КАК ВЕРНУТЬСЯ К ЖИЗНИ 5 страница

1) Мастерскую для шитья белья и вязанья тёплых вещей.

2) Сбор пожертвований для раненых вещами. С этой целью в помещении Т.О. открылся пункт сбора.

3) Была устроена своя кровать в Царскосельском госпитале; были дежурства в госпиталях. Несколько членов посвятили себя работе в Красном Кресте.

4) Чтение вслух для раненых.

5) Летучие библиотеки, которые раздавались и рассылались по госпиталям — с рассказами идеалистического направления, а также и теософские брошюры.

6) Группа скорой помощи. Её члены шли на всякую нужную спешную работу.

7) Статистическая группа: её члены работали при открывшихся бюро для пособий вдовам, жёнам и детям раненых и убитых.

8) «Союз Радости и Красоты». Члены этого союза посещали госпиталя, беседовали с ранеными и раздавали им цветы.

9) Группа «Трубадуров» обходила госпиталя и приюты для выздоравливающих раненых и устраивала концерты, во время которых показывались световые картины, сопровождаемые подходящей музыкой под руководством А.А. и скрипачки Унковской.

Два последних вида помощи были особенно оценены ранеными и персоналом больниц. Цветы, раздаваемые раненым и ласковые с ними беседы вызывали большую радость, а после концерта они становились спокойнее и просыпались более бодрыми.

Тот же Орден Служения имел своей задачей распространение вегетарианства.

Орден этот открыл в 1910 году на Васильевском Острове вегетарианскую столовую под руководством Б.Ю. Каляр. Эта столовая просуществовала до 1921 года, внося свои доходы в кассу Общества. Она оказала много услуг учащейся молодёжи, а также и членам Т.О., когда наступил голод. Устроительница столовой Б.Ю. Каляр долго боролась, мужественно отстаивая нашу столовую, но далее 1921 года вести её уже оказалось невозможно.

В 1917 году Р.Т.О. устроило под Петербургом «Дом отдыха» на даче, подаренной Обществу одним из его членов. Целью этого дома было дать возможность желающим провести несколько дней в тишине и одиночестве. Этому дому было дано имя «Васанта». (К сожалению, он сгорел после недолгого существования).

В 1918 году было основано кооперативное общество «Вестник», имевшее на Литейном проспекте свои мастерские, свою типографию и свой магазин теософских книг и картин, а также кустарных художественных изделий. Девизом кооперативного общества было: «Рыцарство в торговле».

На всё это потребовались значительные средства, которые Общество получило от своего члена И.А. Анучкина. История его пожертвования настолько интересна, что её стоит рассказать. Совершенно неизвестный нам инженер Анучкин, побывав на открытом теософском собрании, стал очень интересоваться нашими учениями. Он был в то время в полосе неудач, не находя работы, и сильно тосковал, оставаясь без дела. Присутствуя на одном из теософских собраний, он дал молчаливый обет, что если ему удастся получить выгодную работу, он будет помогать Теософскому Обществу. После этого дня произошла резкая перемена в его судьбе. Со всех сторон появились выгодные предложения, и он в самое короткое время разбогател настолько, что мог помогать Теософскому Обществу крупными суммами. Дача «Васанта» и типография были также его подарками Обществу.

Кроме Ордена Служения внутри Теософского Общества возникли одно за другим несколько тесно связанных с ним духовных начинаний: «Религиозно-философское Объединение» представителей различных религиозно-философских течений. А.А. удалось заинтересовать нескольких представителей духовенства и философии, и первое собрание этого объединения состоялось вокруг формулы «Единство Бога, Братство Человечества, Служение миру во имя Бога».

За год до этого образовался «Союз Воспитания Свободного Человека». Девизом этого союза было: «Счастье и свобода народа зависят от внутренней культуры его граждан». Союз устраивал воскресные классы, вечерние курсы, лекции, беседы и этические курсы. Кроме того, он основал «Отдел молодёжи», который успешно работал при многих гимназиях.

Вне самого Теософского Общества А.А. с группой теософов принимала участие в различных общественных начинаниях и старалась образовать связь с передовыми духовными течениями.

———————

Если бы революция не уничтожила всю русскую духовную культуру, можно с уверенностью сказать, что в России настал бы настоящий расцвет теософии. О нас заговорили, начали интересоваться нашими учениями, с нами стали считаться представители передового слоя русского общества, наша литература стала быстро распространяться, наши книги появились в витринах всех больших книжных магазинов. И на наших публичных вечерах и выступлениях мы имели всё больший успех. Тайна этого успеха заключалась не только в новизне учений и высоте теософских идеалов, но и в цельности настроения первых пионеров теософского движения, в их стремлении одухотворить всё, с чем соприкасалась их деятельность.

Как пример вспоминается мне вечер, задуманный и устроенный А.А. в память нашей умершей вице-председательницы А.П. Философовой. Мы знали, что её имя привлечёт самую избранную публику Петербурга, и действительно, на этом вечере собрался цвет петербургского высшего общества. Нас пришли слушать люди много знающие и много видевшие, пресыщенные впечатлениями, и их нельзя было удовлетворить чем-нибудь обыденным или посредственным.

Мне лично было боязно за ту программу вечера, которую выработала А.А. По её указанию мы начали искать всюду — и у себя, и в художественных магазинах, картинки и открытки, исполненные в красках, передававшие различные моменты из жизни природы и отражающие переживания духовно пробуждённой человеческой души. Мотивы были взяты из всех веков и религиозных верований различных народов. Собралась большая коллекция, из которой были выбраны наиболее значительные художественно исполненные мотивы; к этим избранным картинам наш музыкальный отдел подобрал соответственную музыку, частью классическую, частью собственного музыкального вдохновения.

Зала оставалась в темноте, а исполнители музыкального сопровождения оставались скрытыми от публики за драпировками и высокими растениями. Когда на экране волшебного фонаря появлялась картина, из глубины залы раздавалась музыка, которая говорила о её внутреннем смысле.

Впечатление от этого вечера превзошло все наши ожидания. Выбор картин и соответствующая музыка, будившая в душе зрителя желаемые впечатления и те мысли и чувства в полной гармонии с музыкальными мотивами, которыми — как один человек — были одушевлены все исполнители концерта, произвели необыкновенно сильное впечатление на присутствующих.

По окончании вечера многие пожелали познакомиться с его вдохновительницей, председательницей Теософского Общества.

Пробираясь среди уходящей толпы, я внимательно прислушивалась к тому, что говорили, и слышала такие фразы: «Нужно отдать справедливость теософам, они умеют создавать настроение» ... «Это какие-то необыкновенные люди» ... «Это возрождённые пифагорейцы» ... «Нужно у них поучиться высшему искусству, как следует одухотворять искусство»...

Повторяю, публика была из той среды, которую трудно удовлетворить, и успех этого вечера заставляет думать, что если бы все духовные начинания не прекратились во время революции, как раз в то время, когда учения теософии только что начинали проникать в общественное сознание, они могли бы оказать большое влияние на духовную культуру России.

Зная это, можно подумать, что история Р.Т.О. закончилась.

Но недаром его основательница А.А. Каменская одарена свойствами «непреодолимого воина», который никогда не сдаётся и, пока в нём ещё сохранилась искра жизни, снова и снова бросается в борьбу. Немедленно, как только она спаслась бегством от преследований и обосновалась, по указанию президента Анни Безант, в Швейцарии, она стала думать о восстановлении Русского Теософского Общества за границей. Она вошла в сношение с рассеянными по всему свету русскими теософами и стала издавать маленький периодический журнал «Вестник», который должен был служить звеном для их соединения в одну сплочённую теософскую семью; затем она добилась того, что возникли в Швейцарии, Англии, Франции, Бельгии и Германии семь работающих теософских центров, необходимых для получения хартии, и в 1925 году, в дни золотого юбилея в Адьяре, она получила хартию, признающую «Русскую Секцию Теософского Общества вне России» за самостоятельную часть мирового Теософского Общества; благодаря этому А.А могла возобновить свою деятельность генерального секретаря возрождённой на чужбине Русской Секции. В 1935 году в ней уже имелось 13 лож и много отдельных кружков в различных частях света. Десятилетие этой возрождённой Русской Секции было отпраздновано в Париже в 1933 году.

А.А. сделала всё, что возможно было сделать для возрождения теософской работы в условиях бесправия и тяжёлой нужды эмигрантского существования. Чтобы дать возможность соединиться для общей работы представителям разбросанных по Европе теософских центров, ей удалось организовать ежегодную «Русскую теософскую неделю». Не обладая никакими личными средствами, А.А. имела зато в различных европейских центрах многочисленных друзей, которые предлагали приютить приезжавших делегатов и доставлять на время русского съезда подходящее для их собраний помещение.

На этих съездах разрабатывали сообща, как когда-то в Подборках, общий план предстоящей годовой работы. Эти совместные совещания давали всему зарубежному теософскому движению новые силы и вдохновение. Кроме общей теософской работы на одном из этих ежегодных собраний возникла мысль создать «Орден Служения России», целью которого было изучение России и души её народа. Наиболее активные члены взялись углубить свою знание древней её и новой истории, её эпоса, легенд и сказок, значение её древних монастырей в развитии культуры и национальных черт её литературы и искусства.

Результатом такого изучения был ряд докладов, который рассылался во все теософские отделы.

Кроме работы с русскими теософами и порученной ей А. Безант специальной задачи в Швейцарской Секции, А.А. сумела приложить свои силы в области международных общественных задач, соприкасающихся с задачами теософии.

Одним из её первых достижений был блестяще выдержанный экзамен на доктора is lettres при Женевском Университете. Наблюдая за тем, какое большое значение европейская публика придаёт научному цензу, она решила для поднятия ценности своей теософской работы добыть этот ценз. Весной 1926 года, после выдержанного университетского экзамена, ей предстояло защищать свою докторскую диссертацию. Своей темой она взяла «La Bhagavad-Gita et son role dans le mouvement religieux de l’Inde» [Бхагавад-гита и её роль в религиозном движении Индии]. Диссертация оказалась такой интересной, что привлекла массу слушателей — не только из самого университета, но и из города.

Большая университетская аудитория была переполнена, и ей пришлось в течение целых четырёх часов защищаться от нападений своих оппонентов. По окончании этой битвы председатель жюри объявил, что по единогласному решению жюри он выдаёт ей с похвалой и поздравлением докторский диплом, и при этом добавил, что экзаменаторы восхищались не только серьёзностью и глубиной её ответов, но и тем, с каким спокойствием и дружелюбием она отвечала на все нападки оппонентов.

В следующем 1927 году ей было разрешено открыть в качестве приват-доцента Женевского Университета кафедру Сравнительного Изучения Религий. В 1935 году она уже читала три курса: «Сравнительное изучение религий», «Ведизм и Бхагавад-гита» и «Философия прекрасного». Особенный интерес вызывал последний, более доступный курс, который она от времени до времени иллюстрировала световыми картинами. Главная цель этого курса была выяснить существование ритма и гармонии в Природе, в искусстве и в настроении человеческой души, а также всё значение красоты для культуры и для развития верного эстетического чувства.

В 1925 году г-жа Сандерс, бывшая в Лондоне главой «World Peace Union» (Мировой Лиги Мира) предложила А.А. организовать в Женеве «Неделю мира», как подготовительную меру к моменту «Великого Молчания» в утро 11 ноября.

Начиная с [этого] года А.А. удалось вызвать к жизни и упрочить в Женеве чрезвычайно содержательную и популярную «Неделю мира». Но это требовало большого напряжения, а также и большого организаторского опыта. Ей приходилось каждый раз лично обходить всех представителей церквей и многочисленные в Женеве союзы и общества, объясняя им значение такой «Недели», а также привлекать к сотрудничеству выдающихся профессоров и общественных деятелей. Необходимо было также лично обращаться к министру народного просвещения для разрешения всем школам и учебным заведениям участвовать в «Великом Молчании», а также к городским и церковным властям, прося у первых содействия в прекращении уличного движения в назначенный момент 11 ноября, а у вторых — разрешения колокольного звона во всех городских церквях. (Сигнал должен был подавать исторический колокол собора св. Петра, называемый «Clemence», так как в средние века его звон возвещал амнистию).

Вначале к поднятому А.А. движению примкнуло пять или шесть международных культурных обществ, а в 1935 году в нём участвовало 19 обществ и союзов. Подготовительная работа А.А. для организации «Недели мира» начиналась с того, что она созывала представителей примкнувших обществ и сообща с ними составляла программу, которую они и распределяли между собой. Таким образом одно общество брало на себя день «Воспитание и мир», другое — день «Наука и мир», третье — «Религия и мир», и т.д. Программы эти развешивались по всему городу, а сама А.А. с ближайшими сотрудниками усиленно пропагандировала смысл всеобщего молчания в течение двух минут в школах, на фабриках, в магазинах, конторах и мастерских.

Одной из главных задач для успеха «Недели мира» было привлечь известных талантливых ораторов для освещения со всех сторон важности мира и возможности поддерживать его в международном масштабе. Эта задача вполне удалась, и на приглашение А.А. отозвались такие выдающиеся ораторы как проф. Ольтермар, д-р Ланге, историк Женевского Университета проф. Ревердэн, философии и этики проф. Шода, знаменитый ботаник проф. Монс-Герцен, физик Мальт, проф. психологии, бывший министр просвещения и другие.

В 1933 году г-жа Сандерс отказалась от своего поста главы «Мировой Лиги Мира», предложив передать этот пост А.А., которая и согласилась занять его. Но ко времени 1935 года «Неделя мира» стала уже настолько значительным и популярным явлением жизни Женевы, что в кругу его высших представителей явилось желание взять его инициативу в свои руки. А.А узнала об этом от одного из выдающихся женевских деятелей и пошла навстречу этому желанию, думая, что такая перемена будет полезна для дела, и предложила своё место всеми уважаемому проф. П. Бовэ, обещая при этом и в будущем помогать в организации «Недели мира».

Другим видом международной деятельности А.А. явилась её работа в возникшем Международном Центре Европейской Теософской Федерации.

Идея такого центра принадлежит г-же Казенс, известной в Индии общественной деятельнице, жене директора Маданапальского Колледжа — Джеймса Казенса (Dr. James H. Cousins). Она сделала доклад на конгрессе Европейской Теософской Федерации в Брюсселе в 1928 г. о важности создать международный теософский центр в Женеве, где кроме Лиги Наций существует так много научных и культурных обществ и ассоциаций (число их доходило до 77). Совет Федерации решил открыть такой центр в Женеве. Для осуществления этой попытки был избран комитет из семи человек, в который вошли А.А. и генеральный секретарь Швейцарской Секции г-жа Ролье. Когда же Казенс уехала в Индию, всё бремя устройства и ведения Центра упало на А.А.

Главной задачей возникшего Центра было, во-первых, дать благоприятные условия для встречи общественных деятелей Запада и востока, и во-вторых — создать нейтральную платформу для освещения мировых вопросов в свете теософии. С этой целью приглашались из различных европейских центров лучшие ораторы, и им предлагалось на время их пребывания в Женеве гостеприимство в Центре, который открыл свою деятельность в помещении, нанятом сообща со Швейцарской Теософской Секцией. Наряду с приезжими ораторами выступали с докладами и лекциями и швейцарские общественные деятели и учёные.

Другим общественным движением, созданным А.А. в Женеве, было образование группы «Медитации о мире». Все её начинания осуществлялись не внешними средствами, не с помощью денежных взносов, а силой её личного влияния и неистощимой энергии. Зная, какую роль могло бы иметь дружеское сближение служителей различных церквей на водворение международного мира, она задумала пригласить нескольких представителей различных вероисповеданий для совместной медитации о «Мире всего мира». Вначале участников было только пять, и они собрались в маленькой капелле Суфи; из этого скромного начала создалось уже нечто значительное, возник союз представителей различных религий под названием: «Union Interconfessionelle des Forces Religieuses» [Межконфессиональный союз религиозных сил]. Целью этого союза являлось, во-первых, братское сближение между различными религиозными движениями в Женеве, которое могло бы наглядно представить собой единый дух, живущий в разнообразии религиозных форм; во-вторых, изучение различных религий в их единой сути — одинакового стремления к жизни в духе; в-третьих, подготовление к единству действия во время «Недели мира», на конгрессах и собраниях различных религиозных ассоциаций.

В 1935 году членами этого союза состояли уже 14 представителей различных вероисповеданий; они собирались в Центре Теософского Общества еженедельно для общей медитации и ежемесячно — для совместного обсуждения различных духовных проблем, главным образом для уяснения истинной «Жизни в Духе».

В 1934 году А.А. сделала доклад на Конгрессе Мира в Локарно, доказывая важность открытия кафедры мира в университетах наиболее значительных европейских центров.

Первым шагом для осуществления этой идеи можно считать намеченную по её инициативе серию лекций в Женевском Центре Теософского Общества. Ей удалось заинтересовать трёх выдающихся профессоров, много работавших по вопросу о мире — проф. П. Бовэ, директора Института Руссо, проф. Рюйдэнс, генерального секретаря «Международного союза ассоциаций, работающих для Лиги Наций», и проф. Эрнеста Бовэ, стоящего во главе Союза Швейцарских Ассоциаций, имеющих ту же цель. Они обещали своё содействие, и в январе 1936 года состоялась серия их лекций в защиту идеи кафедры мира с точки зрения права, с точки зрения воспитания молодого поколения и с точки зрения социологических основ мира.

В конце 1935 года А.А. удалось осуществить свою давнюю мечту — соединить пропаганду теософских идей, одухотворяющих земную жизнь, с областью искусства. Как уже ранее было упомянуто, А.А. сделала несколько попыток в этом направлении. В Петербургском Отделе образовался кружок «Орфей», в котором теософы-музыканты готовили ряд концертов, исполняемых в Тенишевском Училище, а затем в школах, приютах и госпиталях. Наконец, «живописный» концерт памяти А.П. Философовой, о котором говорилось ранее.

Ещё в 1921 году А.А. основала при Швейцарской Теософской Секции музыкальный кружок, который готовил концерты для теософских праздников и устраивал музыкальные вечера в больницах, приютах и у слепых.

В 1935 году А.А. сделала попытку внести в свои две лекции «Ритм высшей жизни» и «Искусство жизни» соответствующую музыку и отрывки поэзии. В конце этого года, во время своего турне по Швейцарии, А.А. встретила выдающуюся пианистку Магду Симменс, одухотворённая игра которой, полная огня, произвела на неё сильное впечатление. Она пригласила артистку в Женеву и с её помощью попробовала дать серию вечеров, посвящённых высшей миссии музыки. На первом вечере была вступительная лекция А.А. «Миссия красоты и искусства в свете теософии», иллюстрированная концертом, исполненным Магдой Симменс. Второй концерт «Le Message de List» [Послание Листа], начался вступительной речью А.А. о жизни и духовном подвиге Листа, которую Симменс поясняла, исполняя ряд его вещей. Закончился концерт его двумя легендами: «Святой Франциск и птицы» и «Святой Франциск, идущий по водам». Третий вечер, в котором участвовала певица Н., был посвящён Шуману и выполнен по той же программе; сперва речь А.А. о личности и творчестве Шумана, а затем лучшие образцы его музыки с комментариями А.А. Его «Взлёт души» составил как бы торжественный аккорд прекрасного вечера. Соединение чудесного одухотворённого исполнения и глубоко прочувствованного пения Н. с беседой А.А. увенчалось блестящим успехом.

Рядом с этой творческой работой А.А. начала приобретать всё большую известность как оратор. Она достигла в этой области той ступени, когда оратор овладевает не только вниманием, но и душой своей аудитории. Многие, слушавшие А. Безант, утверждают, что в публичных выступлениях А.А. сильно напоминала им А. Безант. Та же ясность изложения, та же глубокая продуманность, тот же огонь и вдохновение. Но у А.А. этот дар не был врождённым, как у Безант, он явился результатом упорного труда, доступного только для неослабно и сосредоточенно устремлённой воли.

Я следила за её первыми публичными выступлениями в России и знаю, каких усилий они требовали от неё. Вначале она не решалась говорить, а читала свою речь по тетрадке, не уверенная в успехе. Так продолжалось до тех пор, пока она не забыла своё пенсне дома и была поневоле принуждена не читать, а говорить. Лекция оказалась удачной, и она больше не прибегала к записи, но заучивала свои лекции наизусть. Потом она достигла такого совершенства, что одинаково легко и свободно владела речью на четырёх европейских языках, и, кроме стройности построения и значительности содержания её лекций, она умела овладеть не только вниманием своих слушателей, но и вдохновлять их, поднимать их душу на высший план.

Кроме выступлений во многих европейских столицах ей приходилось ежегодно делать лекционные турне по всей Швейцарии, а иногда и в других европейских странах. Насколько она овладела ораторским искусством, можно судить по тому, что ей приходилось по просьбе устроителей лекции перед самым выступлением менять назначенную тему на другую, или вместо французского языка излагать её по-немецки, или вместо английского говорить по-французски.

———————

К моему рассказу о многочисленных задачах, исполненных Анной Алексеевной в её зарубежной жизни, следует добавить, что она могла их выполнить только благодаря неутомимой помощи своего преданного друга, Цецилии Людвиговны Гельмбольдт.

Я уже упоминала в первой части моего очерка о работе Ц.Л. с самого начала теософского движения в России. Она взяла на себя должность казначея и секретаря редакции, а когда А.А. попала под суд благодаря недосмотру неодобрительной характеристики византийского императора Константина, она настояла, чтобы её сделали ответственным редактором «Вестника Теософии». Она исполняла всю деловую переписку и вела корректуру; ей же приходилось вести, и всегда удачно, переговоры с цензором и полицией. Наряду с этим она принимала деятельное участие в теософской работе самого Общества. Была членом совета и редакционного комитета, принимала посетителей теософского центра, вела подготовительные курсы для вступающих в Теософское Общество, была во главе кружка Петербургского Отдела, который изучал основные положения теософии, и была главой «Ордена служения» с самого его основания. Не один теософский съезд не обходился без её помощи. Благодаря своему такту и весёлому юмору она умела сглаживать возникавшие недоразумения и удачно организовывать съезды на физическом плане.

Когда А.А. задумала бежать из России, Ц.Л. решилась без колебания сопровождать её, и как только теософская работа возобновилась за границей, она продолжала с неутомимой ревностью помогать А.А. Она вела деловую переписку, печатала на машинке, а когда стал издаваться «Вестник», весь главный подготовительный труд она взяла на себя. Она же помогала А.А. в организации всех русских зарубежных теософских съездов, читала лекции в русских отделах в Праге, Брюсселе, Париже, Лондоне и Женеве. В Женеве, где основалась главная квартира Русского Теософского Общества вне России, она стала во главе русской ложи «Джордано Бруно», которую и вела до конца своих дней.

Ц.Л. принимала также участие в международной работе. Когда А.А. и она поселились в Женеве, они застали Швейцарскую Секцию Теософского Общества в самом печальном и дезорганизованном виде; Ц.Л. основала в ней педагогический кружок и стала во главе швейцарского теософского Ордена Служения, принимала активное участие в работе «Круглого стола», а в 1933 году основала «тюремную группу», имевшую целью духовную помощь заключённым. Помимо всей этой работы, которую Ц.Л. исполняла на физическом плане, она, благодаря своей бодрости и безграничной преданности делу теософии, и особенно благодаря своему светлому юмору, вносила в атмосферу скромного центра Зарубежной Русской Секции Теософского Общества самые благоприятные условия для успешной духовной работы.

———————

Читателям моего очерка жизни и деятельности Анны Алексеевны будет, вероятно, интересно узнать, как отражались на ней бедствия, которые выпали на долю русских эмигрантов. Она и Цецилия Людвиговна бежали с котомками на плечах, не имея никаких средств для дальнейшего существования. Между тем, им пришлось жить и работать для теософии в 20-х и 30-х годах текущего столетия, как раз, когда уже начали проявляться в европейских странах — и притом всё усиливаясь — тяжёлые последствия мировой войны и русской революции.

Через некоторое время после того, как они поселились в Швейцарии, возникло то угнетённое настроение и всеобщее обеднение, которое получило название мирового кризиса. Жизнь стала труднее для всех, но самые тяжёлые испытания выпали на долю тех русских эмигрантов, которые не имели в Западной Европе родных и не обеспечили себя денежными взносами в иностранные банки, а таких было огромное большинство.

Когда в приютивших эмигрантов странах начали закрываться фабрики и учреждения, прежде всех теряли заработок русские эмигранты. Лишённые всех гражданских прав, а следовательно и поддержки государства, они оказались в самом безвыходном положении; даже передвижение, необходимое для подыскания работы, было для них почти недоступно благодаря их «волчьим» паспортам, которые требовали каждый раз добывания дорогостоящей визы.

К этим обездоленным принадлежала большая часть и русских теософов.

Та же участь предстояла и А.А. и Ц.Л. У последней не было совсем заработка, а заработок А.А. как приват-доцента, благодаря тому, что преподаваемый ею предмет был доступен только немногим, и ещё потому, что по правилам Женевского Университета половина заработка приват-доцента вносится в университетскую кассу, — был настолько ничтожен, что его хватало только на покрытие месячной платы за квартиру.

Откуда же являлись необходимые средства для их существования? Эта сторона жизни А.А. граничит с чудом. Каждый раз, когда возникала нужда, откуда-нибудь появлялась и помощь. Иногда в самую последнюю минуту. Нужно думать, что какая-то незримая сила направляла эту помощь, когда в ней была нужда.

Теософская работа А.А. вызывала необходимость передвижения не только по Швейцарии, но и в другие страны — в Англию, Францию, Бельгию, Чехословакию; в этих случаях расходы на её дорогу и гостеприимство брали на себя те секции, которые приглашали её для чтения публичных лекций или для внутренней теософской работы.

На мировом теософском конгрессе, бывшем в 1929 году в Чикаго, в котором участвовала и она, её пригласила Американская Секция, взяв все расходы на себя.

Что касается путешествия её и Ц.Л. в Адьяр на юбилейный конгресс Теософского Общества в 1925 году, то его нужно отнести к той же области «чуда», о которой я упоминала. Таким же чудом можно считать и мои постоянные свидания с нею в Италии.

Случилось это благодаря тому, что в самом начале зарубежной жизни А.А. в 1922 году моя дочь, вышедшая замуж за итальянца, познакомила её со своим другом, членом Итальянской Теософской Секции, Диной Комессатти, с которой моя дочь жила после смерти своего мужа.

При первой же встрече с Диной Комессатти А.А. произвела на неё такое сильное впечатление, так поразила её совершенством, что для Д.К. было счастьем, когда А.А. согласилась проводить всё своё свободное время у неё в Италии. Благодаря тому, что я жила в доме Д.К., все рождественские, пасхальные и летние вакации мы проводили вместе так же, как это было в России, когда А.А. жила в Петербурге, а я в Подборках (Калужской губернии).

Моё переселение в дом Дины Комессатти произошло потому, что она знала от моей дочери, как трудна становилась для меня жизнь на родине; зная это, Д.К. стала приглашать меня переселиться к ней в Италию, и её великодушная дружба дала мне во всех отношениях прекрасный приют на все последующие дни моей жизни; и в то же время она сделала возможным возобновить общение с моим другом А.А.

Но несмотря на то, что обстоятельства А.А. сложились так благоприятно, всё же такое необеспеченное существование, какое выпало на её долю, должно было бы вызвать в ней тревогу за будущее. Здесь я подхожу к тому её свойству, которое всегда вызывало моё удивление. Подобного равнодушия к материальной стороне своей личной жизни, такого полного освобождения от всех личных земных помыслов и тревог я не встречала никогда. Естественная забота человека, не знающего, что его ожидает завтра, мысль о возможности остаться без крова, никогда не нарушала мира её души. Она по-видимому уже перешла ту ступень, на которой земные потрясения и бедствия, так ярко выраженные в «кризисе» того времени, учат и умудряют людей. Перед ней стояли иные задачи и другие испытания, которые требовали всего её внимания. Сознание истинного смысла всех земных переживаний и глубокая вера в побеждающую силу света, вот что — думается мне — помогало ей смотреть на грозовую тучу, спустившуюся над миром, сохраняя свой светлый оптимизм, дававший так много помощи другим.