Проблемы духовного просвещения в XVIII в. Богословская наука в XVIII в.

Духовная школа до самого конца столетия оставалась становым хребтом народного образования в России. Активный деятель первого периода – архиепископ Феофан (Прокопович), влияние которого в Синоде в правление Анны было почти неограниченным, стремился осуществить программу перестройки духовного образования, намеченную в «Регламенте». В 1730-е годы в Духовных школах был введен более полный латинский курс по образцу Киевской академии. Школы, сумевшие внедрить такой курс, получали название Семинарий, а оставшиеся с одним только славяно-русским общением стали считаться низшими училищами. Главным недостатком семинарского образования оставался его схоластический, формальный характер, оторванность от приходской жизни, от храма. Преподавание велось на латинском языке. Много сил ученики тратили на латынь, от которой было мало проку выпускнику на поприще пастырского сужения. Но усилия не пропадали даром: они развивали и память, и устные, и умственные способности учеников, изучение латинской словесности расширяло их кругозор, основательное знание латинского языка открывало доступ к еврейской богословской и светской науке.

Школьная дисциплина была весьма суровой. За провинности семинаристов секли розгами. И даже наставники не свободны были от телесных наказаний. Средства семинариям отпускались скудно и нерегулярно. Ректору часто не на что было починить полуразвалившиеся классы, общежития были тесными и холодными, не хватало дров для их отопления. Иногда из-за недостатка средств школы закрывались на неопределенный срок. Учителям выдавались нищенские жалования, а семинаристы, своекоштные и даже казеннокоштные, добывали себе пропитание уроками, перепиской бумаг, а то и подаяниями.

В правление Екатерины и в школьном деле происходили важные перемены. В Семинариях было поколеблено господство латинского языка, больше внимания стали уделять преподаванию греческого, древнееврейского и новых языков. Расширился круг общеобразовательных дисциплин, вышедший за пределы классических тривиума и квадривиума; в учебные планы стали включать географию, историю, физику. Во всех Семинариях были открыты высшие философский и богословский классы. До середины ХVIII века богословие и философия преподавались в семинариях киевскими учителями, и в традициях Киевской академии. Богословие изучали по конспектам Иоасасфа (Кроковского), в которых сказывалось влияние Фомы Аквината и Беллармина. Философия преподавалась по польским учебникам, где все строилось на системе Аристотеля. Во второй половине века в преподавании философии произошел поворот от Аристотеля к новейшим немецким мыслителям Лейбницу и Вольфу. В богословских курсах католические влияния сменились засильем новой протестантствующей схоластики. Образцом для преподавателей стали служить киевские лекции Феофана (Прокоповича). В Семинариях пользовались также компиляциями и конспектами, составленными по системам Буддея, Гергарда и других протестантских теологов. Георгий (Конисский) и Гавриил (Петров), впоследствии видные архипастыри, читали богословие в строго православном духе, но их лекции не были напечатаны и на первых порах не оказали заметного влияния на семинарское преподавание.

Учителя для семинарий готовились в них же, но доучивались Московском университете. В 1788 г. митрополит Гавриил преобразовал Невскую Семинарию в Главную Семинарию, которая стала готовить преподавателей для других Духовных школ. В Московской Академии и Троицкой Семинарии благодаря участию митрополита Платона уровень образования поднят был выше уровня Киевской академии. С усилением влияния ученых монахов великорусского происхождения было связано смягчение нравов в Семинариях (уменьшение телесных наказаний). Улучшилось обеспечение Семинарий. В 1784 г. были введены новые и постоянные оклады, хотя они по-прежнему оставались недостаточными.

Существенным недостатком духовного образования было отсутствие общей системы, единого руководства. Каждая семинария зависела исключительно от своего епархиального архиерея. Академии отличались от Семинарий не столько учебными программами, сколько уровнем образования.

Академии и семинарии были и очагами богословской науки. Важнейшей богословской работой XVIII века явилось исправление и новое издание славянской Библии, которое было исполнено научными силами Духовных школ. В экзегетике незаурядным явлением стали толкования на отдельные библейские книги митрополита Гавриила (Петрова). По своему времени замечательным справочником была «Симфония» на Священное Писание. Классическим руководством по пастырскому богословию стала «Книга о должностях пресвитеров приходских», написанная епископом Смоленским Паробением и архиепископом Георгием (Конисским) и изданная впервые в 1776 г. В конце века появились первые исторические труды Евгения (Болховитинова), ставшего впоследствии митрополитом Киевским. Совершенно особое место в духовной литературе эпохи занимали творения святителя Тихона 3адонского, который в век засилья инославных влияний, в век школьного богословом, с характерной для него искусственной книжной схоластикой, был верным выразителем святоотеческой традиции опытного и живого аскетического богословом.

Митр. Платона недаром называли «Петром Могилой Московской Академии». При нем Спасская Академия и Троицкая Семинария переживали подлинный расцвет. Его содействием под Москвой была устроена еще одна – Вифанская Семинария. Святитель много заботился о том, чтобы поднять культурный уровень духовенства. Он хотел, чтобы духовный чин в России стоял на вершине европейской культуры. Среди многих его сочинений особенно значительны «Сокращенная христианская богословия», изданная в 1765 г., три Катехизиса – для детей, для народа и для священнослужителей, а также «Краткая российская церковная история» (1805 г.). Для его богословия характерен перевес нравственно-практического учения над догматикой – так называемый «моралистический уклон». Его Катехизисы упрекали в расплывчатости догматических, и особенно, экклезиологических определений, связанной с влиянием лютеранского пиетизма. Упреки эти справедливы.

Монастыри и монашество в XVIII в. (обзор). Соловецкий монастырь. Возрождение духовной жизни в мон-рях. Преп. Федор Ушаков. Преп. Паисий (Величковский) и его ученики. Монашеская письменность XVIII в.

В первое кратковременное царствование после Петра Великого в положении русских монастырей не произошло заметных перемен. При Петре П, когда в церковных кругах оживились надежды на реставрацию допетровских порядков, изданы были указы, которыми смягчались прежние крутые меры. В «малобратственных» монастырях, оскудевших до такой степени, что часто в них некому было служить, разрешалось увеличить число братии. Некоторые вконец разорившиеся и заброшенные при Петре 1 обители были открыты заново.

Но эпоха бироновщины подвергла монастыри небывало тяжким испытаниям. Указом 1734 г. за постриг монаха в обход закона, а по закону разрешалось постригать только вдовых священников, на епархиального архиерея налагался штраф в 500 рублей, (по тем временам совершенно разорительная сумма), настоятель монастыря, в котором состоялся недозволенный постриг, осуждался на пожизненно ссылку, а сам новопостриженный инок лишался монашеского звания и подвергался телесному наказанию. На настоятелей возлагалась обязанность доносить в Синод о малейших проступках насельников. Виновных монахов либо отдавали в солдаты, либо ссылали в сибирские рудники. Игумены и игумений то и дело вызывались в Петербург и там подвергались допросам в Тайной канцелярии. В результате этих гонений число монашествующих сократилось почти вдвое, в 1724 г. в монастырях насчитывалось 25207 монахов и монахинь, а в конце эпохи бироновщины в них осталось лишь 14282 насельника. Особенно разрушительными для монашества были разборы (направление безместных в армию, на заводы, судоверфи). При таких разборах многие монахи, в основном по политическим обвинениям изгонялись из монастырей, молодых в солдаты, а пожилых в рудники. В монашеском быту отсутствовали признаки мон. жизни – падение нравов. И только в царствование Елизаветы с монастырей снята была правительственная опала. Прекратились разборы монахов. Возобновились постриги юных иноков. В 1749 г. вышел указ, по которому семинаристам постриг разрешался с 17 лет, а в 1761 г. было дозволено свободно постригать выходцев из всех сословий. Монастырям возвратили их вотчины. Троице-Сергиев монастырь, который пользовался особым почитанием царицы, в 1744 г. был возведен на степень Лавры. Елизаветой оказывалась монастырям денежная помощь из средств государственной казны.

Передача земельных владений Церкви в государственную казну 1764 г. лишила монастыри главного материального источника существования. Государство обязалось содержать монастыри из части доходов, которые поступали от секуляризованной земли. Были составлены монастырские штаты, по которым все монастыри разделялись на три класса, и содержание каждому назначалось в зависимости от класса, к которому он причислялся. В штаты вошло 225 монастырей – менее четверти всех великорусских обителей. Из монастырей, оставшихся за рамками штатов, более 500 было упразднено, приблизительно 150 обителей не закрывались, но должны были существовать на приношения верующего народа и за счет маленьких участков ненаселенной земли, которая обрабатывалась руками самих иноков. В 1780 г. такая же реформа была проведена в юго-западных епархиях. Закрылось еще более 40 монастырей. Число монашествующих сократилось с 12 до 5 тысяч. Закрытые монастыри обращались в казармы, госпитали и даже в дома сумасшедших. Суммы, выдававшиеся штатным монастырям из казны, были крайне скудными. Их едва хватало на содержание братии. Монастырские постройки из года в год ветшали и разрушались, а настоятели не решались доносить об этом Синоду из-за опасений, что монастырь в этом случае будет и вовсе упразднен. При императоре Павле содержание штатных монастырей было удвоено, но и денежный курс к тому времени упал в два раза в сравнении с 1764 г. когда сводились монастырские штаты. Но многие архиереи в обнищании монастырей видели новые возможности для возрождения в них подлинно аскетического духа. Великим поборником аскетического возрождения был митрополит Новгородский и Петербургский Гавриил (Петров).

Расцвет аскетического подвижничества в русских монастырях в конце ХVIII века связан с возрождением старчества. В этом благодатном делании особенно потрудился возобновитель традиций древнего иночества великий старец схиархимандрит Паисий (в миру Петр Величковский). В конце жизни он руководил Секульским монастырем (>100 монахов) и Нямецким (ок. 400). Кроме управления монастырями старец Паисий в течение последних 20 лет своей жизни деятельно занимался литературными трудами, которые обессмертили его имя. Он переводил с греческого языка на славянский творения святых отцов: Исаака Сирина, Максима Исповедника, Феодора Студита, аввы Варсанофия и составил сборник «Добротолюбие», основой для которого послужила греческая «Филокалия» святого Никодима Святогорца. «Добротолюбие» старца Паисия было напечатано в 1793 г. благодаря содействию митрополита Гавриила (Петрова).

Мужем святой жизни был иеромонах Феодор (Ушаков). Родился он г 1718 г. в семье помещика Ярославской губернии. В юности служил в Петербурге в гвардейском Преображенском полку. В 22-летнем возрасте он в нищенской одежде тайно ушел из столицы и поселился в заброшенной келье на Северной Двине, затем в орловской губернии. Вскоре его, как человека беспаспортного, схватила сыскная команда, очищавшая леса от подозрительных людей. Императрица Елизавета простила его и велела ему поступить в Александро-Невскую Лавру. В 1747 г. Иван Ушаков принял постриг с именем Феодора. В Лавре он вел строгую, постническую жизнь. Но слава и зависть вынудили его просить о переведении в Саров. Он был назначен настоятелем Санаксарской пустыни, где ввел старчество, предполагавшее полное откровение помыслов иноками настоятелю (его последующая жизнь прошла в скитаниях вызванных завистью). В этих обителях (Саровской, Санаксарской), известных глубоким монашеским подвигом, и возрождается традиция старчества. Высокий дух русского монашества сохраняется и в Соловецком монастыре (духовник Петра I – в монашестве Иов, в схиме Иисусе, жил в Голгофораспятском скиту). Так что наблюдается некое возрождение монашества, несмотря на внешнее стеснение.

13. Отношение государственной власти и Церкви к расколу в XVIII в. Богословские и проповеднические труды против раскола. Толки старообрядцев-беспоповцев в XVIII в.: поморцы, федосеевцы, филипповцы, бегуны.

В царствование Петра I раскольники-старообрядцы в своей рукописной подпольной литературе изображали его и все его дело, как дело антихриста. Уже во второй половине ХVIII в. из секты странников вышло «Собрание от Святого Писания об антихристе». Внутренняя рознь в русском народе, возникшая в XVII в., когда одна часть народа отделилась от другой в раскол, обвиняя последнюю в измене старой вере и в «сложении с греками и униатами», достигла высшей степени во время Петровской реформы, когда преобразованное общество «сложилось» еще с немцами. Раскол получил тогда в народе необыкновенную силу, и сам дошел до высшей степени изуверства. Он принимал окончательно противогосударственное направление, с которым государству непременно приходилось считаться. Петр не стал преследовать раскольников за одни их религиозные мнения, но за одни их противогосударственные движения и выходки, и первым из русских государей дал им право гражданства, под условием только открытой записи в раскол и, в отличие от православных, лишения некоторых гражданских прав и двойного платежа подушного оклада. После этого (с 1714 г.) преследования правительства исключительно обратились против раскольников тайных, которые своим уклонением от записи в двойной оклад сами отрицались от государства, и против фанатических расколоучителей. Меры против тех и других были ничем не мягче мер, употреблявшихся в XVII в. против всего раскола вообще. Такой характер отношений к расколу удержался и при преемниках Петра в течение всей первой половины XVIII в.

Духовная и гражданская власти впервые получили теперь возможность делать прямые воззвания раскольникам с приглашением к отрытому разъяснению всех их недоумений в беседах с православным духовенством без всяких стеснений и страхов. Появились капитальные раскольнические произведения, в которых раскол откровенно высказался со всех более серьезных своих сторон, каковые сочинения братьев Денисовых: «Поморские ответы», «История ο отцах и страдальцах Соловецких», «Виноград Российский». Явились и солидные опровержения раскола в «Розыске о брынской вере» св. Димитрия Ростовского, в «Пращице» активного борца против раскола еп. Питирима Нижегородского, который и сам происходил из раскольников (он занимался миссионерством среди них; за время его управления число раскольников в его епархии снизилось с 40 000 до 2000), и в «Обличении неправды раскольников» Феофилакта Лопатинского (изд. 1745 г.).

Екатерина II отнеслась к раскольникам с той же веротерпимостью, как и ко всем вообще вероисповеданиям в империи; раскольников, бежавших за границу, она снова пригласила в Россию и отвела для их поселения хорошие земли (в южном крае и в Поволжье), на суеверия раскольников смотрела сквозь пальцы и старалась ничем их не тревожить; в 1783 году свобода веры была предоставлена раскольникам открыто – отменен был двойной с них оклад, отменены особые их списки и самое название «раскольник», дозволено избирать их на общественные должности. При Павле всякие преследования против старообрядцев практически были сняты.

Основным районом, где развивалась беспоповщина стало Поморье (территория между Онежским озером и Белым морем). До раскола здесь было мало священников и потому жители с легкостью подались агитации раскольников, бежавших из Соловков. Поморское согласие тщательно разработало основные моменты вероучения и стало ведущим в беспоповских общинах. Культурным и экономическим (процветало ремесло и с/х) центром стало Выговское общежитие, которое благодаря хозяйственной инициативе жителей было легализовано Петром. В этом направлении произошел пересмотр эсхатологических воззрений (в сторону духовного понимания), отношения к обществу и государству. Основные таинства (крещение, исповедь, евхаристия – в отсутствие священника и преждеосвященных даров: духовное причащения «огнепальным желанием после вечери») и богослужения совершались мирянами (при Анне начали поминать в молитвах императоров). Община управлялась старцами (духовные, хозяйственные, правовые вопросы), поначалу был «коммунизм»; организация общежития была неопределенной, но из-за нарушения безбрачия были разрешены браки и селения семьями, а не раздельно мужчин и женщин. Эти установки были изложены в «Поморских ответах» Андрея Денисова, одного из руководителей Выговского общежития.

При дальнейшем развитии этих вопросов ο браке, об отношении к правительству и молитве за царя, ο титле на кресте (ИНЦИ вместо ИХЦСлавы на Выге) и т.д. появились новые толки. Наиболее важные: федосеевцы (приверженцы Феодосия Васильева), новопоморцы, филипповцы (приверженцы старца Филиппа), нетовцы (отрицающие таинства) и бегуны (странники).

Федосеевцы были распространены в Витебской губернии. Их несогласие с поморцами состояло в следующем: нерасторжимость брака, духовное понимание антихриста, титло на кресте ИНЦИ, а не ИХЦС (это учение называли титловщина), отказ от молитвы за царя. Новопоморцы в отличие от поморцев не были сторонниками безбрачия, каждый верующий может совершить таинство венчания, т.к. его суть во взаимном обещании. Филипповцы отделились от Выги, когда там под угрозой правительственных войск начали молиться за Анну Иоанновну в 1738 г. Филипп со своими последователями сожгли себя в скиту, когда к нему подошли войска. Их последователи признали в этом мученичество, что дало толчок распространению этого толка по России: они не признавали государство, брак, общение с другими староверами. Бегуны довели учение об антихристе (чувственном) до логического конца: император воплощение антихриста, полностью отвергли всякую связь с государством.

14. Толки старообрядцев-поповцев в XVIII в. Проблема старообрядческой иерархии. Крупные центры раскола. Единоверчество (единоверие): предыстория, первые успехи.

Поповцы не разделяли учения о том, что в Греко-российской Церкви властвует антихрист, признавали необходимость иерархии и таинств, отвергали практику самосожжений и не считали ее мученичеством. Беглых священников принимали через повторное крещение, или миропомазание (перемазывание) или отречение от никоновских ересей. Их эсхатология была традиционной для православия, молилась за власть. Беглые священники отличались низким нравственным уровнем, что было причиной для соблазнов их мирян, поэтому насущным был вопрос получения канонически правильной иерархии. Для этого велись переговоры с различными иерархами, немало было эксцессов с авантюристами. Этого удалось добиться только в Стародубском монастыре (Белая Криница, Австрия), деньгами (при поддержке староверов Москвы) соблазнили перейти в раскол и отречься от «никоновских ересей» оставшегося без кафедры боснийского митрополита Амвросия, который рукоположил двух архиереев – Кирилла и Аркадия Лысого. Российский Синод не признал законность Амвросия, ни совершенные им хиротонии, добился от КП патриарха принять меры, благодаря которым Амвросий присоединился к православию. Т.о. в России эта иерархия встретила препятствия.

Само поповство было менее расколотым, чем беспоповство. Оно разделилось когда появилась белокринницкая иерархия (согласие австрийского священства). Вторая ветвь – беглопоповство не приняла этой иерархии. Территориально оно было распространено на Дону (старообрядцы участвовали в Пугачевском восстании), леса на р.Керженец, р. Ветка (Польша) – центр поповщины, Черниговские леса, в Москве их центром стало Рогожское кладбище (среди старообрядцев было много деятельных людей: фабрикантов, приказчиков, конторщиков).

Другое решение проблемы священства в поповстве стало движение единоверия: рукоположение старообрядческих священников православными иерархами, при условии сохранения ими дониконовских церковных книг и обрядов. По сути, это условное единение старообрядцев с Православной Церковью, на основе принятия хиротонии. Они уже входили единую Церковь, а условность их пребывания в Церкви определялась особенностью обрядов. Сначала поселения единоверцев появились в Астрахани в сер. XVIIIв. Затем указом Екатерины II епископам было разрешено поставлять священников единоверцам в Таврической губернии и Новороссии (1785 г.). В 90-х годах их поселения возникли в Казанской, Нижегородской, Воронежской епархиях. При Павле, для создания своей церкви создалась благоприятная обстановка, – император шел навстречу. Но их отказ от моления за «государя императора», а не за «православного царя», и его поминания на великом входе (практика синодального периода), привел к потере благоволения к ним Павла.

В 1800 г. приняли силу законодательства «Пункты, или правила единоверия», созданные Московским митр. Платоном (Левшиным), по которым единоверцы присоединялись к Церкви, через поставления им священников православными иерархами. Пункты были ответом на обращение к нему московских старообрядцев с прошением из 16 пунктов. Митр. Платон удовлетворил только два: аннулирование клятв на двуперстие, по его мнению оно происходит по молитве священника при переходе в единоверие, и одностороннее евхаристическое общение (единоверов мог приобщать православный священник, и то в смертном случае).