Последняя возможность объединения с Польшей

Недостаточная военная мощь не позволила Литве объ- единить все этнические литовские земли, где литовцы составляли боль- шинство населения – во время военных столкновений с Польшей были утрачены литовские города Сейны и Пуньск. Борьба с поляками начала приобретать не только территориальную, но и социальную окраску – в сентябре 1920 г. премьер-министр М. Слежявичюс на заседании Сейма заявил, что «поляки атакуют, потому что это наши помещики позва- ли их легионы в Литву, чтобы и дальше эксплуатировать наш народ и защитить свои имения, так что все, кто в силах, должны взяться за оружие». М. Слежявичюс сыграл выдающуюся роль в борьбе за неза- висимость, поскольку сумел достичь политического согласия, консо- лидировать центральную администрацию и привлечь на свою сторону местные самоуправления. Он призывал к сопротивлению интервентам всех, в том числе и национальные меньшинства, что привело в литов- скую армию еврейских и белорусских добровольцев. Литовцы отвергли большевистскую схему классовой дифференциации – М. Слежявичюс подчеркнул, что литовцы поголовно являются либо крестьянами, либо детьми крестьян и что земли тех польских помещиков, чьи отпрыски вступили в польскую армию, будут разделены между безземельными и малоземельными крестьянами. В результате большинство жителей поддержало литовское правительство.

Вильнюс пробыл в руках Литвы всего пару месяцев. Вскоре Польша одержала верх над Красной армией и осенью 1920 г. снова заняла Вильнюс. Хотя 7 октября 1920 г. польская и литовская делегации под- писали в Сувалках военное соглашение о демаркационной линии, со- гласно которому Вильнюс должен был остаться на литовской стороне, 9 октября, когда соглашение еще не вступило в силу, польский генерал Л. Желиговский со своими подразделениями вступил в город и объ- явил о создании так называемой Срединной Литвы. По коварному за- мыслу Ю. Пилсудского, город заняла не польская армия, а якобы вы- шедшая из повиновения польскому командованию дивизия «мятеж- ника» Л. Желиговского, состоящая из местных виленских «литовцев и белорусов». Акцию Л. Желиговского приветствовали толпы виленских

Литовская артиллерия против польских подразделений в боях 1920 г. у местечка Гедрайчяй

поляков, Лига Наций оказалась бессильна, а перед Литвой встала за- дача по предотвращению дальнейшего продвижения подразделений Л. Желиговского вглубь литовской территории. Литовская армия пере- дислоцировалась, но остановить польские войска смогла только к се- редине ноября – в боях у населенных пунктов Ширвинтос и Гедрайчяй. Политические архитекторы союзников, конструируя послевоенный мировой порядок, представляли себе Литву в виде буферного госу- дарства, которое вместе с Латвией, Эстонией и Финляндией под руко- водством Польши должно создать надежный заградительный кордон против большевизма. Однако Литва стала таким буфером лишь от- части, поскольку стремление к возвращению Вильнюса вело ее в со- общество ревизионистских стран, хотя ревизионизм мог закончиться утратой независимости. Разумеется, литовцы стали «ревизиониста- ми поневоле». Сначала Литва (прежде всего министр иностранных дел А. Вольдемарас) пыталась противостоять Варшаве с помощью Германии или Советской России, которым, впрочем, эта роль каза- лась не слишком привлекательной. Кроме того, Литве еще надо было искать поддержку и на Западе, а обратить конфликты соседей к своей выгоде не хватало сил. Поэтому отношения Литвы с Советской Россией были предопределены распрей с Польшей из-за Вильнюса. Россию это устраивало, так как она стремилась разделять и властвовать для полу- чения рычагов влияния на этот регион. Для Литвы, всеми силами стре- мившейся уклониться от польской опеки, Советская Россия так или иначе была единственной страной, признавшей литовские интересы в

Вильнюсе. Понимая истинные намерения России, осознавая опасность превращения в советского сателлита, Литва надеялась на поддержку Германии и иногда даже ее получала.

Литовская внешняя политика обусловливалась двумя важнейшими территориальными проблемами – вопросами Вильнюса и Клайпеды (Мемеля). именно благодаря этому Литва играла гораздо более важную роль в европейской политике, чем это дозволялось небольшому государ- ству. Однако в 1921 г. союзники решили урегулировать виленский во- прос и упразднить противостояние Литвы с Польшей путем их объеди- нения в федерацию. Варшава не возражала, но литовцев федерация не привлекала – зачем тогда вообще было бороться за независимость? идея федерации быстро приобрела популярность в европейских столицах, а Литва, к сожалению, не могла предложить ничего лучшего. Посредником в литовско-польских переговорах стал бывший министр иностранных дел Бельгии Поль Химанс. Он намеревался создать федерацию, отвечаю- щую интересам Литвы и Польши и служащую делу мира в Европе.

Глава литовской делегации Эрнестас Галванаускас получил широкие полномочия по ведению переговоров: удовлетворить экономические интересы Польши, гарантировать полякам выход к Балтийскому морю, заключать конвенции, в том числе военно-оборонительную – все, лишь бы вернуть Вильнюс. А глава польской делегации Шимон Аскенази предполагал сосредоточиться на концепции федерации, но… обойти тему Вильнюса. Литовцы, в свою очередь, избегали принципа федера- лизма, логично полагая, что 2 миллиона литовцев бесследно растворятся среди 28 миллионов поляков, однако пошли на переговоры, надеясь на признание Варшавой Литовского государства со столицей в Вильнюсе.

В течение трех недель П. Химанс, вооружившись примером Швей- царии, подготовил проект Литовского федеративного государства, со- стоящего из Каунасского (Ковенского) и Вильнюсского (Виленского) кантонов. Литва и Польша должны были координировать свою внеш- нюю политику и заключить военную и экономическую конвенции. Обе стороны согласились принять этот план в качестве «базы для дискус- сий». Летом 1921 г. Совет Лиги Наций принял резолюцию об утверж- дении плана Химанса. В сентябре Химанс внес в план некоторые кор- рективы в пользу литовцев – Виленский регион должен был стать не кантоном, а автономным районом. Теперь уже обе договаривающиеся стороны стремились избежать соглашения – но так, чтобы вина за про- вал переговоров не пала на них.

В самой Литве переговоры по плану Химанса поддержали литовские ди- пломаты, однако против него, угрожая переворотом, встали все политиче-

ские партии, военное руководство и военизированная организация Союз литовских стрелков («шаулисы»). Все они считали этот план польским троянским конем. К отказу от плана призывали немецкие и российские дипломаты. 15 ноября в Каунасе на подоконник спальни главы литовской делегации Э. Галванаускаса была подложена бомба – в результате взрыва Э. Галванаускас получил многочисленные ранения, но выжил. Это поку- шение никогда не расследовалось, а виновники так и не были найдены. План польско-литовской федерации рассыпался, а триумфатором стала… Москва, расценившая это как самую крупную победу своей дипломатии.

Все это время в Литве велось ослабление экономического положения польских помещиков (во время войны за независимость по преимуще- ству из их имений реквизировали коней, фураж, продовольствие, урезали их земельные владения). Видя это, поляки не стали больше медлить. В ян- варе 1922 г. они организовали в Виленском крае – Срединной Литве – вы- боры, в результате которых Виленский край формально был присоединен к Польше, а Литва осталась в положении «ни войны, ни мира». Не про- играла ли Литва от того, что не использовала все возможности идеи объ- единения с Польшей, от того, что в Восточной Европе так и не был вне- дрен принцип кантонов, оправдавший себя в Швейцарии? Более вероят- но, что кантонная Литва стала бы очагом двух языковых национализмов, источником конфликта между двумя национальными группами наподо- бие Северной ирландии, только не на почве религии, а на почве языка. Конечно, польские и литовские либералы нашли бы общий язык, но как бы ужились в Виленском регионе польские и литовские националисты? Неужели Польша не диктовала бы свою политику полякам Виленского кантона (или автономии)? А что было бы с литовским языком? Смог бы он доминировать, распространяться, да хотя бы стать вровень с польским языком в Виленском крае? Вот важнейшие вопросы, которыми задавались национальные лидеры. Оставались и юридические коллизии – согласно Рижскому мирному договору 1921 г. польско-российская граница про- ходила к востоку от литовско-российской границы, проведенной на ос- новании Московского мирного договора 1920 г. между Литвой и РСФСР. Согласно положениям обоих договоров, вопрос с Вильнюсом предостав- лялся исключительно решению Литвы и Польши. Москва подтвердила, что договор с Литвой остается в силе и что суверенные права на Вильнюс принадлежат Литве, пока она не откажется от них в пользу Польши.

15 марта 1923 г. Конференция послов Антанты приняла решение о признании исторической столицы Литвы – Вильнюса – за Польшей. Определенным образом это решение оказалось предопределено… Э. Галванаускасом, который упустил шанс промолчать и обнаро-

довал ноту с призывом к определению восточных границ Польши. Конференция послов Антанты поняла это так, как хотела, – будто Литва сама хочет отдать Вильнюс Польше, и закрепила польско-российскую границу в соответствии с Рижским мирным договором 1921 г., а так- же провела новую демаркационную линию между Литвой и Польшей, оставив Вильнюс на польской стороне. К удивлению Польши, Литва ка- тегорически отказалась признавать законность этого решения, между тем как Польша и Западные страны посчитали вопрос решенным. Это создало чрезвычайное напряжение по обе стороны демаркационной линии, движение поездов и даже почты через нее было прекращено более чем на десять лет, а на автомобильной дороге выросли довольно толстые березки… Наверное, во всей Европе тогда было не сыскать бо- лее враждебных друг другу стран, чем Польша и Литва.

Аннексирование Польшей Вильнюса окончательно определило выбор Литвы между национально-этническим и традиционным, историческим типом своего государства. Постоянно нависающая угроза включения в Польшу способствовала развитию в Литовском государстве осадного менталитета, усилила литовский национализм, а в литовском политиче- ском сознании полонофобия постепенно превратилась чуть ли не в ре- лигию. Позиция самообороны оказала влияние и на внешнюю политику. В этом отношении Литва, в сущности, не отличалась от других европей- ских государств того времени, хотя литовский национализм стремился не к экспансии, а лишь пытался противостоять чужой экспансии.