Длинные линии 1 страница

Пророчества Иоахима Флорского — Раймунд Луллий и его любовь —

Святой Франциск и Будда —

Роджер Бэкон высмеивает Фому Аквинского — Поклонение тамплиеров Бафомету

1076 году турецкие мусульмане захватили власть в Иерусалиме и начали преследовать христианских паломников. Крестоносцы освободили Иерусалим, потом снова утратили его.

В 1119 году пять рыцарей под руководством Гуго де Пейена встретились на месте распятия. Подобно рыцарям, отправлявшимся на поиски Грааля, они дали клятву стать достойными сосудами для крови Христовой. Для того чтобы защищать паломников, они основали свою штаб-квартиру в том месте, где когда-то, по их мнению, находились конюшни при Храме Соломона.

Появившийся между первым и вторым крестовыми походами, орден стал ударным войском христианства. Рыцари-тамплиеры, или члены Ордена Бедных Солдат Христа и Храма Соломона, если называть их полным титулом, всегда носили под верхней одеждой штаны из овчины как символ своей непорочности и не брили бороды. Они не имели никакой собственности, кроме своего меча, и совместно владели имуществом. Они никогда не просили пощады у врага и отступали лишь при его троекратном превосходстве. И хотя тамплиеры имели возможность отступить, даже в этом случае они всегда сражались насмерть.

Святой Бернар Клервоский, основатель монашеского ордена цистерцианцев и самый влиятельный церковный деятель своего времени, в 1128 году написал устав, или книгу правил тамплиеров, поэтому формально они стали монашеским орденом. Бернар писал о тамплиерах, что они не ведают страха, что «один из них способен обратить в бегство тысячу врагов», что они нежнее ягнят и беспощаднее львов, а их отличительными качествами является «монашеская кротость и рыцарская отвага».

Археологические находки подтверждают, что тамплиеры могли иметь скрытый мотив для создания своего ордена. В туннелях глубоко под храмом Соломона были обнаружены артефакты тамплиеров. Эти туннели прорублены в твердой породе и ведут в направлении, которое могло привести их в место предполагаемого нахождения Святая Святых.

Обряд посвящения в храмовники объединял в себе различные традиции, включая суфизм и храмовые ритуалы времен Соломона. В ходе церемонии закалывали ягненка и из его шкуры изготавливали шнур, который обматывали вокруг шеи кандидата. На этом шнуре его заводили в камеру посвящения. Здесь он должен был поклясться под угрозой смерти, что его намерения абсолютно чисты. Принеся такую клятву, кандидат невольно задавал себе вопрос, способен ли Великий Мастер заглянуть в его душу оккультными средствами. Может быть, в его душе есть какой-то изъян и он сейчас умрет?

Кандидаты подвергались страшным испытаниям того же рода, что и посвящаемые в мистерии Заратустры. Они должны были противостоять демоническим силам, чтобы быть готовыми встретить лицом к лицу смерть или любые другие страхи, с которыми могли столкнуться в своей последующей жизни.

Через двести с лишним лет схватки с демонами во время посвящения стали одним из главных обвинений против тамплиеров, но до тех пор esprit de corps[3] и плотная организационная структура позволяли им успешно влиять на мировые дела или даже направлять их.

Поскольку в орден тамплиеров вступили многие феодалы, передавшие ему права на свою собственность, он стал очень богат. Тамплиеры изобрели кредитные письма, позволявшие переводить деньги без риска потерять их из-за нападения грабителей. Их храм в Париже стал центром французской финансовой системы. В некотором смысле, они предвосхитили появление банков и подготовили будущий расцвет купеческого сословия. Они также были покровителями первых торговых гильдий, не зависевших от Церкви и аристократии. Эти гильдии, называвшиеся Compagnons du Devoir, отвечали за строительные проекты тамплиеров, соблюдали моральный кодекс и поддерживали вдов и сирот своих бывших членов.

В конце XII века господству Церкви был брошен новый вызов.

В 1190—1191 году Ричард Львиное Сердце, внук первого трубадура Гильома де Пуатье, возвращался из Третьего Крестового похода. По пути он сделал остановку, чтобы посетить жившего в горах отшельника, который прославился своим пророческим даром. Ричард вернулся от него со следующими словами: «Какие мрачные вести скрыты под этой рясой!»

Родившийся в маленькой деревушке в Калабрии около 1135 года, Иоахим Флорский долгое время вел жизнь отшельника, прежде чем присоединился к аббатству, а затем основал в горах новый монастырь Сан-Джовани-ин-Фьо- ре, по названию которого и получил свое прозвище.

Иоахим пытался понять Откровение Святого Иоанна, боролся с ним (как он сам это называл) и потерпел поражение. Однажды утром на Пасху он проснулся другим человеком, которому была дарована новая способность к пониманию. После этого из него полились пророческие комментарии, которые в значительной мере повлияли на духовную мысль и мистические общины средневековой Европы, а впоследствии и на розенкрейцеров.

В сочинениях Иоахима присутствует каббалистический аспект, несмотря на то что главные книги Каббалы еще не имели широкого распространения. Возможно, это стало результатом его дружбы с Петром Альфонси, испанским новообращенным евреем. Разумеется, Ветхий Завет сам по себе содержит сильное ощущение работы Бога над историей, но каббалистический характер мышления Иоахима сказывался в том, что он толковал библейские тексты в контексте сложной числовой символики, а также в его представлении о Древе Жизни. Он распространил схему этого дерева за два столетия до того, как сходная идея была обнародована каббалистами. Вероятно, здесь он опирался на устные предания, полученные через своего друга Альфонси.

Но главным элементом учения Иоахима, по-настоящему завладевшим средневековым воображением, была его теория о трех мировых стадиях. Он утверждал, что если Ветхий Завет был эрой Отца, требовавшего страха и повиновения, а Новый Завет — это эра Сына, эпоха Церкви и веры, то существование Троицы подразумевает приближение новой эры — эпохи Святого Духа. Тогда отпадет необходимость в существовании Церкви, поскольку наступит эпоха любви и духовной свободы. Поскольку Иоахим был посвященным, в его теории присутствует и астрологический аспект, который церковные комментаторы обычно пытаются завуалировать. Эра Овна была эпохой Отца, эра Рыб — эпохой Сына, а эра Водолея будет эпохой Святого Духа.

Иоахим предсказал, что между второй и третьей эпохой будет переходный период, когда новый орден духовных людей займется просвещением человечества и когда на землю будет послан пророк Илия, как об этом сказано в предпоследнем стихе Ветхого Завета, в книге Пророка Ма- лахии. Илия станет предвестником Мессии, который объявит о грядущих великих переменах. Иоахим также предсказал появление Антихриста до наступления третьей эпохи. Как мы вскоре увидим, пророчества Иоахима до сих пор вызывают сильнейший интерес у современных тайных обществ.

Раймунд Луллий, философ, богослов и просветитель, был миссионером, проповедовавшим в мусульманских странах. Тем не менее его сочинения проникнуты идеями ислама.

Раймунд Луллий родился в Пальме, столице Мальорки, в 1235 году и получил воспитание пажа при королевском дворе. Он вел беззаботную жизнь, полную удовольствий. Однажды он проникся горячими чувствами к одной генуэзской даме и, страстно возжелав ее, прискакал на лошади в церковь Святой Евлалии, где она молилась. В тот раз она его отвергла, но через некоторое время назначила ему свидание в ответ на присланные ей стихи. Когда Раймунд, сгорая от страсти, прибыл к своей возлюбленной, она без предупреждения обнажила свою грудь, и оторопевший молодой человек увидел, что она поражена страшной болезнью.

Этот шок положил начало процессу духовного преображения Луллия. Он помог сформировать новый взгляд на мир как на арену борьбы противоположностей, где внешний вид может быть маской, за которой скрывается нечто совершенно иное. В своем самом знаменитом сочинении, «Книге влюбленных и возлюбленных», он спрашивает: «Наступит ли когда-нибудь такой момент, когда вода, текущая сверху вниз, вдруг изменит своей природе и устре-

мится вверх?» Он говорил о любовнике, падающем на шипы, которые выглядят для него как усыпанное цветами ложе любви. «Что такое страдание?» — вопрошает он и тут же отвечает на свой вопрос: «Иметь желания в этом мире... Если вы видите любовника в роскошном одеянии, пресыщенного пищей и удовольствиями, — продолжает он, — то знайте, что перед вами муки и проклятие». Благоухание цветов доносит до любовника зловоние богатства и скупости, старости и похоти, недовольства и гордыни.

Луллий писал о возведении лестницы человечности, ведущей к славе Божественной Природы. Этот мистический подъем осуществляется работой над тем, что он называл силами души: чувствами, воображением, пониманием и волей. Таким образом он помогал создать глубоко личную форму алхимии, которая, как мы убедимся, стала главным двигателем эзотерической Европы.

В одном из своих самых резких высказываний он предупреждал: «Если ты говоришь правду, о, глупец, то непременно вызовешь гнев людей, которые подвергнут тебя мукам, осыплют бранью и убьют». Когда он проповедовал мусульманам в Северной Африке, толпа фанатиков окружила его, вывела за город и забросала камнями.

Франциск родился в мире, где крепостные крестьяне страдали от крайней нищеты и где к старикам, больным и немощным относились с глубоким презрением. Богатое духовенство наживалось на крепостных и преследовало каждого, кто был с ним не согласен.

В 1206 году Франциск был богатым молодым человеком двадцати с небольшим лет, проживавшим в итальянском городе Ассизи. Он вел беззаботную, легкомысленную жизнь, избегал любых трудностей и задирал нос, если видел нищего.

Невозможно не заметить здесь аналогии с жизнью принца Сиддхартхи Гаутамы.

Как-то раз, когда Франциск ехал верхом, его лошадь внезапно встала на дыбы, и он увидел перед собой прокаженного. Он спешился, не понимая, что с ним происходит, сжал окровавленную руку прокаженного и поцеловал его в покрытые гнойными струпьями щеки и губы. Прокаженный отдернул руку, и когда Франциск поднял голову, то увидел, что рядом никого нет.

Тогда он понял, что ему, как святому Павлу по дороге в Дамаск, только что явился сам Христос.

Жизненная философия Франциска была вывернута наизнанку. Он ясно осознал, что Евангелия советуют жить в бедности, помогать другим людям и, отправляясь в дорогу, не брать с собою «ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви». Жить в бедности, говорил он, значит ничего не иметь, ничего не желать и в то же время владеть всеми вещами, обретая их в духе свободы. Ему стало ясно, что значение имеет сам жизненный опыт, а не опыт владения вещами. Вещи, которыми мы владеем, привязывают нас к себе, угрожая захватить власть над нашей жизнью. Голос, донесшийся со стороны раскрашенного распятия в церкви Сен-Доминико в окрестностях Ассизи, сказал ему: «Иди, Франциск, и восстанови мой дом, который, как видишь, превращается в руины».

Франциск Ассизский так преобразил свою природу в животном, растительном и (как мы вскоре убедимся) материальном измерении, что животные реагировали на него самым удивительным образом. Сверчки начинали петь, когда он их об этом просил. Птицы слетались, чтобы послушать его проповедь. Когда большой свирепый волк стал терроризировать горное селение Губбио, Франциск вышел встретиться с ним. Волк бросился в сторону Франциска, но когда тот приказал ему никого не трогать, послушно лег у его ног. После этого волк, ставший совершенно ручным, повсюду сопровождал Франциска. Несколько лет назад под полом церкви Сан-Франческо делла Паче в Губбио был обнаружен погребенный скелет большого волка.

Если мы сравним мистицизм Луллия с мистицизмом Франциска Ассизского, то увидим, что за очень короткий период времени произошли глубокие изменения. Мистицизм Франциска — это мистицизм простых, естественных вещей, открытого воздуха и повседневности.

В первой биографии Франциска под названием «Цветочки святого Франциска Ассизского» говорится, что он находил скрытые в природе вещи своим чувствительным сердцем. Для Франциска все вещи были живыми. Он обладал экстатическим видением космоса и воспринимал мир с позиции идеализма, согласно которой небесные иерархии создают подлунный мир и наделяют его жизнью. Все живое поет в унисон в гимне Брата Солнца и Сестры Луны:

Все хвалы возносятся к тебе, о Господи, через все, созданное тобою,

И первым через тебя, Брат Солнце,

Через того, кто приносит день.

Все хвалы возносятся к тебе, о Господи, через Сестру Луну и Звезды,

В небесах ты сделал их Яркими, красивыми и чистыми.

Дух христианства однажды помог эволюции буддизма. Он принес с собой искру энтузиазма, которая помогла учению Будды о вселенском сострадании найти применение в материальном мире. Теперь же, хотя Будда не возродился, его дух помог реформировать христианство, привив ему сострадание ко всем живым существам.

В конце своей жизни Франциск медитировал на горе Ла-Верна и молился возле своей отшельнической кельи, когда небо внезапно озарилось ярким светом и перед ним появился шестикрылый серафим. Франциск осознал, что у этого высшего существа то же самое лицо, которое он видел на раскрашенном распятии, наставившим его на путь истинный. Он понял, что теперь Иисус Христос поручает ему новую миссию.

Вскоре после смерти святого Франциска на основанный им орден францисканцев обрушились неприятности. Папа попросил орден принять на себя дополнительные виды ответственности, включая владение собственностью и операции с деньгами. Многие братья увидели в этом нарушение заповедей святого Франциска и сформировали группы раскольников, которые называли себя «духовными францисканцами», или фратичелли. Самим себе и многим другим они казались новым орденом духовных людей, чье появление, согласно пророчеству Иоахима Флорского, будет предшествовать концу Церкви.

Это привело к тому, что последователей святого Франциска стали преследовать и убивать как еретиков.

На знаменитой фреске Джотто изображен святой Франциск, подпирающий церковь. Если Франциск спас Церковь от крушения, можно ли сказать, что он сумел реформировать ее, как его о том просил голос с распятия? В эзотерическом христианстве принято считать, что серафим, давший Франциску стигматы, сообщил ему, что новая миссия должна быть выполнена после смерти. Раз в год, в годовщину своей смерти — третьего октября — он выводит души умерших из лунных сфер и сопровождает их в высшие иерархии.

Инициация, как мы убеждаемся снова и снова, в такой же мере была связана с жизнью после смерти, как и с этой жизнью.

Еще при жизни Раймунда и Франциска новые, отличные от других импульсы к реформированию и очищению религиозного служения стали появляться во многих частях Европы — на Балканах, в Швейцарии, Германии, Италии, но прежде всего на юге Франции.

Здесь катары начали атаку на коррупцию в Церкви. Их близкий к гностицизму главный принцип состоял в том, что они должны оберегать свою чистоту от мирового зла. Подобно тамплиерам и святому Франциску, они отказывались от материальной собственности и строго соблюдали обет безбрачия.

У катаров не было церквей из дерева или камня. Они отвергли сакраментальную систему, которая делала Церковь единственным посредником между Богом и людьми. «Мы ценим непорочность превыше всего, — говорил один из них. — Мы не спим с нашими женами, а любим их, как своих сестер. Мы никогда не едим мяса. Мы владеем всем имуществом сообща». У них была лишь одна молитва, «Отче наш», а их обряд посвящения под названием consolamentum, по сути дела, представлял собой прощание с порочным миром. Они приветствовали мученичество.

Церковь пошла навстречу их желаниям. В 1208 году папа Иннокентий III объявил крестовый поход против катаров. Прибыв к городу Безье, крестоносцы потребовали выдать им около пятисот катаров, укрывшихся за стенами. Когда горожане ответили отказом, все многотысячное население города было вырезано после предпринятого крестоносцами штурма. Когда один из солдат спросил папского легата Арно-Амори, как ему отличать катаров от праведных христиан, тот ответил фразой, которая до сих пор отзывается эхом в мировой истории: «Убивайте всех, Господь сам признает своих». В Браме крестоносцы остановились, чтобы взять сотню заложников. Они отрезали им носы и верхние губы, а затем ослепили всех, кроме одного, которому поручили вести процессию к замку. В Ла- воре они захватили девяносто рыцарей, повесили их, а потом закололи, когда им показалось, что те слишком долго не умирают. В Минерве целая армия пленников была сожжена заживо.

В 1244 году сдалась последняя группа еретиков, пережившая девятимесячную осаду в горном замке Монсегюр. Двести монахов-катаров спустились с горы и сами зашли в поджидавшие их костры.

По преданию, днем раньше четыре монаха сбежали из горного убежища, прихватив с собой тайное сокровище катаров. Мы не знаем, что представляло собой это сокровище — золото, реликвии или тайную доктрину, но, возможно, нам просто хочется романтизировать катаров. Ка-

тары учили, что весь мир — это зло. Подобно гностикам, они находились под влиянием философии, ориентированной на ненависть к окружающему миру и любовь к смерти. Римская церковь жестоко подавила движение катаров, но истинное эзотерическое мышление того времени было ближе к ней самой, а не к еретическим вероучениям.

В последние годы XIII века родился слабый и больной ребенок. Вскоре после его рождения двенадцать мудрецов забрали малыша и стали о нем заботиться. По свидетельству Рудольфа Штайнера, они жили в принадлежавшем тамплиерам здании возле селения Монсальват на границе Испании и Франции.

Поскольку мальчик рос в полной изоляции от окружающего мира, местные жители не имели возможности стать свидетелями каких-либо проявлений его чудесной природы. Он был исполнен такого сильного и сияющего духа, что его маленькое тело стало прозрачным.

Около 1254 года двенадцать мудрецов посвятили его в тайное общество, и вскоре после этого он умер, поделившись своими духовными видениями с теми, кто за ним ухаживал. Они помогли ему подготовиться к следующему воплощению, в котором ему предстояло изменить облик Европы.

Альберт Великий родился в 1193 году. В детские годы он слыл тупицей и тугодумом, но после того, как его посетило видение Девы Марии, начал учиться с таким рвением, что вскоре стал одним из самых выдающихся философов Европы. Он изучал труды Аристотеля, физику, медицину, архитектуру и алхимию. Краткий текст «Изумрудной скрижали Гермеса Трисмегиста», содержащий центральную аксиому герметизма «что вверху, то и внизу», впервые был упомянут в общедоступных исторических документах как часть его библиотеки. Почти достоверно известно, что он исследовал методы обнаружения металлов глубоко под землей с помощью оккультных средств. Говорят, что он построил странный человекоподобный автомат, названный андроидом, который мог говорить, возможно, даже думать и двигаться по собственной воле. Автомат был сделан из бронзы и других металлов, подобранных по принципу их магического соответствия небесным телам, после чего Альберт оживил свое творение молитвами и заклинаниями.

Легенда о том, что Альберт Великий был архитектором Кельнского собора, вероятно, основана на том, что ему принадлежало авторство Liber Constructionum Alberti, монументального труда о секретах франкмасонов, в том числе о принципе заложения фундаментов кафедральных соборов по астрономическим линиям.

Истории о подземных путешествиях, вроде тех, которые совершал Альберт Великий в поисках металлов, часто намекают на подземные церемонии посвящения. Мы знаем, что инициации подобного рода продолжались и в Средние века благодаря описанию одной из таких церемоний, проходившей в Ирландии, которое дошло до нас из трех разных источников.

Солдат по имени Оуэн, служивший английскому королю Стефану, отправился в монастырь святого Патрика в Донеголе. Оуэн постился девять дней, участвовал в процессиях вокруг монастыря, принимал ванны для ритуального очищения. На девятый день его допустили в подземную камеру, «откуда никто не возвращался». Там его положили в могилу. Свет в это помещение проникал через единственную решетку. Ночью Оуэна навестили пятнадцать человек, облаченных в белое, которые предупредили его, что теперь ему предстоит серьезное испытание. Внезапно перед ним появилась целая толпа демонов. Они держали его над огнем, а затем показали сцены адских мук, подобные тем, которые описывал Вергилий.

Наконец пришли двое старейшин, завершившие наставление. Они показали Оуэну картины рая.

Альберт стал духовным наставником Фомы Аквинского, который был на тридцать три года младше его. Говорили, что Фома разбил андроида своего учителя, либо посчитав его дьявольским порождением, либо потому, что автомат болтал без умолку.

Фома Аквинский поступил в Парижский университет, чтобы изучать труды Аристотеля у знаменитого ученого, но вскоре обнаружил, что главными знатоками Аристотелевой премудрости на самом деле являются мусульмане. Аверроэс утверждал, что логика Аристотеля наглядно демонстрирует абсурдность христианства.

Способна ли логика уничтожить религию и истинную духовность?

Делом жизни Фомы Аквинского стал его монументальный труд «Сумма теологии» — возможно, самая влиятельная работа по теологии из всех, когда-либо написанных.

Фома Аквинский пользовался острейшим аналитическим скальпелем, чтобы препарировать представления о духовных мирах. Он сумел классифицировать существа небесных иерархий, великие космические силы, которые создают природные формы, как и наш субъективный опыт. Его «Сумма» содержит полное учение Церкви о Четырех Стихиях, и это было достижением живого, пытливого интеллекта, а не бессмысленной перетасовкой мертвых догматов.

Фома Аквинский — ключевая фигура в тайной истории, поскольку сто великий интеллектуальный триумф над Аверроэсом не позволил Европе оказаться во власти научного материализма на несколько столетий раньше, чем это произошло на самом деле.

Кроме того, важно помнить, что этот триумф был достигнут в контексте прямого и личного опыта общения с духовными мирами. Нет сомнения в том, что Фома Аквинский, как и Альберт Великий, был алхимиком, верившим в возможность укрощения энергии освобожденных от плоти духов, которая позволит вызвать изменения в материальном мире. Ученые согласны с тем, что среди множества приписываемых ему алхимических сочинений по меньшей мере одна работа является подлинной. Для лучшего понимания будет полезно сравнить Фому Аквинского с его современником Роджером Бэконом.

В наши дни алхимия может показаться странной и бесполезной деятельностью. На самом деле она хорошо знакома всем посещающим церковь христианам, поскольку, как уже было сказано, в кульминационный момент мессы происходит алхимическое действо. Фома Аквинский сформулировал доктрину превращения хлеба и крови. То, что он описывает, по сути дела представляет собой алхимический процесс, в ходе которого одновременно с изменением субстанции хлеба и вина в человеческом теле происходит параллельное превращение. Месса вызывает не

только новое состояние ума, новую решимость стать лучше, но и жизненно важное физиологическое изменение.

Фома Аквинский не случайно сформулировал свою доктрину в то же время, когда в Европе начали циркулировать истории о Граале. В обоих случаях описывается один и тот же процесс, хотя и реализуемый разными методами.

Хотя Роджер Бэкон и Фома Аквинский враждовали друг с другом — Бэкон высмеивал Фомѵ Аквинского за то, что тот мог читать Аристотеля только в переводах — и тот, и

TESTAMENTUM

CREMERI,

ABBATIS WESTMONASTE-

. RIENS1S , ANGLI , ORDI- NISBENEDICTINL

другой были представителями основного импульса эпохи, направленного в сторону укрепления и усовершенствования способностей интеллекта. Они видели магию в мышлении. Способность к продолжительному абстрактному мышлению, к жонглированию концепциями, существовала ранее лишь недолгое время и на ограниченной территории — в Афинах Сократа, Платона и Аристотеля, — после чего снова угасла. Новая, живая и более долговечная традиция появилась вместе с Фомой Аквинским и Роджером Бэконом. И тот, и другой ставили личный опыт выше категорий отжившей традиции, и оба были глубоко религиозными людьми, которые стремились усовершенствовать свои религиозные верования на основании личного опыта. «Без опыта невозможно что-либо узнать», — говорил Бэкон.

Бэкон был более практичным, но в своем исследовании сверхъестественных способностей человеческого мозга он привлекал сущности из тех же духовных иерархий, которые классифицировал Фома Аквинский. Оба применяли строгий анализ и логику, и их мистицизм достаточно сильно отличался от необдуманного, экстатического мистицизма катаров.

В 1250-х годах, когда Роджер Бэкон был молодым ученым в Оксфорде, он, подобно Пифагору, преисполнился твердой решимости познать все, что только можно узнать. Он хотел воссоздать премудрость, известную ученым при дворе Гаруна-аль-Рашида.

Роджер Бэкон имел внешность чародея. Известный как доктор Мирабилис (т. е. «чудесный доктор»), он появлялся на улицах Оксфорда в исламском балахоне. Он без устали трудился в своих комнатах в Оксфорде, стены которых время от времени сотрясались от взрывов.

Бэкон уделял много времени практическим экспериментам, например, с металлами и магнетизмом. Он открыл порох независимо от китайцев и порой пугал своих учеников, направляя луч света на кристалл, чтобы произвести радугу — чудо, которое считалось подвластным только Богу. У него якобы имелось волшебное зеркало, которое позволяло ему видеть на пятьдесят миль в любом направлении, поскольку он, в отличие от своих современников, понимал свойства линз.

В то же время не вызывает сомнений, что Бэкон обладал способностями, необъяснимыми для современной науки. Он послал полное собрание своих сочинений папе Клименту IV в голове двенадцатилетнего парня по имени Джон, который за несколько дней с помощью специальной методики выучил наизусть все его многочисленные книги. Бэкон разработал мнемонический метод с использованием молитв и магических символов. Он так хорошо обучал студентов-евреев, что они уже через несколько недель могли цитировать по памяти все Священное Писание.

Любая магия представляет собой власть ума над материей. Как мы начинаем понимать, эзотерическая философия интересуется развитием способностей человеческого мозга, которые позволяют манипулировать природными законами.

У Роджера Бэкона способности к мышлению и воображению находились на очень высоком уровне и при этом развивали друг друга. В 1270 году он писал: «Можно построить навигационные механизмы, которым не потребуется человек, чтобы за ними наблюдать, так что очень большие морские суда смогут двигаться под управлением одного человека и с большей скоростью, чем если бы на них работала целая команда. Будут построены повозки, способные двигаться с невообразимой скоростью без тягловых животных. Также можно построить летающие машины, в центре которой будет сидеть человек, и, поворачивая специальный механизм, приводить в движение искусственные крылья...» В Средние века этот удивительный ученый имел яркое представление о современном технологическом мире, созданном экспериментальной наукой. Бэкон был францисканцем, который, как и основатель этого ордена, мечтал о лучшем, более добром и чистом мире для бедных и обездоленных.

В романе Умберто Эко «Имя розы» есть важный момент, когда Вильям Баскервиль, похожий на Шерлока Холмса герой Эко, рассказывает о существовании двух разновидностей магии — дьявольской магии, направленной на то, чтобы причинять вред другим тайными средствами, и святой магии, заново открывающей законы природы и утраченную науку, которая была известна древним. Как и арабские алхимики, оказавшие на него влияние, Бэкон работал на границе магии и науки, которая, как мы убедимся, и представляет суть алхимии.

Бэкон написал трактат «Зерцало алхимии». Он любил повторять высказывание великого знатока Каббалы святого Иеронима: «Вы найдете множество вещей, кажущихся невероятными и лежащих за границами возможного, которые, тем не менее, являются истинными».

В 1273 году, когда Фома Аквинский, уже близкий к завершению своего монументального труда «Сумма теологии», присутствовал на мессе в церкви в Неаполе, он пережил сильнейший мистический опыт. После этого он написал: «Узнав то, что открылось мне сейчас, я понял, что все мои предыдущие сочинения не стоят и пучка соломы».

Есть некоторые намеки на то, что Луллий и Бэкон усердно тренировали свое воображение. Разумеется, идеалисты более восторженно относятся к воображению, чем материалисты. Для идеалистов воображение является способностью, которая позволяет постичь высшую реальность.

Дисциплина развития воображения занимает центральное место в эзотерической практике, обрядах посвящения тайных обществ, и, конечно же, в магических обрядах.

Для эзотериков и оккультистов воображение имеет первостепенное значение, поскольку оно является великой творческой силой во вселенной. Вселенная была сотворена воображением Бога — именно оно, как мы видели в главе 1, стало первой эманацией божественного разума, — и воображение позволяет нам интерпретировать божественное творение, а иногда и манипулировать им.