо, будет портретом в стиле монументального классицизма: с колоннами и занавесями, красивым ландшафтом на дальнем фоне, и пер­стом, указующим на земной шар или, по-гамлетовски, на череп бедного Йорика. Но если этот стиль естествен для нас и наше портретное искусство жизненно, то чем больше он преображает свою модель, тем более глубоким и правдивым искусством ста­новится. Грубые линии архаической скульптуры, едва намечен­ные в камне, могут выразить жизнь человеческого духа гораздо точнее унылых утренних выражений лица или случайных гри­мас. Каждый, кто верен собственному разуму, или горд служ­бой, или тревожится об исполнении своего долга так или иначе принимает трагическую маску. Он поручает ей представлять его

самого и передает ей почти все свое тщеславие. Будучи живым и подверженным, как все живое, размывающему потоку собст­венного существования, такой человек отформовал свою душу в идее и более с гордостью, чем с печалью возложил свою жизнь на алтарь Муз. Самопознание, подобно любому искусству или науке, переводит свое предметное содержание в новый матери­ал, материал идей, в котором оно теряет свои старые измерения и свое старое место. Совесть преобразует ваши животные при­вычки в акты верности и долга, и мы превращаемся в «лица» или маски60.

Благодаря социальной дисциплине, характерная маска может удерживаться на месте внутренними усилиями. Но, как подсказывает Симона де Бовуар, нам помогают сохра­нять принятую позу то скрытые, то демонстративные ак­сессуары наружной поддержки, носимые прямо «на теле»:

Даже если каждая женщина одевается по своим возможно­стям, во всех случаях речь идет об игре. Лукавство, искусное умение, изобретательность, как и вообще искусство, порожда­ются воображением. Не только эластичный пояс для чулок, бюст­гальтер, перекрашивание волос, макияж меняют фигуру и лицо женщины; даже самая скромная женщина, когда она элегантно одета, уже становится другой: она словно картина, статуя, акт­риса на сцене, это ее аналог, кто-то сходный с ней, некий субъект, созданный ею персонаж, но не она сама. Вот такое соединение с вымышленным объектом, чем-то, с ее точки зрения, очень до­стойным и совершенным, как герой романа, как живописный портрет или скульптурный бюст, доставляет ей удовольствие, поднимает в собственных глазах; она стремится раствориться в этом воображаемом образе, показаться в этом новом, ошелом­ляющем облике и почувствовать себя защищенной61.

ЛОЖНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

Ранее было сказано, что аудитория способна ориенти­роваться в ситуации, принимая поданные в исполнении намеки на веру, трактуя эти знаки как свидетельство чего-то иного или большего чем знаковые средства выражения сами по себе. Если эта наклонность аудитории так воспри­нимать знаки ставит исполнителя в положение человека

69DurkheimE. The elementary forms of religious life / Translated by J. W. Swain. L. Allen &Unwin, 1926. P 272

60 Santayana G. Soliloquies in England and later soliloquies. L.: Constable, 1922.

61 BeauvoirS. de. The second sex / Translated by H.M. Parshley. L.:Cape, 1953. [Бовуар С. де. Второй пол. М : АО Издательская группа «Прогресс»; СПб : Алетейя, 1997. С. 603.].








Дата добавления: 2014-12-09; просмотров: 1280;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.084 сек.