Роль богословия в критическом процессе

Религия в разные эпохи играла в жизни человека неодинаковую роль. И если в древние времена её влияние на онтологическую и гносеологическую области знания было фактически определяющим, то в новое время мы имеем дело с отчётливо выраженной тенденцией к секуляризации общественного сознания. Критика как самой веры (атеизм, агностицизм), так и её институтов (антиклерикализм, богоборчество) стала играть всё бóльшую роль в жизни людей, в том числе и в культурной сфере. Несомненно, этот процесс находил отражение и в критике.

Представители русской религиозной философии также активно использовали вопросы веры в своей литературно-критической работе. Владимир Сергеевич СОЛОВЬЁВ(1853–1900), например, в статье «Три речи в память Достоевского», 1884) призывал реализм увязывать с христианской духовностью: «Не сознавая религиозного характера своей задачи, реалистическое художество отказывается от единственной твёрдой опоры и могучего рычага для своего нравственного действия в мире»[18], а также сочинения всех разбираемых им авторов – Лермонтова, Мицкевича, Полонского, Пушкина, А.К. Толстого, Тютчева и др. трактовал с позиций верующего человека.

Активно пользовались инструментарием христианского вероучения представители русской религиозной философии. В.В. Розанов глубоко проанализировал в зеркале Православия «поэмку» Ивана Карамазова (трактат «Легенда о Великом инквизиторе»,1891) и позднее постоянно опирался в своей критической деятельности на основы веры, хотя иногда мог пойти против решений церкви, в частности, не принял отлучения от неё Льва Толстого. Н.А. Бердяев называет родоначальником всего направления отечественной мысли Алексея Хомякова («А.С. Хомяков как философ», 1904). И.А. Ильин посвящает свои проникновенные литературно-критические изыскания творчеству Ивана Шмелёва и Ивана Бунина. Отец С.Н. Булгаков проявил себя как тонкий психолог и мемуарист.

Советская идеология предпринимала последовательные усилия по дискредитации всех вероисповеданий, хотя наибольшее давление оказывалось, естественно, на наиболее авторитетную у нас в стране христианскую конфессию – Русскую православную церковь. К сожалению, критика принимала в этом достаточно деятельное участие. Обнаружив у того или иного автора библейские или иные религиозные мотивы (или хотя бы лексику), официозные критики сурово обвиняли того в пропаганде и культивировании веры.

С 1922 по 1941 год выходила еженедельная газета «Безбожник» (главный редактор – Е.М. Ярославский); также в то время издавались журналы «Безбожный крокодил», «Безбожник», «Безбожник у станка» и др. Разумеется, главным образом, на их страницах печатались политики и публицисты. Но и писатели приложили руку к дехристианизации страны.

Впечатляющий образ атеистической пропаганды явлен нам на страницах романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», в частности, известный диалог Берлиоза и Ивана Бездомного. Литературный чиновник пылко распекает молодого поэта за то, что тот порицает Христа вместо того, чтобы отрицать само его существование. Затем мы видим, какой жёсткой критике подвергается роман Мастера, посвященный Понтию Пилату.

Во время Великой Отечественной войны и после неё эта программа была несколько сокращена, писатели и критики получили возможность высказываться на темы веры и духовности. Хотя атеистическая пропаганда продолжалась: на протяжении многих лет выходила книжная серия «Библиотека атеистической литературы», а как бы в противовес ей был составлен и издан двухтомник «Мифы народов мира», сочувственно трактовавший религиозные темы. В 1968 году в журнале «Юность» влиятельный советский критик В.И. Воронов опубликовал статью «Заклинатели духа», направленную против Владимира Солоухина и других писателей русского национально-религиозного возрождения. С другой стороны, такие критики, как В.В. Кожинов, М.П. Лобанов, Ю.И. Селезнёв и др. решительно отстаивали право отечественной литературы писать о вопросах веры.

Западный мир, казалось бы, утверждавший вечные ценности, свободу совести и вероисповеданий, на деле нередко воспринимал эту сторону бытия несколько внешне, формально и равнодушно. Это отметил, например, в своей речи лауреат Нобелевской премии Генрих БЁЛЛЬ(1917–1985), последовательный католик по происхождению и убеждению: «А чего только не нагрузили на Господа Бога – на эту достойную сожаления инстанцию, которой постоянно злоупотребляют… говорят о Боге во плоти, не задумываясь над тем, что даже если принять его воплощение, то всё равно ни человека Богу, ни Бога человеку навязывать нельзя. Что же тогда удивляться, если Бог при этом уцелел там, где предписывалось безбожие, а убожество мира и собственного общества оправдывалось с помощью догматов столь же утопического катехизиса и всё дальше и дальше отодвигаемого будущего, неизбежно оборачивающегося мрачным настоящим? И снова мы с невыносимым высокомерием позволяем себе осуждать этот процесс как реакционный, и высокомерие это того же сорта, что побуждает здешних чиновных служителей Бога считать Бога, который как будто уцелел в Советском Союзе, своим, а самим при этом не вычищать мусорных завалов, в которых он погребён у нас…»[19].

Немецкий прозаик удивляется тому, что, несмотря на семь десятилетий преследований Православия в СССР, вера выстояла, при первой возможности быстро возродилась и окрепла. А удивляться, по сути дела, нечему: сила действия всегда равна противодействию, и жёсткие нападки загоняют убеждения в катакомбы, заставляя верующих консолидироваться, аккумулировать усилия и укрепляться духом. Генрих Бёлль произнёс эти слова в 1973 году; последующий ход общественно-политических и геополитических событий показал, насколько писатель был прав. И сегодня мы наблюдаем многочисленные попытки дискредитации религии в Европе, Америке, да и в России (примеры каждый из нас может извлечь из своей недавней памяти).