РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МЕДИЦИНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ 2 страница

Его как фрукт, но еще и как пищу. С этой точки зрения мы далеки от события. Яблоко в декабре может быть весьма аппетитным. Ну а уже в мае, когда оно покрывается пятнами и становится коричневым, оно уже таковым не является. "Яблоко" тогда, очевидно, это процесс, а не статичный объект. Точно так же кусок железа - это процесс, но при любой температуре временная шкала должна быть намного длиннее, чтобы измерить изменения в его субстанции.
Почему объект не вербальный? Коржибски описывает приводящую в ярость игру, которую он иногда применяется на тех, кто сомневается в этом утверждении. Он начинает с короткого обсуждения серьезного предмета. Потом он задает жертве вопрос о значении употребленных слов. Это длится весело около десяти минут с обычными определяют ими терминами, но затем жертва обнаруживает, что ходит кругами, определяя "пространство" через "длину", а "длину" через "пространство" . Дальнейшие попытки давить на него приводят только к нервам и взыванию о помощи. Он краснеет, потеет, ходит туда- сюда, начинает сомневаться в своих причинах. Это рощи сходит абсолютно со всеми, на ком испытывалась игра.
Причина понятна. Был достигнут самый низ; именно так устроен языковой механизм. В самом низу лежат значения неопределенных терминов, которые мы в какой-то степени знаем, но не можем объяснить: невербальный уровень, на который можно указать, но нельзя произнести, та самая граница, на которой ощущения контактируют с окружающим миром. Этот контакт идет перед языком и его нельзя произнести. Глаз получает световые волны от яблока, но ничего не говорит. Это яблоко, любое яблоко, любой объект или действие находятся на невербальном уровне. На этом этапе мы видим его также как и кот, тихо и безмолвно.
Группа синонимов не определяет объект. Подробное описание может помочь сфокусироваться на нем слушателю, но не является заключительным. Конечная идентификация достигается одним лишь указанием на яблоко, дотронуться до него рукой, посмотреть на него глазами, попробовать его ртом и, таким образом, признать его невербальным. Вот основа из которой появляются все наши горделивые слова- все до последнего, и к ней же они должны возвращаться и обновляться. Если этого не происходит, то слова уходят в регионы, где нет яблок, нет предметов, нет действий и так они становятся символами.

Для пустых ничего не значащих обломков. В эти регионах слушатель не знает, что имеет в виду говорящий, однако он может утвердительно кивать головой. Например "философия - это вера, которая пренебрегает причиной. Благоразумие - это вежливость, которая пренебрегает сделкой. Педагогика - это эксперимент, который пренебрегает заключением. (1) найдите яблоко в этой мысли.
Аллен Апворд играет в другую игру с той же самой моралью. Он берет словарь для того, чтобы найти определение слова "разум":
Разум. Мысли, сантименты, интеллектуальный потенциал и т. д. Потом он переходит к определению слова "мысли". Мысли. Операции разума, идеи, образы, возникающие в разуме.
Соединив оба определения вместе у него получилось:
Разум=мысли=образы, возникаемые в образах, возникаемые в образах, возникаемые.... Периодическая дробь.
Человек, сказал Апворд, учит мальчика использовать лук. Он наклоняется над мальчиком сзади, хватает мальчика за рук своей рукой и ведет его руки до тех пор, пока лук не будет нацелен. Не нужно ничего говорить. Мальчик "понимает" как целиться из лука.
Чувства осознают тетиву или яблоко, но ничего не говорят. Как происходит высказывание? Это сложная история над которой невропатологи все еще работают. Грубо говоря, в доказательство современных знаний круговорот выглядит чем-то вроде этого: сообщения из внешнего мира в форме световых волн, звуковых волн, тактильных ощущений, затрагивают нервное окончание и начинают импульс, возможно электрохимический. Импульс с ускорением проходит через нервы к мозгу, но он может не достичь более высоких центров мозга.Оказывается, что его держат для определенного действия в одной из трех областей: в спинном мозге и мозжечке, в среднем и зрительном нервах, в коре головного мозга или в высшем мозге. Низший мозговой центр отвечает за обычные раздражители и реагирование на них, такие как подмигивание и сохранение баланса. зрение отвечает за живое, динамичное и эмоциональное, называемое быстрой реакцией с небольшим отражением, такое как ударить в ответ, если кто-то на вас нападает. Определенные послания, однако, особенно

(1) Из языка рекламы Джона Опдайка

и значительно у людей, проходят в кору головного мозга для отражения и принятия определенных действий. Это то, что мы называем "мысль".
Высшие животные обладают корой головного мозга и могут, предположительно, предаться ответной реакции, и потом, после определенного промежутка времени, перейти к действию. Низшие животные и насекомые действуют гораздо более автоматически на низших нервных центрах. У крысы есть кора головного мозга, но она не перегружает ее. Если вы научите крысу выполнять несложные трюки и потом хирургическим путем удалите ей кору головного мозга, то тренировки окажутся напрасной тратой времени. Однако, ее можно переучить и она будет выполнять трюк почти также хорошо как и раньше. Имеются записи о мальчике, который родился без коры головного мозга. Он умер еще до того, как ему исполнилось четыре года, так как он не показывал ни малейшего признака знаний или даже голода и жажды, Первый год прошел в глубоком ступоре, следующие два в постоянном плаче.
Миллионы лет эволюции понадобились, чтобы построить кору головного мозга из примитивной нервной структуры низшего мозга. Размышление требует небольшое количество физической энергии. Упорные размышления, в отличие от мозга на отдыхе, увеличивает измеряемую вместимость энергии только на три или четыре процента. Но электрическая активность мозга беспрерывна. Если два металлических электрода прикреплено к различным областям головы, они могут поймать поток электричества и перенести его от области с высоким потенциалом в область более низкую. Этот поток затем можно разделить. Для среднего предмета отдых с закрытыми глазами представляет таблицу с ритмичными сериями волн в среднем до десяти в секунду. Откройте глаза. Ритм останавливается. Сделайте математический расчет. Кривая становится неровной. Во сне, во время гипноза, волны снова меняют свой облик. Это тот случай, который впечатляет всех исследователей - говорит Г. Грэй. "это беспрерывная продолжительность мозговой деятельности". Возможно тысячи или даже миллионы ячеек разряжаются много раз каждую секунду. Внешний вид волны варьируется от человека к человеку и было сделано предположение, что график мозговой деятельности мог бы быть гораздо лучшим источником идентификации, чем отпечатки пальцев. Вы не можете обмануть свой мозг. Хотя у близнецов эти волны практически одинаковые.
Основная разница между мозгом человека и мозгом обезьяны в том, что это не аппарат, а ассоциативные дорожки, которые гораздо более сложные и в гораздо большем количестве у человека.

У него более сложный приборный щит. Если эти дорожки серьезно заблокированы, то человек очень быстро становится все меньше похож на человека. Структура нервной системы человека циклична, как система электрических проводов в доме, и у нее естественное направление, от органа чувств к низшим центрам, к подкорковому слою, к коре головного мозга, и возвращается она различными путями. У некоторых людей с нарушенным балансом эта система работает в обратном порядке. Для них на первом месте стоит значение, а уже за ним идет ощущение. Они видят вещи таковыми, которых на самом деле нет, слышат вещи, чувствуют боль и у них появляются симптомы паралича без физической на то причины. Семантическая блокада любого вида, согласно Кожубски, ведет к обратному течению нервов. Вместе с тем многие из нас, кто считает, что они нормальны, различными объектными абстракциями видят вещи такими, каковыми они не являются. И что же мы тогда, сумасшедшие? К счастью нет, но достаточно безрассудные для того, чтобы стоять на одном конце шатающейся цивилизации.
"Щиты" могут впечатлить вас будучи экстравагантным термином для поведения мозга. Несколько интересных экспериментов на коре головного мозга были опубликованы Американской Медицинской Ассоциацией в июне 1937 года. Виртуозная операция была проведена сначала на мозге обезьян, потом на порядка двадцати людях с серьезными и практически неизлечимыми умственными заболеваниями. Малый центр белого вещества во фронтальных долях мозга был хирургическим путем отделен от остального белого вещества. Гипотеза заключалась в том, что некоторые умственные сбои могут возникнуть из-за поправленных образцов ответа в ассоциативных центрах. Если связь - или щиты - сломана, возможность может быть дана новому набору образцов, который сформирован вдоль различных линий.
Дикие обезьяны ответили на операцию сменившись с опасающихся, беспокоящихся и тревожных созданий джунглей в созданий нежных, как обезьяны шарманщика. Более половины проблем человечества были улучшены разнообразием степеней от таких состояний как "напряжение, опаска, беспокойство, депрессия, бессонница, попытки суицида, заблуждения, галлюцинации, приступы плача, меланхолия, состояние паники и истерический паралич". Количество случаев было не достаточным для того, чтобы юридически узаконить разделку мозга у всех пациентов психиатрической лечебницы. Хирургия - это радикальный метод

для излечения плохих семантических привычек. Но эксперимент предоставил драматические свидетельства физических фактов в ассоциативных образцах, или щитах, в мозге.
Коржибски дает живую аналогию для курса сообщений из окружающей среды "мне". Вот хороший ролик, представляющий драматический случай. Во время просмотра наши эмоции нарастают, мы "проживаем" драму. Детали, однако, блекнут, и вскоре мы о них забываем, или в попытке воспроизвести эту историю позднее, мы ее фальсифицируем. Сейчас давайте вернемся к тому же фильму, но с замедленным воспроизведением., время от времени будем ставить на паузу. Драма, которая так взбудоражила нас, становится, после анализа, серией статических картинок с соизмеримой разницей между ними. Движущаяся картина представляет собой процесс, происходящий в нижних нервных центрах, приближенная к жизни, быстрая, изменяющаяся, эмоциональная, трудная к запоминанию. Фильм с остановками представляет процессы в высших мозговых центрах, особенно в коре головного мозга, где импульсы, исходящие под нашей кожей, сдерживаются, анализируются, сверяются с памятью и опытом. После просмотра фильма мы чувствуем эмоции, после просмотра с паузами мы, как правило, думаем.
Давайте рассмотрим трех гусениц, С1, С2 и С3, обычных, полосатых и пушистых. С1 позитивно гелиотропна, она автоматически двигается по направлению к свету. С2 отрицательно гелиотропна, она двигается по направлению к темноте. С3 нейтральна, свет и тьма для нее одно и то же. Какая гусеница выживет? С1, потому что пока она ползет к свету, она будет находить листья для еды. Она выживет по условиям этой земли. Если бы деревья росли вверх ногами с листьями на земле и корнями наверху, то выжила бы С2. Бедная С3, ей не повезло ни в одном, ни в другом из миров. Человеческая нервная система требует выживания по условиям земли, ощущений отражений, действий именно в таком порядке.
Даже такие животные низшего порядка как амеба обращается к своей памяти прежде, чем совершить действие: Привет, как тебятам, снова!" Цитата Уильяма Джеймса. Без памяти прошлых опытов, мы даже наполовину не подойдем к новой сенсации, и вскоре о нас будут вспоминать как о бронтозаврах. На вершине нервной системы механическое выживание, в то время как внешний мир - джунгли.

К этому можно добавить, что мы не должны думать о нервной системе как о вещи самой по себе, а как об неотъемлемой части организма в целом. Обожествление головы отдельно от низших частей тела происходит из устоявшихся категорий Древней Греции. Вы не сможете убежать от медведя или автомобиля на голове.
Амеба плавает и чувствует, но не говорит - еще один докучливый "как такое возможно". У меня гораздо больший магазин "не могу понять о чем это" в памяти. Откуда они берутся? Почти пятьдесят лет я получал прямые физические стимулы посредством глаз, ушей, прикосновений, вкуса из внешнего мира и имел образцы со всех континентов за исключением Азии и Австралии. Многие из этих стимулов проходили через тщательно продуманные электрические механизмы моей коры головного мозга были заполнены для обращения к ним в будущем. Меня не нужно было предупреждать об осах дважды. Когда я пишу эту книгу я думаю, или пытаюсь делать это. Это означает комбинирование файлов моего жизненного опыта, произведение определенный физических наблюдений и объединение произведенных комбинаций.
Более сорока лет я читал о непосредственном опыте других людей - исследователей, ученых, научных работников. Если я могу связать файлы из хранилища их опытов с моим личным опытом, мои знания мира расширятся. Если я не смогу связать их, то слова, которые я прочитал, просто будут бесконечно крутиться у меня в голове. Когда я был школьником, это кружение происходило болезненно часто. Я читал и слушал рассказы других людей об их опыте и пропускал их через цензуру своего разума - всегда основываясь на прошлом опыте, так как я могу обратиться только к нему.
И на протяжении тридцати лет и даже больше я почтительно читал и выслушивал общие понятия других людей о философии, религии, искусстве, экономике, социологии и политике - все то, о чем у меня не было стандартного суждения, потому что эти понятия не соотносились с непосредственным опытом в моей собственной жизни, а относились к опыту говорящего. Мы оба были в какой-то степени "да о чем это ты"
Из первых двух наборов опыта, перечисленных выше, я накопил значения, полезные для моего выживания и моего

комфорта. Из прошлого опыта я приобрел не многое, в основном только лишь путаницу и недопонимание.
Мыслительный процесс - это всегда память и опыт. У термометра нет памяти и он реагирует на нулевую температуру, которая есть сейчас. Человек реагирует на нулевую температуру вспоминая прошлый раз, когда у него зубы стучали от холодна. Ричард сказал:
У опыта есть свойство обращаться к прошлым похожим ситуациям. Это основная проблема наличия смысла. Когда мы встречаемся с чем-то совершенно новым, то возникает проблема с пониманием смысла. Отсутствует запись в файлах. У каждого котенка случается такая проблема, когда он впервые открывает глаза - он ослеплен новым "и что это такое" на каждом углу. Эйнштейн в его теории относительности отвечал за одну проблему смысла, Макс Планк с его квантовой теорией - за другую.
Ученые никогда сознательно не имели опыта этих феноменов и в течение некоторого времени были потрясены и озадачены. Не ученые часто не встречают новый опыт со смирением, а с самонадеянной решимостью не быть пойманными врасплох. Они насмехаются над пароходом Фултона, от души смеются над безлошадными повозками, работающими на бензине; а сейчас они собираются сказать вам, что семантика - это чепуха.
Котята и хорошие ученые как правило позволяют новому опыту наполнить их до тех пор, пока не установятся своего рода пригодные для работы отношения с прошлым опытом. Они не делают вид, что знают все о том, о чем не знают ничего. Нам нужно постараться, чтобы последовать их примеру.

Глава 4
Коты и младенцы

Рядом со мной на столе в то время, когда я пишу, время от времени пытаясь просунуть лапу через кучу листов, рукописей и заметок, находится Хоби Бэйкер, рыжий кот, названный в честь великого хоккеиста. Хоби никогда не научится разговаривать. Он может научится отвечать на мои слова, также, как он отвечает и на другие знаки - звуки, запахи, взгляды в своей окружающей среде. Он может издать плач, показывая, что ему больно, или что он удивлен или восхищен. Он может показать, что он хочет выйти на улице и больше не может терпеть. Но он не может овладеть словами и языком. В какой-то степени Хоби повезло, потому что он не будет страдать от обмана чувств, вызываемых плохим языком. Он будет реалистом всю свою жизнь, понимая реальные вещи на макроскопическом уровне с надлежащей на них реакцией, и у него не будет голова забита философией или формальной логикой. И фактически нереально, что он когда-либо будет страдать от нервного срыва. Конечно он может думать по подобию, воспринимая знаки в свете прошлого опыта, сознательно предпринимая действия, вероятность выжить в результате которых выше.
Вместо слов Хоби время от времени использует примитивный язык жестов. Мы знаем, что его нервная система похожа на человеческую, сообщения поступают в его рецепторы в коже, ушах и глазах и проходит в его подкорку головного мозга, где воспоминания остаются для того, чтобы к ним можно было вернуться в будущем. В его коре головного мозга меньше распределительных устройств, чем у меня, что, вероятно, и является причиной того, что он не может научится говорить. Большая часть его поведения находится под управлением низших нервных центров.
Несомненно он думает, связывает свои воспоминания, что приводит ко многим действиям как к результату размышлений,

После того, как он встретил достаточное количество индивидуальных объектов, которые были достаточно похожи, его файловая система информирует его о том, что похоже "Черт возьми, еще один человек!" или "Великий Иисус, мышь!" У него больше нет необходимости исследовать каждого человека и каждую мышь, так как он получил абстрактную идею людей и мышей в общем. У него есть понимание двери в общем смысле, и он доказывает это, когда подходит к двери странного дома для того, чтобы его выпустили наружу. Вероятно, это самое большее, куда может зайти его понимание абстракции и, возможно, самое далекое место, куда может зайти животное не владеющее языком. Идея причинной связи Хоби не глубока. Если он нацелен на то, чтобы его расчесали, он вертится и царапает расческу, а не человека, который умеет с ней обращаться.
Чем выше особь находится в оценке по шкале развития животных, тем больше времени у него занимает реакция на то, чтобы закончить текущую ситуацию. Амеба реагирует почти мгновенно. Хоби видит полевую мышь, но он не набрасывается на нее. Он сгорбливается и крадется. Человек может повернуться спиной к жертве за оружием.
Смысл приходит к Хоби также как и ко мне, через опыт прошлого. Если у меня был опыт только с ласковыми собаками, то я идентифицирую ласку с собаками в общем.
Я, вероятнее всего, буду шокирован и мне будет больно однажды, когда я ошибочно приму дикого охранника амбара за "собаку". Так как в мире опыта нет собак в целом, а есть только Ровер1, Ровер2, Ровер3. Какие-то из них нежные, какие-то нейтральные, какие-то злобные. Точно также Хоби может сформировать мнение о змеях в общем из знакомства с безобидным черным полозом и однажды, не дай Бог, встретится со щитомордником в болоте. Скот иногда умирает из-за ядовитых сорняков, которые он ошибочно принял за молодую зеленую съедобную траву.
В общем, животные стараются жить в основном тоже через опыт. Старый слон самый мудрый из стада. Но селективный процесс не всегда срабатывает в случае человеческих существ. Старшие иногда мудрее, но чаще они кажется набиты суевериями, заблуждениями и иррациональными догмами.

На ум приходит окно клуба лиги профсоюзов. Философы и врачи как правило проходят мимо расцвета сил. Почему так происходит? Кто-то может рискнуть предположив, что ошибочная идентификация в людях маринуется и консервируется на словах, и поэтому не подлежит постоянной проверке окружающей среды, также как в случае с котами и слонами. В конце концов, конечно, придет час расплаты. Нам не разрешается до бесконечности неправильно интерпретировать окружающую среду.
Лаборатория Павлова может заставить Ровера соотносить время приема пищи со звуком, переключая ассоциативный образец от запаха к звуку звоня в звонок каждый раз, когда еда готова. Когда он слышит звонок, он начинает бегать. Это создает искусственную идентификацию. Путем повторяющихся включений и выключений, в Ровере можно вызывать явный нервный срыв. Можно получить большие неприятности в лаборатории сводя животное с ума путем создания ошибочных идентификаций. Прямой путь к сумасшествию для человека фактически бесполезен.
Хоби не может говорить, но попугай может. Тогда что же, попугай - животное более высокого порядка? Очевидно что нет. Речь попугая - это имитация звука и она не имеет ничего общего с мышлением или сознанием. У символов нет референтов ни настоящих, ни воображаемых.Ему просто нравится слушать свой собственный разговор. Маленькие мальчики учат строчки латинских стихотворений точно так же, бездумно, хотя я никогда не встречал ни одного, кому бы это нравилось. Морякам требуется иногда лишь несколько иностранных слов просто для звукового эффекта, и они жалеют узнав после внезапного физического нападения, что они оскорбили чью-то бабушку недопустимым образом. Говорить не зная, что говоришь, называется "пситтацизм", но это не относится к попугаям.
Я нашел Хоби полезным выставочным экземпляром на этом трудном пути семантики. Что означает для него "смысл" - это часто так понятно и просто, что для меня не представляет никакой сложности понять его. Я исхожу из эволюционной матрицы. "Смысл" для меня имеет как будто бы корни, как механизм страха. У меня шестициллиндровый мозг, а у него одноциллиндровый мотор, но они работают по одному принципу. Мне очень сложно избежать слова "такому же" Нет двух вещей в мире, которые были бы "такими же" или полностью идентичными). Когда я поставлен в тупик

в джунглях языка, я возвращаюсь к наблюдению за Хоби, как к своего рода линии компаса. Кто-то спросит: "Что ты имеешь в виду?" Ну а что кот имеет в виду? Тогда я стараюсь строить из того основания, такого свежего и близкого к грани, где внутреннее встречается с наружным.

Младенцы

У взрослого можно найти общие характеристики с котом, но у ребенка их больше. Он приходит из теплого безопасного убежища туда, что Уильям Джеймс назвал большим, цветущим, шумным смущением. Он приносит с собой только два инстинктивных страха, если Уотсону можно доверять, страх упасть и боязнь некоторых громких звуков. Он довольно безразличен к змеям, медведям, паукам, львам. В течение первых нескольких месяцев миллионы знаков потрясают чувствительные рецепторы в его коже и оставляют следы в его нервной системе. На них он реагирует сначала бессознательно, потом, постепенно, с удивлением, с пробуждающимся сознанием. Большинство звуков, издаваемых детьми - это выражение некоторого эмоционального состояния, связанного с определенной ситуацией - движущийся объект во внешнем мире, голод или боль внутри. Эти звуки имеют значение для тех, кто заботится о нем. Теперешние крики и бульканье сменяются артикуляционными слогами - "гу", "ма", "ба" - они смешиваются с хныкающими криками и возгласами.
Потом наступает восхитительный момент - начало человеческого языка, та точка, которой Хоби Бэйкер никогда не сможет достичь! Слоги проявляются из кучи криков; предметы проявляются из смешанного пятна внешнего мира. Мать или нянечка подбадривают имитацию определенных звуков. Теперь слоги приобретают пока еще не очень явную связь. Слова и вещи объединяются. Помните это, так как это самое начало истинной человечности и начало величайших испытаний человечества. Слова и вещь объединяются. Все те, кто носит брюки, становятся "Па-па", и лишь спустя какое-то время им становится один лишь отец.
Значительный период времени слова и язык жестов развиваются вместе. Ребенок просит, чтобы его взяли на руки, и он просто поднимает руки вверх. Он показывает то, чего он хочет, также как Хоби который сидит и просит еду.

Язык жестов понятен и эффективен. После того, как ребенок начинает ходить в школу, язык слов очень быстро вымещает язык жестов. Слова, в отличие от указывания пальцем, не имеют смысла сами по себе. За исключением таких имитирующих звуков как "бзз", "бум", "бряц", "ква", "шш", "мурр", большинство слов является такими же символичными как x, y, z. Но они могут углубить коммуникационный процесс далеко за пределы жестов, и дети практикуют их с тем же удовольствием, с которым Хоби охотится на мышь. Неудачная попытка научиться разговаривать практически невозможна. Только в нескольких случаях с глухонемыми и последней стадии имбецильности речь невозможна. Корни озвученного языка уходят очень глубоко.
Первые слоги ребенка вызывают обычно очень сильные эмоции - пронзительная радость узнавания; внезапный страх, выражаемый "Нет! Нет!"; восхищенное "Смотри!"; требование подержать и потрогать. Слово "ма-ма", произнесенное жалобным голоском, обладает таинственной силой, от которой вызываемый объект сразу же материализуется. Здесь, как говорил Малиновски, мы видим семена магии слов, в которой названия обретают власть над человеком или вещью, которого оно обозначает. В следующей главе мы рассмотрим магию слов несколько глубже. Речь ребенка редко является результатом мысли или рефлексии; файлы коры головного мозга все еще достаточно пусты. Слова являются активной силой, которая дает контроль над окружающей средой - привлекает это, отталкивает то. Слова имеют смысл до тех пор, пока они действуют. С годами ребенок учится отделять слова от прямых действий, но тесная связь в его период становления делает его потенциальным кандидатом на то, чтобы пронести магию слов через всю его жизнь.
"Здесь будет взрыв!
"Бум!!
"Взрыв закончился".
В этом классическом примере слова произвели вполне удовлетворительный взрыв. Маленький Уилли может когда-то стать Сенатором Уильямом А. Блоуером, и объявить со страстной убежденностью:
Готовы ли мы выбросить на ветер те устаревшие и глубоко почитаемые принципы, унаследованные от Великой Хартии Вольностей и возложенные на фундаментальные коды, что никого нельзя лишить жизни, свободы и собственности никак иначе, кроме как по закону? Если нет, то пришло время восстать и бороться за то,

что наши законы не должны беспощадно нарушаться. Наши суды превратились в лакеев. Все правительство захвачено одним человеком. Здесь и сейчас мы должны остановить угрозу диктаторства, чтобы оно никогда больше не могло поднять свою уродливую голову...
Бум! Взрыв закончен.
Дети предрасположены к некритическому опознаванию. Они ценят сходства больше чем различия. Они обожают очень большие и очень крошечные вещи и не обращают внимание на средний план, где находится большинство вещей. Они видят некоторые элементы ситуации, но не замечают множество ее характеристик. Они часто делают обобщение из одного или двух примеров. "Миллион котов на заднем дворе прошлой ночью!" уменьшается при перекрестном допросе до "Ну, там был старый кот и еще один".
Таким образом выясняется, что у большинства детей не долго остается реалистичная оценка окружающей среды как у Хоби Бэйкера. В нежном возрасте начинается вербальная идентификация и приводящие в замешательство абстракции. Однако, дети обычно более правдоподобны, чем взрослые в вопросах морали. Текущие принципы того, что считается правильным, а что нет, должно вбиваться в них молотком, так как они рождаются аморальными. Если ребенку преподают эти уроки без того, чтобы также научится неправильно употреблять глагол "быть", то ему повезло. "Грязь - это плохо". "Если твои руки грязные, то ты плохой мальчик". "Это неправильно - пинать папу". "Будь хорошим". Такие наставления выстраивают массивную цепочку необоснованных идентификаций.
Язык всего-навсего жестоко усваивается до того, как ребенок начинает страдать от него и неправильно интерпретировать мир по этой причине. Должна ли эта вина быть возложена на ребенка или на язык, которому его научили?
Джером Франк приводит несколько результатов опроса детей о названиях вещей: (1)
Солнце называется так потому, что оно ведет себя так, как будто бы оно солнце.
Звезды так называются потому, что у них такая форма.
Стол потому, что он используется для письма.
Облака, потому что они все серые.
Как твердо ребенок верит в реальность мира! Он идет на первом месте; он силен в своем собственном праве.
(1) Закон современного сознания.

Однажды детей научат другим образцам, возможно таким:
Тот яркий мяч в небе греет нас и дает нам свет. Он очень-очень далеко. Он называется "солнце". Его можно было бы назвать "нус" или "дри" или как угодно еще. В Мексике его называли "сол". Откуда произошло слово это всегда интересно, но не очень важно. Однажды кто-то взял это из своей головы, точно также как и вы с Эммой Джейн придумали свой собственный язык в саду однажды. Ты можешь прокатиться на этой металлической машине, которую я трогаю своей рукой, но вы не можете проехать на слове "автожир". Вы можете притвориться, что вы едете? О да, вы можете притвориться. Это всегда весело. Но если вы захотите полететь со мной на Нантакет для того, чтобы поиграть в песке сегодня днем, мы не очень хорошо сможем взобраться на спины этим буквам, не так ли?

Глава 5

Первобытные люди

Давайте посмотрим на острова Тробриан, с неоценимой помощью Малиновски (1). Как первобытные люди придавали смысл своему языку?
Мы бежим передний-лес сами
Мы играем на месте
Мы поворачиваем, мы видим другого нашего компаньона,
Он бежит задний лес за их морской рукой Пилолу.
Этот текст представляет собой дословный перевод на английский язык сообщение о путешествии на каноэ. Не очень здорово звучит, но местный житель, который доставил ее, был очень доволен. Эти слова, когда переведены, не могут выразить идею, которая была у говорящего. Ни один иностранный читатель не может надеяться на то, чтобы понять, что он говорит. Почему? Потому что слова относятся к местным видам деятельности. Выдернутые из контекста той культуры и положенные обнаженно на страницы книги, они почти ничего не значат. Малиновски научился понимать эти слова только после того, как пожил среди местных, поработал их инструментами, погреб на их каноэ, изучил их ритуалы и традиции.Он должен был испытать эти чувства в своей жизни прежде чем он смог понять, о чем они говорят. В нужное время он определил, что слова содержать похвальбу, что одно каноэ победило каноэ соседа в рейсе, проходя через морской пролив Пилулу.
Р. К. Турнвальд, антрополог университета Берлина, подтвердил открытие Малиновски. Он провел семь лет в Новой Гвинее. После того, как он выучил их язык, он узнал, что смысл часто блокируется, потому что "родные слова несут символическое значение, которое совсем отличается от нашего собственного". Миссионеры с лингвистикой даром сказали Торнвальду, что после шести лет изучения одного языка они не были уверены в том, что преуспели в тонкостях и премудростях идиом родного языка. Даже пиджин-инглиш имеет различные значения. "Мой потерять его" можно также понять как "Я забыл взять его с собой" или "Я промахнулся выстрелом в птицу".
Ни один иностранец не может на самом деле выучить язык племени по книгам, так как это просто смесь слов и "контекст ситуации". По этой причине, также, ни один живущий человек не может получить больше малой толики смысла из мертвых языков, так как он никогда не сможет сам пережить тот опыт культуры, которая была у них. Для современного студента греческая и латинская классика - это труднодоступный документ, вырванный из контекста ситуации. Было бы интересным изучением - параллельный текст ежедневной жизни Сократа или, скажем, Бернарда Шоу или Эйнштейна, и замечать схожести и различия. Но данные по Сократу, вероятно, недоступны.
Вот группа островитян Тробриан на рыбалке рано утром. Пальмы блестят,а перламутровое море тихое. Медленно, осторожно, каонэ подплывают к косяку, опытные гребцы у уключин, опытные наблюдатели на носу. Там присутствуют знаки, жесты, направления, технические выражения, периодически традиционные приглушенные крики. Групповые действия сопровождаются этим языком действий. - "Тяни!" "Отпускай!" "Бросай сеть!" "Кидай дальше!" Язык здесь получается через личное участие. Смысл как в случае с ребенком, приходит в большей степени из действий, чем из рассуждения. Группа мальчишек, играющих в бейсбол в городе, показывает те же признаки: "отбивай!" "Короткое поле!" "Выбивай его" "Второй, второй!" "Держи его!" "обводи!"
Малиновский проанализировал четыре языка первобытных общин:
1. Как модель поведения в практических вещах, таких как рыбалка, - он скорее модель действия, а не инструмент рассуждения.
2. Как занимательное повествование - примером была история Пилулу. Здесь действие идет во вторую очередь, но