Влияние на длительный стресс дополнительных кратких стрессоров 21 страница

В отдельных случаях испытуемые устанавливали «субъектив­ную вертикаль» с наклоном относительно истинной вертикали в сторону, противоположную реальному крену стенда (см. рис. 31. 2). Подобного типа иллюзии, видимо, связаны с «перерегулиро­ванием» за счет избыточного доминирования гравирецепторной афферентации.

В этих экспериментах мной были обнаружены значительные различия продолжительности латентного периода и времени установки испытуемыми «субъективной вертикали» на экране

дисплея в начале «отслеживания» за ней или при очередном из­менении крена яхты.

При анализе качества определения вертикального направле­ния на начальном этапе сеанса работы по данной методике были выделены три типа испытуемых (рис. 32). Первый тип характе­ризовался тем, что отслеживаемое положение «субъективной вертикали» мало отличалось от истинной вертикали, т. е. величина ошибки была незначительной (гравиремепторное доминирование). Испытуемые второго типа с самого начала работы устанавливали субъективную вертикаль в положение, существенно отличающее­ся от истинного, с наклоном в сторону вертикальной оси стенда, т. е. интерьерной вертикали (зрительное доминирование). Третий тип испытуемых характеризовался первоначально малой вели­чиной ошибки и постепенным (за 10-30 мин), ее нарастанием с увеличением наклона субъективной вертикали в сторону крена (постепенный распад гравирецепторного доминирования с заме­ной его зрительным доминированием) (см. рис. 32).

В ходе длительных экспериментов отмечено, что у испытуемых 1 типа (с малой величиной ошибки) ошибка в определении верти­кального направления возрастала: а) при длительном (более 1,5 ч) непрерывном слежении; б) при утомлении; в) во время дремотного состояния; г) при возникновении неблагоприятных симптомов «болезни укачивания» (тошнота, рвота, головная боль и т. д.).

Были обнаружены разные виды периодичности изменений величины ошибок при определении испытуемыми вертикального направления («субъективной вертикали»). Многие испытуемые отмечали, что «вертикальное направление — это не строго опреде­ленное положение, которое надо придать светящейся линии на экране дисплея, а некоторая вертикальная зона с наклоном в диапазоне 3-7 в пределах которого можно произвольно уста­навливать эту линию» (из отчета испытуемого Ш.). Однако неко­торые испытуемые сообщали, что они чувствуют этот диапазон, но у них «периодически меняется ощущение того, где правильное вертикальное положение светящейся линии на экране» (из отчета испытуемого К.). При этом были зарегистрированы колебания (с периодом 4—10 с.) величины ошибки в установке вертикали (в диапазоне 5—8). Данные колебания, надо полагать, являются результатом циклического перебора «альтернативных решений», связанного с периодической сменой в определенном диапазоне то гравирецепторного, то зрительного доминирования в текущем синтезе концептуальной модели пространства.

У некоторых испытуемых были зарегистрированы относи­тельно длительные колебания значения ошибки при установке «субъективной вертикали». Смена ее одного значения на другое осуществлялась за 8-12 с. То большее, то меньшее значение ошибки поддерживалось на относительно постоянном уровне по 30-60 и более секунд.

Б.Способность (и неспособность) учитывать крен при операторской деятельности в имитаторе космического корабля, при воздействии на него турбулентных потоков при входе в плотные слои атмосферы. Выше описана способность укачиваемых и неукачиваемых людей сохранять представления о «вертикали» в закрытой кабине при ее качке и кренений. Но как эти гравиинерционные воздействия влияют на способность человека к операторской деятельности? Совместно с В.А. Чурсиновым проведено исследование операторской деятельности (слежение за периодически исчезающей целью), совмещенной с необходимостью оценивать величину крена плавучего стенда (специально оборудованной крейсерской яхты) [Китаев-Смык Л.А., Чурсинов А.В., 1980]. Сигналы (а) об изменениях крена стенда суммировались с сигналами (б) при автоматическом управлении перемещением цели на экране дисплея. (Без суммации сигналов о крене «цель» двигалась по параболической траектории, иногда «цель» была не видна.)

Испытуемый, направляя движение курсора по экрану дисплея, должен был совмещать его с двигающейся «целью», а когда последняя исчезала, он должен был проводить курсором на экране воображаемую линию, по которой должна проходить «цель». При этом надо было учитывать, насколько заданная параболическая траектория искажена креном кабины яхты.

Испытуемые выполняли задание со сравнительно небольшими погрешностями в моменты, когда «цель» была видна. Ошибка при слежении резко возрастала, когда «цель» исчезала. Это свидетельствует о неточности экстраполяции испытуемыми ди­намики движения «цели», а также о несовершенстве механизмов «утилизации» афферентных сигналов от вестибулярных или иных анализаторов при формировании концептуальной модели пере­мещения цели в пространстве.

Полученные данные свидетельствуют о существовании двух типов операторов. Одни практически не использовали субъектив­ные данные о пространственном положении собственного тела при организации процесса управления и строили траекторию движения «метки» на основе пространственного и временного представления о заданной траектории ее движения.

Операторы другого типа компенсировали движением курсора возникшие (вследствие поступления сигналов о крене стенда) изменения положения «цели». Как в режимах слежения с ее предъявлением, так и в режимах с ее исчезновением они учи­тывали не только заданную траекторию движения «цели», но и трансформацию этой траектории вследствие «наложения» на нее сигналов об изменении пространственных координат плавучего стенда при его качании и кренах.

В.Феномен деструкции («отключения») концептуальной модели пространства при длительном пребывании в динамически измененной пространственной среде.

Важная особенность экстремальных условий — это то, что могут возникать ситуации, когда «наличного резерва» адаптационных возможностей в организме недостаточно для адекватного реагирования на стрессоры. Расширение этого резерва может произойти в последующем, в ходе адаптивной перестройки функциональных систем. Это потребует времени (сутки, недели и т. п.). Пока этого не произошло, т. е. в тот момент, когда возникает дефицит адаптивных возможностей, организм может реагировать «отключением» каких-либо своих функций, участвующих в восприятии и переработке стрессогенной информации. Это «отключение» может касаться контроля со стороны сознания за тем или иным каналом информации и затрагивать осознавание собственных, в том числе профессиональных, действий [Горбов Ф.Д., Лебедев В.Я. 1975].

В ходе описываемых здесь экспериментов на плавучем стенде было обнаружено возникновение у ряда испытуемых периодов резкого снижения качества пространственной ориентации при установке ими «субъективной вертикали». Эти явления можно расценивать как результат указанной деструкции процесса непре­рывного синтеза концептуальной модели пространства. В указан­ном смысле можно рассматривать следующие явления.

1. У отдельных испытуемых, начиная со вторых суток непрерывного пребывания на плавучем стенде, периоды резкого ухудшения качества определения вертикального направления возникали на фоне хорошего общего состояния и самочувствия при регулярном отдыхе, сне и питании. Во время такого временного ухудшения имела место фазность смены поведенческих реакций испытуемых.

1-я фаза — неосознаваемое испытуемым, чаще постепенное — на протяжении 10—30 с, а иногда резкое — за 3—5 с нарастание ошибки в определении «субъективной вертикали»;

2-я фаза — осознание потери уверенного ощущения верти­кального направления, беспокойство и поиск «правильного» положения вертикали. Это выражалось в том, что испытуемый внезапно начинал, дергая ручку управления из стороны в сторону, искать «правильное» положение «вертикали», меняя наклоны светящейся линии на экране дисплейного индикатора;

3-я фаза — «самоуспокоение» («самоутверждение»). При этом испытуемый, как бы убеждая себя, заявлял экспериментатору:

«Ну, этой методикой — "вертикаль" — я овладел хорошо, с ней все ясно!» (из отчета испытуемого Ж.), или: «Я же летчик, я знаю, как управлять!» (из отчета испытуемого М.). При этом величина ошибочно устанавливаемого испытуемым показателя крена могла на 40-60 % быть больше истинного;

4-я фаза — уверенная работа с постоянной или неоргани­зованно изменяющейся ошибкой в установке «субъективной вертикали».

Подобные «отключения» прослежены не дольше чем на про­тяжении 20-40 мин, т. к. в ходе настоящей работы не удавалось сохранять дольше этого срока стабильный режим плавания стенда (яхты).

2. Значительное ухудшение качества отслеживания «субъективной вертикали» могло возникать при нарастании выраженных
неблагоприятных симптомов кинетоза (тошнота, головная боль, чувство общей слабости и т. д.). При этом некоторые испытуемые жаловались на то, что плохое самочувствие еще более ухудшается при попытке отслеживать «вертикаль». Из отчета испытуемого К.:

«Слежение за "вертикалью" на экране дисплея и даже напря­жение для осознания вертикального направления при установке в вертикальном положении ручки управления или просто напря­жение мыслей, внимания при попытках определить внутреннюю систему координат — все это усиливает тошноту, чувство слабо­сти и безразличия, снижает чувство ответственности. Хочется не думать ни о каких системах координат, а закрыть глаза и забыть, что есть мое собственное тело с его пространственным расположением».

При выраженной «болезни укачивания» у одних испытуемых качество слежения за вертикалью долго удерживалось на отно­сительно высоком уровне, но в какой-то момент резко снижалось, «держался до последнего, больше не удается сохранять ощущения вертикали» (из отчета испытуемого Д.). У других испытуемых нарастание ошибки в установке «субъективной вертикали» могло происходить синхронно с ухудшением самочувствия.

Показ испытуемому значения «истинной вертикали» или сло­весный приказ: «Внимательнее!», «Сосредоточьтесь!» — могли на короткое время восстанавливать имевшееся ранее качество установки «субъективной вертикали».

3. Резкое ухудшение качества установки испытуемым «субъ­ективной вертикали» могло возникать при снижении у него «чувства опоры», например при размещении его лежа, со слегка приподнятой головой на мягкой поверхности. В такое положение помещались отдельные испытуемые для облегчения плохого самочувствия при «болезни укачивания». В одном таком случае у испытуемого с симптомами выраженного «укачивания» (пе­риодическая рвота, сильная тошнота, чувство слабости, головная боль) было зарегистрировано абсурдное представление о том, что плавучий стенд (крейсерская яхта), якобы имеет крен около 90°, что невозможно, т. к. в таком положении яхта затонула бы, т. е. у испытуемого было состояние, близкое к пространственной дезо­риентации, с резким снижением контроля сознания за качеством собственных действий.

За время со 2-х по 3-5-е сутки плавания у всех испытуемых происходила адаптация к условиям жизнедеятельности на плавучем стенде. Исчезали симптомы «болезни укачивания», улучшалась самочувствие и настроение, нормализовались многие показатели психологических и физиологических функций. Была прослежена тенденция к нормализации показателей способности испытуемых определять вертикальное направление.

На фоне адаптации к действию укачивания (экстремального физического фактора) в ходе экспериментов иногда возникали ситуации, оказывающие на испытуемых неприятные (экстре­мальные) социально-психологические воздействия. Например, нарушения привычного хода исследований из-за поломки той или иной аппаратуры вызывали у них нервозность, обиду, рассержен­ность. У испытуемых со сравнительно равными поведенческими и физиологическими стрессовыми реакциями во время подобных психологических экстремальных ситуаций были обнаружены различия показателей функционирования системы простран­ственной ориентации. У одних испытуемых эти показатели либо не изменялись, либо изменялись незначительно. У других при определении вертикального гравитационного направления ве­личина ошибки увеличивалась и достигала уровня, имевшегося в начальном периоде плавания, когда эти испытуемые не были адаптированы к действию физических экстремальных факторов (рис. 33). Следовательно, у этих испытуемых не было стабильной адаптации к гравиинерционным стрессорам (к условиям штормо­вого плавания).

Пониманию причин указанных различий способствует со­поставление этих данных с результатами проводившихся в тех же экспериментах исследований функций, зависящих от разных иерархических уровней центральной нервной системы. Исследо­вание гетерофории (психофизиологический «уровень») обнаружи­ло возникновение существенных изменений ее показателей при выраженных неблагоприятных симптомах «болезни укачивания» и отсутствие таких изменений у испытуемых, адаптированных к условиям плавания при указанных выше дополнительных социально-психологических нагрузках. Напротив, показатели памяти (психический «уровень») ухудшались как при выраженных симптомах «укачивания», так и при указанных выше социально-психологических нагрузках. Следовательно, их адаптация была неустойчивой.

Улучшение способности к правильной ориентации в дина­мически измененной пространственной среде («обучаемость») связано с мобилизацией высших психических функций человека. Испытуемый, пытаясь компенсировать ошибочность концепту­альной модели пространства, «деформированной» сенсорными сигналами об изменениях физических факторов пространства, привлекает первоначально оптические признаки пространства. Затем (после получения в ходе «обучения» информации о том, что «интерьерная вертикаль» не адекватна истинной гравита­ционной вертикали) к нему поступает «вторичная» информация о пространственной среде: при наблюдении за направлением

Изменение показателей гетерофории (А), суммарной ошибки при определении гравитационной вертикали (Б), показателей кратковременной памяти (В) у ипытуемых 1 и 2 при действии укачивания (горизонтальная штриховка) и конфликта между ними (вертикальная штриховка) t — время в сутках

свободно падающих или висящих в кабине предметов, либо при­борная информация (предъявляемая испытуемым при обучении) об истинной вертикали.

Представленные результаты свидетельствуют о том, что концептуальная модель пространства, базирующаяся на «вто­ричных» признаках изменения пространственной среды, оказы­вается неустойчивой и «разрушается» при действии психических экстремальных факторов, возникающих на 3-6-е сутки непре­рывного плавания в динамически измененной пространственной среде, т. е. при плавании на крейсерской яхте при штормовой погоде с волнением и ветром 4—6 баллов. Более устойчивой оказывается концептуальная модель пространства, базирую­щаяся на физиологических и психофизиологических механизмах (функциях).

Результаты исследований, описанные в этом разделе, были использованы при подготовке космических полетов на пилоти­руемых кораблях типа «Буран». Однако состоялся лишь один космический полет «Бурана» в автоматическом режиме. Экипаж, подготовленный для таких полетов (шеф-пилотом был назначен Игорь Волк), так и не слетал в космос.

4.3.6. Функциональная асимметрия при стрессе

Можно согласиться или не соглашаться с тем, что «одной из предпосылок формирования индивидуальности является величина функциональной асимметрии нервно-психических функций моз­га» [Аракелов Г.Г., 2004, с. 334]. Однако «степень латерализации может служить объективным критерием стрессоустойчивости» [там же] (см. также 3.5.1). Принцип «усиления главного на­правления» при стрессе (он был проиллюстрирован примерами того, как в экстремальных условиях «улучшаются» интегральные показатели восприятия) подчиняется закону Йеркса—Додсона. т. е. при увеличении экстремальности стрессогенного фактора вслед за указанным «улучшением» наступает их «ухудшение». Проиллюстрирую это результатами определения при стрессе такого интегрального показателя зрения, как гетерофория (сба­лансированная асимметрия глазодвигательных систем). Ее ино­гда называют показателем «скрытого косоглазия»; заметим, что последнее определение не вполне корректно.

Ошибка в определении вертикального направления может возникать не только за счет внешних факторов пространства (гравиинерционные и интерьерные факторы). Формированию ошибочного представления вертикали может способствовать изменение свойственной данному человеку величины асимметрии парных анализаторов пространства. Экспериментально было по­казано, что при различных стрессогенных воздействиях у многих людей могут существенно изменяться показатели асимметрии анализаторов и двигательного аппарата.

В экспериментах с плаванием на крейсерской яхте в штор­мовую погоду мной регистрировалась гетерофория (сложный баланс мышечных аппаратов двух глаз) как показатель дисбаланса глазодвигательных аппаратов испытуемых (об этом упоминалось выше). Обнаружено, что в большинстве случаев при ухудшении самочувствия испытуемых в первые 2-5 суток плавания гетерофо­рия увеличивалась, т. е. нарушалась сбалансированность парного зрительного анализатора пространства. Это можно рассматривать как одно из проявлений дистресса на психофизиологическом «уровне» адаптационной перестройки организма.

При обследовании 270 спортсменов-горнолыжников (с квали­фикацией 2-й спортивный разряд и выше), которое проводилось на протяжении нескольких зимних сезонов в г. Славское и на спортивных базах в Баксанском ущелье Кавказа, мной было об­наружено, что у 96,4 % из числа обследованных гетерофория не превышала 4 °. Обследование 540 практически здоровых молодых людей, не занимающихся горнолыжным спортом, выявило у них разброс показателей гетерофории отО до 11 с максимумом кривой распределения этого показателя в диапазоне 5-7. Последнее со­ответствует результатам обследований больших масс населения, проводившихся в различных странах.

Можно было предположить, что столь высокий уровень сбалансированности асимметрии глазодвигательных аппаратов горнолыжников обусловлен отбором и многолетней тренировкой при занятиях горнолыжным спортом, требующим максимально возможно сбалансированной симметрии в работе органов вос­приятия пространства и органов движения. Однако это предпо­ложение не подтвердилось. Обследуя членов сборной команды СССР по горнолыжному спорту во время сезона соревнований, я установил, что у них (за исключением двух человек) индекс гетерофории, как правило, равен нулю и не превышает 3 гра­дусов. Этот высокий показатель сбалансированности парных органов обнаруживался в различное время суток; он не зависел от спортивных нагрузок. Обследование тех же горнолыжников экстракласса во время летних, спортивных сборов, проводимых без горнолыжных тренировок, выявило, что кривая распреде­ления показателей гетерофории у них не отличалась от кривой распределения у людей—спортсменов и неспортсменов, не за­нимающихся горнолыжным спортом. Иначе говоря, только у отдельных горнолыжников, когда они не занимались спуском на лыжах с гор, сохранялся высокий уровень сбалансирован­ности глазодвигательных аппаратов (возможно, это их личный постоянный показатель). У большинства же из них гетерофория возросла до уровня, видимо, свойственного им в то время, когда они не подвергались стрессовым нагрузкам на систему про­странственной ориентации, требующим сбалансированности ее симметричных органов.

Возрастание такой сбалансированности, т. е. «улучшение» показателя гетерофории, — отражение начального возрастания стрессогенных требований к организму. Более значительная их экстремальность приводит к возрастанию гетерофории, т. е. к увеличению дисбаланса симметричных, содружественно работаю­щих систем, к «ухудшению» их функциональных возможностей (в соответствии с законом Йеркса-Додсона [Yerkes В., Dodson J.,

А (сплошные линии) — в лабораторном эксперименте, Б (прерывистые ли­нии) — в эксперименте на плавучем стенде;

а (с черными кружками) — в режиме непрерывной деятельности с лишением сна, б (с белыми кружками) — в эксперименте с ночным сном, t — время в сутках

1908]). При «средней» экстремальности стрессогенного фактора указанный показатель может оказаться у одних людей «улуч­шающимся»; у других — «ухудшающимся». При выраженном нарастании проявлений дистресса (при различных интенсивных стрессорах) гетерофория у всех обследованных мной людей увеличивалась.

На рис. 34 показаны изменения гетерофории при трехсуточной относительной изоляции испытуемых, занятых операторской деятельностью в лабораторных условиях и на плавучем стенде (в специально оборудованной парусной яхте во время плавания в штормовую погоду). И в тех, и в других условиях проведены две серии экспериментов: с ночным сном при нормированном «рабочем дне» и с лишением сна при непрерывной круглосуточной деятельности. К указанному стресс-фактору в условиях плавания на яхте присоединялись стрессогенное действие укачивания (волнение от 2 до 6 баллов) и опасность автономного плавания вдали от берегов. В указанных условиях на вторые сутки у одних испытуемых показатели гетерофории «улучшались», у дру­гих — «ухудшались». На третьи сутки они «ухудшались» у всех испытуемых, т. е. гетерофория увеличивалась; у двух из них это увеличение превышало уровень, обеспечивающий бинокулярное зрение. Эти двое испытуемых сообщали о временами возникаю­щем двоении ориентиров, предъявляемых им на экране дисплея (чего на самом деле не было).

Таким образом, уровень функциональной симметрии (асимме­трии) парных органов следует рассматривать как эффект сбалан­сированной их асимметричности, а не как сравнение показателей их асимметрии. Для этого следует использовать интегральные показатели совместной работы парных органов, а не изолирован­ную регистрацию показателей функций этих органов. На примере исследований гетерофории при стрессовых нагрузках на системы пространственной ориентации организма человека видно, что оптимальную эффективность в совместной работе парных ор­ганов следует ожидать при максимальной сбалансированности асимметрии парных органов. Можно предполагать, что наличие умеренной гетерофории не является неблагоприятным фактором, а служит как бы своего рода единицей отсчета при стереоскопи­ческом бинокулярном восприятии пространства. В таком случае уменьшение гетерофории при указанных выше стрессогенных нагрузках, возможно, отражает уменьшение такой «единицы» измерения пространства. Указанное толкование «ценности» ге­терофории не единственное и требует подтверждения.

Увеличение гетерофории может быть использовано как весьма чувствительный индикатор малозаметных проявлении дистресса или склонности к нему при экстремальных нагрузках на систему пространственной ориентации организма. Следует заметить, что указанные выше закономерности динамики гетерофории при стрессе имеют место только при нормальном зрении, они иные при необходимости пользования оптикой, коррегирующей дефекты зрения.

В целостном акте восприятия одновременно участвуют анали­заторы разных модальностей. Стрессовая нагрузка, казалось бы, лишь на одиних из них все же сказывается на функциях и других органов чувств, а также на общем акте восприятия.

О сложности стрессовых преобразований перцептивных функ­ции свидетельствует парадоксальность нистагменных реакций при кинетозе (регистрировались Галле Р. Р. и Гавриловой Л. Н.) (рис. 20). Было обнаружено, что «слабая» стимуляция, адресован­ная к вестибулярному анализатору (за 10 секунд — 5 оборотов на кресле Барани), вызывала у испытуемого Ко-ва в первые трое суток медленного стрессогенного вращения нистагменную реак­цию, по продолжительности практически не отличающуюся от реакции, имевшейся до начала стрессогенного вращения. В этот же период дистресса «сильная» стимуляция (за 10 секунд — 20 оборотов) вызывала значительно меньшую нистагменную реак­цию, чем при нормальном состоянии испытуемого и при слабой стимуляции.

Можно предположить, что эти парадоксальные вестибуломо-торные реакции — отголосок стрессогенных преобразовании в перцептивно-когнитивной сфере, которые привели к возникнове нию у испытуемого Ко-ва пространственных иллюзии при кинетозе в условиях медленного вращения. У Ко-ва в данном эксперименте возникали два типа пространственных иллюзий. При движениях головой с закрытыми глазами в условиях длительного медленного вращения у него появлялось ощущение «вращения чего-то нео­пределенного внутри головы» (из отчета испытуемого Ко-ва). При открытых глазах движения головой вызывали у этого испытуемого кажущееся движение (сдвиг) визуального пространства. Во время этого «движения» все предметы, находящиеся в поле зрения, каза­лись ему слегка затуманивающимися, в других случаях визуальная картина как бы смазывалась во время своего движения.

Напомню, что в подавляющем большинстве случаев людям свойственен либо один — интериоризированный тип простран­ственных иллюзий, либо другой — экстериоризированный их тип. При стрессогенных изменениях гравиинерционной среды мной были обнаружены индивидуальные различия людей в зависимо­сти от особенностей пространственных иллюзий [Китаев-Смык Л. А., 1977 и др.]. У одних испытуемых, склонных к пассивному эмоционально-двигательному реагированию на гравитоинерцион-ный стрессор, возникали при его действии интериоризированные пространственные иллюзии, т. е. «ощущение движения чего-то внутри себя». Эти люди были склонны к тотальным превентивно-защитным вегетативным реакциям. У других людей, отличав­шихся склонностью при стрессе к активному эмоционально-двигательному реагированию и к локальным вегетативным реакциям, пространственные иллюзии были экстериоризированы, при гравиинерционных воздействиях им казалось движущимся окружающее пространство.

Таким образом, при описанном стрессе у одних людей имело место сочетание интраскопических пространственных иллюзий (ощущение иллюзорного пространственного образа внутри себя) и экскреторно-эвакуаторных вегетативных реакций (рвота, пот­ливость, слюнотечение и т. п.), т. е. выбрасывание «субстанций, находящихся внутри себя»; при этом снижалась двигательная активность субъекта, т. е. активность, адресованная вовне. Для других людей были характерны пространственные иллюзии, локализованные вне тела субъекта. Они сочетались с усилением двигательной активности субъекта. Для этих людей не были характерны вегетативные экскреторно-эвакуаторные реакции. Можно полагать, у людей, вошедших в первую группу, вслед­ствие «субъективной невозможности» сложившейся внешней ситуации возникал не осознаваемый ими концепт стрессора, локализованного во внутренней среде организма. У лиц второй группы, напротив, — локализованного во внешней среде. Соот­ветственно конструировалась стратегия «защиты» от стрессора. Здесь очевидна взаимосвязанность когнитивных и вегетативных адаптационных процессов.

Однако есть люди, у которых возможны двоякие (сменяющие­ся) реакции при стрессе. Напомню, что испытуемый Ко-в, участвуя в первых для него экспериментах с длительным стрессогенным вращением, отличался интериоризированными пространствен­ными иллюзиями и выраженными тотальными вегетативными реакциями. В дальнейшем в подобных экспериментах у него было отмечено уменьшение вегетативных проявлений кинетоза и снижение яркости интериоризированных пространственных иллюзий. Наряду с этим стали возникать усиливающиеся от эксперимента к эксперименту экстериоризированные простран­ственные иллюзии. Это свидетельствует о возможности пере­хода одних проявлений стресса в другие по мере многократного адаптирования к стрессору и об изменениях формы, локализации и подвижностей сенсорных и иных иллюзий.

Подробнее о зависимости подверженности кинетозу («болезни укачивания, укручивания», «космической и т. п. болезни») от на­рушениях парной функции гравирецепторов (ушных лабиринтов) было указано выше, в разделе 3.5.2 В.

4.4. ПАМЯТЬ ПРИ СТРЕССЕ

Помним ли мы свои сладостные либо горестные чувства, и могут ли эмоции извергаться из глубин памяти? Или же бесстрастные ее запасы эмоционально окрашиваются, возвращаясь в наше сознание воспоминаниями о былых страстях? Как ни странно, нет простого ответа на такой вопрос у психологов и психиатров. Потому что не ясны механизмы памяти, а ведь она — основа нашего сознания. Предлагались различные модели организации памяти: нейропсихо-логические [Лурия А.Р., 1975І, информационные и компьютерные [Норман Д., 1985; Аткинсон Р., 1980; Грановская P.M., 1974], мате­матические[ПрисняковВ.Ф., Приснякова Л.М., 1990], психосеман­тические (Шмелев А.Г., 1978; Петренко В.Ф., 1986; НикитинБ.П., 1991 ], «слоистые» организации памяти [Ганзен В.А., Игонин Д.А., 1981, с. 47-55], психолингвистические [Носенко Э.Л., 1981; Спи-вак Д.Л., 1989]. Немало споров вызвала ассоциативная голографи-ческая модель хранения информации в памяти [Lindsay D.S., 1991 ]. Многочисленные исследования академика Н.П. Бехтеревой и ее учеников предполагали основой памяти — нейронные популяции головного мозга [Бехтерева Н.П., 1974 и др.]. Часто забывают, что «человеческая память характеризуется не только и не столько репродуктивными, сколько конструктивными (продуктивными) свойствами.... Не память является детерминантой деятельности, а, наоборот, последняя детерминирует процессы памяти, влияет на объем, скорость, точность процессов запоминания, хранения, воспроизведения материала» [Зинченко В.П., Величковский Б.М., Вучетич Г.Г., 1980, с. 248]. Тайны механизма памяти и мышления не раскрыты; академик Бехтерева использует свои обширные знания о строении и функционировании головного мозга человека для по­стижения «загадочных» возможностей человеческой души.