Эксперт другого рода
Как же его можно было бы использовать? Мне нравится в ваших работах тот опыт, который я получаю для себя. Я хочу спросить, каким образом это использовать в терапии?
Как формализовать эту мысль — действительно большой вопрос. Важным изменением в последние пять или шесть лет для меня был отказ от работы в позиции эксперта. Или лучше сказать, что экспертиза сдвигается от знания того, как функционирует индивид к тому, чтобы оценить, что и как происходит в отношениях. Это совсем другая позиция. Я, вероятно, в больше мере бываю вовлечен в отношение. Те ре-зонансы, которые во мне возникают, я использую не для того, чтобы указать то, что я думаю или чувствую, ибо я использую то, что я чувствую, очень по-разному, а прежде всего для того, чтобы поддержать клиента, чтобы он мог расширить свой опыт поля здесь и теперь, а также обращаться к своему прошлому.
Я всегда был чувствителен к «процессу». Я вспоминаю один эксперимент из прошедшей недавно сессии в рамках обучающей программы. У нас были практические занятия: студенты в течение трех дней работали с клиентами. У клиента, как водится, была возможность говорить все, что он хотел, и такая же возмож-
172
Жан-Мари Робин
Быть в присутствии другого
173
ность была у терапевта. Единственная разница заключалась в том, что клиент не имел права говорить, в чем состояла его проблема; то есть ничего не говорилось о теме или о проблеме. Все обучающиеся терапевты, таким образом, были вынуждены работать только с процессом. Это был очень сильный эксперимент, ибо все терапевты могли работать только с процессом, здесь и теперь, без какого-либо отчетливого содержания.
Ранее в нашей беседе вы упомянули, что в гештальт-терапии вас беспокоит недостаточный уровень диагностики. Я полагаю, что вы ввели в вашу программу работу по диагностике. В этом плане, достаточно ли для гештальт-терапевта наблюдать процесс, как в эксперименте, который вы только что описали?
Я практикую психотерапию 35 лет и, стало быть, имею за плечами некоторый опыт. Было бы легко сказать, как это сделал Перлз: «Это дерьмо», или «Нам не надо диагностики». Но это есть и это уже интегрировано. Диагностика и психопатология могут служить для нас подспорьем в понимании процессов, в которые вовлечены наши клиенты. Это не дает основания, чтобы лечить истерию или что-то другое, но то, что дает нам информацию. Знание процессов раннего развития также полезно. Я не убежден в том, что нам как гештальт-терапевтам требуется некая особая психопатология и некая особая теория развития. В нашем распоряжении имеется немало ориентиров, необходимых, для того, чтобы мы могли поддержать процесс. У нас есть немало понятий, чтобы описать опыт клиента, а кроме того, я могу использовать некоторые понятия из психоанализа, феноменологии, Бинсвангера... Чего не хватает, так это формализи-ции. Например, нет словаря, чтобы описать, каким
образом клиент формирует гештальт или связь, новый контакт, или сводит новое к чему-то уже известному. Я полагаю, у нас много инструментов, но нет общей дескриптивной канвы. Отто Ранк сказал, что каждый клиент вынуждает нас пересматривать всю психопатологию. Классическая диагностика описывает некоторые категории процессов и/или структур. Умение видеть большее количество процессов полезно для гештальт-терапевта. Но то, на что нам надо бросить наши усилия, есть подлинно исследовательская работа. Категории и терминология ставят перед нами много фундаментальных вопросов, как-то привязанность, достижение согласия, стыд, тревога, признание и т.д.; а в терапии мы разрабатываем эти важные проблемы. Но остановиться на «симптомах» и вещах подобного рода слишком просто; это не тот род исследования, о котором я говорю.
Дата добавления: 2014-12-03; просмотров: 728;