Буквослагательный метод

Итак, самым древним методом (т.е. системой занятий) обуче­ния грамоте, зародившимся еще в странах прародительницах письменных знаков букв, был буквослaгательный. Он от­личался невероятной живучестью и долгожительством. Интересно в этом отношении суждение знаменитого русского историка И.Б.Забелина, который в своей статье «Домашний быт русских царей прежнего времени» (Отечественные записки. - 1854. -№ 12. 88-91), касаясь вопросов школьной учебы, отмечал, что многие русские люди от низших до наивысших социальных слоев проходили «курс грамотности по самой древней ее методе», которая сложилась в конце X - начале XI в., в эпоху крещения Руси, а затем «как нечто неприкосновенное свято сохранялась в течение семи столетий и сохраняется даже теперь у большей части простого народа как самый обыкновенный домашний курс обучения». Забелин замечал, что первоначально эта система имела целью обучение церковнослужителей и потому ограничивалась затвер­дением букваря и необходимых в церковной службе часослова и псалтыря; со временем эта же система обучения в том же первобытном составе от духовенства стала постепенно перехо­дить в народ, в круг образования гражданского», где она «возводилась с тем же характером догматизма, непреложности и как нечто неприкосновенное».

Еще одно интересное свидетельст­во, позволяющее живо представить себе эту древнейшую систему обучения грамоте, принадлежит величайшему русскому актеру М.С.Щепкину.

Рассказывая о первых годах своего детства (он родился в 1788 г.), когда его семья находилась в крепостной зависимости (от которой сам Михаил Семено­вич освободился только в 1822 г.), он вспоминает, что его отдали учиться к ключнику (человеку, ведающему продовольственной частью хлебного магазина, служащему у помещика, которому принадлежала семья Щепкиных). В классе у ключника, кроме Миши, учились еще трое учеников - два мальчика, сыновья местного шинкаря (держателя питейного заведения), и одна девочка. Учился Миша «весьма легко и быстро». Как вспоминал впоследствии сам Щепкин: «Едва мне сравнялось шесть лет, как я уже всю премудрость выучил, то есть азбуку, часослов и псалтырь; этим обыкновенно тогда и оканчивалось все уче­ние, из которого мы, разумеется, не понимали ни слова, а приобретали только способность бегло читать церковные книги... Оба брата (другие два соученика) учились очень тупо. Помню, что их драли немилосердно, хоть толку от этого не было никакого; я же, напротив, удивлял своею остротою, гак что учитель не успевал задавать мне уроки».

Все обучение грамоте по буквослагательной методе предполагало прохождение ученика по четырем стадиям.

Первая из них заключалась в заучивании всех букв алфавита. Для этого в учебниках - букваре или азбуке первые страницы отводились для всех строчных - и заглавных (печатных) букв ки­рилловского алфавита в их строгой алфавитной последовательно­сти. После них следовало «впятословие» - так русские книжники и грамотеи называли алфавит, в котором буквы располагались в обратном порядке - с последней по первую, начальную «Аз».

Каждая буква кирилловской азбуки имела свое название, а именно:

Ученики обязаны были твердо заучить наязусь название каж­дой буквы и уметь безошибочно произносить его сначала строго в алфавитной последовательности, потом в обратном порядке и, наконец, вразбивку.

Когда учитель добивался такого положения дел, при котором каждый ученик был в состоянии произнести название любой по­казанной ему буквы, твердо усвоить алфавитный порядок в рас­положении букв, переходили ко второй стадии. Она состояла в обучении чтению слогов: сначала двухбуквенных, потом трехбук­венных и далее, вплоть до пяти шестибуквенных. Чтение слогов проходило так: сначала нужно было назвать первую букву слога, допустим «буки», затем присоединить к ней название второй бук­вы «аз». После этого произносился весь слог сразу, целиком - «ба». Ученику приходилось нелегко погнили, эту премудрость превращения цепочки названий букв в определенное звукосочета­ние наизусть, зазубривая последнее и связывая его с зрительно воспринимаемой комбинацией букв, входящих в слог. Понять, почему, предположим, «мыслете», «слово», «твердо», «аз», произ­носимые как отдельные слова, каждое из которых является назва­нием отдельных, но разных букв, образуют в результате слог
мета, было крайне затруднительно.

Вся работа в классе по заучиванию и чтению слогов из столби­ков слогов букваря проходила так. Учитель произносил название первой буквы, входившей в состав читаемого слога, а ученики хо­ром и как можно громче вторили ему, глядя при этом в букварь и держа палец под буквой, переводили его от буквы к букве, а затем в завершение произносили слог целиком.

Народная память сохранила эту особенность обучения гра­моте в давние времена, запечатлев ее в такой пословице: Азбуку учат, во всю избу кричат. А живую зарисовку этого общераспро­страненного явления дал наш русский писатель-классик И.А.Гончаров в своем романе «Обрыв»: «Из отворенных окон одного дома обдало его (Бориса Павловича Райского - одного из главных персонажей. - В.Г.) сотней звонких голосов, которые повторяли азы и делали совершенно лишнею надпись на дверях: «Школа» (Гончаров И.А. Собр. соч.: В 8 т. - М, 1979. -Т. 5. -С. 185).

Выучивание слогов сменялось новой, третьей, стадией обу­чения по буквослагательному методу - обучением чтению от­дельных слов. Попутно отметим, что в роли учителя (раньше слу­чалось его называли букварем или чаще - мастером грамоты) зачастую выступал какой-нибудь отставной солдат, постигший грамоту за годы своей воинской службы, или кто-либо из священ­нослужителей местного храма и т.д.

Отдельные слова прочитывались по складам. Выглядело это гик: в предъявленном, т.е. выбранном для чтения, слове надо бы-ю выделить первый слог и буква за буквой называть каждую из них в слоге, а затем произнести весь слог сразу, далее нужно было переходить к следующему слогу и проделать с ним ту же опера­цию, что и при чтении столбиков слогов. Так, к примеру, слово грамотеи читалось следующим образом: «глаголь», «рцы», «аз» = гра; «мыслете», «он» = мо - грамо; «твердо», «есть» = те = гра­моте; «иже» = грамотеи.

Четвертая стадия состояла в чтении «по верхам», т.е. когда слова прочитывались сразу, целиком, без какого-либо выде­ления отдельных букв и слогов, т.е. так, как читает и современный человек, хорошо владеющий навыком чтения.

Обучение письму проводилось только с лучшими учениками. Видный русский методист, сподвижник К.Д. Ушинского Нико­лай Александрович Корф свидетельствует: «В большинстве школ, в которых обучают грамоте по буквослагательному мето­ду, умение писать считается какой-то высшей наукой, в тайну которой посвящаются только немногие лучшие ученики... Из десяти читающих мальчиков только один пишет» (Корф Н.А. Русская начальная школа // Руководство для земских гласных и учителей сельских школ. - 2-е изд. - СПб., 1870.- С. 140).

Буквослагательный метод страдал многими отрицательными и органически присущими ему недостатками, часть которых, и при­том большая, усиливалась из-за низкого профессионального уровня большинства учащих, т.е. мастеров грамоты, учителей. В их роли, как уже отмечалось, зачастую выступали отставные сол­даты, которые в годы несения службы выучились читать, и цер­ковнослужители, т.е. люди, которые специально для учения детей профессионально не были подготовлены, по сути дела были любителями, самодеятельными учителями.

Одним из самых очевидных недостатков буквослагательного метода была его большая продолжительность по времени, затяги­вавшаяся на два-три года. Правда, Л.Н. Толстой свидетельствует, что он знал немало дьячков, которые «выучивают по «буки-азба» грамоте в три месяца; умный отец или брат этим же способом выучивает гораздо скорее» (статья «О методах обучения грамо­те» в журнале «Ясная Поляна», февраль 1862 г.).

Другой наиболее существенный недостаток этого метода со­стоял в том, что он обрекал учеников на механическое усвоение основных элементов грамоты - от заучивания букв до складыва­ния слогов и слов, а также делал невозможным постижение тайны абстрагирования звука от названия относящейся к нему буквы, звукослогового звучания зрительно воспринимаемых букв, образующих слоги и слова. Эта тайна разрешалась путем долбежки и зазубривания множества складов и слои, помещавшихся в учебни­ках - букварях (азбуках).

Третий и, пожалуй, наиболее существенный недостаток, при­сущий буквослагательному методу, состоял в разрыве техниче­ской и смысловой сторон чтения, притом смысловая отходила на самые последние планы, фактически отдавалась на откуп самому учащемуся. Наиболее сообразительные из них, пристрастившиеся к самостоятельному чтению хорошей литературы, достигали зна­чительных высот в самообразовании И овладении стоящими про­фессиями. Показательна в этом отношении судьба Максима Горь­кого. Читать его обучил родной дед по буквослагательному методу (системе) обучения грамоте (далее он (она) будет обозначаться аб­бревиатурами (БСМОГ и БССОГ), о чем поведал, став писателем, Алексей Максимович в своей повести «Детство». К счастью, внук деда Каширина сумел пристраститься к чтению подлинно художе­ственных произведений. Их содержание не только превратило ув­лечение чтением в одно из главных занятий Алеши Пешкова, но стало мощным и чудодейственным средством самообразования и познания жизни, людей и человека, помогло Алеше выжить в тех крайне тяжелых условиях жизни, которые окружали его, не поте­рять веру в человека, обрести желание и силы пробиться к свету, к знаниям и стать впоследствии всемирно известным писателем.

Органический недостаток БСМОГ и методики, сориентиро­ванной на него, заключался в том, что в них фактически отсутст­вовала забота о возбуждении у учеников мотивации к учению. Мотивация, правда, была, но имела, так сказать, внешний харак­тер в виде разного рода устрашений и принуждений часто грубого физического порядка - побоев линейкой, стояния на горохе на коленях, порки розгами и др.

Все названные и другие недостатки БССОГ привели к тому, что постепенно, особенно в десятилетия, когда развитие промыш­ленности, торговли и других сфер хозяйства потребовало во все больших количествах элементарно грамотных работников, БССОГ не смог справиться с подобным, как выразились бы в на­ши дни, социальным заказом общества, ибо был приспособлен к обучению малочисленного состава учебных классов или групп.