Звуки хвалы

Псалмы также учат нас, как поклоняться Богу и восхвалять его. За­метим, что американцы делают это крайне неуклюже. Мы не со­хранили традиции британцев, кланяющихся королеве и не смею­щих ее перебивать. Мы предпочитаем превращать своих руково­дителей в персонажей телевизионного фарса.

Откровенно говоря, трудно представить себе, что Богу и впрямь хочется, чтобы мы все сели в ряд и начали говорить о Нем 122 Филип Янси, Библия, которую читал Иисус

что-нибудь хорошее. Зачем вообще Богу наша хвала? Сомерсет Моэм рассказывал о своем благочестивом родственнике, который прилежно вычеркнул все восхваления из молитвенника. «Любой нормальный человек смутится, если начать хвалить его в лицо, ка­ково же слушать все это Богу?» — так рассуждал этот человек. Клайв Льюис в «Размышлениях о псалмах» сказал примерно то же: «Мне не нужно, чтобы мой пес пытался лаем выразить восторг от моих книг». Так почему же Бог хочет услышать хвалу?

Льюис предлагает сравнить эту хвалу с непосредственной ре­акцией на произведение искусства, на некую прекрасную гармо­нию, вообще на что-либо необычайно красивое. Самой первой и естественной реакцией будет замереть и попытаться впитать в се­бя эту неземную красоту, склониться перед ней. А затем мы спе­шим разделить это чувство с другими людьми. Эта потребность разделить удовольствие проявляется на всех уровнях от «Огром­ный серый кит проплыл рядом с нашей яхтой — я чуть было не дотронулась до него» и «О, если бы ты был тут и видел, как падает снег, — все кажется словно заколдованным» до «Ну, наши ребята показали класс во вчерашнем матче!"

Каждый раз, когда я прихожу на стадион, я наблюдаю этот восторг, близкий к поклонению. Мне повезло, я жил в Чикаго, когда восходила звезда Майкла Джордана; я много раз бывал на играх «Чикаго Буллз». За несколько часов до матча на пронзи­тельном ветру фанаты уже собираются возле площадки, отве­денной для машин игроков, чтобы хоть на миг увидеть знамени­того спортсмена. Вот появляется из-за угла его автомобиль. По­клонники вопят, подпрыгивают, выкликают имя своего кумира, рвутся вперед, чтобы получить автограф, пытаются прикоснуть­ся к нему, обменяться хоть словом, как-то сблизиться с Величай­шим. Вот странная цивилизация — люди с готовностью прекло­няются перед Майклом Джорданом и даже перед Деннисом Родманом или Мадонной, но не понимают, как надо восхвалять Господа.

Хвала — это та же естественная реакция разделенной радости (разве в человеческих силах утаить от друзей хороший анекдот или собственную помолвку?), только эта радость подымается еще на несколько ступеней выше. «Поведай мне старую, старую исто­рию о Невидимом в вышине», — поется в одной христианской песне. Как бейсбольные болельщики, ветераны военных компа­ний и выпускники одной школы готовы вновь и вновь вспоминать все те же истории, так и хвала отчасти звучит ностальгически.

Флэннери О'Коннор в очерке о своих павлинах написала, как реагировали люди при виде их раскрытых веером, переливаю­щихся всеми цветами радуги хвостов. Водитель грузовика резко затормозил, вскрикнул: «Ну и дела!», иные люди просто не находи­ли слов, но больше всего ее растрогала старая негритянка, про­возгласившая: «Аминь! Аминь!». Эта старуха понимала толк в хвале.

Хвала — это радостное признание тварным существом блага, истины и красоты, которые исходят от Творца вселенной. Это признание важно для нас самих, поскольку оно устанавливает на­ше истинное положение перед Богом. Я обнаружил, что общение с детьми помогает научиться правильно воздавать хвалу: дети мо­гут в любой момент разразиться радостными и благодарными во­плями, когда что-то поразит их. Вероятно, все дело в том, что у них нет претензий на более высокий статус — они просто дети.

Авторы псалмов и в особенности Давид были ближе к источни­ку хвалы, поскольку еще не были нарушены их связи с миром при­роды. Давид в юности был пастухом, потом много лет прятался от Саула в безлюдной горной местности. Ничего удивительного нет в том, что его стихи полны огромной любви и, можно сказать, по­чтения к миру природы. Этот мир представляется гармоничным целым, а личностный Бог оберегает и удерживает все воедино.

Это был первый смысл, который мне удалось извлечь из псал­мов, когда я тщетно пытался читать их подряд в пустыне Колора­до. Я не мог согласовать столь противоречивые настроения этих стихотворений, но по крайней мере окружавший меня величест­венный пейзаж подтверждал их описание величия и достоинства Бога. Одиночество пустыни возвращает нас на полагающийся нам уровень бытия, напоминая о том, о чем мы предпочли бы за­быть, — о нашей тварности. Все наши чувства впитывают блеск и славу невидимого Бога дикой природы. Можно ли не воздать хва­лу Тому, Кто задумал лося и дикобраза, рассыпал зеленеющие де­ревья и кусты по склону серой скалы, Тому, Кто с каждым рассве­том и каждым закатом словно заново творит этот пейзаж?

Псалмы учат нас не трезвой и сдержанной хвале. Нет, поэты са­мозабвенно и чувственно восхваляют Бога, их богослужение больше напоминает рок-тусовку, чем солидный симфонический концерт. «Пойте в веселье! Кричите громче!» — призывают они. В те времена оркестр состоял из цимбал, бубнов, труб, рогов, арф и лир. Иногда этот концерт включал в себя и танцы. Воображение псалмопевца заставляло весь мир пуститься в пляс от восторга, вызванного присутствием Бога. «Восклицайте Господу, вся земля; торжествуйте, веселитесь и пойте» (97:4). Природа участвует в празднестве: «Да рукоплещут реки; да ликуют вместе горы» (97:8).

Псалмы могут решить проблему нашей не умеющей восхвалять цивилизации, они снабдят нас нужными словами. Надо лишь при­слушаться к этим словам, понять, как содержание псалмов соот­ветствует нашим настроениям. Дитрих Бонхоффер назвал псалмы уроками Божьего языка. Как дети учатся родному языку от родите­лей, так псалмы учат христиан языку молитвы.

"Поклонение — это способ оторваться от самих себя и постичь присутствие Бога, — пишет Юджин Петерсон. — Мы выделяем особое место и время, чтобы сосредоточить внимание на Боге не потому, что Он ограничен пространством и временем, но потому, что мы настолько озабочены самими собой, что если не будем за­ставлять себя сознательным усилием в определенный момент пе­реключиться, то и в другие моменты и в другом месте у нас не бу­дет ни малейшего шанса ощутить Его присутствие».

При виде чего-то прекрасного или величественного инстинк­тивным порывом древних израильтян было не созерцать это зре­лище и не анализировать его, но воздать Богу хвалу и, если удаст­ся, написать гимн. Руки сами тянулись к арфе, голосовые связки напрягались, готовясь петь. Хвала — это радость, изливающаяся в речи и пении, «звуки, выражающие внутреннее благополучие», по определению Клайва Льюиса. Они могут и нас приобщить к ду­шевному здравию.

Из всех созданий моря и земли

Лишь человеку Ты открыл пути Свои.

И лишь ему Тобой дано стило,

Что восхвалить дела Твои могло.

Джордж Герберт