Сердце — источник любви и жизни 4 страница

Личность имеет две стороны: физиологическую и пси­хическую. У здорового человека они характеризуются ин­теграцией. Если дело обстоит иначе — это говорит о ка­ком-то нарушении в развитии личности. Когда человек более продвинут интеллектуально, чем зрел эмоционально — он будет производить впечатление очень рафинированного и не располагающего глубиной чувствования. Изредка возникает противоположная ситуация, когда человек является зрелым эмоционально, но недостаточно разумным, с недостатком здравого смысла, так как эмоциональная зрелость развивает­ся в то время, когда человек уже знаком с жизнью.

Что происходит, когда младенец лишён опеки, любви и кормления? Вот описание одного случая. Джим был 53-летним мужчиной, который обратился за консультацией с проблемами в связи с молодой женщиной. Он утверждал, что очень любит её, и что она разделяет его чувства. Одна­ко она отказывала ему в удовольствии и удовлетворении, связанном с сексом. От начала знакомства они были близ­ки, но по прошествии двух лет у них не было никакой сексуальной близости. Джим не мог понять, почему так происходит, так как эта женщина утверждала, что любит проводить с ним время. Его беспокоила также ответствен­ность, которую он взял на себя, соглашаясь оказывать ей поддержку в процессе становления её профессиональной карьеры, что было тяжелой обязанностью, хотя Джим был на нее согласен.

Нетрудно найти причину сексуальных реакций со сторо­ны подруги Джима. Она была на содержании у значитель­но старшего по возрасту мужчины. Хотя есть много жен­щин, которым бы не помешали трудности, связанные с таким эротическим приключением, эта молодая женщина не могла согласится с его кровосмесительным характером. Джим был для неё отцовской фигурой, хотя он сам не смотрел на неё с такой перспективы. Чтобы что-то посоветовать Джиму, следовало его понять. Для этого не было лучшего способа, чем познать его тело. Я начал с лица — наиболее экспрессивной части тела. Обычным выражением лица Джима была ангельская улыбка. Она не имела в себе ничего дружеского. Это была улыбка ребёнка. Но когда Джим переставал улыбаться и расслаблял лицо, на нём появилось выражение глубокой печали и даже отчаяния. Джим редко позволял себе принять такое выражение лица. В сущности, он не мог идентифицировать себя с ним. Когда он видел в зеркале свое лицо с печальным выражением, он как бы говорил: "Я счастливый человек. Все мои приятели знают меня как веселого парня". Это правда, что он умел увидеть позитивную сторону в каждой ситуации. Та же черта находила отражение и в его голосе, который был более высоким, чем обычный мужской голос.

Джим поддерживал свой дух так же, как поддерживал своё тело. Его руки были подняты, грудь как бы раздута. Внешний вид грудной клетки свидетельствовал о том, что он страдал эмфиземой легких, при которой дыхание затруд­нено и болезненно, так как повреждена ткань легких. Это

заболевание обычно связано с интенсивным курением, но Джим не курил, н у него не было даже симптомов эмфиземы. Когда я спросил его о проблемах с дыханием, он сказал, что в детстве страдал от астмы, но во взрослом состоянии у него не было ни одного приступа. Однако его дыхание было очень поверхностным, а движения грудной клетки — минимальными.

Нижняя половина тела Джима была слабой и в опреде­ленной мере недоразвитой. У пего был узкий таз, а в обла­сти половых органов был заметен слой жировой ткани, который имеют обычно маленькие толстые мальчики. Ноги и стопы производили впечатление слишком слабых для того, чтобы хорошо его поддерживать. Всё это указывало на его глубокую неуверенность, которую он компенсировал, поддерживая себя "силой воли". Это не случайно, что его руки были подняты, а голос - высоким. Если бы он рас­слабился, понизил тон голоса, опустил руки и втянул грудь, появилась бы глубокая печаль.

Случай Джима был особенно опасен для него в связи с тем, что он имел избыточный вес и повышенный уровень холестерина в крови, пренебрегал диетой и лечением. Эти факторы риска, вместе с раздутой грудной клеткой, делали Джима кандидатом на сердечный приступ. Однако он не был классической личностью типа А, хотя стремился к ус­пехам в бизнесе и очень тяжело работал. Хотя на первый взгляд он вёл расслабленный образ жизни, у него не было чувства нехватки времени и потребности в обязательных достижениях. Однако он сказал, что стремится быть очень богатым из-за всего того, что молено купить за деньги. Значительно позже, в процессе терапии, он открыл, что не может купить за деньги любовь подруги, хотя они давали ему иллюзорное чувство безопасности.

Откуда бралась у Джима недостаточная уверенность в себе? Какую основу имела печаль, которой он стремился противостоять? Ответ на эти вопросы находился в его теле, особенно в раздутой грудной клетке, связанной с его аст­мой. Джим рассказал, что первый приступ возник, когда ему было 6 месяцев, хотя он этого не помнил и не видел причин. Я обратил внимание Джима на то, что он мог в этом возрасте получить травму и посоветовал ему, чтобы он проконсуль­тировался со своим отцом и узнал, не может ли он пролить какой-нибудь свет на те давние события. Я догадывался, что посте шестимесячного кормления Джим был отлучен матерью от груди. Это вызнало подавляемое чувство утра­ты. Мне пришло также в голову, что он должен был тогда плакать в отчаянии, но безуспешно, до тех пор, пока не начал всасывать воздух и сдерживать дыхание для того, чтобы подавить плач и выстоять.

Джим был горд и очень удивился, когда спросив отца о своем младенчестве и событиях сопутствующих началу ас­тмы, узнал, что шесть месяцев его кормили грудью, а потом - из бутылочки, так как у его матери была депрессия. Отец не помнил реакции Джима на кормление из бутылоч­ки н не осознавал связи этого факта с астмой Джима. Не все младенцы реагируют так резко на кормление из буты­лочки. Некоторые сами отказываются от кормления гру­дью, так как оно им не нравится и не удовлетворяет. Одна-' ко Джим отреагировал на эту утрату так, как будто наступил конец света. Конечно, грудь матери имеет для младенца огромное значение. В такой ситуации её утрата становится катастрофическим событием, на которое младенец реагиру­ет криком и плачем. Попытки возвращения этой существен­ной связи, предпринимаемые ребенком, продолжаются до тех пор, пока он не доходит до изнеможения от плача. В этот момент мышцы грудной клетки так напряжены, что грудь заблокирована в раздутой позиции.

Будучи астматиком, Джим не участвовал в гимнастичес­ких занятиях, что объясняет слабость его ног. Однако, на мой взгляд, эмоциональные факторы сыграли важнейшую роль. Джим описал свою мать как болезненную и склон­ную к депрессии и утверждал, что будучи ребенком, он имел чувство, что должен заботиться о ней. Её неспособность обеспечить ему надлежащую опеку и кормление грудью побудили его к сдерживанию себя сплои волн, что он делал также позднее, став взрослым. Расслабление проявило бы чувство отвержения, которое он, на первый взгляд, так хорошо победил, будучи ребенком. Смог бы он снова вынести переживания невыносимой печали, которые он пережил в младенчестве? Джим никогда не задавал себе этот вопрос, хотя его тело выразительно указывало на то, что он чувствует невозможность позволить себе этот риск. Но поддержание себя сплои воли и сдерживание печали вызывали риск сердечного приступа. После смерти сестры, к которой он был очень привязан, сердечный приступ про­изошёл.

Существует ли связь между астмой и заболеваниями сердца? Это следовало бы исследовать, тем более что наруше­ние дыхательной функции типично для всех жертв сердеч­ного приступа. Недавно я консультировал мужчину около 50-ти лет, страдающего от серьёзных астматических нару­шении. Он был знаком с ролью эмоциональных факторов в своём заболевании и надеялся, что терапия принесет улуч­шение. Дыхательные упражнения, выполняемые во время терапии, должны были положительно влиять на его само­чувствие. К сожалению, из-за отпуска пришлось отложить начало терапии на месяц. Он не пришел на условленную встречу. Его жена позвонила, чтобы сказать, что он умер от сердечного приступа.

Но вернемся к Джиму. За 15 лет до визита ко мне он понес очередную большую утрату. Умерла его любимая жена, с которой он был связан в течение 20 лет! Это событие сокрушило Джима, и он переживал боль настолько сильную, что не был уверен, выдержит ли он её. Целыми днями он сидел в одиночестве и плакал. Когда он уже не смог выдерживать боль, его поддерживала мысль, что он должен жить для двоих маленьких детей. Это продолжалось долго, но постепенно отчаяние отступило, и Джим начал нормальную жизнь. Через несколько лет он женился снова. Его вторая жена страдала от серьёзной депрессии, и через два года этот брак закончился разводом. Когда я с ним познакомился, он был вовлечен, как мы уже упоминали, в очередную, не приносящую удовлетворения связь.

Другая моя пациентка, 40-летняя женщина по имени Марта, страдала от депрессии. Ее тело, также как и тело Джима, указывало на некоторые причины депрессии. Верхнюю половину тела она поддерживала как бы сознательным усилием; руки были подняты, грудная клетка также поднята

и раздута. Живот и таз - напряжены и втянуты. У неё были жесткие худые ноги, а их мышцы были так спазмированны, что ноги выглядели как палки. Создава­лось впечатление, что в них недостаёт чувствительности, и они функционируют только как механические опоры. При­чиной этой недостаточной устойчивости и глубокого чув­ства неуверенности было прерывание связи с матерью, ко­торую она пережила, будучи двухмесячным младенцем. Эта травма подорвала в ребенке чувство доступности матери. Марта потеряла опору до такой степени, что позже даже земля под ногами не была для неё достаточно надежной опорой. Ничего удивительного в том, что ее ноги не разви­лись полностью. Она должна была поддерживать тело с помощью рук, так как ее стопы не чувствовали земли.

Она рассказала нам фрагмент своей истории:

"До того времени, как мне исполнилось два месяца, мать и бабушка убаюкивали меня и баловали, пока я не засыпа­ла. Но однажды мать решила, что не должна мне больше потворствовать. Когда я плакала, она оставляла меня одну, чтобы я выплакалась. Я плакала часами. Бабушка сходила с ума, но мать не позволяла войти в комнату и убаюкать меня. В конце концов, я перестала плакать, и мать сказала торжествуя: "Ну, что я говорила!" Они открыли дверь и увидели, что я вся посипела. Меня вырвало, и я захлебыва­лась рвотными массами".

Марта рассказала также о других подобных драматичес­ких случаях из своей жизни, о которых её мать рассказы­вала с гордостью.

Когда плач настолько интенсивен, что создает угрозу развития астмы или удушья, нет ничего удивительного в том, что ребенок подавляет его вместе с потребностью в любви. Сжатие горла блокирует желание плакать; блокиро­вание рук тормозит стремление к достижению чего-то. Сжимая грудь, человек успешно противостоит боли и печа­ли, не позволяя им проникнуть в сознание. Марта, так же как и Джим, проявляла симптомы таких реакций, но Марта страдала от серьезной депрессии, а Джим — нет. Он под­держивал себя более успешно чем Марта, которая не смог­ла удержать хорошее настроение. Может, так произошло потому, что ее мать была жестока, а мать Джима — только недоступна.

Описанная выше жесткость грудной клетки создает пан­цирь, как называл его Райх. Он напоминает кольчугу, кото­рую носили рыцари, защищая свои сердца от стрел, такой панцирь должен защищать человека от опасности пораже­ния сердца стрелами любви. Преодоление этой защиты освобождает долго подавляемое чувство боли. Хорошо заб­ронированный человек подсознательно чувствует, что он может попасть в такую ситуацию, в которой ощутит себя младенцем пли ребенком и снова не сможет дышать из-за боли и отчаяния. Сознание неспособности к вдыханию до­статочного количества воздуха вызывает панику как у де­тей, так и у взрослых. Её основой является страх смерти в результате удушья.

Такой кризис ребенок переживает в связи с утратой ма­тери. Обычно младенцу удается пережить эту утрату, но это не решает проблему. Хотя кризис, проходит, страх быть отвергнутым, чувство паники продолжают жить в бессозна­тельном, во многих случаях — сразу же под поверхностью сознания. Подавление этих чувств может дать чувство безопасности, но активизирует тоску по любви. Нет ничего удивительного в том, что такой человек боится полностью открыть свое сердце. -

Плач - основной механизм освобождения чувств, со­путствующих "разбитому сердцу", в то время как сдержива­ние его -- основной метод защиты (курсив переводчика). Неосознаваемое сдерживание плача происходит в основ­ном посредством сдерживания дыхания. Когда человек приходит на терапию в результате эмоциональных наруше­ний, таких как депрессия или страх, важно побудить его к глубокому дыханию. Пока он дышит поверхностно, разго­вор о его личностных проблемах остается интеллектуаль­ным упражнением и не достигает глубоких чувств. Одним из способов достижения более глубокого дыхания являет­ся работа с пациентом на так называемом биоэнергетичес­ком стуле (рис.8). Упражнения па биоэнергетическом сту­ле помогают раскрыть грудную клетку п возбуждают процесс дыхания.

Терапевтическая сессия Руфь является таким примером. Руфь - молодая женщина, которая обратилась за помощью из-за состояния страха и депрессии. Я предложил ей лечь на биоэнергетический стул и постараться дышать легко и свободно. Она лежала около минуты или двух, но потом взмолилась: "Не могу дышать, не могу дышать", после чего сползла со стула и разразилась плачем. Вот что произошло: углубленное дыхание пробудило ее тоску, спровоцировало печаль и открыло путь слезам. Однако когда она пробовал,! блокировать этот прилив чувств, подавляя плач, прекращалось поступление воздуха, что вызывало панику. К счастью, море слез имело слишком большую силу, чтобы она смогла их удержать, в результате она сдалась и разразилась глубоким рыданием, что освободило боль и позволило ей дышать.

Рис.8. БИОЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ СТУЛ.

Руфь рассказала, что она была одним из двуяйцовых близнецов. Вдобавок - более сильным Мать кормила обоих, что было трудно, когда младенцы требовали кормления в одно и то же время. Руфь была более агрессивной, что вызывало гнев матери, которая считала ее чудовищем. Кроме этого обе девочки были вовлечены в сильное сопер­ничество, в начале - за чувства матери, а позже — отца. Руфь была отвергнута в обоих случаях, что было очень болезненным для нее.

Мы уже знаем, что первый этап жизни, младенчество, для многих людей является периодом не покоя, а депривации. Некоторые получают опыт утраты любви, что оказы­вает деструктивное влияние на личность. Однако в боль­шинстве случаев переживания младенчества не удерживают ребенка от поиска со всей невинностью любви, в которой он нуждается. В эдиповой фазе он направляет ее на родителя противоположного пола.

На другом этапе развития, в период детства, ребенок получает выразительное осознание собственной сексуаль­ности, частично благодаря возрастанию продукции поло­вых гормонов. Но маленький ребенок, который направляет сексуальные чувства на родителя противоположного пола, ищет любовной связи, а не генитального контакта. Знание тонкой динамики связи детей с родителями в эдиповой фазе необходимо для понимания проблем взрослой жизни. Не менее важной, кроме потребности любви, является для ре­бенка потребность в уважении. Между третьим и шестым годом жизни у ребенка развивается сознательное чувство "я". Приблизительно в шесть лет развивается идентичность. Она имеет связь с интенсивным развитием эго в этом воз­расте. Идентичность человека близко связана с его сексу­альной природой. Ребенок осознает свой пол и знает, что именно пол будет определять его роль в жизни. Так выгля­дит образец нормального развития. Он реализуется, если родители принимают и оберегают ребенка как существо, наделенное сексуальностью. Идентичность ребенка получа­ет в этом случае солидное укоренение в его сексуальности. Идентичность взрослого человека основывается на том, кем он является, а не на том, что он делает.

К сожалению, во многих семьях детей унижают за про­явление сексуальных чувств, но одновременно скрытым образом искушают к их выражению. Проблемы эдипова комплекса не существовали бы, если бы родители не ис­пользовали детей в своих целях и во взаимных играх. Не­которые родители добиваются сексуального возбуждения у собственных детей для того, чтобы компенсировать свой недостаток чувств; ищут близости и интимности из-за свое­го одиночества. Многие родители стремятся к тому, чтобы дети реализовали их собственные мечты, чтобы они доби­лись успеха в делах, в которых они сами были неуспешны или желают попросту поддержать свой имидж добрых и ответственных родителей. Во всех этих маневрах разруша­ется независимость и индивидуальность ребенка.

Чтобы использовать ребенка таким образом, родитель должен вызвать в нем чувство вины. Взрослые располага­ют многочисленными способами в этой области. Все они действуют в сфере сексуальности ребенка. Так происходит потому, что сексуальность является атрибутом свободы и независимости. Покушение на независимость - это поку­шение на сексуальность и наоборот. Немногие люди в на­шей культуре свободны от чувства вины, связанного с собственной сексуальностью, хотя в большинстве случаев оно неосознанно и проявляется неспособное гыо к полной отдаче сексуальным чувствам.

Обремененные чувством вины, родители отрицают и ра­ционализируют это, защищаясь фасадом морализаторства и добродетели. По мораль, опирающаяся на чувство вины, не является подлинной. Много "уважаемых", на первый взгляд людей, идущих но пути добродетели, смягчают свое чувство вины, проецируя его на собственных детей. Чувства другого рода также могут влиять на позицию родителей по отношению к сексуальности ребенка. Например, ревность в рез\ - не невинного удовольствия, которое ребенок находит в сексуальности. Позицию некоторых родителей можно выразить словами: "Мне запрещено наслаждаться моей сексуальностью, следовательно, я тебе этого тоже не позволю. Ты не можешь иметь то, чего не имел бы я". Мы были бы слепы как исследователи человеческой природы, если бы не понимали причин явной или скрытой враждебности некоторых родителей к детям. В ее основе обычно лежит негативное отношение к собственной сексуальности. Анализ источника страха пациента перед любовью, близостью, открытостью и непосредственностью всегда ведет к событиям детства. Это обязательно, но немногие пациенты могут вспомнить без посторонней помощи эти ранние собы­тия, хотя они переживали их так глубоко, что они должны были быть живы в их памяти Эта амнезия была хорошо извесша Фрейду и другим его современникам. Если бы ее вызывали какие-то физиологические нарушения, было бы невозможно добыть эти воспоминания из памяти. Но по­средством анализа и работы с телом можно вернуть их в сознание.

В психогенной амнезии, как Артур Маес называет это явление, "недостаток памяти является активным, защитным процессом; пациент не хочет помнить... Сознание защища­ется от неприятных или неудобных воспоминаний". Это неосознанное отрицание действительности. Эту гипотезу подтверждают те наблюдения, что многие пациенты считают, что у них было счастливое детство, пока анализ не покажет, насколько равнодушными, безучастными, а временами жестокими были их родиели. Они заблокировали свои ранние воспоминания, слишком болезненные и устрашающие, чтобы их принять.

Следующий случаи иллюстрирует нарушение идентично­сти, которое происходит, когда сексуальность человека не воспринимается и не ценится. Дженни очень интелли­гентная женщина после тридцати лет, психотерапевт, обра­тилась ко мне за консультацией из-за значительных трудно­стей в общении с людьми. Ей казалось, что люди по отношению к ней не открыты и не непосредственны. Она, в свою очередь, не могла быть такой по отношению к ним. Защищаясь, она приняла негативную позицию, делая вид, что она не хочет общения с людьми и не нуждается в них. Эта позиция не была подлинной, по защищала её от воз­можности быть отвергнутой и униженной. Дженни была расщеплена между стремлением познания и принятия и от­рицанием чувств, что временами доводило её до безумия. Её боль была так велика, что она часами плакала в одино­честве. Когда она плакала в группе, было тяжело это ви­деть, так как никто не смог до неё дотронуться.

Кем была Дженни? Она сама не знала, так как пребыва­ла в состоянии хаоса. Её тело указывало на причины этого замешательства. У неё была маленькая голова и Сю шитое хорошо развитое тело. Ее лицо выражало боль, печаль и горечь. Оно не было притягательным. Зато хорошо разви­тое и женственное тело Дженни могло нравиться. Ноги были сильными и производили впечатление настоящей. Она была независима как психически, так и финансово, но не эмоционально. В ее теле были видны участки напряжения, в основном в области рук, грудной клетки и таза.

Дисгармония между головой и телом Дженни могла быть интерпретирована следующим образом: голова и лицо пред­ставляли ее эго, ту часть тела, которую она показывала миру. Незначительная величина головы и выражение лица указывали на то, что ее эго болезненно травмировано и серьёзно повреждено. Полнота, жизненность, сила остальной части тела свидетельствовали о том, что она хорошо питалась в младенчестве. Повреждение эго п разрушение чувства "я" должны были иметь место в более позднем возрасте, скорее всего, в эдиповой фазе, когда развивалось ее эго.

Дженни была единственной девочкой в семье, у неё было шесть братьев. Легко себе вообразить, что она была объек­том наблюдения семи пар мужских глаз. Их заинтересо­ванность ею как женщиной, могла дать ей чувство, что ей восхищаются и ее желают. К сожалению, дела пошли ина­че. Она рассказала об инцидентах, которые показались мне шокирующими. Временами братья окружали ее и писали на псе. Она думала, что мать знала об этом, но не делала ничего для того, чтобы удержать мальчиков. Отца чаще всего не было дома, и девочка не могла надеяться на какую-либо помощь от него. Она описала его как человека пассивного. По мнению Дженни, отец был сердечен по отношению к ней. Это чувство и тот факт, что он воспринимал ее как существо другого пола, позволили ей поддерживать позитивные сексуальные чувства. Однако его сексуальная заинтересованность дочерью возбудила ревность матери, от чего отец не смог её защитить.

Мать вызывала у Дженни ужас. Она критиковала ее и часто била по лицу. Когда мы анализировали ее отношения с матерью, Дженни поняла, что мать носила в себе следы безумия. Она описала случай, когда она, мать, брат и его семья ехали на автомобиле через Швейцарию. Мать попро­сила брата, чтобы он притормозил, пересела за руль и пове­ла автомобиль по альпийским дорогам с такой скоростью, что Дженни была уверена, что она потеряет контроль над

управлением, и все они погибнут в ужасной катастрофе. Однако мать ежедневно повторяла, что это Дженни безумна, а иногда попросту так ее и называла.

Нет ничего удивительного в том, что Дженни думала, что, наверное, она сумасшедшая. В определенном смысле так оно и было, так как она не имела ясного образа своего внутреннего мира и окружающей действительности. Малень­кий ребенок не в состоянии распознать сумасшествие матери, разве что если она находится в больнице или ее состояние определили остальные члены семьи. Ребенок берет на себя вину за странное поведение матери, так как она является основой н реальностью его жизни и ставить иод вопрос эту реальность почти невозможно. Как ребенок, Дженни чувствовала, чго ее женственность возбуждает братьев, но они относились к ней с враждебностью и свысока. Их поведение можно объяснить только тем, что они инстинктивно чувствовали негативное отношение матери к девочке и следовали ей. Одновременно они разряжали на Дженни своп гнев на мать, которую также боялись. Дженни была козлом отпущения.

Мать не смогла принять сексуальность Дженни, так же как была не в состоянии принять собственную сексуаль­ность. Если мать считает собственную сексуальность чем-то ужасным, таким же образом она будет относиться к сексуальности дочери. Большинство матерен неосознанно проецируют собственное чувство но отношению к себе на дочерей. В процессе терапии Дженни проявила ненависть к матерн, что поразило ее саму. Раз за разом она кричала: "Я ненавижу тебя!" с убийственной злостью. Такое сильное чувство может породить у человека опасение в том, что он сошел с ума, пока оно не будет понято п принято, /(ля того чтобы оно могло быть принято, его надо выразить, а не отреагировать в деятельности, поскольку оно принадлежит прошлому. Хорошие условия для такой экспрессии создает терапевтическая ситуация. Когда и процессе терапии Дженни дала выход своей ненависти к матери, она осознала, что мать ненавидела ее на сексуальной почве, хотя могла ее любить п принимать, когда та была асексуальным младен­цем. Когда сексуальная природа Дженни стала развиваться, она также реагировала на заинтересованность братьев и отца. Мать стала к ней плохо относиться. Расщепление личности матери вызвало расщепление в душе ребенка.

Дженни была существом, наделенным сексуальностью. Она сказала, что любит мужчин и секс с ними, что это приносит ей удовольствие, но она не может создать дли­тельной связи. В ней было выразительное расщепление меж­ду сексуальными стремлениями, опасением раскрыть сердце, и негативным мышлением. Когда в процессе терапии этот образ стал более ясным, и Дженни поняла его, она почувствовала по отношению к себе уважение и принятие. Она заметила: "Я верю, что могла бы быть красивой. Мое лицо сейчас более нежное и менее напряженное" и добави­ла: "я хотела бы иметь мужчину". Первоначальной целью терапии является лечение расщепления личности пациента.

Мы имели возможность убедиться, что в результате опи­санных выше эдипальных переживаний, детство подверга­ется изоляции, то есть в определенной степени вытесняется из сознания. Можно описать эту ситуацию иначе, утверждая, что человек утрачивает контакт с ребёнком, которым он когда-то был. Одновременно его сердце остается окруженным защитным панцирем, которое как бы замыкает сердце в клетке (рис.9). Такой человек не может реагиро­вать на внешний мир свободно. Его личностный рост в последующих трех жизненных этапах будет продолжаться, но человек будет отчуждён от наиболее глубоких и наибо­лее ранних чувств.

Рис .10 Расщепление целостности эго (взрослый) н серд­ца (младенец, ребёнок).

Все импульсы к выходу вовне исходят из сердца. При таком расщеплении, если чувство любви сильное, элемент взрослости (эю) слабый. Если эго (взрослость) сильное, чувство любви слабое.

Результатом является расщепление личности (рис. 10). Вместо целостной, способной к любви, радости, приключени­ям, романтике и ответственности личности, мы имеем человека с двумя различно действующими центрами существования.

Один центр находится в области сердца и связан с чув­ством любви, веселостью, невинностью, радостью. Он очень 1 лубок у каждого человека. Другой центр, в котором доми­нирует эго, находится на поверхности - там, где происхо­дит контакт с миром. Явления, связанные с ним, - это жажда высокою положения, стремление к достижениям и успехам, желание быть кем-то важным, придание слишком большой значимости социальному статусу.

У здорового человека желания сердца и стремления эго не находятся в конфликте. Потребность в достижениях является зрелым проявлением удовольствия, получаемого ребенком в игре. Стремление к самовыражению имеет от­ношение к радости, которую ребенок получает в движении и творческой деятельности. Такая целостная личность пред­ставлена на рис. 11.

Рис .11. Целостная личность свободное и полное взаи­модействие между всеми ее аспектами

У расщеплённого человека попек любви имеет инфан­тильный характер и проявляется в потребности получения опеки, заботы, нищи. Этот поиск происходит из нусготы, а не из полноты. Однако, когда человек осуществляет эти поиски из другого источника — центра эго, как надзира­тель появляется кто-то суперагрессивный и на вид контро­лирующий себя. Эта позиция скрывает требующего внима­ния и легко ранимого «внутреннего ребенка» посредством создания фасада, являющегося противоположностью тако­му состоянию.

Отрицание своей ранимости не ликвидирует её, а только переносит се с поверхности вовнутрь, от эго к сердцу, которое становится податливым к приступам. Сланцы Сигал, голивудский писатель, описал стольких людей, добившихся успеха вследствие такого отрицания, которые становятся предрасположенными к заболеваниям сердца. Сигал утверждал, что после того, как он сам перенёс сердечный приступ, он почувствовал свою общность с теми людьми, которых объединяет общий дефект и поиск чего-то, что они утратили. "Сердечный приступ может стать первым шагом в отыскании способности к удовольствию, утрата которого была первичной причиной приступа". "Когда этот специфический пейзаж детского сердца затуманился, когда я стал человеком твердым и реалистичным, начался про­цесс, который привел меня в реанимационное отделение."

Раздел 4

Утрата любви и утрата надежды: не могу без тебя жить

В разделе первом мы говорили о позитивном воздействии любви на сердце. Любовь вызывает усиление и ускорение сердечных сокращений, в результате чего больше крови доставляется к поверхности тела, увлажняя глаза и разря­жая эрогенные зоны. В состоянии любви человек стремит­ся к близости и контакту в ожидании удовольствия. Если ничто не нарушает связи с объектом любви - это стремле­ние полное и свободное, у человека легкое сердце и веселое настроение. Когда устанавливается контакт, возникает чувство удовольствия и покоя. Возбуждение снижается, сердце успокаивается, человека наполняет хорошее само­чувствие. Но что происходит, когда стремление к контакту с другим человеком встречает отвержение, когда любимый человек недоступен, или мы утратили его навсегда? Вместо удовольствия мы ощущаем боль, вместо удовлетворения пустоту, вместо покоя возникает напряжение.