Journal 2:221

В проникновенной главе своих Пейтоновских лекций («Портрет проповедника») Джон Стотт, тщательно изучив новозаветные свидетельства, утверждает, что в христианской проповеди неразде­лимы возвещение Евангелия и призыв жить по Евангелию¹. Не мо­жет быть возвещения без призыва, равно как и призыва без возве­щения. Призыв — это всегда необходимое следствие возвещения: «Недостаточно научать Евангелию; мы должны убеждать людей, чтобы они приняли его».

Уэсли был привержен той же идее, хотя и не обязательно фор­мулировал ее в тех же выражениях. Если исходить из этого крите­рия, проповедь его была истинно библейской. Будучи евангели­стом, он знал: его основная задача — убеждать людей. Как бы верно Уэсли не возвещал евангельскую весть, он понимал, что этим огра­ничиться нельзя. Нужно было идти до конца, обращаясь к каждому отдельному слушателю, чтобы тот почувствовал: броня нейтралите­та и безразличия сброшена, наступил момент решающего выбора.

Другими словами, проповедь Уэсли носила экзистенциальный ха­рактер, хотя соответствующей философской терминологии тогда еще не существовало.

Всеобъемлющий характер задач, которые ставил перед собой Уэсли, кратко сформулирован в «Больших протоколах». На вопрос: «Каким образом лучше всего проповедовать?» последовал ответ: «(1) Призвать. (2) Убедить. (3) Предложить Христа. (4) Укрепить - и делать все это, в той или иной степени, в каждой проповеди»’. Уэсли наилучшим образом продемонстрировал то, что называется «завоевательной проповедью»⁴. Он стремился к конечному резуль­тату. Не довольствуясь отстраненным или предельно беспристраст­ным благовестием, он стремился воздействовать и на совесть, и на волю людей. Признавая главенство Св. Духа, он не позволял ника­ким субъективным факторам воспрепятствовать тому, чтобы его призыв был реализован во всей полноте.

В воскресенье 13 июня 1779 г. Уэсли присутствовал на богослу­жении в пресвитерианской церкви в Абердине. Вот его впечатле­ния: «В этот день я услышал много замечательных истин. Но по­скольку они не дошли до слушателей, толку от них было как от пе­ния жаворонка. Неужели набожные шотландские священники это­го не чувствуют? Они не могут не видеть, что грешники укоренены во грехе и никто не обратился к Богу от такой проповеди. Как странно, что ни разум, ни опыт не заставляют их выбрать путь по­лучше!»⁵ Сам Уэсли дважды произносил проповеди в тот день, «до­неся их до души каждого из присутствующих»⁶. Снова и снова в «Дневнике» он фиксирует схожие итоги своей проповеди; приве­дем лишь несколько примеров: «Я донес слова как можно точнее», «Я донес их до сознания каждого», «У меня была хорошая возмож­ность точно донести до них важный вопрос: ‘Господи, неужели ма­ло спасающихся?’»⁷ Но он всегда знал, что это был труд не его, но Господень. «Да донесет до них Бог», — добавил бы он*. Или еще: «опять Дух Святой донес Слово».

Уэсли не сомневался в важности такого призыва: «Всегда во благо, когда мы не медлим и приходим к Богу сразу же, посред­ством простой веры»¹⁰. Именно в этот момент с наибольшей силой проявляется действие Св. Духа, который убеждает и ведет к покая­нию и вере. Те, кто сопротивлялся Слову или пытался не обращать на него внимания, нередко сдавались, когда Слово доходило до них. В Дублине в 1756 г. некая немка случайно оказалась на службе, когдаУэсли рассуждал на тему: «Неужели Христос — служитель греха?»Было это, очевидно, в молитвенном доме. «Некоторое вре­мяказалось, что ее все забавляет. Но когда сказанное дошло до нее, ей стало не до веселья. Скоро она опустила голову и ощутила раз­ницу между соломой и пшеницей»¹¹.

Даже не симпатизирующие Уэсли исследователи (скажем — Бенджамин Кенникотт) сознавали, что он обращался к каждому лично и всячески стремился донести проповедь до слушателя. Кенникотт, ставший впоследствии известнейшим специалистом по Ветхому Завету, слышал проповедь Уэсли для студентов Оксфорд­ского университета в церкви Св. Девы Марии; сам он тогда был вы­пускником Уодем-колледжа. По его мнению, Уэсли «говорил, как очень хороший ученый, но и как прямолинейный фанатик»¹². «По­том он подошел к тому, что назвал четким, практическим выводом: все сказанное было лишь подготовкой. Он вещал со страстью и без­мерной язвительностью: но что могло бы послужить большому успеху, лишь испортило впечатление»¹³. Гораций Уолпол отметил в проповеди Уэсли ту же «достойную сожаления» особенность. Он слышал проповедника в часовне леди Хантингдон, в Бате, 5 октября 1766 г. Пять дней спустя Уолпол написал Джону Чуту: «Уэсли — ху­дой пожилой человек, румяный, с гладко зачесанными волосами, на концах слегка вьющимися. Чистоты необычайной, но актер не хуже Гаррика. Он говорит очень быстро и почти без запинок. Несомнен­но, он уже не раз читал проповедь, она похожа на урок. Сперва она свидетельствовала о способностях и красноречии автора, но к концу он стал орать и походил на обезумевшего фанатика...»¹⁴ Конечно, Уолпол относился к Уэсли с предубеждением, но по крайней мере заметил, к чему тот ведет — даже если высокомерно осуждал его.

Франциск Сальский однажды сказал своему отцу: «По мне, про­поведник хорош, если слушатели расходятся со словами ‘Я что-то сделаю’, а не ‘Какая прекрасная проповедь!’» Такого же мнения придерживался Уэсли. В результате, как заключает Телфорд, он «никогда не пренебрегал» прямым призывом. Нет ни малейших сомнений в том, что Уэсли хотел от людей: чтобы они приняли Христа. Это легко понять из кратких пометок в «Дневнике». «Я предложил Христа», — написал он о службе, которую провел в Брэдфорд-он-Авон. В других записях повторяется та же мысль¹⁶: «Я предложил благодать Божью», «Я предложил искупление во Иисусе Христе», «Я провозгласил Имя Господне», «Я провозгласил

Христа распятого», «Я провозгласил ‘благодать Господа нашего Иисуса Христа’», «Я провозгласил свободное спасение», «Я возве­стил им всю благодать нашего Господа Иисуса Христа», «Я возвестил свободную благодать Божью», «Я призвал ‘нечестивых оставить путь свой’», «Я стал призывать грешников к покаянию», «Я призвал всех виновных, беспомощных грешников»¹⁷. Эти решительные формули­ровки отчетливо свидетельствуют о том, что Уэсли считал конечной задачей своей проповеди: предложить Христа.

Уэсли неизменно оценивал слушателей по их способности ото­зваться на евангельский призыв. В этом состояла его первейшая за­бота. Он желал, чтобы его не просто вежливо и внимательно выслу­шали, а проявили готовность открыть душу Спасителю. Ричард Кэмерон, шотландский ковенантер и евангелический проповед­ник, говорил о себе, что «душа его тянулась проповедовать Христа и убеждать людей прийти ко Христу». Уэсли обуревала та же забо­та. «Удивляюсь на этих людей, — признавался он после проповеди в Эдинбурге. — Используешь самые сильные слова и доносишь их до каждого, а они хоть и слышат, но чувствуют ничуть не больше, чем стулья под ними». Сам он хотел, чтобы слушатели почувствовали истину Божьего Слова, а не только услышали ее. Однако речь здесь идет не просто о психологической атаке, апеллирующей к эмоци­ям, как нас пытается уверить д-р Уильям Сарджент. Те разделы его широко известного труда «Битва за разум», которые посвящены Уэсли, не только исторически неточны, но и недостоверны с науч­ной точки зрения.

Иногда казалось, что аудитория Уэсли воспринимает его пропо­ведь, хотя на самом деле было не так. Например, в Атлоне (апрель 1748 г.) люди восприняли проповедь с видимой серьезностью: «Еще раз я проповедовал в пять часов, и большая часть слушателей плака­ла. Кажется, проповедь тронула почти все население города, люди преисполнились добрыми чувствами и жаждой спасения. Но воды растеклись слишком широко, чтобы быть глубокими. Я не нашел ни одного человека, который, прослушав тридцать проповедей, про­никся бы твердой убежденностью в спасении; еще в меньшей степе­ни они понимают, что это такое. Так что пока невозможно сказать что-то определенное о будущих трудах Божьих в этом месте».

В Морве (Корнуолл) Уэсли вынужден был признать: «По-преж­нему я не мог найти путь к сердцам слушателей, хотя они честно слушали то, чего не понимали»²². На следующий день в Зенноре со­бралось от двухсот до трехсот человек, которых Уэсли нашел «ис­полненными доброй воли, но не жизни».

Однако порой реакция слушателей превосходила все ожидания. 19 июня 1777 г. Уэсли не успел добраться до Лестера, и собравшейся публике пришлось некоторое время его ждать. По приезде он тут же начал разъяснять отрывок из Деян. 16:31: «Веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой». «Я решил обойтись без призывов, полагая это напрасным трудом, - заключил он. - Но ре­акция общины убедила меня, что я неправ. Люди собрались в доме в пять утра и казалось, что они настроены ‘возгревать дар Бо­жий’»²⁴. Одним из обращенных был Уильям Рив, основатель мето­дизма в деревне Гэддсби.

При внимательном изучении «Дневника» обращает на себя вни­мание то, что неизменно завершая свою проповедь призывом отве­тить на предложение Христа, Уэсли не указывает, в каких внешних формах должен выражаться такой ответ. Мы нигде не прочтем, что­бы он просил заинтересованных выйти вперед или остаться на ме­сте. Таких предложений он не делал. Собрание, очевидно, заверша­лось молитвой, в которой Уэсли просил Бога потрудиться над ду­шами тех, на кого подействовало Слово, после чего люди расходи­лись. Он предпочитал, чтобы они покидали службу спокойно и с благоговением, как и должны вести себя те, перед которыми встают серьезнейшие вопросы жизни и смерти. Если было иначе, Уэсли резко и даже язвительно выговаривал слушателям. Так, собравшие­ся в Сент-Стефен-Даун (Корнуолл) слушали его в похвальной ти­шине. «Но как только я закончил, - пишет Уэсли, - языки у них развязались. Я по-настоящему удивился. Вот уж поистине, такой болтовни сроду не случалось в этом крае».

Чаще Св. Дух проявлялся иным образом: по окончании пропо­веди в огромной аудитории наступала абсолютная тишина. 12 дека­бря 1742 г. в Ньюкасле слушатели словно замерли. «Проповедь за­вершилась, они образовали коридор и никто не двинулся с места, пока я не прошел. Затем они стали выходить, оставаясь спокойны­ми и безмолвными — чтобы дьявол не похитил семена, зароненные в их души». То же произошло и 27 августа 1748 г. близ Миллере-бан в Росендале: «Когда я закончил свою речь и даже произнес бла­гословение, ни один человек не двинулся; все — мужчины, женщи­ны, дети — оставались на месте, пока я не ушел». Такие слова по­неволе производят впечатление.

Что же до плодов благовествования, Уэсли целиком полагался на Господа. Он был убежден, что Слово не пропадет втуне, и вы­казывал чуть ли не безразличие в отношении непосредственных свидетельств Св. Духа. Возвестив благую весть и предложив Хрис­та, он сходил со сцены с чувством исполненного долга. Он знал, что теперь должен потрудиться Бог, и его это устраивало. «Все слу­шатели были предельно внимательны, — писал он в Бристоле, — и теперь я уверенно и радостно вверяю их ‘великому Пастырю и Блюстителю душ’». «Многие были глубоко тронуты, и все приня­ли Слово ‘со всем усердием’, — пишет Уэсли в Слайго, — но кто из них ‘принесет плод в терпении’? Один Бог знает...» «Если они больше не слышат, то я умываю руки, — снова пишет он в Бристоле. — Я возвестил о едином замысле Божьем». «Я изъяс­нялся по возможности понятнее, — заметил он после проповеди в Гримсби (в церкви Св. Иакова), — но только Бог способен обра­щаться непосредственно к сердцу человека». Уэсли полагал, что только Бог вправе «распахивать новизну» души и насаждать семя новой жизни.

Обычно наблюдения, которые Уэсли заносил в «Дневник», точ­ны и конкретны; однако он очень осторожно подбирает слова, по­казывая, что это не более чем его личные суждения. В Эпворте он заметил: «Думаю, что многие в этот час начали возглашать ‘Боже! будь милостив ко мне грешнику!’»; в Биддике: «Все они, даже те, кто давно уже сдался, растаяли как воск от лица огня. Столь силь­ного и всеохватного воздействия на аудиторию на моей памяти не случалось уже несколько лет»; в Бристоле: «Думаю, многие испы­тали радость прихода к Нему. Привело бы это к добрым результа­там!» Такие молитвенные восклицания неоднократно повторя­лись: «Я проповедовал на тему ‘Ибо благодатью вы спасены через веру’. Только бы все услышавшие обрели спасение!» «Только бы не было слишком поздно, когда сонмы полуразбуженных грешни­ков очнутся от сна!» — еще торжественнее заметил он в Корке, ког­да обнаружил, что «многих простых и знатных» он почти убедил стать христианами.

Подчеркнем: Уэсли был далек от скоропалительных и оптими­стичных заключений. Его не интересовала внешняя сторона собы­тий. Он рассчитывал на труд Св. Духа, а потому постоянно подчер­кивал божественную инициативу в евангельской проповеди. «Бог заострил свое Слово — и утром, и вечером, — писал Уэсли из Ир­ландии, — Он может действовать даже среди костей сухих». «Я думаю, Бог сказал Свое Слово. Некоторые дрожали, другие плакали. Наверняка кто-то узнает, что есть бальзам в Гилеаде», — гласит дру­гая его запись. «Бог впечатлял даже каменные сердца», «Верю, что Бог возгласил Слово благодати», «Он необычным образом засвиде­тельствовал Слово Свое», — писал Уэсли. Уже сам характер слово­употребления показывает, что он уповал только на Бога, Который один мог обратить человека.

Порой отношение Уэсли к плодам своего труда кажется чуть ли не скептическим. Однако обусловлено это не отсутствием веры, а продолжительным опытом, научившим его не делать скоропали­тельных выводов. Очень легко поддаться поверхностным впечатле­ниям: Уэсли этого не допускал. Если он и заблуждался, то пре­уменьшая успех. «Все были взволнованы, — писал он из Алника, — но не слишком сильно». «Никогда не встречал столь добрых задат­ков как здесь, — сообщает он из Слайго, — но цветы — это еще не плоды». Столь же сдержанно он пишет из Уоллингфорда: «Радост­но смотреть, как восходит труд благодати. Но не стоит слишком обольщаться. Цветов много. Но когда солнце взойдет, сколько их завянет?» После проповеди в Плимуте он пишет: «Глас Божий прозвучал - и глас могучий, так что крепкие сердцем затрепетали. Казалось бы, никто не уйдет от Него пустым. Среди них много зва­ных, но боюсь, мало избранных»⁴⁴. Запись из Грейт-Марло: «Мно­гих проповедь удивила и даже до некоторой степени убедила. Но сколь мимолетны эти убеждения!»

Все это — отнюдь не восклицания благовестника, склонного по­гружаться в мир приятных фантазий. В сдержанных размышлениях чувствуется здравый реализм. Надо думать, ему редко приходилось брать свои слова назад. Его заботило одно — подлинный труд благо­дати, ради которого он готов был дожидаться времени Господнего. Настойчивость в благовествовании сочеталась со сдержанностью в оценке собственного труда. Случаи, когда он сообщает о непосред­ственном обращении, сравнительно редки; но и они несут все зна­ки Божьей воли. В сентябре 1739 г. он проповедовал в Пластоу на тему «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 5:4): «Бог по­желал в этот час преподать нам два примера этого пронизывающего чувства вины и власти греха, ужаса перед гневом Божьим, и убедил нас в полной нашей неспособности преодолеть власть греха (кото­рую мир называет «отчаянием»), то есть покаяться в своей вине и грехе. Нам отчетливо явлено, что нищета духа и печаль — врата ко христианскому блаженству».

В письме к Джону Хаттону от 4 июня 1739 г. Уэсли описывает обычный день своего служения в Бристоле: «Я начал проповедо­вать утром в Уиверс-Холл, и двое получили там отпущение грехов; еще семеро - днем, в Брик-ярде, в присутствии нескольких тысяч свидетелей; десять на Болдуин-стрит вечером, из них было двое де­тей»⁴⁷. Из параллельной записи в «Дневнике» мы узнаем, что в пол­день обращенные получили спасение «во время проповеди». Но Уэсли не часто приводит такую статистику. В большинстве его со­общений говорится о конкретных людях. Так, он рассказывает о девушке 13-14 лет из Роуз-Грин (Бристоль), которая, наряду с дру­гими, глубоко прониклась убежденностью в своем грехе и молила Бога о спасении. Молил о спасении и старик из Шекерли, в доме которого он проповедовал — сразу после конца службы, когда Уэс­ли покинул дом, на старика сошла сила Божья.

Иногда, особенно в первые годы возрождения и в замечатель­ную пору пробуждения (Эвертон, 1759), во время проповеди мож­но было наблюдать явные признаки обращения. Когда людей об­виняли в грехах, они падали на пол, сотрясались от рыданий, кри­чали от отчаяния. Уэсли призывал остальных сосредоточиться на молитве, пока он будет просить о спасении плененных. Часто об­ращения происходили, когда пели победный псалом: во время проповеди в Эпворте «несколько человек будто замертво повали­лись на пол, а другие - грешники, молящие о праведности веры, - зашлись в таком крике, что почти заглушили мой голос. Однако скоро многие из них радостно подняли голову и бросились меня благодарить, веря, что исполнилась их заветная надежда — они об­рели прощение грехов». Во время проповеди в Норвиче молодая женщина, долго старавшаяся сдержаться, вдруг осела и громко за­рыдала. Стоявшие рядом женщины дали ей воды и нюхательную соль, но ничего не помогало. Когда служба заканчивалась, Уэсли подошел и спросил: «Чего вы хотите?» «Ничего, кроме Христа», - ответила женщина. «В самом деле, какой врачеватель, помимо Него, способен исцелить этот недуг?» — заключает Уэсли. Хотя во время подобных многолюдных собраний нельзя исключать массо­вой истерии, следует помнить: если проповедник направляет дей­ствие Св. Духа, всякие эмоции, в ином случае способные навре­дить, служат целям благодати.

В некоторых случаях жаждущие духовной помощи обращались _к благовестнику уже после окончания собрания. По завершении проповеди в Сноуфилдс (Лондон) Уэсли отправился в дом друзей, находившийся поблизости. «Разумеется, за мной последовала бед­ная грешница, — записал он позже, — которая была буквально раз­давлена убеждающим Духом и издавала душераздирающие вопли. Мы излили в молитве души перед Богом, и свет вошел в ее серд­це». В Сент-Агнес (Корнуолл) Уэсли разыскала после службы мо­лодая женщина, которая рыдала и громко кричала: «Мне нужен Христос! У меня будет Христос! Дайте мне Христа, иначе я умру!» Уэсли и еще двое-трое людей тут же встали на колени, чтобы помо­литься за нее. Как он вспоминал впоследствии, женщина почув­ствовала невыразимый мир в душе, и они оставили ее, возблагода­рив Спасителя.

Часто об итогах проповеди Уэсли узнавал только на следующий день. Солдат, присутствовавший на общинном собрании в Атлоне, свидетельствовал на следующий день: «Я собирался встретиться с женщиной вчера вечером, когда один из моих друзей спросил, не хочу ли я пойти на вечернюю службу. Я пошел из любопытства. До середины службы я ничего не понимал, но потом Бог поразил меня в самое сердце, так что я не мог удержаться на ногах и упал на зем­лю. Я не спал всю ночь и пришел к вам (т.е. Уэсли) утром. Но я не мог говорить. От вас я пошел к нескольким нашим братьям; они помолились со мной, и тяжесть сошла с моей души. Теперь, по бла­годати Божьей, мы уже не расстанемся». Не успела община про­славить Бога, как пришлось снова возносить благодарение - еще один солдат пришел с похожим свидетельством. Однако новости не всегда распространялись так быстро. Во многих случаях Уэсли при­ходилось покидать город слишком рано и он не знал, что там дела­ется. Новости ему сообщали письмом или когда он снова приезжал в то же место.

Один из знаков того, что Дух действительно действует в душе грешника, Уэсли усматривал в том, что человек снова приходит на собрание ранним утром. Проповедник имел все основания пола­гать: если душу слушателя так задел предыдущий вечер, что он про­должает заботиться о своей душе и на следующий день, значит, вскоре он обретет то, что ищет. Так, однажды вечером он пропове­довал в Рай и после службы зачитал правила свободной методист­кой общины, как делал время от времени. «Число тех, кто пришел в пять утра, показывает, что Бог тронул многие сердца», — замечает он. Это была настоящая проверка и прямой ответ на обвинения в чрезмерной экзальтированности слушателей. Заставить человека стоять на открытом воздухе ранним осенним утром, слушая свя­щенника — труднее, чем пробудить легкое любопытство. Если Уэс­ли не нужно было уезжать, он был готов к встрече с каждым, кого убедил в предыдущий вечер. Мы читаем о двадцати шести слушате­лях, которые оказались под столь сильным впечатлением, что обе­щали обратиться к нему на следующий день. Пришли только во­семнадцать, но и к ним Уэсли отнесся с характерной осторожнос­тью. Однако после подробной беседы он зашел столь далеко, что признал: некоторые из них отправились по домам оправданными.

Нередко Уэсли устраивал то, что сегодня называют «встречей после собрания». Однажды он проповедовал на рыночной площа­ди в Уайт-Хейвене на текст 2 Кор. 8:9: «Я увидел, что проповедь тронула их, и решил воспользоваться этой возможностью, предло­жив тем, кто решил служить Богу, встретиться со мной отдельно. Я разъяснил им назначение, природу и пользу христианских об­ществ». Известно, что Уэсли предлагал всем, кто хочет присоеди­ниться к методистской общине, сообщить ему об этом на следую­щее утро. По-видимому, для него это было почти равнозначно окончательному выбору.

Он внимательно следил, чтобы об обращенных хорошо заботи­лись. Как мы узнаем дальше, именно это в известной степени опре­деляло деятельность методистских организаций. 17 июля 1743 г., проповедуя своей любимой общине в Плесси, он заметил: «Тогда я присоединился к маленькой компании тех, кто желал ‘покаяния и прощения грехов’». В братстве неформальных групп выдерживала проверку действенность его призывов. Кто в самом деле поверил во Христа, получал все возможности возрастать в благодати.