Текст и контекст

Контекст как условие однозначности коммуникации теоретически должен совладать с текстом как конкрет­ным фрагментом коммуникации, представляющим в свою очередь длительный и всегда незавершенный процесс, расчленимый, однако, на определенные отрезки, служа­щие минимальным контекстом не для отдельных значе­ний слов и отдельных предложений, а для реализации цели коммуникации: «.. .в настоящее время существует лингвистика, ориентированная на изучение текста, пред­ставляющая собой самый передовой фронт плодотворных языковых исследований, расширяющая диапазон интере­сов в лингвистике и открывающая, таким образом, об­ласть, в которую входят все лингвистические идеи — ста­рые, более новые, новые и новейшие как бы в снятом виде и предмет исследования которой по существу от­крывает новые перспективы для лингвистических иссле­дований».

Каждый раз определение того или иного фрагмента коммуникации как достаточного для реализации цели сообщения может строиться на разных признаках текста, включая формально-грамматические и смысловые.

Наиболее существенным для лингвистической теории нам представляется выделение двух основных уровней понимания: 1) языкового (первичного кодового), в из­вестном смысле буквального и поверхностного значения текста, выводимого на основе чисто языковых фактов и закономерностей из значений отдельных его составляю­щих (формальных языковых единиц, как сегментных, так и суперсегментных; 2) глубинного и неязыкового, ситу­ационного (вторичного кодового) значения текста, т.е. того содержания, которое вкладывал в данный текст ав­тор и которое он выразил через языковое значение, функционирующее как форма выражения ситуационного зна­чения. Для выявления последнего требуются не только языковые, но и неязыковые знания и ассоциации и учет разнообразных факторов речевой ситуации (специфики предметной области, с которой связано высказывание, условий коммуникации, особенностей автора, его представ­ления о реальных или потенциальных реципиентах и т.д.).

В настоящее время можно утверждать, что основной единицей коммуникации является текст, ибо только в тек­сте развертывается цельная конкретная коммуникация, а само общение приобретает законченный информацион­ный акт (будь это в форме диалога или монолога). Одна­ко признаком текста являются не только его объем и смысл в их единстве, определяющем текст как дискурс, но, безусловно, и его внутренняя организация представляет собою тот или иной вид грамматической структуры. Грамматичность текста есть прежде всего последовательность сцепления высказываний, объединенных некоторой общей темой, идеей, предметом обсуждения. Поиски строгих формальных критериев организации текста привели пока к установлению грамматического единства самого элемен­тарного вида текста — абзаца, где наличествуют одно­значные маркеры типа указательных местоимений, повто­ров и т.д.

Выход за рамки абзаца заставляет лингвистов боль­ше склоняться к тому мнению, что роль жестких грамма­тических средств в организации текста уменьшается в обратной прогрессии в зависимости от объема текста, и вынуждает признать основным стержнем, на котором дер­жится вся конструкция текста, категорию семантики. Конечно, в этом случае нуждается в объяснении само по­нятие смысла применительно к такому большому отрезку коммуникации, как текст, начиная от простейшего диа­лога и кончая солидной монографией. В настоящее время нельзя с определенностью еще говорить о том, что смыс­ловые параметры текста стали ясными для лингвистов; скорее всего, это задача будущих совместных исследова­ний логики и языкознания (сцепление мыслей в раз­вернутом рассуждении от сложного умозаключения до совокупности идей, связанных единой темой). Во всяком случае, сейчас можно уже говорить о том, что при изуче­нии языка и его живой коммуникации текстовые единицы будут играть все большую роль, а среди них главнейшее место займет, безусловно, понятие контекста.

Если в пределах текста определяющим для однознач­ного восприятия любого высказывания будет смысл, то этот смысл скрывается в тех контекстуальных условиях, которые предшествуют или следуют за этим высказыва­нием. Грамматическая и смысловая интерпретация тек­ста практически будет выливаться в исследование контек­стуальных условий функционирования языковых единиц, и если окажется верным правило обратной зависимости роли грамматических факторов и объема текста, то кон­текст должен стать неотъемлемым условием формирова­ния текста. Смысл любого ограниченного текста настолько тесно взаимодействует с контекстом, что в принципе мож­но говорить просто о двух сторонах одного и того же яв­ления.

Например, в следующем отрывке: «Брюссель. Конфис­ковали наркотики. Одна из самых крупных партий кока­ина за всю историю контрабанды конфискована бельгий­ской полицией. Ее вес составляет почти 20 килограммов, а стоимость по цене черного рынка достигает 4,5 млн. долларов. В ходе операции арестовано 12 человек». Грам­матические показатели оказываются нерелевантными для понимания фразы «за всю историю контрабанды» (име­ется ли в виду мировая история контрабанды или только бельгийская, что вообще существенно для оценки явле­ния). Только весь текст (и знание других текстов) мо­жет дать опору для правильного понимания фразы (имен­но бельгийская история). Здесь отдельные фразы жестко связаны между собой, и только эта общая связь — кон­текст — создает целый и однозначно понимаемый смысл. Вот почему одним из критериев текста и может являться контекстно-смысловая завершенность, т.е. определенная совокупность атомарных смыслов-фраз, достаточная для установления семантической определенности каждой из них.

В книге Яноша Петефи, построенной как небольшой комментарий к хрестоматии по теме «Текст», также делается акцент на необходимость прежде всего семантических критериев текста. В упоминаемой в этой хрестоматии работе А.Коха обосновывается принцип дискретации текста по следующим единицам: сюжет (topik), тема, параграф, дискурс, текст, группы текстов, уни­версум текстов.

Ван Дейк считает, что стержнем любого текста дол­жен быть его макрокомпонент, который он определяет как глубинную структуру текста, другими словами, значение, семантика текста, а микрокомпонент — как его поверх­ностную структуру, прежде всего структуру предложений и их связь. Категория глубинной структуры в примене­нии к тексту заставляет исследователя, конечно, не толь­ко обращаться к семантике текста и его смыслу, а вы­ходить за рамки этой понятийной стороны в его субстан­цию, которая отражается на глубинном уровне текста. Этот путь ведет, безусловно, к необходимости определе­ния таких внелингвистических факторов, как тема, си­туация, предмет, являющихся уже по существу объектом анализа не лингвистики, а логики и гносеологии. Фунда­ментальной проблемой лингвистики текста в настоящее время остается определение дифференциальных признаков как текста в целом, так и его отдельных видов.

Понятие текста, включающего в себя образование от нескольких предложений до многолистовых фрагментов, требует прежде всего четкого ограничения собственно синтаксических конструкций в предложениях, сложном предложении или в крайнем случае в абзаце и собственно текста, состоящего, в свою очередь, также или из группы предложений, или из более крупных и каким-то образом оформленных частей.

Естественно, что наука не может дать в распоряжение лингвистики какой-либо другой критерий, кроме адекват­ных языку критериев, а именно грамматических и семан­тических. Вот почему дискуссия по проблеме определения текста в основном вращается вокруг релевантности тех или иных семантических пли грамматических признаков текста. Так, Ван Дейк считает, что грамматика текста может быть построена прежде всего на семантической базе. Его оппоненты полагают, однако, что лингвистика текста в основном должна опираться на грамматические, другими словами, чисто формальные признаки, хотя и признают, что эти признаки должны быть дополнены формальной семантикой и прагматикой.

Изучение построения текста связано с выяснением прежде всего таких вопросов, как границы цельного тек­ста и его внутренняя связность. Естественно, что текст представляет собою не аморфное языковое образование как некоторое хаотическое соединение различных выска­зываний или их групп, а, безусловно, спаянное единым смысловым заданием и грамматически членимое на звенья, жесткие соединения которых и образуют опреде­ленный текст. В этом плане примечательно, что в настоя­щее время лингвисты предпочитают называть такой отре­зок коммуникации дискурсом, видя в нем прежде всего единую смысловую и формальную единицу общения. Как мы уже говорили, именно внутренняя организация текста, реализующая системно-семантические связи в определен­ном отрезке, и создает предпосылки для однозначного по­нимания высказывания или текста в рамках определен­ного контекста.

Текст и контекст составляют неразрывное единство, регулируемое прежде всего гносеологией мышления, реа­лизующего в смысловом наполнении текста систему языка в формальных и семантических связях его составляю­щих единиц (слов и словосочетаний). Построение текста находится в прямой зависимости от смыслового содержа­ния любого масштаба и довольно жесткой системы не­прерывного контекста, в рамках которого осуществляется изложение той или иной темы, другими словами, в рам­ках которой развивается дискурс.

Закономерности в построении текста во всем его объеме, с одной стороны, зависят от интенции и ресурсов автора (коммуникантов), а с другой — они предопреде­лены, естественно, объективными нормами, действующими как на уровне сознания, так и на уровне языка. Bсeвозможные виды текстов — от примитивно-бытовых до классических художественных — свидетельствуют как о специфике мышления и позиции автора, так и о субъек­тивных потенциях в использовании необъятных ресурсов языка.

В связи с этим обстоятельством лингвофилологическое изучение текста в рамках коммуникативной лингвистики имеет и свою прагматическую направленность в изуче­нии стилей и школ художественного литературного твор­чества, а также разумного регламентирования в построе­нии текстов типичных деловых ситуации (начиная от официальных бумаг и кончая, например, научным опи­санием патентных формул и структурой научных моно­графий).

Непременным условием раскрытия значений языковых единиц должен рассматриваться контекст на уровне всего текста, причем текста, представляющего собою некоторую завершенную коммуникацию (например, вплоть до моно­графии, в художественной литературе — законченного рассказа, новеллы, романа, а в более простых случаях — текста, построенного в соответствии со строгими прави­лами, например в фольклоре — текст-сказка, а в науке — текст-патент и т.д.).

Некоторые авторы понимают под контекстным анализом по существу макроконтекстный анализ текста в целях раскрытия латентного содержания коммуникации через изучение «манифестаций последнего в структуре текста и вне текстовых социальных процессов и явлений па ос­нове фактов собственно текстовой реальности».

Контекстная роль текста должна быть признана хотя бы на том основании, что он является более высокой еди­ницей, а следовательно, и семантически более важной, чем входящие в него элементы. Вот как об этом, напри­мер, пишет X.Плетт: «Текст как синтаксическая консти­туирующая основа обладает минимальным размером из двух друг с другом связанных и коррелирующих предло­жений. Максимальные размеры текста не могут быть определены. Текст является макрознаком, по отношению к которому все другие языковые знаки являются частич­ными знаками (1, 2, 3-й ступени)».

Текст как единица коммуникации является результа­том дискретного характера вербального общения; его границы подвижны в зависимости от целевой установки сообщения, информации об определенной томе или ситу­ации, например о строении атомного ядра или о теме «Происхождение жизни», или о теме, сформулированной Л.Толстым в заголовке романа «Война и мир».

Ван Дейк выдвигает следующие положения: «Макро-компонент текста — глубинная структура текста — значе­ние семантики текста. Макроструктура — поверхностная структура — структура предложения».

Теоретически речь аппроксиматически может быть бесконечной, а практически — от одного высказывания до многотомных сочинений. Идеальный контекст в этом слу­чае должен бы совпадать с полным текстом, например монографии «Физика атомного ядра» или для упомяну­того произведения Л.Толстого — с содержанием всего романа. Подобный текст раскрывал бы значение всех еди­ниц сообщения, включая и сообщения, содержащиеся только в одном высказывании (например, война и мир), если при этом учитывать, что данный контекст раскры­вает не только ближайшее окружение словосочетаний, но и всю пресуппозицию как лингвистического, так и экстралингвистического характера.

Возьмем, например, текст: «На одном из островов США построили военно-воздушную базу для охраны Панамского канала». Грамматическая многозначность этой фразы не может быть разрешена в пределах предложения. Только весь текстовой контекст дает основания понимать ее в том смысле, что одним из островов является не территория США, а одни из островов Эквадора — Санта-Крус.

Текстовые факторы лежат в основе правильного вос­приятия смысла речевых актов (устных и письменных). Лексическая и грамматическая полисемия не существует в рамках текста (коммуникация), в конкретной речи, так как речевой акт аккумулирует в себе смысл текста и кон­текста одновременно. Приведем иллюстрацию, построен­ную на комическом эффекте сочетания прямого и перенос­ного значений слов, фигурирующих в одном тематически заданном тексте (рассказ Г. Рыклина «Опасные пасса­жиры». — Лит. газ., 1972, 12 апр.). Кукрыниксы вместе с другими членами жюри художественной выставки отби­рали и развешивали картины. После бурного заседания они поздно вечером возвращались домой в такси, обсуж­дая события дня. Обменивались репликами типа: — Коля. .. а Федотыча мы зря зарезали, зря. . . Нет, с та­ким «другом» невозможно работать! Смотрите, скольких он сегодня угробил. . . даже того старика с периферии не пощадил! — Старика разве тоже зарезали? — И как! Мгно­венно! Я лично стоял за то, чтобы его обязательно пове­сили. — Да, если так подряд будем резать, то и вешать некого будет. — А в общем, сегодня мы кучу хороших вещей отобрали! Беседа пассажиров насмерть перепугала шофера, и тот выскочил из машины и привел милицио­нера, крича: «Держите их! Вешали, грабили, резали! Дер­жите!».

Текст и контекст представляют собою основные кате­гории языка, если рассматривать его в функциональном (реальном, коммуникативном) процессе. Можно отметить три основные функции текста в установлении семантики слов в контексте:

1. Объяснение содержания того или иного слова (тер­мин) при его однозначном употреблении в предложении. Эта пояснительная функция раскрывается в пре- и пост­тексте, что создает основу для понимания не только отдельного выражения, но и относительно законченного участка текста.

Текстовой контекст по существу является как бы нот­ным ключом, задающим определенное значение словам и выражениям, многозначность которых весьма обширно представлена в словарных статьях, но однозначно реали­зована в конкретном контексте, например фраза: «Орга­низация колонии в Альтенберге стоила мне большого труда». Значение слова колония в тексте, написанном известным этологом К.Лоренцем, уже не требует ника­кой расшифровки. Все дальнейшие многозначные выра­жения подобного типа воспринимаются уже только в этом контексте: «С того момента, когда невеста при­знала превосходство своего кавалера, она становится са­моуверенной и агрессивной по отношению ко всем другим членам колонии» (речь идет о галках).

<…> Наиболее трудные случаи восприятия текста состав­ляют, видимо, заголовки, где понимание сущности дела практически зависит от последующего текста, а не от са­мого заголовка. Особенно велико это участие текста в различного рода нестандартных метафорических употребле­ниях, например в выражении многоэтажные лепестки:

«Заложен фундамент первых шестнадцатиэтажных домов в новом жилом микрорайоне Каунаса. Эти многоэтажные дома будут отличаться не только высотой, но и формой, которая сверху напоминает цветок с тремя лепестками». В самом же предложении даже ясное значение «много­этажный» еще не создает достаточных условий для по­нимания слова лепестки.

2. В тексте могут раскрываться не только усеченные (эллиптические) значения слова, но и обычные его значе­ния, составляющие часть некоторого законченного текста. Например, предложение: «Весь цикл делится на три этапа», естественно, требует понимания в последующем изложении понятия три этапа, что далее абсолютно одно­значно и раскрывается — «Весь цикл делится на три этапа. Во-первых, надо „Союз" перевести на „питание от „Салюта". . .» и т.д.

3. Общее смысловое содержание текста, служащее не целям снятия многозначности, а пониманию значения слова или выражения, заданного, как правило, его абстрактным характером. Объем текста в этом случае, не­обходимый для понимания его содержания, не может быть заранее задан как некоторое количество пре- и постпредложений. Возьмем, например, следующий отрезок:

«Сокращается рождаемость. Самый низкий уровень рож­даемости за последние двенадцать лет — 15 человек на каждую тысячу — зарегистрирован в Японии в прошлом году. Об этом сообщило министерство здравоохранения и социального обеспечения Японии». Восприятие смысла текста через заголовок «Сокращение рождаемости», отно­сящегося только к одной стране — Японии, а не вообще к миру, фактически основано на последующем смысле всего отрезка— «в стране».

Насколько важно контекстное единство любого текста для обеспечения достоверной коммуникации, свидетель­ствуют многочисленные случаи некорректного оформле­ния статей, затрудняющих или делающих невозможным понимание сути высказывания. Например, смысл заго­ловка в одной из газет — «Повысил сменность работы» — даже по прочтении всей статьи не выявляется достаточно четко, так как основное содержание публикации сводится к обсуждению вопроса о создании нормальных условий на производстве в целях снижения текучести кадров.

Говоря о контекстуальной обусловленности не только слова, но и самого предложения в рамках того или иного текста, нельзя считать, что степень сцепления всех пред­ложений в контексте одинакова и едина для любого вида коммуникации. Естественно, что смысловая линия развер­тывания той или иной информации может строиться как на основе самого жесткого сцепления типа логической энтимемы, где за одной посылкой следует вывод, на основе которого строится очередная энтимема или умозаключе­ние, образующие цельный текст, пропуск одного звена которого может разрушить все коммуникативное здание (например, текст — доказательство теоремы), так и на цепи предложений, сцепление которых или последова­тельно, или параллельно, но покоится в целом на описа­нии какого-либо объекта, а также скрепленных одной темой, что не может рассматриваться как жестко органи­зованный текст, фрагменты которого поэтому могут при­обретать относительную самостоятельность, другими сло­вами, функционировать как законченная смысловая единица вне рамок всего текста. Подобное исследование было проведено, например, на типах текста, образуемых рядом отдельных предложений — сентенций.

Изучение влияния контекста на организацию смысла высказывания должно быть связано с коммуникативной направленностью всех уровней языка, в том числе и грам­матического. Язык в этом плане представляет собой еди­ный объект, насквозь пронизанный коммуникативным характером. Разграничение как разделение различных уровней языка с точки зрения разной степени влияния контекста на организацию смысла высказывания вряд ли будет оправданно, так как оно по существу приводит к постулированию самостоятельных уровней языка. При­знавать, например, что контекст в рамках предложения может затрагивать, скажем, только коммуникативный уровень и не затрагивать синтаксический (например, в случаях так называемого коммуникативного членения предложения), — значит прежде всего признать разнонаправленность коммуникативной и грамматической структур высказывания, что для языка вряд ли реле­вантно.

Ни одна часть цельного коммуникативного акта не мо­жет практически существовать и рассматриваться изоли­рованно от интра- и экстраконтекста. Вычленение же, на­пример, отдельного высказывания должно поэтому сопро­вождаться всей суммой оговорок относительно того окружения, к которому принадлежало данное высказыва­ние. Анализ изолированного высказывания есть в опреде­ленном смысле анализ модели, хотя и при участии того фактора, что сама модель реализована в конкретном вы­сказывании. Анализ изолированных фрагментов коммуни­кации в этом смысле всегда есть ограниченный анализ, и степень его ограниченности находится в прямой зависи­мости от выбора минимального или максимального отрезка.

Естественно предполагать, имея в виду единство фор­мальной и содержательной сторон коммуникации, что наиболее адекватный анализ языка может быть достигнут только на уровне текста и то при условии, что размер текста в соответствии с конкретными условиями не смо­жет свести до минимума возможные погрешности в иска­жении характера коммуникации. Практически можно ана­лизировать только текст определенного размера, и в зави­симости от цели исследования достаточными могут быть минимальные размеры от абзаца или законченного диа­лога до цельного произведения. Такой анализ практи­чески и осуществляется в литературоведении <…>.

Печатается по кн.Колшанский В.Г. Контекстная семантика. М., 1980. С.4-73.