ТИПОЛОГИЯ СОВРЕМЕННЫХ РУССКИХ СЛОВАРЕЙ 4 страница

Однако вершиной популярности С. Мавроди и его сыночка можно считать статью в рубрике «Афера года» под заголовком «Плюс мавродизация всей страны», помещенную в газете «Известия» в последний день 1994 г. Журналист пи­шет: «... самый знаменитый в России коллекционер бабочек [С. Мавроди] не толь­ко взял у соотечественников взаймы несколько триллионов на неопределенный срок, но и в свою очередь кое-что им подарил. На свет появился герой нашего времени, чей портрет украшает эту заметку. Что ж, у каждой эпохи свои симво­лы — кто-то выбирает Павку Корчагина, кто — Павлика Морозова, а кто-то — Леню Голубкова».

Словечко мавродизация приобретает популярность. В заметке А. Тарасова «Скандал с АО "ААА"» читаем: «Это не сумасшедший дом, это один из закономер­ных итогов "мавродизации" страны. Догоним и перегоним Египет по количеству "пирамид"» (Изв., 17.01.95). От фамилии Мавроди произведены еще два слова: мавродиевцы (сторонники С. Мавроди) и «мавродики» (так в народе именуют билеты АО МММ, см. МК, 25.12.94).

Индивидуальные производные от имен героев МММ рождаются постоянно. Вот одно из них, имеющее явно каламбурный характер: Лёниниана (ср. лениниана). Под заголовком «Пополнение лёнинианы» газета «Известия» сообщает о вы­ходе книги «Как я стал Лёней Голубковым» (авторы В.Пермяков и А.Поляков)» (Изв., 10.01.95). Можно думать, что популярные герои рекламы продолжат свой вклад в окка­зиональное словообразование.

[162] Покажем это на примере построения газетных заголовков.

Вот несколько типических примеров: "Русский Рэмбо" как зеркало русской революции (МК., 17.12.93); Влюбленные всех полов, соединяйтесь (Сег., 16.02.94); Прапорщики всех стран, объединяйтесь\ В шведской армии обнаружены "неуставные взаимоотношения" (Сег., 27.05.94); Союз евразийский субъектов свободных (Коммерсант, 91, № 48); СП СССР: мы наш., мы новый путч устроим (Коммерсант, 1991, № 35).

Иронизация может создаваться не изменением широко известного официаль­ного выражения, но помещением его в чуждый ему сниженный, пародийно ориен­тированный контекст. В разделе Ваучер газета «Сегодня» помещает статью под заголовком Этапы большого пути (05.03.94). Газета «Коммерсант» выстраивает такой ряд заголовков: Начался первый фестиваль эротического кино. Секс-рево­люция в кинотеатре «Москва»: вставай, страна огромная (1991, № 46).

Преобразование поэтических цитат, названий художественных произведений и других подобных текстов внепартийной (точнее: апартийной) ориентации также часто создает эффект пародирования, иронизации. Подобные прецедентные текс­ты деформируются вставкой в них различных примет нашей эпохи — имен совре­менных политических деятелей, названий важных событий, типических действий и т.п. Контраст вечного и злободневного создает особую выразительность, исполь­зуется как средство шутки, издевательства, насмешки, грустной иронии: Как не поссорились Борис Николаевич с Ричардом Милхаузовичем (Изв., 16.03.94; статья о невстрече Б. Н. Ельцина с Ричардом Никсоном); Российский парламент утвер­дил налоги на имущество. О, сколько нам налогов чудных готовит просвещенья дух (Коммерсант, 1991, № 48); Чернобыль, который всегда с тобой (Сег., 29.04.94; статья о вечности угрозы атомного взрыва). Телепередача о жизни панков была названа «Ночь. Улица. Фонарь. Тусовка» (Изв., 18.02.94).

Аналогичному преобразованию подвергаются и народные пословицы и пого­ворки: «Мосвнешинформ»: Инвестиции по осени считают (Коммерсант, 1991, № 33).

[163] Жаргонизм стёб, вероятно, восходит к глаголу стебать, который Сло­варь Ушакова характеризует так: «стебать (обл.) — хлестать, стегать, бить плет­кой, кнутом».

[164] В разные эпохи роль проводников новой иноязычной лексики в общее употребление могут играть разные социальные группы говорящих. Так, в XVIII в. первенство в этом отношении принадлежало дипломатам, и «язык дипломатии в этот период по степени насыщенности иноязычными заимствованиями не имел себе равных»; к концу XVIII — началу XIX вв. возрастает роль разговорного языка ученых, писателей, журналистов как особой среды, «перерабатывающей» заимствования; в конце XIX — начале XX вв. в процессе распространения новых заимствований несомненная заслуга принадлежит таким социальным группам, как политические и общественные деятели, члены политических кружков, профессиональные революционеры (представители этих групп нередко являлись и переводчиками на русский язык западных философских экономических сочинений). В XX в. на первое место в иерархии сфер, проводящих в язык новые заимствования, выходит пресса, а с середины столетия — еще и радио и телевидение. Соответственно, такие социальные группы носителей языка, как журналисты-международники, радио- и телекомментаторы и репортеры, переводчики-синхронисты своей речевой практикой способствуют проникновению в общий оборот новых иноязычных слов.

[165] Впрочем, можно говорить о некоторой двойственности отношения носителей языка к иноязычным словам: в чужой речи они нередко раздражают, а в своей собственной кажутся уместными и нужными или же могут употребляться без ясного осознания того факта, что это — «иностранщина».

[166] В «Словаре иностранных слов» 1964 года издания плюрализм толкуется как «ложное идеалистическое учение, утверждающее, будто в основе мира лежит множество самостоятельных, независимых духовных сущностей». В «Современном словаре иностранных слов» (1992 г.) в этом слове выделено три значения: из первого (только что процитированного) толкования убраны оценочные компонен­ты ('ложное идеалистическое', 'будто'); 2) один из фундаментальных принципов устройства правового общества, утверждающий необходимость многообразия субъ­ектов экономической, политической и культурной жизни общества; 3) множест­венность, многообразие чего-л., напр. мнений, взглядов, форм собственности.

[167] Выделяя роль периодической печати в популяризации новых иноязычных слов, А.Д.Швейцер справедливо считает эту роль универсальной для многих современных обществ и языков. Сопоставляя употребление иноязычной лексики в американской и в советской прессе, он пишет: «... в характере заимствований, в их источниках и в их функциональном использовании проявляются различия... Так, если в англо-американской прессе подавляющее большинство заимствований связано с реалиями зарубежных стран, а их употребление часто мотивируется пере­дачей местного колорита, то значительная часть заимствований в советской прессе отражает новые реалии и новые понятия и заполняет денотативные и сигнифика­тивные лакуны» .

Однако, как показывают наблюдения, русский язык современности заимствует не только наименования новых реалий и новых понятий, но и другие типы иноязычных номинаций.

[168] Нерасчлененность объекта может пониматься как буквально (например, как материальная целостность предмета), так и в более широком смысле: можно говорить о целостности отрезков времени, целостности понятий, представлений и т. п.

[169] Заметим, что появление этого слова обусловлено и социально: в современ­ной России иная, по сравнению с СССР, система выборов — с несколькими канди­датами на одно депутатское место, с конкуренцией между ними, с различиями в статусе разных избирательных округов и т. п.; ничего этого не было в прежней избирательной системе — и было неактуально говорить о каком-либо электорате.

[170] Как известно, на начальных этапах освоения иноязычных слов может на­блюдаться вариативность их формы. Это отражается в написании и произношении заимствований: ср. дистрибутор — дистрибьютор — дистрибьютер; сканнер — сканер; леггинсы — леггенсы — легинсы — легенсы; киднеппинг — киднэппинг — киднепинг и т. д.

[171] Калька с английского оборота, package programs. Авторы одного из послед­них (1991 г.) изданий словаря «Brewer's Dictionary of 20th-Cenfury Phrase and Fable» считают этот оборот новым и для английского языка.

[172] Иное дело — кальки. Они могут употребляться и в обиходной речи, и их «иностранное происхождение» никому не ведомо: их облик ничуть не напоминает иноязычные слова, а внутренняя немотивированность значения может беспокоить разве что лингвистов. Таково, например, жаргонное, но все более широко употребляющееся и в литературном языке слово крутой — в контекстах типа крутой парень, крутые ребята. Это — семантическая калька с английского прилагательного tough, которое среди многочисленных своих значений имеет и такие: 'грубый, крутой', 'гангстерский; преступный, хулиганский', сленговое 'замечательный, классный'. По другой версии, крутой — калька с английского прилагательного cool, которое в буквальном смысле значит 'прохладный, свежий', а в переносных — 'хладнокровный'; 'дерзкий, нахальный' (см. об этом Brewer's Dictionary, 119).

[173] Шведова Н.Ю. Предисловие к двадцать первому изданию // С.И.Ожегов. Словарь русского языка. 23-е изд. М., 1991.

[174] При работе над Словарем были изучены и учтены материалы следующих исследований: Караулов Ю. Н. О состоянии русского языка современности. Докл. на конференции «Русский язык и совре­менность. Проблемы и перспективы развития русистики». М,, 1991. Сб. статей «Русский язык и современность. Проблемы и перспективы развития русистики», ч. I. М., 1991. Баранов А. Н., Караулов Ю. Н. Русская политическая метафора. М., 1991. Русский язык в его функционирова­нии: коммуникативно-прагматический аспект. М., 1993. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. М, 1994; Ферм Л. Особенности развития рус­ской лексики в новейший период (на материале газет). 1994; Купина Н.А. Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции. Екатеринбург-Пермь, 1995; Русский язык конца XX столетия (1985-1995) / Отв. ред. Е. А. Земская. М., 1996; Скляревскал Г. Н. Русский язык конца XX века: версия лексикографического описания // Словарь. Грамматика. Текст. М., 1996

[175] Котелова Н.3. Содержание и состав словаря //Словарь новых слов русского языка. 1950-1980гг. СПб., 1995,с..5.

[176] Еще В. В. Виноградов, высоко оценивая информативность и беспре­цедентную фундаментальность этого словаря, отмечал свойственную ему пестроту установочных начал, связанную со стремлением «сочетать в БАС разные виды лексикографической традиции, идущие от словарей Академии Российской, отчасти и от Даля, от Толкового словаря под ред. Д.НУшакова и даже от академического словаря 1817 года».

[177] По известной классификации самого С.И.Ожегова этот его словарь относится к числу кратких. Рассматривая вопрос о классификации толковых словарей современного русского языка, он выделяет три основныхих типа: «Большой, представляющий современный русский язык в широкой исторической перспективе; средний, с детальной разработкой исторически оправданного стилистического многообразия современного русского языка,и,наконец, краткий популярного типа, стремящийся к активной нормализации современной литературной речи».

[178] «Ни один язык не был бы в состоянии выражать каждую конкретную идею самостоятельным словом или корневым элементом. Конкретность опыта беспре­дельна, ресурсы же самого богатого языка строго ограничены» (Виноградов В. В. Русский язык. М„ 1972, с. 18).

[179] От нем. unklar—неясно.

[180] Гардинер А. Различие между «речью» и «языком».— В кн.: Звегинцев В. А. История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях, ч. 2. М., 1960, с. 16.

[181] Смирницкий А. И. Объективность существования языка. М., 1954, с. 29—30.

[182] См. напр.: Янко-Триницкая Н. Фразеологичность языковых единиц разных уровней языка. ИАН СЛЯ, 1969, вып. 5, с. 430 и сл.

[183] Ср.: «...метаязыковые ситуации, в которых само слово становится объектом анализа, отнюдь не аномальны, с ними сталкивается каждый носитель языка,— хотя бы уже потому, что новое использование средств морфемного уровня, вся­кий раз требующее внимания, заложено в самой природе функционирования языка как творческого процесса» (Манучарян Р.С. Вопросы интерпретации и измерения глубины слова. — ВЯ, 1972, № 1, с.117—118).

[184] Окказиональность, или окказиональное значение, на наш взгляд, не под­дается чисто логическим, понятийным формулировкам: оно непосредственно выра­жено в самих формах языка. «Мы не можем выразить языком то, что само выра­жается в языке» (Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958, с. 51). В словесном искусстве художественность (как форма или способ отражения дей­ствительности) не отражается словом, не обозначается им, а является в нем.

[185] Ср. у В. М. Солнцева: «слово может быть как единицей языка, так и еди­ницей речи» (Солнцев В. М. Язык как системноструктурное образование. М., 1971, с. 141). Разграничение лексемы и лексы как единиц языка и речи осуществляется в лингвистических работах редко и непоследовательно.

[186] Аржанов А. А. Закон есть закон.— «Журналист», 1968, № 3, с. 20.

[187] Даем контекст: А как же птенцы-малыши? Ведь они погибнут от голода и стужи! Принято решение: сбросив лыжи, лезу на толстенную ель... Забирать птенцов домой бессмысленно — вырастить их все равно не удастся. На уме дру­гое: подкинуть в чужое гнездо. Оно где-то тут неподалеку. Проделываю опять опе­рацию по «е л о л а з а н и ю»... («Известия», 17 февраля 1972 г.). Ср. канониче­ское слово скалолазание.

[188] ' Ср. у М.В. Панова: «Понимание текста всегда требует, чтобы слова (и мор­фемы) были противопоставлены другим словам (и морфемам) в синтагмах и отождествлены с другими словами (и морфемами) в парадигмах» (Па­нов М. В. Русская фонетика. М., 1967, с. 8).

[189] Ср. замечание Г. О. Винокура: «Как и звуки речи, морфемы не выдумыва­ются. Однако есть исключения: пресловутые кубоа Гамсуна, сикамбр и умбракул Горького» (см.: Винокур Г. О. Маяковский — новатор языка. М.,1943, с. 12).

[190] Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966. с. 524.

[191] Тезисы Пражского лингвистического кружка (1929).—В кн.: Пражский лингвистический кружок. М., 1967, с. 23.

[192] Строго говоря, все новообразования (как факты языка) нашего времени индивидуальны, но их авторство в языковом сознании носителей языка утрачи­вается по разным частным причинам, которые в конечном счете сводятся к одной общей причине: язык не «терпит» и перемалывает все, что несет на себе печать индивидуальной («персональной») специфичности или исключительности. Новое слово, входя из речи в язык, оставляет за его пределами все признаки и следы своего собственно речевого происхождения.

[193] См.: Русский язык и советское общество. Проспект. Алма-Ата, 1962. с. 13—14.

[194] Караулов Ю. Н. Языковое время и языковое пространство (о понятии хроноглоссы).— «Вестник .МГУ», 1970, филология, № 1. с. 61.

[195] Тимофеев К.А. Об основных понятиях словообразования.— «Русский язык в школе», 1971, № 3, с. 29-30.

[196] Эти процессы и вызывающие их причины рассмотрены в кн.: Шанский Н. М. Очерки по русскому словообразованию. Изд-во МГУ, 1968, с. 174—251.

[197] 'Оба эти слова отмечены в «Материалах для словаря древнерусского языка» И. И. Срезневского (т. 3, СПб., 1903, с. 847 и 1009).

[198] Например, в словах бетонщик, тракторист, строитель, старость, дорожный, светло-голубой, белеть, ужинать, по-весеннему и вообще в подавляющем большин­стве производных слов современного языка синхронный и диахронный аспекты их словообразовательного восприятия не противоречат друг другу. Но это свиде­тельствует не о тождестве синхронии и диахронии производного канонического слова, а об их совпадении, которое, как мы уже видели, в принципе не обяза­тельно для каждого производного слова.

[199] Ср. замечание Ф. П. Филина: «Язык всегда проявляется в речевой деятель­ности индивидуумов. Соссюровская антиномия langue—parole с противопостав­лением обоих членов, как отрешенных друг от друга противоположностей, пред­ставляют собой порочный круг. На самом деле эти противоположности составляют диалектическое единство. В языковой системе всегда имеются противоречия, кото­рые, по-видимому, нельзя предусмотреть ни в одной модели. Свободно владею­щий языком обязательно делает разного рода отступления от принятых стандар­тов. Не случайно иностранцев нередко узнают по «слишком правильной» речи» (Филин Ф. П. К проблеме социальной обусловленности языка.— В сб.: Язык и об­щество. М., 1968, с. 18).

[200] Звегинцев В. А. История языкознания XIX—XX вв. в очерках и извлечениях, ч. 2, с. 90.

[201] Ср. некоторые наши примеры: Нами руководят соображения более глубокие, чем сиюминутный азартный интерес («Коме. правда», 11 января 1967 г.). Едва ли не первым слово сиюминутный употребил В. Маяковский. Ср. его приме­чания к постановке «Мистерии-буфф»: ...меняйте содержание,—делайте содержа­ние ее современным, сиюминутным (см.: Маяковский В. Собр. соч. в 13-ти т., т. 2. с. 245).

[202] Разумеется, названная нами здесь необычность окказионализма - это не лингвистический, а интуитивно воспринимаемый, так сказать, «бытовой» его признак, который может и должен быть лингвистически определен.

[203] Звегинцев В. А. Теоретическая и прикладная лингвистика. М., 1968, с. 105.

[204] Так, О. Б. Сиротинина отмечает, что из ряда слов, имеющих в Сло-варе Ожегова помету разг., многие не встретились в ее материалах ни разу, либо встретились редко. «В справочник „2380 слов, наиболее упо-требительных в русской разговорной речи" к "разговорным" (с позиций С. И. Ожегова) могут быть отнесены лишь 17 (парень, видно, немнож-ко, девчонка, дочка, мальчишка, пятерка, картошка, неделька, бумажка, бабка, минутка, ей-богу, вовсе, рыбалка, ишь, ребятишки). Большинство из них не входит в первую тысячу слов».

[205] Ср. мнение Д Н Шмелева: «помета разговорное охватывает довольно широкий спектр стилистических оценок Слова, сопровождаемые этой пометой, объединены в основном лишь тем, что, как правило, не используются в наиболее замкнутых функциональных стилях, таких, как научный, функционально-деловой, газетно-информационный, однако их распределение между собственно разговорной речью, художественной речью и публицистикой в отдельных случаях не одинаково».

[206] В разговорной речи обобщающим названием разных видов голов-ных уборов является слово шапка, поэтому естественнее было бы сказать без шапки.

[207] В разговорной речи нет обобщающей номинации, служащей для называния разных видов городского транспорта.

[208] Знаменательно, что в словаре «2380 слов, наиболее употребительных в русской разговорной речи» многие бытовые слова имеют очень низкий индекс частоты (максимальный индекс этого словаря — 400): нож — 10, чашка — 10, тарелка — 9, а слова вилка и блюдце в него во-обще не попали. Максимальный индекс в этом словаре имеют слова: быть, я, этот, вот, ну, и, как, так, в, на, у.

[209] Вот несколько примеров

(В магазине) Десять в клеточку/три в линеечку// (о тетрадях, ко-торые лежат на прилавке; ср полные номинации тетрадь в кле-точку, тетрадь в линеечку); (Разговор на улице о молодом отце) С коляской/ он из вашего подъезда? (ср. полную номинацию: мужчина с коляской, человек с коляской).

[210] Слова типа француз, немец, англичанин и т.п., т.е. названия на-циональностей, могут обозначать в разговорной речи не только предста-вителя данной национальности. Связь между словом и денотатом (име-нуемым предметом) выясняется лишь из конситуации или общности ап-перцепционной базы. Например: У вас француженка новенькая? (о преподавателе); Завтра они на итальянцев идут// (в театр) и т. п.

[211] (Разговор отуристской поездке) А: У нас в группе был еще анг-личанин// Б. Из Англии? А.Нет/ студент/ с филфака//

[212] В машине проехал/ заметила/ это наш дачный сосед// (т.е. чело-век, мужчина, тот, кто проехал в машине); Мороженое покупает/ мы с ним вместе учились// (т.е. человек, мужчина, тот, кто покупает моро-женое).

[213] Потенциальная полисемантичность адъективных номинаций иног-да требует пояснений или порождает пояснения, даваемые говорящим самим или по требованию собеседника: А: Я вчера была у очкового доктора// Б: В очках что-ли? А: Нет у окулиста//

[214] Номинации-словосочетания могут подвергаться сжатию в одно слово, ср. манная крупа — манка, сгущенное молоко — сгущенка.

[215]Ср. характеристику аналогичного явления в не-мецкой разговорной речи: «Из необычайно сложной картины словоупот-ребления прямое отношение к олигономии имеет несобственная (непрямая) номинация — образная иносказательность и репрезентация. Возь-мем при'мер: Durch die Oma ist der Junge nicht wiederzuerkennen. „Oma" репрезентирует в разных ситуациях посещение бабушки, ее приезд, отъ-езд, cмерть, сделанное ею внушение, ее поучительный рассказ, ее балов-ство, строгость, придирчивость и т.п., т.е. одного упоминания бабушки достаточно для реконструкции микроситуации по принципу смежных наименований». -

[216] Рассматриваемое явле-ние В. Г. Гак характеризует как особый вил номинализации — косвенная номинализация (противопоставляя ее прямой, отглагольной). В таких случаях «при номинализации используются непроцсссные слова, которые лишь в данных лексико-синтаксических условиях обозначают процесс».

[217] В некоторых случаях употребительны лишь эллиптические номинации, а метонимии не используются. Так говорят: Мы вчера ходили в Маяковского (в Театр им В.В. Маяковского); Вы бываете в Пушкина? (в Театре им. А. С. Пушкина). Однако н е п р и н я т о говорить ходим в Маяковский или к Маяковскому, бываете у Пушкина или в Пушкине. Вероятно, играют роль разные причины: боязнь двусмысленности, oпace-нттние быть непонятым, если имя связано со многими реалиями (например, в Москве — площадь Маяковского, Театр им. В.В. Маяковского станция метро Маяковская), а также степень связанности имени и называемого учреждения.

[218] Это убедительно подтверждают данные Г. Я. Солганика, кото­рый, стремясь выделить «газетизмы», показывает, что сколько-нибудь устойчивого набора таковых не существует (Г. Я. Солганик. Системный анализ газетной лексики. Автореф. докт. дисс. М., 1976).

[219] Ср., например, в кн.: «Русский язык и советское общество. Лек­сика». М., 1967, стр. 144 и сл. (раздел написан Е.Ф. Петрищевой).

[220] «Русская разговорная речь». М., 1973, стр. 442.

[221] А. А. Потебня. Из записок по теории словесности. «Эстетика и поэтика». М., 1976, стр. 370.

[222] «Частотный словарь русского языка». Под род. Л. Н. Засориной. М., «Русский язык», 1977.

[223] «Частотный словарь общенаучной лексики». Под ред. Е. М. Сте­пановой. Изд-во МГУ, 1970.

[224] Г. П. Полякова, Г. Я. Солганик. Частотный словарь языка га­зеты. М., 1971.

[225] «Именно под воздействием потребностей в массовой номинации новых объектов действительности энергично формируется с 20-х годов нашего века класс аналитических прилагательных» («Русский язык и советское общество. Простоит». Алма-Ата, стр.57).

[226] Например: –Вот тебе! Умники! Шагать пошли! Шагали какие! (Каверин, Два капитана); В этом костюме я приду на свой пер­вый урок. Он меня взрослит, правда? (Розов, Твой путь); Жница его шла вечером по воду, а он свиданьичал с Лианой – ну и потянула по горбу (Овечкин, Гости в Стукачах) и т. п.

[227] Из последних работ, в которых отмечаются специфические чер­ты словообразовательной системы научной речи, можно указать книгу А. Н. Васильевой «Курс лекций по стилистике русского языка. Научный стиль речи» (М., 1976).

Специфика именно терминологического словообразования намеренно используется в окказиональных «имитациях» врале болтология, антигрустин и под.

[228] В. П. Даниленко. Лингвистические требования к стандарти­зуемой терминологии. «Терминология и норма». М., 1972, стр. 10.

[229] См.: «Грамматика современного русского литературного языка». М., «Наука», 1970, стр. 362-365.

[230] Л. С. Выготский. Мышление и речь, «Избр. психологические ис­следования». М., 1956, стр. 51.

[231] См.: В. Г. Костомаров. Русский язык на газетной полосе. Изд-во МГУ, 1971.

[232] В. Г. Костомаров. Слова-сигналы. «Русская речь», 1967, .№ 3, стр. 58.

[233] Г. Г. Винокур. Когда «канцеляризмы» и «штампы» становятся опасной болезнью? «Наша речь». М., 1965, стр. 56.

[234] Ch. Bally. Traité de stylistique française, v.I. Ed. 2. Heidelberg, 1921, p.67-68.

[235] Там же, стр.65-66.

[236] Там же, стр. 74-77.

[237] Калька лат. pater familiae.

[238] Фразеологизм весны моей златые дни (так же, как дневное светило, дева красоты и т. п.) идет из французской поэзии.

[239] Ср. у Мятлева: Как хороши, как свежи были розы

В моём саду! Как взор прельщали мой!

Как я молил весенние морозы

Не трогать их холодною рукой!..

[240] Калька фр. clou de saison.

[241] С. Пушкин. Полн. собр. соч., т. VI, стр. 161.

[242] В. Н. Клюева. Определение слов и его значение в развитии речи. «Русский язык а школе», 1940, № 3, стр. 36.

[243] Ш. Балли. Французская стилистика. М., 1961, стр. 122.

[244] См.: Д. Л. Горский. О видах опреде­лений и их значении в науке. «Проблемы ло­гики научного познания». М., «Наука», 1964, стр. 326-329.

[245] Тут надо заметить, что говорить о каком-либо определенном областном «языке», а следовательно, и о соответственном словаре академического типа можно только тогда, когда этот язык сознается говорящими в той или другой мере отличным и от литературного языка, и от местных говоров, т. е. когда он является в той или другой мере общим языком и когда есть какая-либо сознаваемая, хотя бы и очень неопределенная его норма.

[246] Само собой разумеется, что «индивидуальное» писателя базируется на социальном: иначе мы не могли бы понять это «индивидуальное», не могли бы оценить «стиль» писателя (считаю нужным предупредить, что со страхом употребляю слово «стиль» ввиду его многосмысленности, но полагаю, что тот скромный смысл, который я в него влагаю, ясен из контекста).

[247] Вместо словаря-справочника можно сделать дифференциальный словарь всех тех особенностей текстов, которые противоречат современному употреблению, и в сущности для лиц, абсолютно владеющих русским литературным языком, такой словарь только и нужен. Для людей, активно не вполне владеющих русским литературным языком, но стремящихся к тому, — русских и нерусских — нужен нормативный словарь. Для большинства же нерусских, стремящихся прежде всего пользоваться русской литературой, нужен больше всего толковый словарь-справочник. Он полезен будет многим и русским, недостаточно начитанным в русской литературе, и особенно нашей учащейся молодежи в процессе приобретения ею этой начитанности.

[248] Может показаться, что это значение устарело и сейчас даже звучит иронически; но в данном случае это не играет роли.

[249] Иногда с добавкой «презрительная кличка», «насмешливая кличка» и т. п.

[250] Можно и даже в сущности должно в литературном языке считать единым словом сочетание филейная игла, а употребление одного слова игла в этом значении считать «неполным словом». То же надо сказать про вязальную иглу, с учетом того, что это технический, фабричный термин: в литературном языке про вязальные иглы в их бытовом употреблении как будто говорят только спицы. Но швейная игла и просто игла употребляются как синонимы (швейная игла является, конечно, тоже простым словом), причем первый из них употребляется вместо второго (а не обратно) как уточняющий термин.

[251] Я оставляю в стороне восьмое очень важное значение 'небольшой более или менее заостренный стерженек с теми или иными техническими функциями', откуда в разных технических жаргонах самые разнообразные специальные значения, о которых я не буду здесь распространяться.

[252] Любопытно отметить, что с современным немецким Nadel дело обстоит как раз обратно: оно имеет довольно общее значение 'небольшого тоненького, заостренного приспособления', употребляясь и в смысле иголки, и в смысле булавки, и в смысле шпильки и т.п.; этимологически же оно, по-видимому, связано со словом nahen 'шить'.

[253] Этому нисколько не противоречило бы то, что тот или другой писатель все же в каком-то специальном онтексте использовал подобный образ.

[254] Я не говорю здесь о том, что словари писателей должны быть сделаны по типу thesaurus, так как в этом едва ли кто-нибудь сомневается: только располагая всей полнотой цитации, можно строить какие-либо предположения и выводы.