Борьба с арианством после I Вселенского Собора

I Вселенский Собор осуждает Ария и его учение. Однако интриги тайных сторонников Ария постепенно смогли переломить ситуацию. Сестра Константина - Констанция при смерти поручила Константину Великому своего духовника-арианина, который добивается возвращения Ария. Вернувшись, Арий формулирует свое учение, избегая опасных формулировок, и тем самым снимает с себя подозрения Константина. Вскоре после этого ариане добиваются возвращения из ссылки других лидеров арианства - Евсевия Никомидийского и Феогния Никейского. Затем они добиваются смещения с антиохийской кафедры другого защитника Православия - Евстафия, обвинив его в савеллианстве и нецеломудренной жизни. Наиболее стойким противником арианства был Афанасий Великий, ставший после смерти еп. Александра патриархом Александрийским. Понимая, что его нельзя привлечь за отстаивание Символа I Вселенского Собора, его пытаются обвинить в других преступлениях: жестоком обращении с епископами-мелетианами, в отсечении руки одного из них - Арсения (якобы для волхования) и т.д. Наконец, после очередного обвинения в том, что он препятствует отправлению кораблей с хлебом в Константинополь, Константин отправляет Афанасия в Трир (Галлия). Апогеем торжества ариан должно было стать принятие Ария в церковное общение В Константинополе. Еп. Константинопольский Александр, не в силах воспрепятствовать этому, всю ночь молился, чтобы этого не случилось, и Арий неожиданно умирает.

Вскоре умирает Константин Великий. Его преемником на Востоке становится Констанций, симпатизировавший арианам. При нем патриархом Константинопольским становится Евсевий Никомидийский, сместивший еп. Павла. Ариане собирают в Антиохии в 341 г. собор, на котором осуждают Афанасия за возвращение из ссылки и поставляют на Александрийскую кафедру Григория Каппадокийца. Кроме этого Антиохийским сбором было выработано 4 символа, в котором, избегая термина единосущный, осуждалось положение Ария о творении Сына Божия. Однако на Западе эти формулы не были признаны. В 343 г. для урегулирования этого вопроса был созван собор в Сардике, однако ариане, почувствовав, что не получат перевеса на этом соборе, уклонились от участия в нем и созвали свой собор в Филипполе. Собор в Сардике восстанавливает Афанасия и осуждает 4 символа, а собор в Филипполе, наоборот, осуждает и Афанасия и папу Юлия. Происходит полный церковный разрыв между Западом и Востоком.

В 350 г. погибает защитник Афанасия Констанс. Констанций, став единоличным правителем империи, созывает в Арелате и Медиолане два собора, на которых требует осуждения Афанасия. Когда в Медиолане епископы не соглашались этого сделать, Констанций ворвался в залу совещаний с мечем в руках и сказал, что сам обвиняет Афанасия. Тех, кто, несмотря ни на что отказался подписать обвинение, ждала ссылка.

Успеху ариан в значительной степени препятствовали и расхождения между самими арианами. Так существовало два основных течения в арианстве: крайние ариане, аномеи (аномиос - неподобный), которые учили о неподобной природе Иисуса Христа, их вождями были диакон Антиохийской церкви Аэций и его ученик Евномий. Другое течение - омиусиане (омиусиос - подобосущный), омийцы учили, что Иисус Христос подобосущен Отцу. Стремясь примирить обе партии, Констанций собирает в 357 г. собор в Сирмие, из формулы которого вообще было выброшено слово "усия" - сущность, однако к ликвидации раскола это не привело.

В заключение следует сказать еще несколько слов о христианской миссии, проходившей в это время среди варварского племени готов. В это время варвары, особенно, готы, начинают играть все большую роль в жизни Римской империи. Многие из них находились на военной службе. Здесь они получает возможность познакомиться с христианством. Значительная часть готов крестилась, что способствовало христианизации и тех готов, которые находились за пределами Империи. При императоре Констанции среди готов особенно усердно потрудился епископ Ульфила или Вульфила (т.е. «волчонок»), который составил алфавит готского языка и перевел на него Библию. К сожалению, Вульфила, как и многие в то время, был арианином, поэтому готы приняли христианство в искаженной арианской форме.

Юлиан Отступник (361-363)

В 361 г. Констанция, который не оставил после себя наследников, на престоле сменил печально знаменитый Флавий Клавдий Юлиан, известный нам больше под именем Юлиан Отступник. Такое прозвище он получил из-за того, что, будучи воспитан христианином, и даже принадлежа к церковному клиру, решился восстановить государственный статус язычества.

Юлиан Отступник был племянником Константина Великого. Его отец был сыном Констанция Хлора от второго брака с дочерью Максимина. В 337 г., когда Юлиану было шесть лет, его отец вместе со старшим братом Юлиана был убит по приказу Констанция. Самого Юлиана вместе с его братом Галлом спасло от смерти его малолетство. Детство Юлиана прошло в Константинополе, в доме его матери. Его воспитанием было поручено заниматься Евсевию Никомидийскому, однако тот не уделял этому достаточно времени, тем более что тогда ничего не предвещало, что Юлиан станет императором. Подлинным воспитателем Юлиана стал евнух из варваров Мардоний, который оказался большим любителем эллинской культуры. Мардоний открыл для своего питомца всю красоту этой культуры, все лучшее, что было в античности. Таким образом, в сознании Юлиана все благородное и высокое связывалось с античностью, а с понятием христианства невольно соединялось представление о мертвом формализме, грубом принуждении и нравственной испорченности, всем том, чего было в достатке при дворе Констанция.

Пребывание обоих братьев в столице казалось опасным подозрительному императору. В 342 г. они были отправлены в Малую Азию и поселены в уединенном казенном поместье Мацелла, с укрепленным дворцом; их окружала роскошная обстановка, но каждый шаг находился под бдительным надзором верных слуг Констанция. Образование юношей должно было продолжаться в христианском духе, при руководительстве арианских учителей. Сам Юлиан говорил потом, что эти учителя скорее похожи были на тюремщиков, чем на наставников. Галл, по-видимому, искренне принял христианское учение, Юлиан же прикидывался верующим, питая к религии Христа скрытую ненависть. В эти годы ссылки он основательно изучил книги Ветхого и Нового Завета, но вдумывался в них лишь как в закон веры врагов, чтобы приобрести, таким образом, орудие борьбы с ней. Формированию взглядов Юлиана в значительной степени способствовал тот резкий контраст, который уже тогда наблюдался между истинным учением Христа и жизнью современного ему христианского общества. Это настроение росло в силу необходимости постоянно скрывать его и исполнять обряды официального культа.

В Мацелле оба брата пробыли пять лет, после чего Констанций, отличавшийся вздорным и переменчивым характером, неожиданно возводит Галла в звание цезаря (вице-императора) для управления Востоком, а Юлиана возвращает в Константинополь.

В 351 г. Констанций снова удалил Юлиана из столицы. Назначенная ему для жительства Никомидия избрана была очень неудачно, так как этот город был тогда центром античного просвещения, и в нем обитал глава эллинистической партии, ученый ритор Либаний. Правда, Констанций формально запретил Юлиану общаться со знаменитым ритором; но тот зачитывался речами и лекциями Либания. Кроме Либания, в это время большое влияние на Юлиана оказал философ-неоплатоник Максим. Этот человек был не чужд шарлатанства. Водил Юлиана по языческим храмам и соблазнял «чудесами»: произносил нужное заклинание – и статуя Гекаты в храме начинала улыбаться, факелы в ее руке внезапно вспыхивали и т.п.

В 354 г. Констанций приказал умертвить брата Юлиана, Галла, подозревая в нем злые умыслы и страшась его бешеного нрава. Юлиан остался последним живым членом дома Константина, кроме самого императора. Сам Юлиан был вызван ко двору в Милан для производства дознания о его поведении. Его жизнь висела на волоске. Однако, за него вступилась супруга императора, Евсевия, проникшаяся к юноше романтической дружбой. Констанций разрешил Юлиану жить в Афинах, без права выезжать оттуда. Тогда в Афинах продолжала действовать основанная еще Платоном Академия. В то время в ней также обучались Василий Великий и Григорий Богослов. Позже они вспоминали Юлиана как замкнутого и нелюдимого юношу. Здесь Юлиан окончательно порвал с христианством и приобщился к языческим элевсинским мистериям, которые особенно удовлетворяли его склонность к мистике.

Постоянные внутренние смуты и набеги варваров в Галлии побудили Констанция в очередной раз переменить свое решение и поставить во главе управления областью члена своего дома, для поднятия авторитета власти. Под давлением императрицы он решил возвести Юлиана в сан цезаря и поручить ему высшее управление далеким Западом империи. В подтверждение своей милости император дал Юлиану в жены свою сестру Елену, которая, впрочем, скоро умерла.

Вопреки ожиданиям, Юлиан быстро проявил себя как неплохой полководец и администратор. Положение Галлии было смутное и трудное вследствие набегов германцев. В 356 г. Юлиан, собрав все наличные военные силы, пошел против варваров, оттеснил их многочисленные отряды за пределы области, освободил от них нынешние Трир и Кельн и, двигаясь дальше на юг, соединился с армией Констанция. Успех похода укрепил авторитет Юлиана и поднял дух войска. В последующие годы Юлиан наносит еще несколько крупных поражений варварам.

Столь неожиданные успехи и, еще больше, любовь армии возбудили подозрительность Констанция. Констанций потребовал, чтобы Юлиан отпустил на Восток, против персов, лучшие, им самим собранные и обученные легионы. Это грозило опасностью не только военачальнику, но и стране. Когда Юлиан объявил войскам предписание императора, раздраженные и встревоженные, галльские легионы возмутились, провозгласили Юлиана "августом", поклялись ему в верности и требовали, чтобы он оставил их около себя. Во вспыхнувшей гражданской войне дело не дошло до кровопролития, так как Констанций, который поспешил со своей армией сразиться с Юлианом, в пути заболел и неожиданно умер 7 ноября 361 г. Это избавило Юлиана от необходимости дальнейшего междоусобия. Все признали его единодержавным государем, и он почтил предшественника царским погребением в столичной церкви 12-ти Апостолов.

Восшествие Юлиана на трон имело немедленные последствия для Церкви. Еще в 360 г. он принимал участие в богослужении в галльских церквах, но в 361 г. он открыто порывает с христианством и провозглашает себя язычником. В то время язычники еще составляли около половины населения империи. В лице Юлиана Церковь столкнулась с образованным, последовательным и непримиримым врагом. Юлиан даже написал трактат «Против христиан», в котором доказывает, что понятие о Боге в эллинизме выше, чем у христиан.

Юлиан Отступник, получив неплохое христианское образование, понимал, что открытые гонения только усилят христианство. Поэтому в основу своей религиозной политики Юлиан положил "идею терпимости"; орудием борьбы, которое он искренне предпочитал всем остальным, была открытая, свободная пропаганда. Он высказал много интересных мыслей о необходимости свободы совести. "Надобно убеждать и поучать людей, — читаем мы в одном из его последних посланий, — обращаясь к их разуму, а не к ударам, оскорблениям и казням. Я поэтому опять и всегда приглашаю тех, кто ревностно предан истинной вере, не причинять никакого вреда секте галилеян (так он называл христианство), не допускать по отношению к ним никаких насилий. Надо питать больше жалости, чем ненависти к людям, достаточно уже несчастным, благодаря их заблуждению".

Юлиан приказал не только открыть языческие храмы и восстановить запрещенные культы, но и возвратить из изгнания, и восстановить на местах низложенных арианином Констанцием православных епископов, впрочем, видимо, не без умысла, так как взаимная борьба между православными и арианами ослабляла христиан. Поэтому император устраивал диспуты о вопросах веры у себя во дворце, приглашая к участию в них и православных, и ариан.

Юлиан был интеллигентом-идеалистом, и свою интеллигентскую выдумку воскрешения язычества он превратил в идею создания новой синкретической религии бога-солнца.

Юлиан, впрочем, понимал, что одной идейной работы отдельных мыслителей недостаточно для успеха предпринятого трудного дела по возрождению язычества. Юлиан начинает реформировать язычество. Понимая громадное значение церкви как дисциплинирующей силы, он пытается устроить подобным образом языческое жречество. Императору, как верховному главе религии, иерархически подчинялись главные руководители служения богам — "архиереи": им вменялось наблюдать за тем, как исполняли свои обязанности простые жрецы и сакральные коллегии провинций. Весь служащий богам персонал призван был к ревностному выполнению восстановленных обрядов и вновь учрежденных церемоний. Языческий культ должен был украшаться благолепием и роскошью, действовать на душу красотой празднеств, обилием жертв, пышностью процессий. Жрецы не должны были ограничиваться совершением богослужения: на них возлагалась забота о назидании душ путем проповеди. В храмах ставились кафедры, с которых они объясняли догматическое и этическое значение мифов, толковали символический смысл священнодействий; народ должен был познавать этим путем истинную веру, вводиться даже в неоплатоническую мудрость. Жрецы приглашались служить пастве образцами нравственности и безупречного поведения. Жизнь их была подчинена строгому уставу: им запрещалось посещение таверн и соблазнительных зрелищ; они должны были воздерживаться от грубых, низких занятий; за распущенность на них налагались епитимьи и отлучения. Для верующих, желавших спасать свою душу путем отшельничества и аскетического подвига, по приказанию Юлиана учреждались монастыри, мужские и женские. Наконец, чувствуя, какое большое влияние оказывает на массы христианское духовенство широкой организацией благотворительности, Ю. пытался вырвать у церкви монополию помощи слабым и предписывать чинам государственного жречества устраивать больницы, странноприимные дома, богадельни, раздавать хлеб и милостыню беднякам, защищать несправедливо преследуемых.

Было издано два эдикта, стеснявшие права церкви. Первый требовал от христианского духовенства возвращения языческим храмам отобранных у них и пожалованных христианским церквам земель и отнимал у клира предоставленные ему исключительные экономические и политические привилегии. Второй запрещал христианским священникам преподавать в светских (муниципальных) школах. Христиан запретили принимать на высокие и гражданские посты. Отпавшие от церкви, наоборот, поощрялись. Естественно, это способствовало оздоровлению Церкви из-за оттока разного рода карьеристов и приспособленцев.

Впрочем, столкновения между государством и христианами также имели место, так как многие христиане отнеслись с воинственным неприятием к возрождению язычества и восстановлению храмов, и в результате, когда из-за небрежности молящихся сгорел храм Дафны в Антиохи, Юлиан обвинил в этом христиан и приказал в качестве ответной меры закрыть городской собор. Столкновения между Юлианом и восточными христианами пополнили церковный календарь новыми мучениками.

Однако, это были лишь редкие случаи. В основном император довольствовался словесными нападениями на христиан и едкой иронией. Он все надеялся увидеть торжество язычества. Но признаков последнего не появлялось. Сам Юлиан добросовестно до мелочности выполнял все обряды: носил дрова на алтари, собственноручно закалывал посвященных животных. Действия эти возбуждали не только негодование христиан, прозвавших императора "быкосожигателем", но также и насмешки язычников, говоривших, что придется скоро людям отказаться от мясной пищи, так как весь скот будет потреблен богами. Итак, сами язычники равнодушно встречали его реформы и не отзывались на его рвение.

Образованные люди втайне посмеивались над приверженностью императора к обряду, даже суеверию, чуждались его пылкого, но педантического благочестия. Народ вяло откликался на его страстный призыв, давно потеряв веру в старых богов, не понимая новшеств императора или все дальше входя в рамки христианства. Жрецы тяготились возлагаемыми на них обязанностями. Восстановленные храмы богов оставались пустыми. Одряхлевшее язычество не в силах было ответить на громкий призыв молодого государя. Христианство же, с церковной властью во главе, пользовавшейся громадным авторитетом, держалось крепко; церковь верила в свое будущее и как будто больше сплотилась перед грозой. Знаменитый борец за православие, Афанасий Александрийский, которого только одного Юлиан отправил в изгнание за оппозицию, резкость которой преступала все законы государства, утешал паству твердыми словами: "Не страшитесь, друзья! Это — маленькое облачко, оно скоро пройдет; посторонимся немного".

Предсказание св. Афанасия в точности исполнилось. Император Юлиан Отступник погибает в 363 г. от раны, нанесенной ему вражеской стрелой на Тигре, во время похода против персов. К тому времени становилось ясно, что дело императора заходит в тупик. Тогда он решил доказать силу старых богов свой персидской кампанией, проводимой в подражание Александру Македонскому, душа которого, как он считал, переселилась в его тело. Военная компания проводилась по указаниям авгуров и жрецов, часто с пренебрежением здравым смыслом.

Некоторые считали, что император сам стал виновником своей гибели: понимая безнадежность своего дела, он искал этой смерти. Около 450 г. Феодорит Киррский записал, что перед смертью Юлиан воскликнул: «Ты победил, Галилеянин!». По другой версии он сказал: "Замолчите, не надо жалеть государя, который отходит на небо к звездам". Аммиан Марцеллин приводит весьма пространное содержание его предсмертных слов: "настало время отдать природе, как подобает добросовестному должнику, то, что она мне дала. Я расплачиваюсь с нею радостно. Счастье пребывает в душе, а не в теле, и не надо огорчаться, когда лучшая часть нашего существа отделяется от худшей. Смерть — часто величайшая награда добрым людям от небесных богов. Я принимаю ее как милость, которую они ниспосылают, чтобы я не погиб среди трудностей жизни. Я не сделал ничего такого, в чем должен был бы раскаиваться. Я смотрел на власть как на истечение божественного могущества; я старался сохранить ее незапятнанной, управляя государством с умеренностью, воюя лишь по необходимости. Твердо уверенный, что целью хорошего управления должно быть благо народов, я стремился к справедливости. Я изгонял из своих действий произвол, который портит нравы и царства. Всякий раз как отечество — эта мать, которая должна руководить своими сынами — повелевало мне идти на опасность, я с бодростью в сердце шел вперед..."