Психология бессознательного 13 страница

Переход к случаям фетишизма с отказом от нормальной или извращенной сексуальной цели составляют случаи, в которых тре* буется присутствие фетишистского условия в сексуальном объек­те для того, чтобы достигнута была сексуальная цель (определен­ный цвет волос, платье, даже телесные недостатки). Ни одна ва­риация сексуального влечения, граничащая с патологическим, не имеет такого права на наш интерес, как эта> благодаря странно­сти вызываемых ею явлений. Известное умаление стремления к нор­мальной сексуальной цели является, по-видимому, необходимой пред­посылкой для всех случаев (исполнительная слабость полового аппарата)1. Связь с нормой осуществляется посредством психологи­чески необходимой переоценки сексуального объекта, которая неиз­бежно переносится на все ассоциативно с ним связанное. Из­вестная степень такого фетишизма всегда свойственна поэтому нор­мальной любви, особенно в тех стадиях влюбленности» в которых нормальная сексуальная цель кажется недостижимой или достиже­ние ее невозможным.

Дай что-нибудь мне от нее. Хоть брошь С ее груди, подвязку с ног, наколку.

(И. Гете. Фауст, Пер. Б. Пастернака)

Патологическим случай становится только тогда, когда стремле­ние к фетишу зафиксировалось слишком сильно и заняло место нормальной цели, далее, когда фетиш теряет связь с определен­ным лицом, становится единственным сексуальным объектом. Таковы вообще условия перехода пока еще вариаций полового влечения в патологические отклонения.

Как впервые утверждал Бине, а впоследствии было доказано мно­гочисленными фактами, в выборе фетиша сказывается непреходящее влияние воспринятого по большей части в раннем детстве сексуаль­ного впечатления,— что можно сравнить с известным постоян­ством любви нормального человека {«On revient toujours a ses

1 Эта слабость зависит от конституциональных условий. Психоанализ доказал влияние сексуального запугивания в раннем детстве как привходя­щего условия, оттесняющего от нормальной сексуальной дели н побуждающего к ее замещению.

premiers amours»)1. Такое происхождение особенно ясно в случаях, в которых выбор сексуального объекта обусловлен только фетишем (с вопросом о значимости сексуальных впечатлений в раннем детстве мы встретимся еще и в другом месте2).

В других случаях к замещению объекта фетишем привел сим­волический ход мыслей, по большей части не осознанный данным лицом. Пути этого хода мыслей не всегда можно доказать с уве­ренностью (нога представляет собой древний сексуальный символ уже в мифах)3; «мех» обязан своей ролью фетиша ассоциации с волосами на mons Veneris4; однако и эта символика* по-види­мому, не всегда независима от сексуальных переживаний детства5.

б) Фиксации предварительных сексуальных целей

■

Возникновение новых намерений

Все внешние и внутренние условия, затрудняющие или отдаляю­щие достижение нормальной сексуальной цели (импотенция, дорого­визна сексуального объекта, опасности полового акта), поддержи­вают, само собой разумеется, склонность к тому, чтобы задержать­ся на подготовительных актах и образовать из них новые сексуаль-

1 Старая любовь долго помнится.— Примеч. ред. перевода.

* Более глубокое психоаналитическое исследование привело к правильной кри­тике утверждения Бике. Все относящиеся сюда наблюдения имеют своим содержа­нием первое столкновение С фетишем, при котором этот фетиш оказывается уже привлекающим сексуальный интерес, между тем как из сопровождающих обстоя­тельств нельзя понять, каким образом он овладел этим интересом. Кроме того, все эти сексуальные впечатления «раннего детства» приходятся на возраст после 5— 6-го года, между тем как психоанализ заставляет сомневаться в том, могут лн еще в такой позднем возрасте вновь образоваться патологические фиксации. Истинное положение вещей состоит в том, что за первым воспоминанием о появлении фети­ша лежит погибшая и забытая фаза сексуального развития, которая замещена фети­шем как «покрывающим воспоминанием», остатком и осадком которого и является фетиш. Поворот этой совпадающей с первыми детскими годами развития фазы в сторону фетишизма, как и выбор самого фетиша, детерминированы конституцией.

3 Соответственно этому ботинок или туфля является символом женских ге­ниталии.

* Mons Veneris — венерин бугор. — Примеч. ред. перевода.

* Психоанализ заполнил имевшийся еще изъян в понимании фетишизма, указав на значение оставленного благодаря вытеснению копрофильного обонятельно­го наслаждения при выборе фетиша. Нога н волосы представляют собой сильно пахнущие объекты, становящиеся фетишами после отказа от ставших не­приятными обонятельных ощущений. В перверзин, состоящей из фетишизма ноги, сексуальный объектом всегда является грязная, дурно пахнущая нога. Другой мате­риал для объяснения предпочтения, оказываемого ноге как фетишу, вытекает из инфантильных сексуальных теорий (су. ниже). Нога заменяет недостающий пенис у женщины, В некоторых случаях фетишизма ноги удалось доказать, что направлен­ное первоначально на гениталии влечение к подглядыванию, стремивше­еся снизу приблизиться к своему объекту, задержалось на своем пути благодаря запрещению н вытеснению и сохранило поэтому ногу или башмак как фетиш. Жен­ские гениталии, в соответствии с детскими представлениями, рисовались вообра­жению как мужские,

ные цели, которые могут занять место нормальных. При ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что, по-видимому, самые странные из этих новых целей все же намечаются уже при нормальном сексуальном процессе.

Ощупывание и разглядывание

Известная доля ощупывания для человека необходима по крайней мере для достижения нормальной сексуальной цели. Также общеизвестно, каким источником наслаждения, с одной стороны, и каким источником новой энергии с другой стороны, становится ко­жа благодаря ощущениям от прикосновения сексуального объекта. Поэтому задержка на ощупывании, если только половой акт развива­ется дальше, вряд ли может быть причислена к перверзиям.

То же самое и с разглядыванием, сводящимся в конечном счете к ощупыванию. Зрительное впечатление приходит тем путем, которым чаще всего пробуждается либидозное возбуждение и на проходи­мость которого»— если допустим такой телеологический подходt— рассчитывает естественный отбор, направляя развитие сексуального объекта в эстетическом плане. Прогрессирующее вместе с развитием культуры прикрывание тела будит сексуальное любопытство, стре­мящееся к тому, чтобы обнажением запрещенных частей дополнить для себя сексуальный объект; но это любопытство может быть отвле­чено на художественные цели («сублимировано»), если удается от­влечь его интерес от гениталий и направить его на тело в целом. За­держка на этой промежуточной сексуальной цели подчеркнутого сексуального разглядывания1 свойственна в известной степени боль­шинству нормальных людей, она дает им возможность направить известную часть своего либидо на высшие художественные цели. Перверзией же страсть к подглядыванию становится, напротив; а) если она ограничивается исключительно гениталиями, б) если она связана с преодолением чувства отвращения (voyeurs2: подглядыва­ние при функции выделения), в) если она вместо подготовки к дости­жению нормальной сексуальной цели вытесняет ее. Последнее ярко выражено у эксгибиционистов, которые, если мне позволено будет судить на основании ряда анализов, показывают свои гениталии для того, чтобы в награду получить возможность увидеть гениталии других3.

1 Мне кажется несомненным^ что понятие «красивого» коренится в сексуальном возбуждении и первоначально означает возбуждающее сексуально («прелести»). В связи с этим находится тот факт, что сами гениталии, вид которых вызывает самое сильное сексуальное возбуждение, мы никогда, собственно, не находим «красивыми».

2 Страдающие вуайернзМом.— Примеч. ред. перевода.

3 Анализ открывает у этой перверэкн — как и у большинства других — неожи­данное многообразие мотивов и значении. Навязчивость эксгибиционизма, напри­мер, сильно зависит еще от кастрационного комплекса; благодаря ему при эксги­биционизме постоянно подчеркивается цельность собственных мужских гениталий и повторяется детское удовлетворение по поводу отсутствия такого органа у женщин.

При перверзии, стремление которой состоит в разглядывании и показывании себя, проявляется очень замечательная черта, которая займет нас еще больше при следующем отклонении. Сексуальная цель проявляется при этом выраженной в двоякой форме: в актив­ной и в пассивной.

Силой, противостоящей страсти к подглядыванию и иногда даже побеждающей ее, является стыд (как раньше — отвра­щение).

Садизм и мазохизм

Склонность причинять боль сексуальному объекту к противопо­ложная ей, эти самые частые и значительные перверзии, названы Крафт-Эбингом в обеих ее формах, активной и пассивной, садиз-мом и мазохизмом (пассивная форма). Другие авторы предпочитают более узкое обозначение алголагнии, под­черкивающее удовольствие от боли, жестокость, между тем как при избранном Крафт-Эбингом названии на первый план выдвигаются всякого рода унижение и покорность.

Корни активной алголагнии, садизма, в пределах нормального легко доказать. Сексуальность большинства мужчин содержит примесь агрессивности, склонности к насильственному прео­долению, биологическое значение которого состоит, вероятно, в не­обходимости преодолеть сопротивление сексуального объекта еще и иначе, не только посредством актов ухаживания. Садизм в таком случае соответствовал бы ставшему самостоятельным, пре­увеличенному, выдвинутому благодаря смещению на главное место агрессивному компоненту сексуального влечения.

Понятие садизма, в обычном употреблении этого слова, колеб­лется между только активной и затем насильственной установкой по отношению к сексуальному объекту и исключительной нераз­рывностью удовлетворения с подчинением и терзанием его. Строго говоря, только последний крайний случай имеет право на название перверзни.

Равным образом термин «мазохизм» обнимает все пассивные установки к сексуальной жизни и к сексуальному объекту, крайним выражением которых является неразрывность удовлетворения с испытанием физической и душевной боли со стороны сексуаль­ного объекта. Мазохизм как перверзия, по-видимому, дальше отошел от нормальной сексуальной цели, чем противоположный ему са­дизм; можно сомневаться в том, появляется ли он когда-нибудь первично или не развивается ли он всегда из садизма благода­ря преобразованию. Часто можно видеть, что мазохизм представ­ляет собой только продолжение садизма, обращенного на собствен­ную личность, временно заменяющую при этом место сексуального объекта. Клинический анализ крайних случаев мазохистской первер­зии приводит к совокупному влиянию большого числа факторов, преувеличивающих и фиксирующих первоначальную пассивную сек-

суальную установку (комплекс кастрации, сознание вины).

Преодолеваемая при этом боль уподобляется отвращению и сты­ду, оказывающим сопротивление либидо.

Садизм и мазохизм занимают особое место среди перверзий, так как лежащая в основе их противоположность активности и пассивности принадлежит к самым общим характерным чертам сексу-альной жизни.

История человеческой культуры вне всякого сомнения доказы­вает, что жестокость и половое влечение связаны самым тесным образом, но для объяснения этой связи не пошли дальше подчерки* вания агрессивного момента либидо. По мнению одних авторов, эта примешивающаяся к сексуальному влечению агрессивность является собственно остатком каннибалистских вожделений, т. е, в ней принимает участие аппарат овладения, служащий удовлет­ворению другой, онтогенетически более старой большой потребно­сти1. Высказывалось также мнение, что всякая боль сама по себе содержит возможность ощущения наслаждения. Удовлетворимся впечатлением, что объяснение этой перверзии никоим образом не может считаться удовлетворительным и что возможно, что при этом несколько душевных стремлений соединяются для одного эф­фекта.

Самая разительная особенность этой перверзии заключается, однако, в том, что пассивная и активная формы ее всегда сов­местно встречаются у одного и того же лица. Кто получает удоволь­ствие, причиняя другим боль в половом отношении, тот также спосо­бен испытывать наслаждение от боли, которая причиняется ему от половых отношений. Садист всегда одновременно и мазохист, хотя активная или пассивная сторона перверзии у него может быть сильнее выражена и представлять собой преобладающую сексуаль­ную деятельность2.

Мы видим, таким образом, что некоторые из перверзии всег­да встречаются как противоположные пары, чему необхо­димо приписать большое теоретическое значение, принимая во вни­мание материал, который будет приведен ниже3. Далее совершенно очевидно, что существование противоположной пары, садизм — мазохизм, нельзя объяснить непосредственно и только примесью аг­рессивности* Взамен того является желание привести в связь эти од­новременно существующие противоположности с противополож­ностью мужского и женского, заключающейся в бисексуальности, значение которой в психоанализе сводится к противоположности между активным и пассивным.

1 По этому поводу ср. помещенное ниже сообщение о прегениталъной фазе сексуального развития, в котором подтверждается этот взгляд.

3 Вместо многих доказательств для подтверждений этого взгляда цитирую только место из X. Эллиса (Das Geschlechtsgefuhl, 1503): «Все известные случаи садизма и мазохизма, даже описанные Крафт-Эбингом, всегда носят следы (как уже доказали Колен» Скотт н Фере) обеих групп явлений у одного н того же инди­вида».

3 Ср, упомянутую ниже «самбнвалентность*.

:: 3. Общее о всех перверзиях

Вариация и болезнь

Врачи, изучавшие впервые перверзии в резко выраженных слу­чаях и при особых условиях, были, разумеется, склонны припи­сать им характер болезни или дегенерации, подобно инверси­ям. Однако в данном случае легче, чем в том, признать такой взгляд неправильным. Ежедневный опыт показывает, что большин­ство этих нарушений, по крайней мере наименее тяжелые из них, составляют редко отсутствующую составную часть сексуальной жизни здорового, который и смотрит на них так, как и на другие интимности. Там, где обстоятельства благоприятствуют этому, и нормальный человек может на некоторое время заменить нор­мальную сексуальную цель такой перверзией или уступить ей место наряду с первой. У всякого здорового человека имеется какое-нибудь дополнение по отношению к нормальной сексуальной цели, которое можно назвать перверзией, и достаточно уже такой об­щей распространенности, чтобы доказать нецелесообразность упо­требления в качестве упрека названия перверзии. Именно в об­ласти сексуальной жизни встречаешься с особыми, в настоящее время, собственно говоря, неразрешимыми трудностями, если хо­чешь провести резкую границу между только вариацией в преде-лах области физиологии и болезненными симптомами.

У некоторых из этих перверзии качество новой сексуальной цели все же таково, что требует особой оценки. Некоторые из перверзии по содержанию своему настолько удаляются от нор­мального, что мы не можем не объявить нх «болезненными», осо­бенно те, при которых сексуальное влечение при преодолении сопротивлений (стыд, отвращение, ужас, боль) проявляется в вызы­вающих изумление действиях (облизывание кала, насилование тру­пов). Но и в этих случаях нельзя с полной уверенностью думать, что преступники всегда окажутся лицами с другими тяжелыми от­клонениями или душевнобольными. И здесь не уйдешь от факта, что лица, обычно ведущие себя как нормальные* только в области сек­суальной жизни, во власти самого безудержного из всех влечений проявляют себя как больные. Напротив* за явной ненормальностью в других жизненных отношениях всегда обычно открывается на зад­нем плане ненормальное сексуальное поведение.

В большинстве случаев мы можем открыть болезненный харак­тер перверзии не в содержании новой сексуальной цели, а в от­ношении к норме: если перверзия появляется не наряду с нор* мой (нормальными сексуальной целью и объектом), когда благопри­ятные условия способствуют нормальному, а неблагоприятные пре­пятствуют ему, а при всяких условиях вытесняет и замещает нор­мальное; мы видим, следовательно, в исключительности и фиксации перверзии больше всего основания к тому, чтобы смотреть на нее как на болезненный симптом,

Участие психики в перверзиях

Может быть, именно в самых отвратительных перверзиях нуж­но признать наибольшее участие психики в превращении сексуаль­ного влечения. Здесь проделана определенная душевная работа, которой нельзя отказать в оценке в смысле идеализации влече­ния, несмотря на его отвратительное проявление* Всемогущество любви, быть может, нигде не проявляется так сильно, как в этих ее заблуждениях. Самое высокое и самое низкое всюду тесней* шим образом связаны в сексуальности («...от неба через мир в преисподнюю^).

Два вывода

При изучении перверзии мы пришли к взгляду, что сексуаль­ному влечению приходится бороться как с сопротивлением с оп­ределенными душевными силами, среди которых яснее всего выде­ляются стыд и отвращение. Допустимо предположение, что эти си­лы принимают участие в томт чтобы сдержать влечение в пределах, считающихся нормальными; и если они развились в индивидууме раньше, чем сексуальное влечение достигло полной своей силы, то, вероятно, они и дали определенное направление его развитию1.

Далее мы заметим, что некоторые нз исследованных первер-зий становятся понятными только при совпадении некоторых моти­вов. Если они допускают анализ (разложение), то они должны быть сложными по своей природе. Это может послужить нам намеком, что и само сексуальное влечение может быть не нечто простое, а состоит из компонентов, которые снова отделяются от него в виде перверзии. Клиника, таким образом* обратила наше внимание на соединения, которые лишились своего выражения в однооб­разии нормального поведения2.

4. Сексуальное влеченне у невротиков

Психоанализ

Важное дополнение к знанию сексуального влечения у лиц, по крайней мере очень близких к нормальным, можно получить из источника, к которому открыт только один определенный путь. Одно только средство позволяет получить основательные и пра-

1 Эти сдерживающие сексуальное развитие силы — отвращение, стыд, мораль — необходимо, с другой: стороны, рассматривать как исторический осадок внешних за­держек, которые испытало сексуальное влечение в психогенезе человечества. Можно наблюдать, как в развитии отдельного человека они появляются в свое время сами по себе, следуя намекам воспитания ш стороннего влияния,

2 Забегая вперед, я замечу относительно развития перверзии, что есть основа­ние предполагать, что до фиксации их совершенно так же, как при фетишизме, имели место зачатки нормального сексуального развития. До сих пор аналитическое исследование могло в отдельных случаях показать, что и перверзия является осад­ком развития доэднпова комплекса, после вытеснения которого слова выступают самые сильные врожденные компоненты сексуального влечения.

вильные сведения о половой жизни так называемых психоневроти­ков (при истерии, неврозе навязчивых состояний, неправильно названном неврастенией, несомненно, dementia ргаесох, паранойе), а именно, если подвергнуть их психоаналитическому исследованию, которым пользуется изобретенный Й. Брейером и мною в 1893 го* ду метод лечения, названный тогда «катартическим>.

Должен предупредить или повторить опубликованное уже ранее в другом месте, что эти психоневрозы, поскольку показывает мой опыт, являются результатом действия сил сексуальных влечений. Я понимаю под этим не то, что энергия сексуального влечения дополняет силы, питающие болезненные явления (симптомы), а опре­деленно утверждаю, что эти влечения являются единственно по­стоянным и самым важным источником невроза, так что сексу­альная жизнь означенных лиц проявляется исключительно, или пре­имущественно, или только частично только в этих симптомах. Симптомы являются, как я это указал в другом месте, сексуаль­ным осуществлением больных. Доказательством для этого утвержде­ния служит мне увеличивающееся в течение 25 лет количество психоанализов истерических и других неврозов, о результатах ко­торых я дал подробный отчет в отдельности в другом месте и еще в будущем буду давать1.

Психоанализ устраняет симптомы истериков, исходя из пред­положения, что эти симптомы являются заместителями — как бы транскрипцией ряда аффективных душевных процессов, желаний, стремлений, которым благодаря особому психическому процессу (вытеснение) прегражден доступ к исполнению путем способ­ной к осознанию психической деятельности. Эти-то удержанные в бессознательном состоянии мысли стремятся найти выражение, соот­ветствующее их аффективной силе, разрядиться, илри истерии

находят его в процессе конверсии в соматических 4^H0MeHaxt т. е. в истерических симптомах. При правильном, проведенном при помощи особых приемов, обратном превращении симптомов ставшие сознательными аффективные представления дают возможность при­обрести самые точные сведения о природе и о происхождении этих психических образований, прежде бессознательных»

Результаты психоанализа

Таким образом было открыто, что симптомы представляют со­бой заместителей стремлений, заимствующих свою силу из источ­ников сексуального влечения. В полном согласии с этим находит­ся известное нам о характере взятых здесь за образец всех психонев­ротиков и истериков, об их заболевании и о поводах к этому

1 Только дополнением, но не ограничением этого заявления может послужить изменение его следующим образом: нервные симптомы основываются, с одной сторо­ну, на требовании лнбндозных влечении, с другой стороны —на требовании Я реак­ции против них.

заболеванию. В истерическом характере наблюдается некоторая до­ля сексуального вытеснения, выходящая за пределы нормы, повышение сопротивлений по отношению к сексуальному влечению, известных нам как стыд, отвращение, мораль, и как бы инстинктивное бегство от интеллектуальных занятий сексуальной проблемой, имеющее в ярко выраженных случаях следствием полное незнакомство с сексуальным вплоть до достижения половой зре­лости1.

Эта существенная, характерная для истерии черта часто не­доступна для грубого наблюдения благодаря существованию другого конституционального фактора истерии — слишком сильно развитого сексуального влечения; но психологический анализ умеет всякий раз открыть его и разрешить противоречивую загадочность истерии констатированием противоположной пары: слишком сильной сексу­альной потребности и слишком далеко зашедшего отрицания сек­суального.

Повод к заболеванию наступает для предрасположенного к исте­рии лнца^ когда вследствие собственного созревания или внеш­них жизненных условий реальное сексуальное требование серьезно предъявляет к нему свои права. Из конфликта между требова­нием влечения и противодействием отрицания сексуальности на­ходится выход в болезнь, не разрешающий конфликта, а стараю­щийся уклониться от его разрешения путем превращения либидозно-го стремления в симптом. Если истеричный человек, к примеру мужчина, заболевает от какого-нибудь банального стремления, от конфликта, в центре которого не находится сексуальный интерес, то такое исключение — только кажущееся. Психоанализ в таких слу­чаях всегда может доказать, что именно сексуальный компонент конфликта создает возможность заболевания, лишая душевные про­цессы возможности нормального протекания.

Невроз и перверзия

Значительная часть возражений против этого моего положения объясняется тем, что смешивают сексуальность, из которой я вывожу психоневротические симптомы, с нормальным сексуаль­ным влечением. Но психоанализ учит еще большему. Он показыва­ет, что симптомы никоим образом не образуются за счет так называемого нормального сексуального влечения (по крайней мере не исключительно или преимущественно), а представляют собой конвертированное выражение влечений, которые получили бы назва­ние извращенных (в широком смысле), если бы их можно было проявить без отвлечения от сознания непосредственно в вообра­жаемых намерениях и в поступках. Симптомы, таким образом, образуются отчасти за счет ненормальной сексуальности;

1 Studien ubec Hystetie, 1895. Й. Брейер говорит о своей пациентке, к которой он впервые применил катартическин метод: «Сексуальный момент был удивительно неразвит».

невроз является, так сказать, негативом пер-

ве рз и и1. . ■ ■.:■■■.

В сексуальном влечении психоневротиков можно найти все те отклонения, которые мы изучили, как вариации нормальной сексуаль­ной жизни и как выражение болезненной.

а) У всех невротиков (без исключения) находятся в бессоз­нательной душевной жизни стремления к инверсии, фиксации либи­до на лицах своего пола. Невозможно вполне выяснить влияние этого фактора на образование картины болезни, не вдаваясь в пространные объяснения; но могу уверить, что всегда имеется бессознательная склонность к инверсии, и особенно большие услуги оказывает эта склонность при объяснении мужской истерии2.

б) У психоневротиков можно доказать в качестве образующих симптомы факторов наличие в бессознательном различных склонно­стей к выходу за анатомические границы и среди них особенно ча­сто и интенсивно такие, которые возлагают роль гениталий на слизистую оболочку рта и заднего прохода,

в) Исключительную роль между образующими симптомы факто­рами при психоневрозах играют проявляющиеся большей частью в виде противоположных пар частные влечения, в которых мы узнали носителей новых сексуальных целей: влечение к подгля­дыванию и эксгибиционизму к активно и пассивно выраженное влечение к жестокости. Участие последнего необходимо для пони­мания страдания, причиняемого симптомом, и почти всегда ока­зывает решающее влияние на социальное поведение больных. Посредством этой связи жестокости с либидо совершается превра­щение любви в ненависть, нежных душевных движений во враж­дебные, характерные для большего числа невротических случаев и, как представляется, даже для всей паранойи.

Интерес к этим результатам повышается еще некоторыми осо­бенностями фактического положения вещей+

а) Там, где в бессознательном находится такое влечение, ко­торое способно составлять пару с противоположным, всегда удает­ся доказать действие и этого противоположного, Каждая «актив­ная* перверзия сопровождается, таким образом, ее «пассивной» парой; кто в бессознательном эксгибиционист, тот одновременно и любит подглядывать, кто страдает от последствий вытеснения

1 Ясно сознаваемые фантазии извращенных, воплощаемые при благоприятных обстоятельствах в действиях, проецированы во враждебном смысле на других: бредовые она секи я параноиков и бессознательные фантазии истериков, открываемые психоанализом как основа их симптомов, по содержанию совпадают до мельчайших деталей*

2 Психоневроз часто соединяется с явной инверсией, причем гетеросексуальное течение становится жертвой полного подавления. Отдавая справедливость мысли, на которую я был наведен, сообщаю, что только частное замечание В. Флнсса в Бер­лине обратило мое внимание на закономерную склонность к инверсиям у всех пси­хоневротиков, после того как я открыл ее в отдельных случаях* Этот недостаточно оцененный факт должен был бы оказать большое влияние на все теории гомо­сексуальности.

садистских стремлений, у того находится и другой приток к симпто­мам из источника мазохистской склонности. Полное сходство с проявлением «положительных» перверзий заслуживает, несомнен­но, большого внимания, но в картине болезни та или другая из противоположных склонностей играет преобладающую роль, б) В резко выраженном случае психоневроза редко находишь развитым только одно из этих перверзных влечений, по большей части значительное число их и, как правило, следы всех; но от­дельное влечение по своей интенсивности не зависит от развития других, И в этом отношении изучение положительных перверзий открывает нам точную их противоположность.

Частные влечения и эрогенные зоны

Резюмируя все, что нам дало исследование положительных и отрицательных перверзнй, мы вполне естественно приходим к объяснению их рядом «частных влечени й», которые, одна­ко, не первичны, а могут быть еще и дальше разложены. Под «влечением» мы понимаем только психическое представитель­ство постоянного внутрисоматического источника раздражения, в отличие от «раздражения», вызываемого отдельными воз­буждениями, воспринимаемыми извне. Влечение является, таким образом, одним из понятий, отграничивающих душевное от телес­ного. Самым простым и естественным предположением о приро­де влечений было бы то, что они сами по себе не обладают никакие качеством, а могут приниматься во внимание только в качестве мерила требуемой работы, предъявляемой душевной жиз­ни. Только отношение влечений к их соматическим источникам и их целям составляет отличие их друг от друга и придает им специфические свойства. Источником влечения является возбужда­ющий процесс в каком-нибудь органе, и ближайшей целью влечения является прекращение этого раздражения органа.

Дальнейшая предварительная гипотеза в учении о влечениях» которая для нас неизбежна, утверждает, что органы тела дают двоякого рода возбуждения, обусловленные различием их хими­ческой природы. Один род этого возбуждения мы называем специ­фически сексуальным и соответствующий орган «эрогенной зоной» зарождающегося в нем частного сексуального влечения1.

В перверзиях, при которых придается сексуальное значение ротовой полости и заднепроходному отверстию, роль эрогенной зоны вполне очевидна. Она проявляется во всех отношениях как часть полового аппарата. При истерии эти части тела и исходящие из них тракты слизистой оболочки становятся таким же образом местом появления новых ощущений и изменений иннервации — даже процессов, которые можно сравнить с эрекцией,— как и на-