Символ метафоры

<…> А. А. Потебня, глубоко исследовавший психологическую сущность метафоры, выделил опосредующее звено между двумя предметами и назвал его средством апперцепции. Так посредником Потебня считает как общие черты, которые могут быть обнаружены между двумя разнородными группами восприятий, так и само слово (собственно метафору.— Г. С.) [Потебня,1862].

Идеи Потебни намного предвосхитили современные исследования семантического устройства ЯМ, поиски и определение той части семантики, того семантического компонента, который непосредственно осуществляет «перенесение» признака от одной группы восприятий к другой.

Эти вопросы вызывают множество разногласий. По-видимому, можно считать общепризнанным тот факт, что при метафорическом процессе некоторая часть семантического содержания исходного значения переносится в метафорическое значение, либо оставаясь при этом, неизменной, либо претерпевая те или иные смысловые модификации [Потебня, 1862; Веселовский, 1898; Выготский,Кацнельсон, 1965].

Распространена (и даже признается общепринятой [Черкасова, 1968; Бессарабова, 1987]) точка зрения, согласно которой метафорический перенос совершается на основании общего семантического элемента (компонента)<…>.

Другая точка зрения такова: признак, служащий основой метафорического переноса, не только не релевантен для семантической структуры переосмысляемого слова, но часто вообще не является элементом этой структуры, а зависимость метафорического значения от исходного определяется вовсе не повторением в метафорическом значении элементов, существенных для номинативных значений, а «отражением в них ассоциативных, или репре-ентативных, признаков, то есть признаков, так или иначе отражающих представления, связанные с обозначаемыми данными словами предметами и явлениями» [Шмелев, 1973]. Д.Н.Шмелевым была также высказана мысль, что такой признак, являясь устойчивой ассоциацией, связанной с представлением о явлении, которое обозначает слово, не может считаться ни дифференциальной семой, ни вообще конструктивным элементом значения [Шме-ев, 1973]. В дальнейшем, сопоставляя толкования основных и переносных значений слов (в разряде зооморфизмов), Д.Н.Шмелев делает вывод, что в толкованиях сходных значений «нет и намека на те качества, которые закреплены за ними при их применении к людям» [Шмелев, 1982]. Мысль о том, что коннотативный признак, служащий основой метафорического переноса, не входит в основное значение слова и нерелевантен для исходного значения, последовательно проводится В.Н.Телией [Телия, 1977,1981], высказывалась также Н.3.Котеловой [Котелова, 1975].

Думается, что непримиримость описанных позиций в значительной мере основана на разном понимании объема ЛЗ. Сторонники первой позиции на основе интегрального подхода трактуют ЛЗ широко — как структуру, включающую, кроме денотативного содержания, все коннотативные наслоения, откуда и черпаются «общие семантические элементы». Сторонники второй позиции, напротив, трактуют ЛЗ в соответствии с дифференциальным подходом как денотативное содержание, оставляя за его пределами коннотативную сферу.

В настоящем исследовании принято итегральное понимание ЛЗ. При этом общим для двух значений мы считаем только такой семантический элемент, который в обоих ЛСВ выполняет структурно-дифференциальные функции, входит в денотативное ядро, который поэтому одинаково релевантен для исходного и метафорического значений и фиксируется в словарных дефинициях как в метафорическом, так и в исходном значениях.

Системный анализ обширного словарного материала показал, что характерным для ЯМ можно считать отсутствие общего с исходным значением семантического элемента. В тех относительно немногочисленных случаях, когда такой компонент семантики вычленяется и фиксируется, он имеет субъективный характер, неустойчив, легко трансформируется и разрушается и тем самым обнаруживает свою семантическую несостоятельность.

Компонент семантики, осуществляющий смысловую связь метафорического значения с исходным, обладает разной степенью сложности.

Такой элемент семантики может представлять собой конкретный признак, который лежит на поверхности, легко вычленяется и эксплицитно привязывает метафорическое значение к исходному: Белый плащ с багряной подбивкой возник в высоте на камен утесе над краем человеческого моря. (Булгаков. Мастер и Маргарита.) (Вычленяется сема «обширное пространство»). Вероника почувствовала, как погружается в океан безысходности. (Токарева. Длинный день.) Ввергнутый в пучину обид, ослабевший от банного угара, . . . мальчик отыскивал в глухом углу возле каменки свою одежонку. (Астафьев. Ода русскому огороду.) (Вычленяется сема «глубина»). В других случаях в основе метафоризации лежит не конкретный признак, который можно выделить и обозначить, а не общее или сходное впечатление», производимое сопоставляемыми предметами. По этому принципу создаются целые ряды метафорической лексики, в частности многие экспрессивные наименования-характеристики человека: выдра, овца, телестолб, чурбан, кисель, тюфяк и т.п. Называя человека подобным именем, мы часто не имеем в виду какое-либо одно конкретное свойство, а отражаем общее, часто не поддающееся точному определению впечатление (которое только в словах расчленяется на частные признаки и ассоциации): выдра: непривлекательная, обычно худая, также злобная; индюк: глупый, заносчивый, надменный; корова: толстая, неуклюжая, также глупая; кувалда: грубая, неуклюжая, невоспитанная и т.д.

Роль семантического посредника между исходным и метафорическим значениями может выполнять множество сем (обычно нерасчлененное, диффузное), которые скрыты в глубине семантической структуры и извлекаются из при метафоризации. В ЯМ может актуализоваться сема, не только не релевантная для денотата, но даже противоречащая обыденному представлению об объекте, однако всякий раз обнаруживаемая пои глубинном анализе (в частности, психологическом). Иными рловами, ЛЗ ЯМ связано с исходным денотатом и детерминировано его свойствами, хотя эти свойства не фиксируются в семантиче­ской структуре исходного значения, а извлекаются из ее глубин. Такой компонент семантики, связывающий метафорическое значение с исходным, мы называем символом м е т а ф о р ы. Во-первых, термин «символ метафоры» приложим не только к единичной семе, но и к множеству сем (ср. традиционные термины коннотативная сема, ассоциативный признак, средство апперцепции и т. п.). Во-вторых, этот термин связывает источник метафоры и готовую метафору и представляет их в единстве: признак, который в семантической структуре сходного значения относился к сфере коннотаций, в метафоре перемещается в денотативную часть, становится дифференциальной семой.

В самом деле, если в номинативном значении слова лиса сема «хитрость» является потенциальной, т.е. не входит в денотативное ядро, а лишь отражает некое приписываемое человеком этому животному качество, то в ЯМ лиса сема «хитрость» становится дифференциальной, определяя семантику ЛЗ в целом и его денотат. Таким образом, символ метафоры может быть представлен как коннотативный признак исходного значения, преобразованный в процессе метафоризации в определяющий признак метафорнческого значения, иначе, как потенциальная сема исходного значения, преобразованная в дифференциальную сему метафоры.

Итак, под символом метафоры мы понимаем элемент семантики, состоящий либо из одной семы, либо из совокупности сем, который в исходном номинативном значении относится к сфере коннотации, а в метафорическом значении входит в денотативное содержание в качестве ядерных (дифференциальных) сем и служит основанием смысловых преобразований в процессе метафоризации.

Символ метафоры выполняет функции предмета квалификации, отражая сложную, сдвоенную структуру квалификации в ЯМ.

Е.М.Вольф определила типовую квалификативную структуру как четырехкомпонентную: собственно квалификация, субъект квалификации, объект квалификации и основание квалификации [Вольф, 1978]. В.Н.Телия усложнила эту структуру, вы­членив также предмет квалификации — те свойства реалии, которые стимулируют эмотивную реакцию субъекта речи; например, квалификативная структура слова кляча 'изможденная лошадь' реализуется следующим образом кляча — такая лошадь (объект квалификации), которую говорящий (субъект квалификации) считает по сравнению с «нормальными» лошадьми (основание квалификации) плохой (собственно квалификация) из-за немощности или неказистого вида (предмет квалификаций) [Телия, 1981].

При метафорическом переносе квалификативная структура усложняется — удваивается вместе с удвоением денотата.

Рассмотрим в связи с этим ЯМ кляча «изнуренная, некрасивая женщина». Такая метафора имеет два предмета квалификации: оценку лошади [K1] и оценку женщины [K2] В соответствии с этим удваивается вся квалификативная структура, появляется объект вторичной квалификации, удваиваются предмет и основание квалификации (вполне понятно, что субъект первичной и вторичной квалификации совпадает). Схема развертывается следующим образом: кляча — такая женщина (объект вторичной квалификации / ОК2 /), которую говорящий (субъект вторичной квалификации СК2) считает по сравнению с нормальными женщинами (основание вторичной квалификации / ОснК.2 /) плохой (собственно вторичная квалификация [К2] ) из за ее изнуренного вида (предмет вторичной квалификации [ПК2] ) на основании сходства по ассоциации и изнуренным видом (предмет первичной квалификации [ПК1]) плохой лошади (собственно первичная квалификация [K1]) которая по сравнению с нормальными лошадьми (основание первичной квалификации [OK1]) говорящий (субъект первичной квалификации [СK1]) называет клячей (объект пеовичнои квалификации [OK1]).

Предмет квалификации (основной и вторичной поедставленной в их единстве) и формирует символ метафоры «изнуренный (+ слабый + неказистый)».

Таким образом, при метафоризации происходит как бы двоякая, поэтапная квалификация: прежде чем назвать хитрого человека лисой, трусливого — зайцем, неуклюжего — медведем и т.п., нужно связать эти качества с животными — т.е. квалифицировать каждое животное соответствующим образом.