Что отличает гештальт-тера-пию?

Я хочу задать другой вопрос. Считаете ли вы, что понятие self-как-процесс — настолько важное в ге-штальт-терапии и в связи с тем, что вы только что сказали, - является наиболее характерным моментом нашего подхода ?Или же определяющей чертой нашего

См. наст. изд.

Жан-Мари Робин

подхода, по сравнению с другими психотерапиями, явля­ется идея «работать в настоящий момент» ?Или нашим отличием являются наши идеи о важности поля ?

С моей точки зрения, наш основополагающий текст открывает многие возможности. Большинство из нас выбрали для себя какую-то одну. Так, нетрудно заме­тить, что в книге Перлза, Хефферлина, Гудмена «self-как-процесс» сосуществует с «self-как-сущность». И мы часто теоретизируем так, как будто эти две кон­цепции «self» не означают одного и того же, словно существует две разновидности «self». To, что мы долж­ны выбрать, является акцентом, уместным в каждый отдельный момент. Конечно, мы могли бы сказать, что self-как-процесс является одной из наиболее ха­рактерных особенностей нашего подхода. Но от это­го мало толку, если одновременно мы не продолжа­ет развертывать эту идею и ее многочисленные следс­твия в теоретическом и практическом плане.

Лично я не очень люблю слово «процесс», хотя по­рой для простоты дела его использую. Оно не годится для языка феноменологии. Нельзя переживать про­цесс; вы можете только осознать его, когда он закон­чился или когда вы оглядываетесь назад и пытаетесь вникнуть в то, что произошло. Когда Перлз, Хеффер-лин, Гудмен писали о конструировании гештальта или творческом приспособлении, они использовали слово «последовательность», которое означает только то, что одно событие следует за другим. Вы наблюда­ете последовательность, переживаете ее. И когда дело сделано, вы можете описать процесс. Я всегда могу сказать, где мое место в некоей последовательности. Но я не могу сказать, где я в таком-то процессе.

Мне хотелось бы сказать, что в методологическом и предметном плане гештальт-терапию отличает вни-

Быть в присутствии другого 179

мание к полю. Но я не совсем в этом убежден, пос­кольку отнюдь не уверен в том, что, говоря о поле, ге-штальт-терапевты имеют в виду одно и то же. Очень часто поле не что другое как лозунг, и способ, кото­рым многие из нас занимаются терапией, больше свя­зан с индивидуалистической моделью. К числу таких гештальт-терапевтов я бы отнес самого Перлза. Тем не менее мне трудно решиться на утверждение, что Перлз не занимался гештальт-терапией! В этом слу­чае идея поля состоит только в том, что наши паци­енты живут (или жили) в особом жизненном контек­сте. Есть ли на свете такая психотерапия, которой это невдомек?

Другой план рассмотрения поля в большей мере связан с именем Курта Левина, но, учитывая неко­торые двусмысленности вводимых им понятий, поле при этом порой реифицируется, овеществляется, как если бы поле являлось некоей сущностью. Третья концепция поля ближе к феноменологии, и я хочу до­бавить: она смыкается с некоторыми постмодернист­скими веяниями. В феноменологии поле определяет­ся как единственный способ структурировать опыт. Постмодернизм или Чикагская школа (Гоффман и его ученики) сделали акцент на важности «ситуации», структурирующей опыт. (Вы обращали внимание, что в книге Перлза, Хефферлина и Гудмена слово «ситу­ация» используется чаще слова «поле»?) Мы созданы ситуациями точно так же, как в каждую секунду их со­здаем. Для меня понятие поля является пред-феноме­нологическим.

И я сказал бы: «да» — перспективе поля, и сказал бы: «да» - идее «здесь и теперь», поскольку ситуация -это лишь то, что происходит здесь и теперь; но все это - с оговорками, которые я только что сделал. Вместе с тем я не уверен в правоте утверждения, что сказан-

180

Жан-Мари Робин

Быть в присутствии другого

181

ное составляет специфику гештальт-терапии для всех гештальт-терапевтов. Речь идет о характерной осо­бенности, составляющей мой коренной выбор. В те­рапии любого рода существует некоторая перспекти­ва поля (в форме контекстуального подхода), в тера­пии любого рода существует «здесь и теперь»... Иса-дор часто повторял, что то, что мы называем «здесь и теперь», мало отличается оттого, что психоаналитики называют словом «перенос».

В заключение моего длинного ответа на твой вопрос я хочу сказать, что наиболее фундаментальным и непре­взойденным, а также наиболее революционным поня­тием гештальт-терапии является понятие «id ситуации». Во всяком случае, оно оказало наибольшее влияние на мои теоретические взгляды и мою практическую работу и вызвало революционные изменения во мне.