ИСТОРИЯ ВСЕМИРНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 39 страница. Во вступительной статье к первому номеру журнала Т

Во вступительной статье к первому номеру журнала Т. Сэмундссон призвал поэтов «отдать все силы самоотверженному служению общественному благу», «выражать в своих песнях национальные интересы», «нести свои идеалы в широкие народные массы». «Книга путешествий» Э. Олафссона и Б. Паульссона была воспринята романтиками как образец подлинно гражданского произведения.

266

Тема нации, ее пробуждения и грядущей свободы — ведущая в поэзии крупнейшего исландского романтика Й. Халльгримссона (1807—1845). В стихотворении «Исландия» поэт восхищается красотой своей родины, славными деяниями предков, гордится тем, что героический дух викингов, воспетых еще в сагах, жив в народе. Первостепенную задачу литературы поэт видит в том, чтобы «оживлять в душах людей вечные идеи справедливого и прекрасного». Примером настоящему должно служить прошлое. Стихотворение «Исландия», подобно знаменитым «Золотым рогам» Эленшлегера, стало программным для исландского романтизма.

Лирическая поэзия Й. Халльгримссона свободна от тяжеловесных и архаичных рифм. Строй его стихов легок, ритмика весьма подвижна и разнообразна, что придает их звучанию особую музыкальность. Благодаря своей безыскусственной простоте, глубине и богатству чувства песни поэта и поныне пользуются большой популярностью среди исландцев.

К темам поэта — гражданина и борца за единство нации обращались и Сигурдур Брейдъёрд (1798—1846), автор замечательных лирических стихов, принесших ему репутацию исландского Бернса, и сатирик Хьяльмар Йонссон (Болу-Хяульмар, 1796—1887). Их поэтическое творчество связано с традициями и поэтикой исландских рим (стихотворных повествовательных произведений), по своему тону приближающихся к средневековой балладе. Поэтов объединяет романтическое отношение к жизни и к личности.

Используя строй традиционных рим, поэты воссоздают мир седой старины, размышляют об исторических судьбах своего народа. В длинных вереницах богатых созвучиями строф, в сочетаниях необычных слов и метафор предстает волшебный мир героических подвигов и невероятных похождений легендарных героев.

Брейдъёрд и Йонссон великолепно владели конечной и внутренней рифмой, аллитерацией. Однако язык их произведений сложен и условен. Й. Халльгримссон с позиций высокого искусства осуждал их поэзию как якобы бессодержательное и безвкусное «рифмачество».

Борцом за национальную свободу, пророком был крупный поэт-романтик Бъярни Тораренсен (1786—1841), автор патриотического стихотворения «Воспоминания об Исландии», ставшего национальным гимном. Последователь идей Хенрика Стеффенса, Б. Тораренсен ратовал за раскрытие в искусстве многогранности человеческой личности и ее неповторимой индивидуальности. Для его поэзии характерны не только гражданский пафос, но и глубокая лиричность.

Слияние и переплетение мотивов гражданских и любовных наглядно проявилось в одном из лучших стихотворений Б. Тораренсена «Песнь о Сугрун», в котором поэт мастерски передает сложную гамму человеческих переживаний, чувство любви и боли. Умело используя многообразие языка древнеисландской поэзии, Тораренсен смело переплавляет его ритмически, упрощая присущую скальдической поэзии пышность кеннингов и одновременно вводя новые неожиданные словообразования и словосочетания, добивается удивительной звучности строф в стихе.

Художественная проза завоевала в Исландии свое место гороздо позднее, чем лирика. Первым исландским романом было произведение Йоуна Тороддсена (1818—1868) «Юноша и девушка», появившееся в 1850 г. В нем заметно влияние сентиментально-бытоописательных повестей из крестьянской жизни немецкого писателя Бертольда Ауэрбаха.

Значение исландской романтической литературы первой половины XIX в. велико. Она тесно связана с борьбой за национальное самоутверждение и национальную культуру. Опираясь на достижения древнеисландской литературы, поэты этого периода создают высокохудожественные произведения на национальные темы.

266

НОРВЕЖСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Начало XIX в. для Норвегии — время больших перемен: в 1814 г. в Эйдсволле была провозглашена независимость страны от Дании и принята новая конституция. Однако летом того же года Швеция напала на Норвегию. Была заключена шведско-норвежская уния, просуществовавшая до 1905 г.

Первая половина XIX в., вплоть до 60-х годов, — период перехода от общей шведско-датской к собственно норвежской литературе, становление которой происходит на фоне движения за самостоятельность норвежского государства. Поскольку для норвежцев важно было прежде всего осознание себя как нации, народа с собственной историей, культурой и языком, быстро развиваются новые жанры — исторический роман, политическая поэзия, отстаивающие и пропагандирующие идею независимости, способствовавшие пробуждению национального самосознания.

Воодушевленные патриотическими чувствами, норвежцы поэты и ученые оставляют Копенгаген и возвращаются на родину. Философ и политический деятель Нильс Трешов, писатель Энвольд Фальсен, поэт Мозер Саген, так

267

же как и литераторы старшего поколения — Ю. Н. Брун, К. Фриман, Е. Цейтлиц, Ю. Рейн, писавшие в традиции французского классицизма, стремятся заявить о себе в полный голос на родной почве. Они издают сборник «Север. Поэтический новогодний подарок 1815 года», куда вошли стихи поэтов старшего и молодого поколения, доказавших, «что и среди норвежских скал могут расцветать цветы». В предисловии ко второму сборнику — «Север. 1816» молодой поэт К. Н. Швах подчеркивал патриотическую направленность издания. К требованию литературы конца XVIII в. — пробуждая радость, способствовать совершенствованию ума — присоединяются новые: формировать национальное самосознание, участвовать в подъеме норвежской культуры.

Наиболее ярко все эти тенденции проявились в творчестве Хенрика Арнольда Вергеланна (1808—1845). Впервые как о поэте большого дарования о нем заговорили после опубликования «Оды к норвежской свободе» (1826), в которой он продолжал традицию политической «поэзии 1814 года». Центральное место в первом сборнике стихотворений Вергеланна, вышедшем в 1829 г., занимает образ его возлюбленной Стеллы — воплощение высокого идеала добра и красоты. Уже в этом стихотворном цикле ярко проявилась склонность Вергеланна к космическим обобщениям, романтически приподнятым образам. Поэту принадлежит все — пространство и время, небо и земля, он — истинный пророк и пастырь народа. Исторический оптимизм Вергеланна проявляется в трактовке предназначения человека: человек создан свободным и сильным, наделенным гением созидания, он сам творец своей судьбы. Поэтический мир Вергеланна необъятен: мифы, средние века, Библия, Восток, универсум. Нарисованные им картины хаотичны и неясны, но расплывчатость эта — от избытка воображения. Для поэта природа — это космос, вместилище символических мировых сил, но не холодный и не враждебный всему земному.

В поэме «Творение, человек и Мессия» (1830), продолжающей традиции «Потерянного рая» Мильтона, «Мессиды» Клопштока, «Адама и Евы» Эвальда, Вергеланн пытается осмыслить мироздание, природу и историю человечества, создать «всеобщий эпос». Содержащиеся в поэме выступления против тирании и нападки на современную религию восходят к идеям французских просветителей, но они облечены в романтическую форму.

В первой части поэмы — «Творение» — дух плодородия Каяхель в противовес духу зла Абаддону провозглашает идеал человека, который должен настроить свое сердце в унисон с «арфой творчества», ведь красота и доброта — неотъемлемые качества его натуры, и человек должен осознать свое высокое предначертание: «Помни, — ты — больше чем прах! Солнце указывает путь к твоему дому, мерцающие звезды — листва твоей родины. Помни!» Во второй части поэмы — «Человек» — изображается трудная история развития общества. Поэт рисует мрачную картину мира, где правят короли и религия, где вольность попирают тираны, а истину извращают лжецы. Но свет надежды не гаснет в душах людей — стремление к свободе вдохновляет республиканцев. В третьей части — «Мессия» — поэт развивает свое представление о мире как воплощении божественной идеи, переосмысляя христианское учение в духе «религии разума». В его требовании «правды, свободы и любви» просматривается параллель лозунгу «Свобода, равенство, братство». Поэма заканчивается утопической картиной торжества справедливости. В редакции 1844 г. Вергеланн конкретизирует свои представления: в прекрасном будущем человечества исчезнет бедность, падут деспотические монархии, церковь будет отделена от государства, люди всех рас, мужчины и женщины станут равноправными. Освободятся от угнетения народы России и Азии. Прекратятся войны, и мысль человека будет направлена на благо мирного труда.

В стихотворениях и политических трактатах 30-х годов Вергеланн призывал соотечественников брать пример с поколения отцов, провозгласивших независимость страны. Он восхищался героизмом народов, отстаивающих свою свободу, — героизмом поляков («Цезарь», 1831), ирландцев («Жалоба арфы Эрина»), испанцев (цикл «Испанцы, 1833»), индийцев («Холера в Индии»). Вергеланн воспевает вождей освободительного движения и поэтов-революционеров: Боливара, Костюшко, Руже де Лиля, О’Коннела, Байрона.

Поэт не мог оставаться равнодушным к тому, что современная ему литература была достоянием лишь ограниченного круга культурной элиты. В 1832—1833 гг. он пишет «Народные песни», патриотические по духу, простые, доступные по содержанию.

Свою драматургию Вергеланн также сделал оружием в политических и культурных дебатах: его фарс «Арлекин-виртуоз» (1830) представлял собой сатиру на преклоняющихся перед всем иностранным, в особенности перед датским языком и искусством. Спор между «патриотами» (партия приверженцев Вергеланна) и их противниками «даноманами» велся вокруг такой важной проблемы, как самостоятельное развитие национальной культуры. Эта полемика тесно связана и со взглядами на сущность и задачи

268

Иллюстрация:

Вергеланн. «Творение, Человек, Мессия»

Фронтиспис и титульный лист. 1829 г.

поэзии. К числу наиболее непримиримых противников Вергеланна принадлежал друг его юности, поэт-лирик Вельхавен, который был убежден, что Норвегия не может и не должна разрывать культурный союз с Данией. Вельхавен поддерживал Л. Хейберга, выступавшего против «романтической бесформенности» и произвольности, солидаризировался с его требованием ясности, соблюдения границ жанров. Понимая поэзию как выражение прекрасной гармонии, Вельхавен те же требования предъявлял и Вергеланну, он искал в нем нового Эвальда, а нашел «дикого апостола» («К Хенрику Вергеланну», 1830). Так же как и Вергеланн, он мечтал о национальном искусстве и норвежском театре, но считал, что их время еще не настало. Вергеланна и Вельхавена роднил интерес к отечественной и скандинавской истории, оба они видели глубокую связь между «временем саг» и крестьянской культурой, но выводы из этого делали неодинаковые. Вергеланн предлагал воспитывать народ на исторических примерах, просвещать крестьянство, пробуждать его политическую активность, в то время как взгляды Вельхавена не выходили за рамки отвлеченно-романтического любования не испорченными цивилизацией детьми природы. Оба поэта были либералами, однако понимание свободы у них было различное: создание общества свободных людей предполагало у Вергеланна претворение в жизнь положений конституции 1814 г. и развитие их путем демократических реформ; для Вельхавена же свобода была делом сугубо индивидуальным. Все эти вопросы, конечно, не могли быть разрешены в дискуссии двух партий, для этого потребовались еще многие десятилетия исторического развития, но сама их постановка была необходимой. Страстная проповедь Вергеланна, так же как и критика Вельхавена, побуждала к действию, формировала духовную жизнь страны.

В конце 30—40-х годов Вергеланн пишет полемически заостренные фарсы, предметом насмешек в которых являются косность и невежество, сдерживающие развитие норвежской государственности

269

(«Конституционалист», «Морские кадеты сходят на берег» и др.). Среди сатирических пьес Вергеланна есть и целиком посвященные литературной проблематике — «О вкусах не спорят» (1832) и «Попугай» (1835). В последней под псевдонимами выведены посетивший Норвегию Эленшлегер и его восторженный почитатель Вельхавен, произносящий заумные речи на эстетические темы.

В фарсах Вергеланн охотно применял арлекинаду, переносил действие в фантастические страны, например Терранова в «Последних умниках» (1835) — прозрачный намек на Норвегию 30-х годов. Вергеланн считал, что фарс наилучшим образом подходит для критического отображения событий современности. Злободневная пьеса «Норвегия в 1830 и 1836 году», а также фарсы «Путешествие в Стокгольм» и «Путешествие в Стокгольм II» посвящены дискуссии об унии со Швецией — наиболее актуальному вопросу для норвежцев.

Лучшей пьесой Вергеланна современники признавали «Детоубийцу» (1935), раскрывающую в сюжете из французского средневековья основную тему творчества писателя — страдания народа под гнетом богачей. Драматургические опыты Вергеланна включают в себя и национально-историческую драму «Хижина, или Отъезд Кристиана II из Норвегии», в основу которой легли события 1582 г. — конфликт между датской королевской властью и норвежским крестьянством.

Вергеланн размышляет о сущности романтического искусства, о праве художника на фантазию (стихотворение «Букет Яна ван Гейсума», 1840). В работе «История норвежской Конституции» (1841—1843) прослеживается развитие идеи норвежской государственности в период датского владычества.

Расширяя сферу своей деятельности, Вергеланн приступил к изданию газеты «Фор арбайдерклассен» («Для рабочего класса», 1839—1845), обращенную к беднейшим слоям городского населения. Он первым ввел рабочую тему в норвежскую литературу: в его творчестве появляется образ большого города, разделенного на буржуазные кварталы и пролетарские окраины («Жалоба предместий на Кристианию»). Песни Вергеланна для рабочих, ремесленников, моряков стали поистине народными, вошли в школьные хрестоматии.

Среди прозаических произведений Вергеланна особое место занимают написанные им в 1843 г. биографии деятелей норвежской культуры (известного скрипача и композитора Уле Булля, выдающегося норвежского художника Ю. К. Даля и др.), творчество которых носило глубоко национальный характер. Вергеланн не уставал повторять, что именно народ рождает гениев, и помощь им является важной задачей государства. Последним произведением уже тяжело больного поэта стал роман в стихах «Английский лоцман» (1844), рассказывающий историю простого, мужественного человека, борца против работорговли, трагическую роль в судьбе которого сыграло столкновение с аморализмом высших классов.

Стихотворение «Следуй призванию!» стало поэтическим завещанием Вергеланна потомкам. «Мир еще помолодеет!» — восклицает поэт и выражает уверенность, что борцов за народное благо всегда ждет победа.

После смерти Вергеланна его имя не было забыто. Друзья-литераторы издали собрание его сочинений (1852—1857), а в 1866 г. вышла первая книга о нем. Влияние Вергеланна красной нитью проходит от Бьёрнсона и Ибсена к Сивле, Нурдалю Григу и другим поэтам первой половины XX в. Когда в стране обострялась политическая борьба, демократические силы поднимали «знамя Вергеланна», его стихи были подхвачены патриотической поэзией норвежского Сопротивления 1940—1945 гг.

Господствующее литературное направление в норвежской литературе 40—50-х годов принято называть «национальным романтизмом». Программным для целого поколения художников стало стихотворение Вельхавена «В знак признательности обществу искусств» (1836). «В горах живет наше искусство, наша поэзия, которая еще дремлет в земных глубинах. Мы видим лишь взмах ее крыльев в сагах и мелодиях долин». За этими строками стояли уже первые значительные достижения норвежской культуры — Вельхавена вдохновил один из прекрасных норвежских пейзажей художника Ю. К. Даля.

В поэтическом наследии Юхана Себастиана Каммермейера Вельхавена (1807—1873) видное место занимает цикл «Сумерки Норвегии» (1834), в котором поэт дает критическую оценку своего времени. Косвенная полемика Вельхавена с «героями фразы» символически выражена в стихах на античные или библейские мотивы (сб. «Стихи», 1838). В «Сизифе», «Голиафе», «Главке» он создал яркие образы героев, потерпевших поражение в борьбе с равнодушием окружающих, в «Немезиде» воспел личность, способную обрести силы в трудную минуту жизни.

В тематике сборников «Новые стихи» (1844), «Полсотни стихотворений» (1847) тесно переплетаются два мотива — меланхолические воспоминания об утраченном счастье любви и радостное сознание своей причастности к великому делу открытия сокровищ национальной

270

культуры. Вельхавену принадлежат романсы на темы преданий, легенд и саг. Он облагораживает порой грубоватые создания народной фантазии, делает их гармоничными, изящными в стиле романтической баллады. Стих Вельхавена отличается особой напевностью и мягким лирическим настроением. Для Вельхавена природа скорее повод для размышлений, а поэзия — способ выражения внутреннего мира, настроения. Стихотворения Вельхавена стали классическими образцами норвежской поэзии.

Норвежская природа — основная тема в лирике другого крупного «национального романтика» Йёргена Ингебретсена Му (1813—1882). В суете залов и городской сутолоке он тоскует по простой и бесхитростной жизни в горах («Поездка на сэтер»), в шуме людских голосов ему слышится шелест листьев в рощах. Эта тема присутствует у него постоянно, его описания просты и правдивы, поэт не только пишет о детстве, но и сохраняет присущую ребенку свежесть восприятия. Его стих тесно связан с живописью, он способен вдохновляться картиной так же, как и самой действительностью.

Спокойному эпическому дарованию Андреаса Мунка (1811—1884), поэта круга Вельхавена, соответствовало требование простоты формы и содержания, выдвигаемое «национальными романтиками». Хотя Мунк и не принимал участия в политических дискуссиях, патриотическая лирика занимает у него значительное место. Мунка не удовлетворяет абстрактный призыв любить родину. Ни «дикая роскошь природы», ни отзвуки древних песен не волнуют его сердца. «Все великое, но не мое!» — восклицает он. Его герой — это крестьянин-труженик, свободолюбивый покоритель ледяных пустынь. Национальное начало наиболее ярко выступает в балладных циклах («Свадебный поезд королевской дочери», «Свадьба в Хардангере») и в его пьесах на исторические темы («Юность короля Сверре», 1837; «Вечер на Гиске», 1855; «Герцог Скуле», 1864).

Среди прозаиков, пожалуй, лишь Бернхард Херре (1812—1849) создал яркие картины норвежской природы. В своих меланхолических зарисовках «Воспоминания охотника» (1849) он близок к поэтам-романтикам, описания природы выражают элегические настроения.

В русле борьбы за национальную норвежскую культуру лежит и патриотическое стремление создать норвежскую драматургию: историческую драму, зингшпиль и свой, столь популярный в скандинавских странах, водевиль. Начало этому было положено «Горной сказкой» (1824) Хенрика Анкера Бьеррегора (1792—1842), музыку к которой написал норвежский композитор Вольдемар Тране. Поставленная в 1857 г. на сцене Норвежского театра в Кристиании, она пользовалась долгим и заслуженным успехом. Автор показывает жизнь крестьян с позиций романтиков — в единении с природой, в идеализированной простоте. «Национальный колорит» достигался удачным применением музыкальных и танцевальных фольклорных элементов. Хотя «Горная сказка» и не отличалась еще глубиной проникновения в народную стихию, она была, по словам композитора Грига, «первой ласточкой весны норвежской музыки». На многие годы «Горная сказка» стала своеобразным эталоном изображения норвежской природы и народной жизни.

«Национальные романтики» создавали норвежский театр, хотя удачные пьесы с оригинальными современными сюжетами были еще в то время редкостью. Обращением к норвежской тематике исчерпывались достоинства большинства из них, например «Обители Хульдры» П. А. Енсена. Более значительными были исторические драмы А. Мунка, Х. А. Бьеррегора, Н. Бруна, Ю. Рейна. В них писателям чаще, чем в пьесах из народной жизни, удавалось найти верный тип и плодотворные принципы композиции; основной конфликт вырастал из столкновения характеров, раскрывающихся в сложных, критических ситуациях. Для этих пьес характерно максимальное приближение к действительности или реконструированной исторической эпохе, отказ от «величественных героев с возвышенными чувствами» (Ибсен). Принципы, заложенные в норвежской романтической драме 40—50-х годов, ярко воплотили в своем творчестве Ибсен и Бьёрнсон.

У истоков новой норвежской прозы стоял Мауритц Кристофер Хансен (1794—1842). Наиболее известен его исторический роман «Отар Бретанский» (1819), в котором заметно влияние В. Скотта. Хансен обращался к современности в новелле «Рожок», рассказывающей о жизни крестьян, которую автор стремился изображать «в строгом соответствии с фактами». Однако более глубокий анализ общественных отношений в деревне дан в новеллах Вергеланна «Зарисовки черным мелом» и «Фигуры».

Формированию нового взгляда на цели и задачи национального искусства способствовали труды историков и фольклористов. К. Асбьёрнсен и Й. Му создали свой сказочный стиль. Их работы, а также сборники сказок Софуса Бугге, Ланнстада нашли живой отклик не только у читателей, многие норвежские писатели, художники и композиторы последующих поколений черпали оттуда свои сюжеты. Обращение к

271

фольклорной традиции отразилось в литературе (баллады Вельхавена, историческая драма), в музыке (исполнительское мастерство и композиции Уле Буля, Хьерульфа и Грига) и в живописи (пейзажи Фернлея, картины Каппелена, жанровые сцены Тидемана и Гуде). Фольклорная школа не прошла бесследно и для поэтов; они стали чаще употреблять норвежские слова и выражения, бытующие в устной речи. Начинается процесс формирования литературного языка, который в XX в. уже по праву будет называться норвежским.

Х. Вергеланн в работе «О реформе норвежского языка» (1830) подчеркивал, что эта проблема является важной и неотъемлемой частью борьбы за независимость страны. Если для «национальных романтиков» установление факта родства диалектов (особенно западнонорвежских) с языком саг было достаточным для того, чтобы заявить о «возрождении языка древних песен», то лингвист Иван Андреас Осен (1813—1896) понимал проблему гораздо глубже — ведь древний язык уже вышел из употребления, а живые областные диалекты не были письменными. Эти противоречия решил устранить Осен в работе «Попытка лансмола в Норвегии» (1853), он создал язык, построенный на диалектной лексике с применением старых форм. Результаты изучения и сопоставления диалектов изложены в его основополагающих трудах «Грамматика норвежского языка» (1848) и «Словарь норвежского народного языка» (1850).

Продолжая совершенствование лансмола, Осен перевел со шведского «Сагу о Фритьофе» и сам писал на новом языке стихи, как бы перекидывая мост от народной поэзии к художественной литературе (сборник «Симра», 1863). Его опыты были продолжены затем в шестидесятых годах талантливым поэтом Осмундом Винье.

Романтизм обогатил норвежскую литературу понятием индивидуального, требованием свободы фантазии, раскрепощенности художника. Палитра чувств лирического героя стала богаче оттенками и полутонами. Ценным и плодотворным было обращение к национальному: поэзия подражает простоте и безыскусственности народной речи. Молодую норвежскую литературу отличал горячий интерес к событиям современности как в своей стране, так и за рубежом.

Ведущие литературные жанры этого периода — поэма, лирика и драма. Можно говорить и о зарождении норвежского романа и рассказа, хотя время наивысших достижений здесь еще впереди.

271

ШВЕДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В XIX столетие шведская литература вступила под знаком академического классицизма, признанными авторитетами которого были Карл Густаф Леопольд, Анна Мария Ленгрен и Франс Микаэль Франсен. Начав свой творческий путь в условиях сурового политического гнета, молодое поколение прислушивалось к новым европейским веяниям. Среди учеников профессора Беньямина Хейера, читавшего в Уппсальском университете лекции по философии Канта, Фихте и Шеллинга, были те, кто вскоре смело выступили с идеей реформы шведской литературы: поэты Аттербум и Гейер, теоретики Хаммаршельд и Пальмблад.

Новая литература формировалась в среде, непохожей на густавианскую, из столицы она переместилась в небольшие университетские города, их специфика наложила свой отпечаток на первые десятилетия шведского романтизма, развивавшегося в относительно малочисленных, но разнообразных по составу кружках и обществах, включавших в себя поэтов, критиков, профессоров, деятелей искусства. Первые шведские романтики склонялись к традиционному, но не догматическому христианству.

Движение молодых поэтов возглавил Пер Даниэль Амадеус Аттербум (1790—1855). Вместе с представителями романтической критики и эстетики Л. Хаммаршельдом и К. Ю. Ливийном они организовали литературное общество, названное впоследствии «Союзом Авроры», и сформулировали задачу нового направления. Опираясь на греческие и немецкие образцы, они намеревались «вначале облагородить и развить свои силы для того, чтобы активно противоборствовать дурному вкусу, стать по крайней мере лучом света в шведской литературе».

«Заря литературы нового времени» началась с издания в Уппсале журнала «Фосфорос» («Светоч», 1810—1813), на ярко-алой обложке которого был изображен Орфей, воспевающий восходящее светило новой поэзии. Литераторов, объединившихся вокруг журнала, называли «фосфористами». В октавах «Пролога», напечатанного в первом номере, Аттербум излагает свою программу, основываясь на идеях Шеллинга. Вместе с Аттербумом В. Ф. Пальмблад возглавил борьбу за утверждение романтизма, продолжая в «Фосфоросе», а затем в «Свенск литтературтидскрифт» («Шведская литературная газета») критику ограничений, накладываемых жесткими классицистическими нормами на развитие литературного творчества. Л. Хаммаршельд издавал также направленный против клессицистов сатирический листок «Полифем» (1809—1812). «Академики»-классицисты группировались

272

вокруг издаваемого П. А. Валлмарком «Журнала для литературы и театра», в котором печатались статьи одного из столпов позднего классицизма Леопольда. Не довольствуясь журнальными выступлениями, «фосфористы» обострили спор между старой и новой школами в сатире «Бессонные ночи Маркалла» (1820—1821), большом комическом эпосе в двух частях, в персонажах которого легко узнавались Маркалл-Валлмарк, Леопольд, Валлин, а также Тегнер, который хотя и не принадлежал к их лагерю, но открыто выражал недовольство подчас слишком резким тоном романтической критики.

Полемику с классицистами «фосфористы» продолжили в ежегоднике «Поэтический календарь», где впервые был опубликован стихотворный цикл Аттербума «Цветы» (1812). В образных зарисовках — «Гиацинт», «Роза», «Подсолнечник», «Лилия» — поэт пытается осмыслить «философский характер» цветка, рассказать «языком цветов» о различных человеческих темпераментах: так, например, солнцелюбивый подсолнух олицетворяет натуру энергичную, неудержимо стремящуюся к земным радостям.

В «Поэтическом календаре» Аттербум поместил также отрывки из оставшейся неоконченной сказочной пьесы «Синяя птица» (1814), в которой часто обращается к романтической символике. Действие ее разворачивается в любимом романтиками средневековье, элементы европейской культуры причудливо смешаны в ней с волшебными, сказочными, взятыми из родного скандинавского мифа.

В 20-е годы, после посещения Германии и Италии, Аттербум создает свое наиболее значительное произведение — волшебную пьесу «Остров блаженства» (I и II, 1824—1827), которая представляет собой сложную переработку фольклорных сказочных мотивов. Не предназначавшаяся для сцены, она была, по определению самого автора, «драматически диалогизированным повествованием с лирическими сценами». Аттербум в романтическом плане переосмысляет сказку о герое, попадающем в заколдованное царство: конунг Астольф стремится к «вечнозеленому острову поэзии», госпожа которого Фелиция одаривает мечтателя вечной молодостью. Любовь Астольфа и Фелиции, выражающая возвышенный эстетический идеал жизни, непрочна. Астольф возвращается к людям, но не может остаться с ними, ибо его королевство стало республикой, а политический либерализм, считал Аттербум, несовместим с царством прекрасного. Согласно воззрениям Аттербума-христианина, искусство, забывшее свое божественное происхождение, неминуемо должно прийти в упадок. Спасает его лишь соединение красоты с благочестием. В «Острове блаженства» Аттербум обогатил образ лирического героя, а шведский стих — новыми поэтическими размерами.

Велики заслуги Аттербума в литературоведении: в его шеститомном собрании биографий «Шведские пророки и скальды» (1841—1855) содержатся литературные портреты шведских писателей от Стьернхьельма до Ленгрен.

К уппсальскому кругу поэтов принадлежал также Юхан Стагнелиус (1793—1823). Уже в самом начале своего творческого пути он наряду с традиционными, идущими еще от XVIII в. классицистическими одами пишет баллады и песни в «национальном духе», созданные под влиянием «Голосов народов в их песнях» Гердера. Заинтересовавшись северной стариной и фольклором, Стагнелиус обращается к опыту Эленшлегера и пишет по образцу античной трагедии драмы из древнескандинавской истории «Сигурд Ринг» и «Висбур». Особенно привлекает Стагнелиуса история христианства; к 1817 г. относится его эпическая поэма «Владимир Великий», рассказывающая о крещении Руси, прославляющая царя Александра I и политику Священного союза. Основным произведением поэта стал его сборник религиозно-философской поэзии «Лилии Сарона» (ч. I—III, 1821). Мотивы презрения к мирской жизни, меланхолия, экзальтация, аскетические настроения — ведущие в драме «Мученики», вошедшей в этот сборник. Драма «Вакханки, или Фантазмы» (1822) — последнее произведение Стагнелиуса, приближающееся по форме к опере или оратории, написана по образцу античной трагедии. Ее герой — платонический мистик Орфей — предчувствует появление Христа. Однако мифологическая канва сюжета сохраняется — Орфей погибает от рук почитателей Диониса.