Форфейтинг 4 страница
Следует помнить, что психоаналитики, объясняя причины застенчивости, часто исходили из крайних ее проявлений у «клинически» и «болезненно» застенчивых людей. Таким образом, подобные теории основываются на историях болезни тех пациентов, застенчивость которых лишала их психического равновесия или способности к определенным действиям. В некоторых случаях она проявлялась с такой силой, что пациенты боялись выходить из дома на улицу. У некоторых из этих пациентов застенчивость могла быть симптомом более серьезных психических расстройств, своего рода дешевой завесой, скрывающей психопатологическое состояние. Ясно, что таким людям необходима помощь специалиста. Рекомендации, приведенные во второй части этой книги, могут в лучшем случае оставить лишь царапину на поверхности недуга.
Однако психоаналитичесский подход для нас отнюдь не бесполезен: он позволяет понять, что в психической конституции «обычного» застенчивого человека присутствуют некоторые иррациональные составляющие. Он объясняет, как связаны между собой жажда власти, стремление возвыситься над другими, враждебность и половые инстинкты. И он приглашает нас откинуть в сторону плотный занавес, чтобы проникнуть в скрытый за ним мир фантазий некоторых застенчивых людей.
Актер Майкл Йорк рассказывает о главной движущей силе своей жизни:
Я был застенчив, но и у меня были свои амбиции, да еще какие! Помню, у нас в детском саду решили поставить «Красную шапочку». Я, так сказать, работал за сценой, то есть подолгу стоял там, уставившись на мальчишку, который играл Волка. Меня так изводила зависть, что я его возненавидел. Каждый раз я стоял позади сцены и смотрел на него. И знаете что? Он заболел, и роль досталась мне.
А вот двадцатилетний мужчина, типичный представитель среднего класса. По мере того, как ослабевает его застенчивость, он начинает осознавать беспочвенность своих страхов и открывает в себе враждебные чувства по отношению к другим:
Чем больше я узнаю себе цену, тем больше теряю уважение к другим. Вместо того чтобы бояться людей, я прихожу к мысли, насколько они в большинстве своем иррациональны. У меня есть несколько близких друзей, в основном еще со школьной поры, и я понимаю, что не могу больше разделять их мысли и интересы. Они работают там, где можно урвать больше денег, а в свободное время околачиваются в барах, где цепляют девчонок, чтобы скоротать с ними вечерок. Виски, секс и вечеринки — вот все их удовольствия.
Рассказывает посещавшая мой семинар молодая женщина: Ванная была страной моих грез. Я садилась там, смотрела на себя в зеркало и переживала тысячи разных ролей. Я могла заниматься этим часами. Мне как-то пришло в голову, что я веду себя недостойно, что я, возможно, ужасно тщеславна (я не раз говорила брату, что мое тщеславие тщетно), и это меня обеспокоило. Но у меня сразу же нашлось решение: я представила, что за зеркалом спрятана камера, и Джимми (парень, который мне нравился) может посмотреть на меня, когда захочет. Конечно, он мог и не смотреть, но такая возможность существовала всегда. Я, бывало, спрашивала себя, что бы я ощущала, если бы он увидел меня, и понравилась бы я ему в этот момент; так что, даже если я и не могла оторваться от зеркала, я старалась вести себя так, чтобы понравиться Джимми. Теперь я уже не чувствую такой вины, смотрясь в зеркало, и все еще порой посещаю этот недосягаемый для других мир, когда бываю дома.
Насколько неудобен, может быть подобный эгоцентризм, видно из случая с женщиной, с которой я когда-то работал. Она избегает бывать в центре внимания, хотя этого ей хочется больше всего на свете:
Я очень стесняюсь танцевать.
Впрочем, в этом тоже присутствует определенная доля неуверенности, и стоит мне преодолеть оцепенение и выйти на середину зала, как все становится на свои места, и я прекрасно провожу время. Собственно, стоит мне перестать думать о том, что я своим поведением только смешу других, стоит начать танцевать, как вся скованность пропадает, и у меня сразу же появляется ощущение, что я танцую лучше всех и что я теперь — объект всеобщего восхищения. Мой психиатр считает, что мои комплексы вызваны скорее желанием быть лучше других и опасением, что я могу не справиться с поставленной задачей, нежели тем ощущением, что я хуже других.
Социальное программирование
Как-то раз директор центра здравоохранения одного из самых крупных колледжей страны сказал мне, что примерно пятьсот студентов в год (5% от общего количества учащихся) являются в его центр на прием с одной и той же проблемой — они одиноки. По словам директора, ни в одном из таких случаев традиционный психоаналитический подход положительного результата не дал. Конечно, каждый студент получил индивидуальную помощь: лечение и советы, согласно представлению терапевта о состоянии его здоровья.
—Однако, — отметил директор, — похоже, здесь речь скорее идет о невозможности самостоятельного разрешения студентами своих повседневных проблем, нежели о скрытой патологии.
—А что если, — предположил я, — все пятьсот студентов вашего колледжа одновременно заявятся в клинику жаловаться на одиночество? Каков будет диагноз, и на что, в первую очередь, обратит внимание психиатр?
—Ну... — растерялся тот, — психиатр, скорее всего, поинтересуется, чем вызвана столь массовая реакция...
Но когда они приходят поодиночке, вы расспрашиваете каждого о том, что случилось именно с ним, вместо того чтобы интересоваться, не случилось ли чего в колледже?
— В общем-то, да.
Ошибка директора типична и очень схожа с ошибками психологов, психиатров, медиков, врачей криминального управления, словом, всех тех, кто исследует, лечит, решает, выносит приговоры личностям, начисто забыв о том, какую власть над индивидуумом подчас имеет ситуация. Искать корни застенчивости необходимо в социальной экологии. В этом разделе мы предлагаем рассмотреть некоторые ситуационные процессы, способствующие формированию в человеке психологического изоляционизма.
Миграции и одиночество
В книге «Нация чужаков» Вэнс Пэккард анализирует ставшее в последнее время типичным для американских семей явление «географической подвижности». «Судите сами, — пишет Пэккард, — средний американец в течение жизни меняет место жительства примерно четырнадцать раз. Около сорока миллионов американцев, — продолжает автор, — переезжают хотя бы раз в год. Более половины этого количества — тридцать два миллиона, жившие на фермах в 1942 году, — раз снявшись с места, беспорядочно мигрировали по стране все последующие двадцать и более лет. О том, что люди самых разных профессий вынуждены проводить свою жизнь в кочевье, говорит резко возросшее в последние десятилетия количество университетских поселков, городков, принадлежащих различного рода компании ей и пилоты, стюардессы, сезонные Такие потери не способствуют развитию чувства благополучия ни у отдельных людей, ни у общества в целом.
— А как же насчет детей? Как отражаются бесконечные переезды на миллионах юных созданий, не имеющих возможности даже участвовать в выборе решения? Какую эмоциональную цену вынуждены платить они за разрушенную дружбу, за смену знакомой обстановки, за постоянные столкновения с неизвестным? И потом, кто может заменить им бабушку?
Крайне застенчивая студентка, рассказом которой мы начали главу, пострадала именно из-за переездов.
...когда я подросла, стало еще хуже. Каждый год я приходила в новую школу. Мы были бедны, и это отражалось на мне, большинство ребят не хотело общаться со мной, они обращались ко мне, только если им было что-нибудь от меня нужно... после этого мне оставалось только ждать, когда им снова что-нибудь потребуется. Я ощущала себя мячом во время баскетбольной лихорадки. Я словно забивалась в раковину, и каждая новая школа заставляла меня все более смыкать створки, пока на девятый год они не сомкнулись окончательно.
Исследователь Роберт Зиллер изучал психологические последствия географических перемещений. Он сравнивал три группы восьмиклассников, живущих в штате Делавэр. Первую, из двадцати трех человек, составляли в основном дети военных летчиков; за свою недолгую жизнь они успели сменить по семь и более мест обитания; во вторую, из шестидесяти человек, входили дети летного состава гражданской авиации — эти мальчишки успели пожить всего лишь в трех-четырех местах. Наконец, учащиеся третьей группы, насчитывающей семьдесят шесть человек, всю жизнь прожили в своем родном городе. С целью выявления уровня социальной адаптации, стремления к изоляционизму, а также, собственно, мироощущения и степени уверенности в себе каждого ребенка, было проведено многоступенчатое психологическое тестирование. Нетрудно догадаться, какие оно дало результаты. Наибольший уровень социальной изоляции был выявлен у часто переезжавших детей. В частности, самые высокие показатели — у детей военных летчиков, именно они чаще других в ответах имели крайне эгоцентрическую точку зрения. Несмотря на то, что эгоцентризм считается вполне приемлемым результатом адаптации ребенка к частой смене обстановки, не следует забывать, что зачастую именно он способствует развитию в ребенке отчужденности. Дети военных летчиков, как правило, описывали себя, используя слова «другой», «чужой», «странный», «необычный» и... почти всегда — «одинокий». Таких детей чаще тянет к общению со взрослыми, нежели к веселым играм со своими сверстниками.
Одиночество ребенка, как и одиночество взрослого или престарелого человека, — явление весьма распространенное в наши дни. Как ни печально признавать, но развитие прогресса лишь ускорило его приход. Занятые делами, американцы поздно обзаводятся семьей, имеют малое количество детей и часто разводятся. Повышение уровня жизни позволило многим иметь собственные дома, и так, живя по двое, по трое в собственном доме или отдельной квартире, мы постепенно превращаемся не просто в нацию «чужаков», а в нацию чужаков одиноких...
Подверженный влиянию этих сил, индивидуум может стать замкнутым даже уже потому, что общение с другими людьми усложнилось. Все реже встречаются душевная теплота, сострадание, легкие, непринужденные отношения внутри семьи или среди соседей. Исчезла возможность получать моральную поддержку, обмениваться комплиментами, вести дружеские беседы. В обществе, все члены которого изолированы друг от друга, любой эмоционально окрашенный контакт становится роскошью.
Одна из самых грустных картин, которые мне доводилось когда-либо видеть, — это субботние компании одиноких детей. Сгрудившись у фонтана, пока их матери осуществляют закупки на неделю, они с тоской на лицах уныло пожирают «биг-маки» или пиццу. Чуть позднее их ждет возвращение в предместья — в частные владения, которые изолируют их друг от друга. В городе, который они покидают, страх перед преступниками превратил обитателей квартир в напуганных жителей осажденных крепостей. Замок становится темницей, если двери в нем закрыты на тяжелый засов, а окна покрыты решетками. В городе многие пожилые женщины не выходят даже за покупками до тех пор, пока их мужья не вернутся с работы. Для одиноких же стариков все страхи городской жизни увеличены во много раз.
В социуме существуют и менее заметные силы, превращающие нас в разрозненное сообщество страдающих от одиночества людей. Когда банковские подвалы сменили менее эффективные и экономичные кладовки, мы были вынуждены начать платить скрытые цены. Нигде уже не увидишь таблички «Здесь дают кредит». У вас нет больше кредита, вы теряете право на существование, если не можете предъявить три документа, подтверждающие факт такового. Дружелюбные беседы с мистером Буэром или аптекарем Гольдбергом канули в прошлое. Маленькая брешь в социальном взаимодействии, жертвоприношение ради «прогресса» и влечет неизменные потери в том, что вы значите для других и что они значат для вас.
Я вырос в Бронксе, где в то время мало кто имел собственный телефон. Кондитерская, находившаяся по соседству, являлась телефонным центром квартала. Когда дядюшка Норм желал добраться до своей подруги Сильвии, ему приходилось сначала звонить в кондитерскую Чарли. Чарли принимал звонок и спрашивал, кто из нас, ребятишек, хотел бы заработать пару пенни тем, что добежал бы до дома Сильвии и передал бы ей, чтобы она ждала звонка. Довольная Сильвия платила посреднику два или три цента, а посредник, в свою очередь, тратил этот заработок на леденцы или стакан зельтерской воды — разумеется, в кондитерской Чарли. Так замыкалась социальная связь — чтобы обеспечить контакт двоих людей, требовались скоординированные усилия, по меньшей мере, еще двоих. Безусловно, процесс был длительным и неэффективным в сравнении с тем, как просто теперь Норму связаться с Сильвией, если, конечно, он вспомнит номер ее телефона и ему не придется звонить в адресный стол. Но что-то потерялось. Нет нужды обращаться к другим, если вы можете позвонить, нет нужды просить о помощи. Сильвии не нужно разговаривать с детьми, как не нужно Норму обращаться в кондитерскую Чарли. В любом случае это было бы бесполезно, поскольку кондитерской Чарли уже нет, а дети скучают, когда их мамы делают субботние покупки в Смит-тауне.
Синдром, который бросается в глаза
Ценности, преобладающие в психологии американцев, особенно акцентирование на личных достижениях в процессе конкуренции, также могут способствовать развитию в людях застенчивости. В нашей культуре, где, как говорит Джеймс Добсон, внешность — золотой краеугольный камень богатства человека, а интеллект — серебряный, застенчивость может стать движущей силой изыскания средств к получению дополнительных доходов. Одна замечательная 84-летняя старушка описала свой застенчивый период жизни так:
Мне кажется, что причиной потери моей уверенности в себе явилось то, что у меня были две красивые сестры, одна на 1,5 года старше меня, с красивыми близко посаженными карими глазами, а вторая сестра — на 3 года меня моложе, с прекрасными глазами цвета фиалок, золотыми волосами и бело-розовой кожей; а мои глаза были обыкновенными. Я росла и чувствовала себя гадким утенком. Мои сестры, в отличие от меня, застенчивыми не были.
Провал попытки жить в соответствии с избранным идеалом зачастую обусловлен несостоятельностью самого идеала. Не стоит переносить на живого человека свои представления о совершенстве — вряд ли он сможет их оправдать, и потом, почему вы думаете, что те качества, которые вам нравятся в нем, обязательно приведут к успеху вас? Достаточно ли чувствовать себя «средним» — человеком умеренных взглядов и доходов, со скромной внешностью и, скажем так, не слишком отягощенным популярностью? Не проще ли прекратить борьбу с собственными амбициями и постараться выбрать для себя золотую середину? Но нет, «лучше быть лучшим»: бизнес, образование, спорт — все в нашей стране заставляет думать только о том, как прийти к финишу первым.
После того, как Колан Риан, звезда бейсбольной команды «Ангелы Калифорнии», сделал неудачный бросок, его мать объяснила облепившим ее репортерам, что она довольна игрой лишь наполовину. «Прежде всего, игра не была совершенной, поскольку ни один игрок не добежал до базы ни при поданных мячах, ни при ошибках, и если «лидерство» и «успех» одно и то же, то получается, что все остальные в команде — просто неудачники?»
Американцы привыкли придавать особое значение личным достижениям человека. Быть либо Герцем, либо Мисс Америка, звездой футбола, или чемпионом эстафеты — этот незыблемый принцип противопоставляет человека всем остальным. Наше общество пьет кровь немногих выдающихся личностей и списывает неудачников
Особенно это чувствуют дети. Они слишком рано начинают осознавать роль богатства и общественного положения в жизни. Для того чтобы быть любимыми, признанными, они должны себя должным образом вести. Признание же личной ценности основано на том, чего люди достигли, а не на том, какие они на самом деле. Но если даже дружба у наших ребят основана на прагматизме, то возникновение у них страха — явление вполне закономерное: ведь мы уже постарались им внушить, что всю свою жизнь они должны будут служить обществу, а общество, в свою очередь, будет отбрасывать тех, кто окажется недостаточно хорошим.
Власть атрибутов и ярлыков
Мы говорили о застенчивости, как о зубной боли. Мы описали ее как неприятное чувство, вызванное ошибочным действием наших генов, памяти, тела или общества. Повернем наши рассуждения на 180° и будем считать, что «ярлык» застенчивости появляется прежде самой застенчивости. Вот записки 54-летней женщины, говорящие в поддержку такой точки зрения.
Я считаю себя застенчивой. Я не была такой, пока в семь лет учитель не сказал, что я «тихоня». С тех пор я чувствую себя малоразговорчивой и боюсь быть отвергнутой.
Мы постоянно вешаем ярлыки на других людей, на наши чувства и самих себя. Ярлыки — удобный, упрощенный подход: «он — норвежец», «она очень толстая», «они — скучные люди», «мы — гордые», «у меня плохая фигура». Однако ярлык часто обнаруживает цену того, кто этот ярлык вешает, давая о нем объективное представление. В 1950 году сенатор Джозеф Мак-карти, приклеивая ярлык «коммунист», обвинял противника в том, что тот — «порочная игрушка в руках Москвы, сил тоталитаризма и угнетения». Не правда ли, очень напоминает советские высказывания насчет «буржуев-капиталистов»? Важно понять, что ярлык содержит минимум информации, практически всегда основан на личном мнении и предрассудках ярлыкодателя и зачастую направлен на то, чтобы вызвать у человека стойкую негативную эмоциональную реакцию.
«Болезнь разума» — ярлык, который тщательно определяется в учебниках по психиатрии. Но что такое болезнь разума? Человек становится умственно отсталым, когда другой, более сильный и авторитетный, объявляет его или ее таким. Нет убедительных анализов крови, рентгена или каких-либо других показателей, не опирающихся на субъективную интерпретацию поведения человека.
Чтобы проиллюстрировать эту точку зрения, мой коллега Давид Розенхаш, вместе со своими студентами, специально находились в качестве пациентов во многих психиатрических клиниках в разных уголках нашей страны. Каждый из них получил туда пропуск, жалуясь на плохой слух и боязнь звуков. Ничего более. Этого оказалось достаточно, чтобы открыть перед ними запертые двери клиник. После этого каждый из этих лжепациентов начинал «выздоравливать». Вопрос, который они изучали, был таким: сколько должно пройти времени, чтобы пациента сочли «нормальным» и выписали. Ответ был — «никогда». Ярлык «псих» никогда не меняется на «нормальный». Не было помощи ни от супругов, ни от друзей и юристов.
Силу ярлыков подтверждает и еще одно исследование. Негативные реакции обследуемых людей сильнее на «бывшего пациента психиатрической клиники», чем на безработного, ищущего работу. Если студенты называют кого-то «старым», они стараются его игнорировать, пропускают мимо ушей его рекомендации, говорят с ним медленно и громко, даже если он одного с ними возраста.
Возможно, для тех, кто принимает ярлык без конкретного доказательства и объяснения, уже неважно, что на самом деле думает и делает отмеченный человек.
Даже хуже, мы готовы наклеить ярлык и на самих себя без реальных на то оснований. Типичный сценарий: я замечаю, что потею во время лекции. Из этого я делаю вывод, что я нервничаю — я нервный человек. Поскольку я повесил на себя такой ярлык, следующий вопрос, который я задаю себе: «Почему я нервничаю?» Затем я начинаю искать подходящее объяснение. Я могу отметить, что некоторые студенты невнимательны или вообще покидают аудиторию. Я нервничаю, потому что я плохой лектор. От этого я нервничаю еще сильнее. Почему? Я надоел своим студентам, читаю лекции скучно. Я нервничаю, потому что хочу быть хорошим лектором. Я чувствую, что не годен для этой работы. Может, мне лучше открыть продуктовый магазин, а не читать лекции? Но если хоть один студент скажет: «Здесь жарко, я вспотел, и мне трудно внимательно вас слушать», я немедленно перестаю быть «нервным и скучным». А теперь предположите, что в классе только застенчивые студенты и никто мне ничего не объяснит. Представляете, до чего я могу додуматься?
Часто мы приклеиваем ярлык, исходя из необоснованных предположений. Семь раз отмерь, один — отрежь. Наши попытки найти объяснения часто уклончивы, мы принимаем все, что подтверждает наш ярлык, и игнорируем любое возражение.
Ярлык может навредить, как это показано в моем примере на лекции. Он может увести в сторону от истинной причины, к пристрастной самооценке. Необоснованные приписки, возникающие из-за ярлыков, так же общеприняты, если приклеен ярлык «застенчивый». Об этом пишет актриса Эндж Дикинсон: Я считаю, что люди, называющие себя застенчивыми, часто не отдают себе отчета в том, что слово «застенчивость» может быть синонимом слова «впечатлительность», и не понимают, что они просто более восприимчивы, нежели другие. Мне удалось поверить в свои силы, когда я научилась не обращать внимания на людей, которые не обращают внимания на меня. Старайтесь быть восприимчивыми, как дети, и даже как многие взрослые, это прекрасное качество. Я не позволяю загнать себя в угол людям, которые ошибочно принимают впечатлительность за застенчивость.
Обращаясь к главе 2, в которой описаны личные реакции на застенчивость, мы можем сделать вывод, что наклейка ярлыков — процесс действенный и эффективный. По-настоящему застенчивые люди не выделяют себя из общей массы, не стараются избегнуть ситуаций, которые способствуют развитию в них застенчивости. Как правило, они считают, что реагируют на ситуацию вполне адекватно Причины и следствия подобного заблуждения можно анализировать до бесконечности, но факт остается фактом — очень немногие отдают себе отчет в том, что проблема застенчивости для них действительно существует. Почему?
Объективно жизненный опыт и ситуации, в которые попадают застенчивые и незастенчивые люди, одинаковы. Различие заключается в том, использует человек в отношении себя ярлык «застенчивый» или нет. Застенчивые склонны во всем винить себя, незастенчивые — ситуацию. К примеру, кому понравится подготовки выступить публично или сходить на свидание с незнакомым человеком? «Это обуза!» — скажет незастенчивый человек, объясняя чувство дискомфорта, возникшее в ответ на подобного рода предложение. А застенчивого сразу же начнут мучить сомнения: «... мне это кажется обузой только потому, что я стесняюсь выйти перед аудиторией; не знаю, смогу ли доставить удовольствие своей беседой незнакомому человеку... кроме эго, я не так выгляжу (хожу, говорю и т.д.), а, следовательно, сразу начну заикаться (краснеть, бледнеть), словом, если я сделаю это, будет только хуже и мне и всем остальным. Шаблон ограничивает внешние и превозносит внутренние причины, которые определяют оценку человеком своей реакции на чувство дискомфорта как «нормальную». Они же, подобно выключению обогревателя в без того уже жаркой комнате, могут заставить человека попробовать изменить ситуацию: в данном случае отказаться от выступления или попросить пойти на свидание кого-нибудь другого.
Другие взгляды
Взгляд с другой стороны — философской, литературной и психологической — также может помочь нам в понимании причин застенчивости.
К примеру, нас не особенно волнует конфликт между индивидумом и силами общества, лежащий в основе греческой трагедии. Личность хочет быть единственной, уникальной и особенной (индивидуализация). А безопасность и бессмертие ложно обрести, только гармонично сливаясь с окружающим миром (обезличивание), считая себя частью природы, одним голосом в большом хоре, не выделяясь как герой трагедии. Рассматривая тот же конфликт на психологическом уровне, мы видим нашего современника, застенчивого человека, который съеживается от малейшего замечания, несмотря на искреннее желание выделиться из толпы. Интересно мнение представителя радикального направления психиатрии, д-ра Р. Д. Лайна о чувстве тревоги, свойственном застенчивым людям. «Если мы так зависим от мнения других, что способны воспринимать себя как личность только в случае, если это мнение есть, не пора ли всерьез задуматься над тем, что станется с нами, если вдруг этого мнения не будет». То есть: стоит случиться, что на нас никто не обратит внимания — сам факт существования нас как личности не будет подтвержден другими, — и наша личность перестанет существовать, будучи для нас уничтоженной.
Теории подобны чудовищным вакуумным насосам, засасывающим все на своем пути. Каждая описанная нами теория имеет много сторонников, рекламирующих «самые лучшие вакуумные насосы» на рынке. Мы соглашаемся с ними и принимаем условия игры, если принимаем программы для борьбы с застенчивостью. Выдвигая дополнительные замечания, мы настаиваем на необходимости изменений вашего отношения к тому, как вы приклеиваете ярлыки, наблюдаете и думаете о застенчивости. В качестве схемы поведения мы предлагаем отказаться от неуверенных, неэффективных или разрушающих личность поступков. Теория психоанализа подталкивает нас к необходимости глубокого проникновения в конфликты, отражением которых может быть застенчивость. Теория человеческих темпераментов имеет ограниченную ценность в плане признания индивидуальных особенностей восприимчивости детей и подростков так, что с ее помощью нам всего лишь легче создать им более подходящее окружение. И после всего сказанного и сделанного мы бросаем вызов общественным и культурным ценностям, которые сделали застенчивость национальной эпидемией.
Но сейчас попробуйте позвать застенчивых ребят домой или в школу для того, чтобы понять, как некоторые родители и учителя провоцируют застенчивость своих детей, несмотря на попытки других людей помочь преодолеть ее.
Глава 4
РОДИТЕЛИ, УЧИТЕЛЯ И ЗАСТЕНЧИВЫЕ ДЕТИ
Птицы так не делают, пчелы так не делают, но родители и учителя делают именно так. Они перекладывают ошибки застенчивых на других ребят и студентов. Они делают так, потому что привыкли разбрасываться ярлыками направо и налево. Они делают так, потому что, раз определив ребенка, как, «застенчивого» можно не обращать внимания на то, что происходит в его Душе, не озадачиваться проблемами его роста и развития. Штамп - «застенчивый» снимается так же нелегко, как и остальные. Тем самым взрослые узаконивают окружение, которое усиливает рефлексию и порождает еще большую застенчивость в ребенке. Практически никогда они не отдают себе в этом отчета.
Я была умненьким, но очень чувствительным и легко возбудимым ребенком, поэтому мои родители из лучших, но ошибочных побуждений решили воспитывать меня дома. До шестнадцати лет я занималась с домашним учителем. Я понимала, что отличаюсь от своих сестер и братьев и старалась как-то компенсировать этот недостаток, но у меня это не получалось. Когда мне было 5 лет, моя тетя, которая прекрасно рисовала, но никогда этому не училась, как-то, думая что я ее не слышу, произнесла за моей спиной: «Подумать только, из девочки мог бы со временем получиться замечательный художник, но ведь они, как всегда, все испортят!»
Иногда застенчивость возникает именно из-за родителей:
Я стал застенчивым из-за своего отца — тяжелым нравом он походил на героя В. Скотта: «Человек с постоянно обнаженными нервами, ругающий всех и вся, мы стараемся угодить ему; он с яростью кричит на нас, и никто не отваживается ему возражать». Этот кошмар продолжался долгие годы.
Или, как сообщала другая женщина, постарше, застенчивость может развиться из-за систематической ошибки в воспитании ребенка:
Моя мать умерла, когда мне было 5 лет, и меня отдали в католический приют. Монахини были прекрасны, и я любила их как своих родителей, но у них был обычай отталкивать детей друг от друга. Это сделало меня очень застенчивой.
Один способный студент-новичок на семинаре по застенчивости рассказывал, что был просто в шоке, когда мать упрекнула его в том, что он скучал на городском субботнем футбольном матче. «Она сказала, что даже если мне неинтересно наблюдать за игрой, то из уважения к ней я мог бы притвориться и вести себя как мой сосед по комнате. Я знаю, что я не особенно эмоциональный человек, но я люблю спорт, и эта игра мне понравилась», — сконфуженно завершил он. Почему мать считает себя вправе оценивать так своего ребенка? Ведь для того, чтобы посеять семена застенчивости, достаточно подтвердить его худшие опасения: каждый потенциально является Великим Инквизитором, даже мать.
Для того чтобы понять, как школа и домашняя обстановка влияют на застенчивых детей, мы побывали на каждой ступени детских и юношеских классов во многих калифорнийских школах и побеседовали с родителями учащихся.
Нет места лучше, чем дом
Излишняя скромность может перерасти в застенчивость. Легко сказать: «Корни застенчивости ищите дома», но застенчивость многолика, она имеет много вариантов силы и динамики проявления, поэтому нам ничего не остается, как смириться с выводом, что природа ее возникновения тоже неоднозначна. В формировании рефлексии у маленького ребенка решающее значение может иметь какое-нибудь единичное событие его жизни. Нам же предстоит узнать, как предотвратить провокацию развития застенчивости в условиях школы и семьи. Для этого выделим четыре вопроса, которые, по нашему мнению, помогут любознательным родителям разобраться в этой проблеме. Итак: какое представление о самом себе у застенчивого ребенка, детское представление о последовательности рождения, как хорошие родители и их дети защищают друг друга от застенчивости и почему у застенчивых родителей рождаются застенчивые дети. Рассмотрим группу из 90 детей от 12 до 13 лет и их родителей.
Представление о самом себе у застенчивого ребенка
Когда просишь застенчивого ребенка описать, каким, по его мнению, видят его одноклассники, как правило, возникает весьма безрадостная картина. Мальчики уверены в том, что их считают слишком высокими, очень толстыми, слабыми и некрасивыми, в любом случае — менее привлекательными, чем их незастенчивых одногодок. Подобным образом описывают себя и девочки: худые, некрасивые, менее сообразительные в сравнении с остальными. Самооценка — очень важный фактор в формировании представления о себе, и если молодой человек 13—14 лет всерьез заявляет: «Я непопулярен» — это очень плохо. Парадоксально, что незастенчивая часть студентов чувствует одиночество сильнее, чем застенчивая.
Дата добавления: 2014-12-21; просмотров: 650;