Семантические виды языковой метафоры

Символы метафоры обнаруживают большое разнообразие как по своему семантическому устройству (моносемные, полисемные), так и по характеру связи исходного значения с метафорическим (более или менее непосредственная связь, опосредованная и т.п.). В соответствии с этими различиями могут быть выделены следующие виды ЯМ: 1. Мотивированная ЯМ. 2. C и н к р е т и ч е с к а я ЯМ. 3. А с с о ц и а т и в н а я ЯМ.

Четко отграничить один вид ЯМ от другого не всегда представляется возможным — этому препятствует неустойчивый и подвижный характер символа метафоры.

1. МОТИВИРОВАННАЯ ЯЗЫКОВАЯ МЕТАФОРА

Мотивированной мы называем такую ЯМ, в которой присутствует семантический элемент, эксплицитно связывающий метафорическое значение с исходным. Формальным критерием отбора таких ЯМ послужили данные толковых словарей: либо наличие в словарных дефинициях при исходном и метафорическом значениях одного и того же или сходного в семантическом плане слова; либо наличие в словарной статье сравнительного оборота, реализующего тот же признак, что и метафора.

По нашим наблюдениям, актуализованный в ЯМ признак, как правило, не фигурирует в толковании исходного значения. Случаи, когда такой признак зафиксирован в толковании или эксплитно в нем вычленяется, встречаются в словаре, однако они семантически уязвимы.

Обратимся вначале к примерам.

Карикатура. Рисунок, изображающий что-л. в искаженном, смешном виде. Перен. Неудачное подражание, с м е ш н о е искаженное подобие кого, чего-л. Монах. Член религиозной общины, принявший пострижение и давший обет вести аскетический образ жизни. Перен. О мужчине, живущем уединенно, ведущем аскетический образ ж и з н и. Отдушина. Отверстие для выхода воздуха. Перен. То, ч|то дает выход каким-л чувствам, стремлениям, настроениям.

Метафора в зтих случаях прозрачна, механизм ее образования вскрыт, наличие общего семантического элемента как будто бы очевидно: это семы «быстрая смена» в слове калейдоскоп, «твердый» - кремень, «аскетический» — монах.

Однако общий семантическии элемент при метафоризации имеет принципиальные отличия от общей семы исходного и безобразного производного значения. Это проявляется в следующем.

Во первых, метафорический общий семантическии элемент часто имеет субъективный и крайне неустойчивыи характер, что обусловлено его диффузностью, нерасчлененностью, способностью производить чувственное воздействие. Сема, зафиксированная в исходном и в метафорическом значениях, может варьировать в разных словарях, а также утрачивать актуальность в разных словоупотреблениях.

Рассмотрим с этой точки зрения слово калейдоскоп. БАС: Калейдоскоп. Оптический прибор-игрушка в виде трубки со вставленными в нее под углом 60° зеркальными стеклами и положенными между ними разноцветными кусками стекла, бумаги и т.п., в котором можно наблюдать быстро сменяющиеся разнообразные цветные узоры. Перен. Быстрая смена мелькающих образов, лиц, событий. И точно — роман («Униженные и оскорбленные») представляет нам калейдоскоп npouсшествий (Добролюбов. Забитые люди.) Мысли о случившемся. . . смешивались с воспоминаниями детства. Это был калейдоскоп лет и лиц (Эренбург. Буря.) Волга очаровала меня своими просторами, свежестью, богатством и разнообразием цвета. Я ловил в этом калейдоскопе сменяющихся пейзажей общий лейтмотив цвета (И. Павлов. Моя жизнь и встречи.).

Приведенный цитатный материал едва ли дает основания для безусловного вычленения семы «быстрый» как общего семантического элемента. В цитате из Добролюбова речь идет о чередовании, следовании одного за другим, при этом признак «быстро» представляется факультативным. То же можно сказать о цитате из Эренбурга. По-видимому, приведенные тексты скорее дают основание говорить о непрерывном чередовании, смене одного другим. (В этом отношении представляется более обоснованной дефиниция МАС₂: Перен. Беспрестанная смена явлений, либо событий и т. п.). Что касается текста И. Павлова, то в нем в ЯМ реализуется другой набор сем, среди которых на передний план выдвигаются семы «разнообразный», «разноцветный». (Ср. также: фантазии доступно все — любой калейдоскоп нелепостей). Далее. Сема «разноцветный» может усиливаться и заполнять все семантическое содержание метафорического значения: Наши усилия в основном были направлены на то, чтоб многоцветный исторический калейдоскоп свести к скупому колориту, к принципиальной схеме. (Тендряков. Покушение на миражи.) В других контекстах актуализуются семы «нерасчлененный», «запутанный». Например: В калейдоскопе событий мы зачастую не задумываемся над логической их связью, злоупотребляя нередко словом «случайность». (Игнатьев. Пятьдесят лет в строю.) Ср. также в метафорическом производном: Физическое окружение помогло автору погрузить себя и своих героев в калейдоскопический кошмар. (Набоков. Николай Гоголь.).

Приведенные факты говорят о том, что при метафоризации общий семантический элемент может быть выделен только условно. Он не имеет устойчивого характера — может утрачивать свое значение и даже разрушаться в тех случаях, когда слово развивает метафорическую полисемию. В самом деле, ведь невозможно в толковании исходного значения перечислить все признаки, которые могут реализоваться — и реализуются — в ЯМ. Вообще взаимодействие сем в исходном и метафорическом значениях имеет подвижный, неустойчивый и непредсказуемый характер: в метафоре может актуализоваться любая потенциальная сема, т.е. по сути дела и не существующая реально в денотативной части исходного значения.

Другой мотивирующий механизм метафорического переноса обнаруживается в сравнении — когда сравнительный оборот и соотносимая с ним метафора функционируют в языке синхронно и зафиксированы в одной словарной статье. Словарные статьи такого рода отражают процесс формирования метафоры вообще на основе коннотативного признака (реализованного в данном случае в сравнении) к образованию метафорического значения к его лексическому закреплению. Например: Теленок. В сравн. кроток и добродушен, как теленок. Молчит, как теленок. Перен. О безответном и глуповатом человеке. Орел. В сравн. Сердце, как у орла. Конь орлом несется. Перен. О храбром, сильном, мужественном человеке.

В приведенных примерах метафора также прозрачна, мотивированна, так как признак, образующий перенос, указан в сравнении. Это тип живой метафоры в идеале. Однако в языковой действительности связи и соотношения оказываются иными: сема, представленная в сравнении, может не согласовываться с символом метафоры, и в этом случае сравнение не сближает, а, напротив, разъединяет исходное и метафорическое значения, исключая даже возможность общего семантического элемента. Например: Змея. В сравн. Шипит змеей. Речка, как змея (блестит, извивается). Перен. О коварном, хитром, злом человеке. Здесь компара­тивные элементы («шипит», «блестит», «извивается») представля­ют семы, которые, по логике вещей, можно было бы ожидать актуализованными в метафорическом значении. Однако этого не происходит. В метафоре актуализуются другие семы («коварный», «хитрый», «злой»), которые не входят в семантическую структуру исходного значения и относятся к области ассоциаций, основан­ных на коллективных знаниях о денотате. Ср. также: Жеребец. В сравн. Гогочет, как жеребец. Перен. О молодом мужчине. Паяц. В сравн. Тело дергалось картонным паяцем. Лягушка болталась в воздухе, как картонный паяц. Перен. О человеке, который лома­ется, кривляется, ведет себя шутом.

Такая несогласованность семантических элементов, своего ро­да семантический разлад — вещь вполне обычная и привычная в словаре <…>.

Прозрачность, логическая очевидность метафоры, эксплицитно существующая сема, связывающая метафорическое значение с исходным, «разъясняющая» метафору, свойственны только незначительной части ЯМ. Основной массив метафорической лексики образуется по другим принципам.

Наличие общего семантического элемента предполагает сознательный перенос значения, т.е. осмысленное и как бы волевое перенесение признака из одной семантической структуры в другую в каждом конкретном акте речи. Тем не менее это не так. <…> в норме ЯМ и исходное значение не обнаруживают эксплицитного общего семантического элемента.

2. СИНКРЕТИЧЕСКАЯ ЯЗЫКОВАЯ МЕТАФОРА

В трудах по исторической поэтике А. Н. Веселовский вскрыл психологические основы образования метафор и эпитетов и показал, что большая часть метафорических преобразований современных языков восходит к древнейшей поре, когда «физиологическая неразборчивость» человеческого сознания приводила к тому, что чувственные впечатления (зрительные, слуховые, обонятельные и другие) воспринимались нерасчлененно, слитно, и эта слитность закреплялась в языке — в его «обиходных формулах» черная тоска, мертвая тишина и под. Как полагал А. Н. Веселовский, синкретизм восприятия внешних воздействий, характерный для архаического сознания, свойствен и современному человеку и может быть объяснен «физиологической неразборчивостью нашей, тем более первобытной, психики [Веселовский, 1895].

<…> По-видимому, в скрещивании ощущений можно видеть интуитивное стремление разума воспринять мир не дискретно, как это делает наука, а синтетически, в его единстве, текучести, связанности и взаимозависимости его элементов, с учетом бесчисленных аналогий и тождеств, причем это свойство свойство чувственного отражения едва ли можно считать только пережитком архаического мышления.

Современные психологические исследования обнаружили и перечислили все виды сенсорных взаимодействий: зрительных, акустических, вкусовых, обонятельных и тактильных [Воронин]. Это значит, что наша психика, уже умеющая дифференцированно воспринимать свойства и отношения вещей («наслаждаться раздельно»), не может отказаться от слитного восприятия разнородных по своим источникам образов, закрепившихся в языке.

ЯМ, образовавшуюся в результате такого смешения чувственных восприятий, мы назовем синкретической. Простейший вид синкретической ЯМ обнаруживается в пределах чувственных ощущений. Сознание как бы игнорирует изолированный характер ощущений, и языковая система фиксирует эти смешения: например, акустическое ощущение может подменяться вкусовым (сладкий чай — сладкая мелодия, зрительным тусклый свет — тусклый голос), тактльным (мягкий пух — мягкий звук) и т.п. Ср. также: постная пища — постная физиономия, густой суп — густой бас и т. п.

Но синкретизм не остается в пределах чувственных (т.е. очевидных и элементарных) признаков, он распространяется также на все сферы восприятия.

Подобно тому как семь нот создают бесконечное многообразие мелодий, так и ограниченное число признаков, вопринимаемых пятью чувствами, служит основой огромного (а если включить художественную речь, то бесконечного) числа метафор. Каждый вид ощущений порождает целые пучки языковых образов.

Зрительные образы: блеснула молния — блеснула надежда, догадка; блестящий предмет — блестящий ум, блестящий ученый; мутная вода — мутное сознание, мутная тоска; прозрач­ное стекло — прозрачные стихи, прозрачные звуки, прозрачная метафора; темные краски — темные дела, темные люди, темные планы.

Акустические образы: громкий звук — громкое имя, громкие слова; тихий звук — тихое очарование, тихая обида; эхо в лесу —эхо похвал, эхо прессы.

Вкусовые образы: горькая полынь — горький упрек, горькая жалоба; пресная пища — пресная шутка, пресный стиль; соленый огурец — соленый анекдот, соленая шутка.

Обонятельные образы: аромат кофе — аромат новизны.

Тактильные и температурные образы: влажная губка — влажный звук; вязкая масса — вязкий страх, вязкий голос, вязкая тишина; острый нож — острая боль, острое слово, острая полемика; холодный воздух — холодный тон, холодные отношения.

К разряду синкретических метафор могут быть отнесены также семантические трансформации всех физиологических состояний: тяжелая болезнь — болезнь театра, испытывать тошноту — нравственная тошнота, перенести лихорадку — лихорадка работы и т. п.

Другой вид синкретизма проявляется за пределами человеческого организма — в сфере явлений природы, физических процессов, видов энергии, разного рода стихий: сильная буря — буря восторга впитывать влагу — впитывать все новое, вспыхнул огонь — вспыхнул гнев, испытывать жажду — жажда деятельности, растаял лед — растаять от удовольствия, струя воды — свежая струя в литературе и т. д.

Длительность существования в языке (напомним, что возникновение синкретической ЯМ относится к архаической поре человеческого сознания) привело к снижению образного потенциала и к неизбежному в таких случаях автоматизму восприятия, что приближает синкретическую ЯМ к ГМ. Приближение, однако не означает превращения: как бы ни были «стерты» и «избиты от частого и долгого употребления те или иные слова (ср. течет время, горит душа), они сохраняют статус ЯМ, пока в них обнаруживается семантическая двуплановость.

Практически любое чувственное восприятие может слиться с другим, либо оставаясь в пределах ощущений, либо вырываясь в более высокие сферы эмоций, свойств личности, нравственных и социальных категорий.

Примеры: В детском заразном отделении весь день вспыхивали стоны (Булгаков. Морфий.) Толпа ответила длинным гулом как бы уивления или облегчения. Когда же он потух, Пилат продолжал…(Булгаков.Мастер и Маргарита.) Я привернул выключатель, и мгновенно тьма съела всю комнату. (Булгаков. Морфий.) Антипова одурманивал тайный и вязкий страх. (Трифонов. Время и место.)

Синкретические ЯМ, включаясь в семантические и словообразовательные процессы, группируясь в лексические поля, создают микросистемы, каждая из которых имеет свое семантическое ядро, куда входит чувственный признак из сферы ощущений <…>.

Связи, порожденные синкретическим восприятием разнородных физиологических раздражений, А.Н.Веселовский назвал психологическим параллелизмом» [Веселовский, 1895]. Однако графическое изображение таких связей дает не параллели, а пучки. Синкретические сближения могут захватывать множество разнородных восприятий: осязательные ощущения переносятся на зрительные (холодный воздух — холодный цвет), на обонятельные (холодный аромат). Это самый элементарный слу­чай синкретизма. Более сложные сближения происходят за преде­лами чувственных восприятий — в сферах эмоциональных воздействий (холодный тон, холодный взгляд), психических состоя­ний (холодная ненависть), интеллектуальных акций (холодные рассуждения), свойств интеллекта (холодная память), социаль­ных отношений (холодный прием, холодные отношения).

3. АССОЦИАТИВНАЯ ЯЗЫКОВАЯ МЕТАФОРА

Ассоциативная ЯМ базируется на способности сознания отыскивать аналогии между любыми объектами действительности. Универсальность такой мыслительной операции по сути дела означает всеобъемлющий характер метафоричности языка. Метафора, образованная по принципу ассоциативных связей, занимает ведущее место в лексической системе как в количественном отношении, так и по своему влиянию на происходящие системно-семантические процессы.

При образовании ассоциативной ЯМ актуализуются избыточные элементы семантики исходного ЛЗ, отстоящие далеко от ядерной части.

Ассоциации могут быть разного рода. Одни из них репрезентируют некие объективно присущие предмету признаки, которые, не находя отражения в денотативном содержании исходного значения, тем не менее хорошо известны всем членам языкового коллектива (например, признаки «шум, крик», связаны с восприятием такой реалии, как базар), Другой тип ассоциации отражает «психологический параллелизм» — такое общее психологическое впечатление, складывающееся под влиянием сходных воздействий на органы чувств (например, качества человека «мягкий, вялый, безвольный» психологически ассоциируются с такой реалией, как кисель).

В соответствии с этим в разряде ассоциативной ЯМ могут быть выделены две разновидности: признаковая и психологическая.