Читаем через плечо

Теперь я вижу, каким скудным было тогдашнее мое понимание. Я сосредоточился на подробностях, на типах псалмов, на коммен­тариях к ним, на их внутренней логике и поэтической форме и упустил из виду самое главное, а именно, что Псалтирь представ­ляет собой нечто вроде отрывков из дневника души или личных писем к Богу. Я искал очки, через которые я сумел бы прочесть эту книгу, а мне требовалось читать ее «через плечо пишущего», потому что адресатом предполагался не другой человек, а Бог. Да­же те псалмы, которые использовались в публичном обряде, представляли собой общую молитву, т.е. были обращены в пер­вую очередь к Богу.

Наверное, я бессознательно пытался воспринимать псалмы с точки зрения того отношения к Писанию, которое задано апосто­лом Павлом. Но здесь мы имеем дело не с апостольским авторите­том и не с гласом свыше, наставляющим нас в вере и в практике повседневной жизни: это личностные молитвы, написанные в по­этической форме самыми разными людьми, крестьянами, царями, профессиональными музыкантами, знатными дилетантами, нахо­дившимися в различных душевных состояниях. Книга Иова и Вто­розаконие приводят нам два замечательных случая, когда при­знанные праведники взывают к Богу в трудный для них час. Псал­мы показывают, как обычные люди пытаются примирить свою ве­ру в Бога со своим повседневным опытом. Иногда эти авторы ка­жутся слишком мстительными, порой они склонны к самооправ­данию, кто-то из них страдает манией преследования, а иной че­ресчур мелочен.

Поймите меня правильно: я отнюдь не думаю, что псалмы обла­дают меньшей ценностью, меньшей богодухновенностью, чем по­слания Павла или евангелия. Просто псалмы предлагают нам со­вершенно иной взгляд на отношения людей с Богом: здесь не столько Бог открывает Себя людям, сколько люди раскрываются перед Богом. Псалмы входят в Слово Божье, но входят в него на тех же основаниях, что и книга Иова или Екклесиаста. Мы восприни­маем речи друзей Иова, эту четкую запись, отражающую человече­ское заблуждение, не так, как Нагорную проповедь. «Псалмы не за­нимаются богословием, — пишет Кэтлин Норрис в «Прогулках по монастырю», — и прежде всего потому, что это поэтические произ­ведения, а задача поэзии — не теоретизировать, а создавать образы и сюжеты, созвучные нашей жизни».

Поняв эту особенность, я уже по-другому прочел псалмы. Прежде я обращался с этой книгой, как студент-старшекурсник с учебником: пролистывал поэтический текст в поисках тех верных и важных понятий, которые следует отметить и аккуратно систе­матизировать. Псалмы сопротивляются любым попыткам класси­фикации, и эта книга вполне способна довести до безумия всяко­го, кто попытается втиснуть ее в жесткие рамки логики. Теперь я научился подходить к Псалтирю совершенно иначе.

Приведу пример из своей жизни. Мой отец умер, когда мне ед­ва миновал год. У меня нет отчетливых воспоминаний о нем, и со­хранилось очень мало предметов, хранящих память о его кратком пребывании на земле. Я берегу несколько фотографий, на кото­рых он держит упитанного златокудрого младенца (меня), не слишком искусно вырезанную из дерева статуэтку (он сделал ее еще мальчиком) и несколько книг из отцовской библиотеки, в том числе Библию в черном переплете. Даже сейчас я могу отчас­ти понять отношения моего отца с Богом, потому что на широких полях этого издания отец вел своего рода духовный дневник. Он вовсе не думал обо мне, когда делал эти записи, ведь меня тогда и на свете не было. Однако теперь, спустя многие годы, я испыты­ваю волнение и живой интерес, и что-то меняется в моих убежде­ниях, когда я вникаю в отношения отца с Богом.

Псалмы более «правильны», чем беглые заметки моего отца. Они основаны на общем для всех контексте, на завете между Бо­гом и Израилем. Авторы находили выражение своим чувствам в прекрасной, зачастую высокоразвитой и сложной по форме по­эзии. Теперь, когда я читаю эти стихи, я как бы сливаюсь с душой их автора, как сливаюсь с душой своего отца, оставившего краткие записи. «Могу ли я повторить эту молитву? — спрашиваю я себя. -Случалось ли мне испытывать такую, именно такую скорбь? Пы­тался ли я воздавать такую хвалу?» И затем я начинаю представ­лять ситуации, когда я мог бы повторить, как молитву, тот псалом, который я читаю в данную минуту. В час искушения или ликова­ния, затаив недовольство, возмутившись несправедливостью, -при каких обстоятельствах я готов был бы повторить этот пса­лом?

Каждая из этих песен по отдельности, вырванная из контекста всей книги, может привести нас к неправильному пониманию. Нил Платинга в размышлениях о Псалме 90, опубликованном в журнале «Христианство сегодня», обсуждает прекрасный образ покровительства Бога: «Перьями Своими осенит тебя, и под кры­льями Его будешь безопасен... Всевышнего избрал ты прибежи­щем твоим. Не приключится тебе зло». Как же так? А что же хрис­тиане, которых нацисты во время Второй мировой войны броса­ли в концлагеря, или те, кого сейчас угнетают в фундаменталист­ских государствах ислама? Как для них прозвучал бы этот псалом, если б они читали его накануне казни, когда все обещания этого псалма показались бы откровенной ложью?

Платинга напоминает, что и Сатана цитирует этот псалом, вы­дергивая строку из контекста и используя ее для того, чтобы побу­дить Иисуса броситься вниз со скалы. Иисус возражает ему другим стихом из Писания. Платинга заключает:

"Псалом 90 выражает одно из прекраснейших, наиболее драго­ценных, но тем не менее лишь одно из состояний веры, а именно: состояние ликующей уверенности в защите и покровительстве Бога. Вероятно, автор в какой-то опасный для него момент жизни был спасен Богом и за это воздает Ему хвалу.

Но в другой день с другим настроением в более темные и мрачные периоды своей жизни тот же автор мог бы воззвать к Бо­гу из глубины отчаяния и попытаться передать чувство богооставленности (здесь Платинга цитирует Псалом 21, строку из которо­го повторил на кресте Иисус).

Псалом 90 представляет лишь часть картины, лишь одно из настроений веры. В мирном и блаженном изумлении автор сви­детельствует, что под крылами Бога могут спастись даже дурные. Еще один-два псалма — и картина будет дополнена, поэт возопиет: «Под крылами Бога с хорошими людьми подчас тоже приклю­чаются беды».

Псалтирь, занимающий центральную часть Библии, дает нам полную картину жизни с Богом, целое собрание личного опыта и духовной жизни разных людей. Я начал обращаться к псалмам не как ученый в поисках нового знания, а как путник, ищущий в долгой дороге товарищей. Первая и величайшая заповедь — воз­любить Господа Бога нашего всем сердцем и всей душой, и всем помышлением. Псалтирь, как никакая другая часть Библии, рас­крывает эту сердечную, душевную и глубоко индивидуальную связь с Богом.