Криминальное «расщепление» радости общения 10 страница

Надо упомянуть и летаргию, ее рассматривают как состояние сильнейшего, но пассивного протеста личности против неустра­нимых жизненных тягот [Вейн A.M., 1966 и др.]. Это состояние с чрезвычайным ослаблением и замедлением всех жизненных процессов. Без лечения и ухода за больным летаргия ведет к смерти. В долгом летаргическом сне замедляется даже старение человека, жизнь которого поддерживается искусственными меро­приятиями. Летаргия — это психическое угасание с «безумной экономией», с пассивностью всех сил организма (см. подробнее 4.1.6 Б). Возможно и противоположное летаргическому изнуре­нию состояние — сверхактивный взрыв «безумных трат» физио­логических, психических и всех иных защитных сил человека. Условно такое состояние называют «фебрильной шизофренией» [Титанов А.С, 1982 и др.]. Без лечения она всегда смертельна [Авруцкий Г.Я., Цыганков Б.Д., Райский В.А., Еникеев И.Д., Бульмон И.А., Браво ОС, 1987 и др.] (см. подробнее 4.1.6 А).

3.2. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ВЕГЕТАТИВНОГО СУБСИНДРОМА СТРЕССА ПРИ ПОДГОТОВКЕ ПЕРВЫХ ОРБИТАЛЬНЫХ И МЕЖ­ПЛАНЕТНЫХ ПОЛЕТОВ

При коротком (остром) стрессе не у всех обследованных обна­руживались превентивно-защитные вегетативные реакции, тогда как при длительном и долгом, прерывистом стрессе такие реакции возникали практически у каждого испытуемого.

Важным явилось то, что при длительном стрессе эти реакции были не одинаковы у тех, кто при остром стрессе отличался пас­сивным эмоционально-двигательным реагированием, и у тех, у кого было активное поведенческое реагирование. При длительном гра-виинерционном дистрессе для первых было характерно общее по­вышение артериального давления, рвота и резкое увеличение пото-, слюно-, а иногда и мочевыделения, т. е. уже не столько защитное, сколько болезненное тотальное усиление сердечно-сосудистых.

экскреторно-эвакуаторных и других функций. У вторых обна­руживалось повышение давления лишь в центральной артерии сетчатки глаза (т. е. реакции церебральных сосудов) или только стенокардические явления (спастическая реакция сердечных со­судов) при неизменности общего артериального давления, а также симптомы гиперацидной (чрезмерно-кислой) секреции в желудке при отсутствии общей экскреторно-эвакуаторной реакции (то есть не было рвоты, поноса, потливости) и т. д. Это можно расценивать как локальные проявления квазизащитных вегетативных реакций, теряющих свой защитный модус в локальной форме.

3.2.1. Вегетативные реакции при многократном повторении кратковременного гравитационного стресса

Вегетативные реакции при стрессе, в частности при грави­тационных экстремальных воздействиях в полетах с «горками» невесомости, являются компонентом «защитной» активности организма. Без учета этой активности анализ особенностей психических процессов в таких условиях был бы неполным, по­рождая артефакты. Изучение вегетативных реакций при стрессе способствовало не только профилактике «болезни укачивания» (кинетоза). Более важным было установление биологической целесообразности реакций организма при «болезневидном со­стоянии» (квазиболезни) — кинетозе. Немаловажным являлось определение связей между биологическими и психологическими процессами при стрессе.

А. Индивидуальные различия вегетативных реакций при многократных воздействиях кратких режимов невесомости. Пути адаптирования к ним. В первых же наших экспериментах с многократным повторением режимов (периодов) кратковременной невесомости в авиационных полетах я обратил внимание на то, что всех, впервые оказавшихся под действием этого своеобразного гравитационного стрессора, можно было разделить на три группы по типам их реагирования (см. 2.2, [Березкин Е.Т., Бестужев К.И., Китаев-Смык Л.А., Клочков A.M., 1961; Китаев-Смык Л.А., 1963 б и др.]).

У причисленных к первой группе, со страхом ощущавших опускание или даже жуткое проваливание в бездну, вегетативные реакции были адекватными этому состоянию; учащение пульса, дыхания, возрастание артериального давления. Так вегетатика «обслуживала» психическое состояние этих людей.

Испытуемые второй группы ощущали противообраз исчез­нувшей силы тяжести. После нескольких повторений невесомость вызывала очень неприятные вегетативные расстройства: тош­ноту, рвоту, т. е. кинетоз («болезнь укачивания», «воздушную», «спутниковую» болезнь). Выраженность этих реакций зависела не только от продолжительности действия (режима) невесомости, но и от числа этих режимов, повторяемых на протяжении одного полета, и, как ни странно, от числа обследуемых, находящихся в кабине самолета, и от преобладавшего у них в полете настроения: радостного либо тревожного. Ниже опишу два наиболее тяжелых случая такой «болезни».

У испытуемых третьей груп пы вегетативная активность мало изменялась в невесомости и была адекватной их эмоциональным переживанием: удивлению, восхищению невесомостью. Вскоре они привыкали к ней, адаптируясь тем скорее, чем больше были заняты работой во время полетов.

К четвертой группе отнесены люди, у которых поведенческие и вегетативные реакции, возникавшие у лиц первой группы после нескольких повторений невесомости, сменялись болезненными вегетативными реакциями, характерными для второй группы.

Методические приемы наших исследований положительно отличались от методических особенностей аналогичных работ других авторов тем, что в нашей работе они в большей мере, чем в других аналогичных работах, способствовали выявлению полно­ты симптоматики кинетоза (и других реакций) у большого числа людей, однотипно обследованных нами в невесомости, а также обнаружению случаев максимальной их выраженности, получе­нию данных о «популяционном» распределении этой симптома­тики [Gerathewohl S., Ward J., 1960; Китаев-Смык Л.А., 1963 а, 1963 б; Юганов Е.М., 1963 и др.]. Выше (см. гл. 2) сообщалось о некоторых особенностях кинетоза при невесомости в полетах по параболе. Указывалось, что в этих кратковременно действующих экстремальных условиях он возникал исключительно у лиц, от­личающихся первично пассивным эмоционально-двигательным реагированием, возникающим после исчезновения действия силы тяжести.

У людей, причисленных ко второй и четвертой группам, если кинетоз становился мучительным, то частота пульса у них сни­жалась. На фоне брадикардии возникали разные неприятные ве­гетативные реакции. Об этом ниже. Рассмотрим теперь, имелись ли какие-либо манифестированные особенности вегетативных реакций в невесомости у людей, не страдающих в этих условиях кинетозом (1-я и 3-я группы). У некоторых из причисленных к 1 -й группе, испытывавших в невесомости чувство падения и страх.

в самом начале невесомости (с 1 -й по 3—5-ю с), особенно в первых ее режимах, снижались частота сердечных сокращений и вели­чина артериального давления в среднем на 20 % ниже исходного уровня. При этом иногда возникали одиночные, судорожные вздохи или выдохи, в редких случаях с непроизвольным выкри­ком. Потом показатели сердечно-сосудистой системы и дыхания нормализовались или же (особенно при активизации движений), превышали уровень, имевшийся во время горизонтального полета. Таким образом, в режимах невесомости было заметное изменение показателей сердечно-сосудистой системы.

Ю.Е. Москаленко с соавторами обнаружил, что в первые секунды невесомости уменьшение на короткий срок волн реоэн-цефаллограммы (на 15 - 25 %) более выраженное, чем изменения пульсовых волн в этих же условиях [Москаленко Ю.Е., Вайш-тейн Г.Б., Касьян И.И., 1971J.

Эти «первичные» сердечно-сосудистые реакции возникают, во-первых, под действием невесомости, создающей перераспре­деление крови с резким изменением ее давления на различные рефлексогенные зоны сердца и сосудов; во-вторых, эти реакции связаны с изменением вестибулярной афферентации при пере­ходе к невесомости. Герман Иванович Павлов обнаружил, что у интактных (контрольных) животных в начале режимов невесо­мости величины максимального и минимального артериального давления снижались на 20 - 40 мм рт. ст.; венозное давление в правом предсердии падало на 15 — 25 мм рт. ст. К концу режимов невесомости (на 25 — 30 с) артериальное давление возвращалось к исходным величинам, венозное давление несколько увеличи­валось, но оставалось ниже исходных значений [Юганов Е.М., Павлов Г.И., 1968]. У делабиринтированных животных анало­гичные изменения были незначительными. Это исследование доказало связь сосудистых реакций при невесомости с сигналами от вестибулярных и других гравирецепторов.

Адаптация к действию кратковременной невесомости была прослежена нами на большой группе (180 человек) испытуемых и сменных членах экипажа самолета-лаборатории ТУ-104А № 42396. Все они не менее 200 раз принимали участие в полетах по параболе.

Вегетативные экскреторные реакции (рвота, тошнота, по­вышение пото- и слюноотделения и т. д.) после 20-30 режимов невесомости становились менее выраженными в полетах, после 40—50 режимов не проявлялись. Однако такие симпто­мы кинетоза, как чувство тошноты, дискомфорт в области желудка, тяжесть в голове, апатия и т. п., продолжали воз­никать в невесомости у ряда испытуемых, когда они в трехсо­тый (а иные и в шестисотый) раз оказывались в невесомости. Два человека, длительно принимавших участие в полетах на протяжении — один трех, другой — пяти лет, сообщили, что чувство дискомфорта при действии невесомости «окончательно перестало возникать» — у одного после 800, у другого после 1500 пребываний в этих условиях.

Следует отметить, что т. к. участие в полетах с созданием режимов невесомости в качестве испытуемого было доброволь­ным, то из числа лиц с выраженными вегетативными реакциями принимали в них участие лишь те, у которых мотивация «за» участие в полете (интерес, престиж, денежное вознаграждение) преобладала над нежеланием снова испытывать тошноту, рвоту, чувство дискомфорта и т. п.

Теперь рассмотрим особенности адаптирования к многократ­ному повторению невесомости у представителей 4-й группы. У них в режимах невесомости представление о падении сменялось представлением о перевернутом положении. В ходе адаптиро­вания первоначально в 12 - 20-м режимах невесомости угасало ощущение падения, только в 40 — 65-м режимах переставала воз­никать каждый раз сменявшая «падение» иллюзия перевернутого положения. Эти чувственные иллюзии переставали появляться раньше, чем вегетативные экскреторные реакции (тошнота, рвота, потливость и т. п.).

Таким образом, в ходе адаптирования к многократному действию невесомости первоначально переставали возникать непроизвольные защитные движения конечностями, затем чувство страха, далее представление о падении. В большем число полетов в невесомости появлялась иллюзия перевернутого положения и сопряженные с ней тошнота, рвота, потливость. Дольше всего продолжали появляться в режимах невесомости чувство неопределенного дискомфорта, алекситимия и дискоординация тонких движений.

При неучастии (перерыве) в полетах с режимами невесомо­сти более 3—4 месяцев эффект адаптации во многом «стирался», в полетах вновь появлялись большинство из описанных выше реакций, однако ни в одном случае они не достигали даже после многолетнего перерыва той выраженности, той остроты, которые были при первом пребывании в невесомости.

Б. Тяжелейшие случаи кинетоза («болезни укачивания») в кратких режимах невесомости. Рассмотрим подробнее вегетативные реакции при кратковременной невесомости у двух человек, наиболее сильно страдавших из-за кинетоза («болезни передвижения»).

Выписка из протокола наблюдений за испытуемым X. (техник-лаборант, 28 лет, спортсмен-разрядник, практически здоров).

«Очень хотел побывать в невесомости; упросил взять в полет в качестве помощника экспериментатора. Перед полетом — общее состояние и самочувствие хорошие, частота пульса — 76 уда­ров, частота дыхания — 19 в мин, артериальное давление — 120/ 75 мм рт. ст.

Перед началом первого режима невесомости, во время пред­шествующей ей перегрузки, испытуемый X. следил за показа­ниями прибора. Интенсивная рвота началась с первой секунды первого режима невесомости, в тот момент, когда испытуемый "всплыл" над креслом, в котором сидел. Рвота продолжалась до конца первого режима, повторяясь во всех последующих режимах. При действии невесомости возникали следующие одна за другой рвотные потуги, рвота часто продолжалась и при перегрузке, следующей за невесомостью. Несколько лучше X. чувствовал себя во время горизонтального полета между "горками" полетов по параболе. Тем не менее его самочувствие с каждым режимом невесомости ухудшалось. С третьего режима в рвотных массах — примесь желчи; во время пятого и шестого режимов в рвотных массах — пузырная желчь. Непрерывное слюноотделение. Обильное потоотделение. После пятого режима невесомости вся одежда X. (рубаха, пиджак, брюки) была промокшей от пота. В десятом режиме во время очередного приступа рвоты произо­шло непроизвольное мочеиспускание. На протяжении полета от режима к режиму невесомости нарастала брадикардия, снижение артериального давления при учащенном поверхностном дыхании. В пятом режиме величины этих показателей были соответственно: 60 уд. в мин, 100/70 мм рт. ст., 25 дыханий в мин; в 10-м режи­ме — 52 уд. в мин, 82/50 мм рт. ст., 28 дыханий в мин. В ходе полета у испытуемого X. нарастала мышечная слабость. Во время горизонтального полета в перерывах между режимами он непо­движно лежал на спине с закрытыми глазами. С исчезновением действия силы тяжести "взлетал" над диваном, на который был уложен, оставаясь безучастным к окружающему. После 8-го режима и до конца полета от слабости не мог самостоятельно приподняться и сесть. На протяжении всего полета оставался контактен, адекватно и логично отвечал на все задаваемые ему вопросы. После пятого режима невесомости сообщил, что ждет "только того, чтобы полет скорее закончился"; после десятого, что "нет сил говорить громко", перешел на шепот. На протяжении всего полета у испытуемого X. сохранялось осознавание значения работы по испытанию космической техники, проводившейся в этом полете. Поэтому, хотя X. тяжело страдал от кинетоза, все же, движимый чувством ответственности, он не настаивал на преждевременном прекращении полета. После окончания по­лета (было выполнено 12 "горок" невесомости) испытуемый X. оставался в самолете в течение 4 ч, т. к. самостоятельно идти не мог. Сутки после полета провел в постели с жалобами на сильную слабость, тошноту, потерю аппетита. Последующие трое суток была пониженная работоспособность, жалобы на чувство общей слабости, поташнивание, нарушение аппетита. В дальнейшем — полная нормализация всех показателей здоровья».

Из отчета испытуемого X., написанного три недели спустя после полета:

«В момент возникновения невесомости почувствовал, что какая-то сила стремительно потянула меня вверх, потащила вверх все мои внутренности. Желудок как будто поднялся в горло и выплеснулся наружу. Это была рвота. Она началась совершенно неожиданно для меня. Все это повторялось при каждом последую­щем режиме невесомости менее выражено, но все более непри­ятно. Силы оставляли меня, я даже не мог сжать пальцы, чтобы держаться за что-нибудь и не летать в невесомости. Тягостные ощущения и рвота возникали сначала только в невесомости, затем и во время перегрузки, а потом сильная тошнота не проходила и в горизонтальном режиме полета, и каждое движение головой или глазами вызывало рвоту горечью. В последних режимах не­весомости все стало безразличным для меня, и была только одна мысль: "За что такие мучения?" После полета отлежался. Това­рищи помогли добраться до дома. Сутки после полета чувствовал себя совершенно больным, лежал в постели, пропал аппетит, тошнило. Еше три дня сохранялась слабость, был плохой аппетит, поташнивало. На пятый день после полета работоспособность стала нормальной».

Еще две выписки из протоколов наблюдений за испытуемым С. (авиационный инженер, кандидат технических наук, мастер спорта СССР и неоднократный рекордсмен страны по горным лы­жам, практически здоров. Был уверен, что отлично перенесет неве­сомость как горнолыжник с прекрасным вестибулярным аппаратом. Хотел проверить себя для участия в орбитальных космических по­летах. В последующем он стал академиком АН СССР, Главным кон­структором космических систем): «Перед полетом: частота пульса 68 уд. в мин, артериальное давление —120/60 мм рт. ст., частота дыхания —18 в мин. В первом и втором режимах невесомости ис­пытуемый С. находился в салоне для парения. После исчезновения действия силы тяжести усиления двигательной активности у него не отмечено, выражение лица спокойное. В конце первого режима невесомости появились потоотделение, слюнотечение и жалобы на нарастающую тошноту. При переходе к перегрузке, следующей за невесомостью, началась обильная рвота. Во второй "горке" невесо­мости рвота началась с первых ее секунд. В последующих режимах рвота, нарастающая мышечная слабость, обильное потоотделение и слюноотделение, жалобы на мучительное нелокализируемое чувство дискомфорта, чувство слабости, тошноту, болезненные ощущения в животе (в эпигастральной области), головную боль. В 5-м режиме невесомости самочувствие и общее состояние испы­туемого С. резко ухудшилось, частота пульса 58 уд. в мин, слабого наполнения, артериальное давление — 85/50 мм рт. ст., частота дыханий 24 — в мин.

После окончания пятого режима невесомости С. лежал непо­движно, с закрытыми глазами, на вопросы врача испытуемый от­вечал адекватно, логично, но замедленно и односложно. Попросил прекратить полет. После выполнения пяти "горок" невесомости полет был преждевременно прекращен.

Спустя два часа после полетов самочувствие испытуемого С. улучшалось, однако до конца дня сохранялись чувство тошноты и мышечная слабость».

«...Испытуемый С. согласился повторно участвовать в полете с созданием невесомости после того, как ему сообщили, что во втором полете у него, возможно, не возникнут неблагоприятные проявления кинетоза благодаря адаптации к условиям полета. Во втором полете (спустя 8 дней после первого) резкое ухудшение самочувствия и показателей общего состояния началось с наступ­лением невесомости. На первых ее секундах сильная тошнота и рвота. В последующих режимах невесомости — прогрессивное нарастание брадикардии, снижение артериального давления. Вследствие ухудшения состояния здоровья испытуемого С. вто­рой полет, также как и первый, был преждевременно прекращен после пятого режима невесомости.

Спустя полчаса после полета самочувствие испытуемого С. существенно улучшилось. Однако до конца дня сохранялись чувство дискомфорта, мышечной слабости и тошнота».

Из записи устного отчета испытуемого С. (записанного по­сле настойчивых просьб через месяц после второго его полета с «режимами» невесомости):

«В начале первой "горки", в тот момент, когда перегрузка сменялась невесомостью, у меня возникла легкая дезориента­ция, как будто меня слегка встряхнули. Это ощущение длилось меньше секунды. После этого я оказался висящим в воздухе в положении вниз головой. Осмотревшись, увидел, что плыву по воздуху, ничего не касаясь, причем надо мной — потолок кабины самолета, подо мной — мягкие маты, настеленные на полу. По­нял, что ощущение положения "вниз головой" — иллюзорное. Оттолкнувшись от потолка, перевернулся и принял положение головой в сторону пола, ногами — к потолку. Чувство положения "вниз головой" сохранялось прежним.

При отталкивании от потолка и повороте возникла тошнота. Это ощущение усиливалось до конца режима невесомости. В тот момент, когда перегрузка, сменившая невесомость, прижала меня к полу, началась рвота... В последующих полетах по параболе самочувствие продолжало ухудшаться... В пятом режиме невесо­мости неприятное ощущение, сопровождавшее чувство тошноты, стало очень сильным. Попросил закончить эксперименты в не­весомости... Во втором полете на невесомость рвота началась на первой "горке" вопреки уверениям врачей. Я понял, что ничего хорошего в невесомости для меня не будет».

Форма иллюзии «перевернутого положения» у испытуемых была различной: у X. она проявлялась в виде ощущения стреми­тельного «подъема вверх», у С.— в виде чувства зависания «вниз головой». Возможно, в числе причин разного проявления этой ил­люзии было то, что С, авиационный инженер, имел большой опыт полетов и знал, что находится в летательном аппарате, летящем вперед, а не вверх, тогда как X. не имел такого опыта (подробнее об иллюзиях в невесомости см. гл. 2).

Следует отметить, что возникавшее у X. чувство подъема вверх внутренних органов осознавалось им как самостоятельное ощу­щение, отличное от чувства подъема вверх его тела. Несомненно, чувство подъема внутренностей было связано с перераспределени­ем в невесомости давления содержимого желудка и кишечника на их внутристеночные рецепторы, а также с изменением натяжения внутренними органами брызжеечного аппарата.

У испытуемого X. рвота началась в невесомости внезапно, без предшествовавшей тошноты. Однако это — не «срыгивание», о котором неоднократно писали американские авторы как о веге­тативной реакции в невесомости [Gerathewohl S., Ward J., 1960 и др.], т. к. в последующем у этого испытуемого возникли еще и многочисленные неблагоприятные симптомы кинетоза, отсутству­ющие при обычном «срыгивании». Вероятно, интерпретация этого симптома американскими авторами была вызвана попытками испытуемых, которых они наблюдали, скрыть (диссимулировать) ухудшение своего самочувствия, не желая быть «тошнотиками», которых не берут в космонавты. Именно из-за этого феномена мы не брали в наши эксперименты претендентов в космонавты, отбирая в число испытуемых лишь тех, кто был рад и способен подвергаться испытаниям ради новых научных сведений о дей­ствии на людей космических факторов.

Испытуемый X., несмотря на более тяжелое течение кинетоза, казался более «терпеливым», чем испытуемый С, к тягостным переживаниям дискомфорта в невесомости, т. к. в том же полете при невесомости проводились срочные испытания технических устройств, предназначенных для очередного космического по­лета. А испытуемый С. хотел лишь испытать себя в невесомости как «человека с очень хорошей тренированностью вестибуляр­ного аппарата горнолыжным спортом». Надо заметить, что такое испытание с участием С. было проведено тогда впервые в мире и дало важные сведения для понимания сущности механизмов воздействия невесомости на людей.

Можно с уверенностью предполагать, что неблагоприятные симптомы кинетоза у испытуемых X. и С. усилились бы, если повторение «горок» продолжалось дольше, чем это было в полетах. Вероятно, действие длительной невесомости в космическом поле­те также оказалось бы непереносимым для этих испытуемых.

Выше (см. гл. 2), рассматривая различные формы актуали­зации в сознании возникающего при невесомости иллюзорного чувства «тяги вверх» («подъем вверх» либо «вверх ногами»), мы указывали как на одну из возможных причин этого различия на разную (летную и нелетную) профессиональную подготовлен­ность испытуемых. Данные отчетов испытуемых X. и С. под­тверждают предположение о значимости профессионального опыта в формировании той или иной концептуальной модели пространства.

Обратим внимание на то, что кинетоз в столь выраженной форме возник в невесомости у опытного горнолыжника С, обла­дающего отличной пространственной ориентацией в экстремаль­ных условиях горнолыжного спуска и, кроме того, проходившего многолетнюю тренировку стато-кинетической и вестибулярной систем во время занятий спортом. Это свидетельствует о том, что возникновение кинетоза в невесомости (да и не только в не­весомости) не зависит от способности человека к ориентации в пространстве и от его «вестибулярной» и «стато-кинетической» тренированности. Напомним, что значительные вегетативные нарушения при длительной невесомости в космических полетах (сильно выраженные у ГС. Титова и В.В. Терешковой — у них в полетах возникали тошнота, рвота и пр.) были из-за ошибочных критериев отбора и неверной тренировки. Тогда применялись тесты в виде «вестибулярных нагрузок», обнаруживающие лишь кратковременную устойчивость к гравитационным и инерционным стрессорам (качаниям, вращениям). И тренировали будущих космонавтов поначалу на стендах при непродолжительных вес­тибулярных нагрузках.

В отличие от этого, в орбитальных полетах слабые гравиинер-ционные стрессоры длятся часами, сутками, неделями и дольше. Впервые многосуточную устойчивость людей к гравиинерционным стрессорам изучали и тренировали А.К. Грейбиэл во вращаю­щейся комнате [Graybiel A., Clark В., Zarriello G.G., 1960 и др.] и мы в более технически совершенной вращающейся квартире [Китаев-Смык Л.А., Галле P.P., Гаврилова Л.Н. и др.. 1972; Китаев-Смык Л.А., Галле P.P., Клочков A.M. и др., 1969 и др.].

Итак, тяжелейшие проявления кинетоза в режимах невесомости (это как бы качания на супергигантских качелях) были лишь удвух. описанных выше, из более чем восьмисот людей, наблюдавшихся нами в полетах. При морском укачивании процент людей, страдаю­щих от кинетоза, намного больше. И все же смертных случаев от этой квазиболезни («болезневидного состояния») не отмечалось,

В. Сравнения переносимости людьми качания на качелях и на «горках» (параболах) невесомости. Проведенное нами совместно с И.И. Бряновым и П.М. Суворовым наземное обследование «вестибулярного статуса» участников летных экспериментов в невесомости показало, что люди, в полетах ощущавшие «тягу вверх», отнесенные, как указывалось выше, ко 2-й и 4-й группам, отличались пониженной устойчивостью к укачиванию на четырехштанговых качелях Хилова, т. е. были склонны при этом к возникновению кинетоза, в частности к экскреторным реакциям. Испытуемые, ощущавшие в невесомости чувство падения и страх, вошедшие в первую группу (согласно предложенной нами классификации — см. об этом 2.2), были более «устойчивы» к этому воздействию, так же как те, у которых в невесомости не возникало пространственных иллюзий, т. е. составившие третью группу [Китаев-Смык Л.А., 1977 б и др.]. Корреляция между склонностью к экскреторным вегетативным реакциям в режимах невесомости и при вращательных «вестибулярных» пробах на кресле Барани нами не обнаружена. Это свидетельствует о том, что ведущим фактором, вызывающим кинетоз, как при качании на четырехштанговых качелях, так и при невесомости в авиационных полетах являются линейные ускорения. Их повторения приводят к вегетативным экскреторным и прочим реакциям как при стабильности оптической среды кабины самолета относительно испытуемого, т. е. при «конфликте» между визуальной и гравиинерционной информацией о пространстве в невесомости, так и при синхронном изменении оптического и гравиинерпионного пространства при качании человека на открытых качелях в наземных условиях, т. е. при отсутствии предпосылок для подобного «конфликта».

Следовательно, указанный «конфликт» между потоками информации разной сенсорной модальности является дополни­тельным фактором, способствующим возникновению «болезни движения» при невесомости, создаваемой в закрытой кабине.

Приведенные выше сведения позволяют обратить внимание на сходство экстремальных гравиинерционных факторов, воз­никающих при многократных качаниях на четырехштанговых качелях и при многократных повторениях «горок» невесомости в авиационном полете. Во втором случае возникает своего рода укачивание как бы в кабине, укрепленной на сверхгигантских качелях.

3.2.2. Вегетативные реакции (кинетоз) при непрерывном длительном гравиинерционном стрессе

Анализу причин кинетоза («болезни укачивания» и т. п.) посвящено много, в том числе монографических, исследований [Вожжова А.И., Окунев PA., 1964; Григорьев Ю.Г., Фарбер Ю.В., Волохова Н.А., 1970; Лукомская Н.Я., Никольская Н.И., 1970; Хилов К.Л., 1969; Reason J.F., Brandt J.J., 1975 и др.]. Однако до настоящего времени проблема его этиопатогенеза (причин и динамики) является дискуссионной. Это препятствует созданию общей (генеральной) теории таких «болезней» и разработке принципов оптимизации деятельности и самочувствия людей при управлении различными транспортными средствами и ис­пользовании их. Анализ многих концепций кинетоза и взгляды на «болезнь движения», на основе предложенной мной концеп­туальной модели стресса, изложены ниже, в разделе 3.5 А в этом разделе кратко изложены результаты наших экспериментов при изучении кинетоза («болезни укачивания-укручивания»), про­водившихся по программе подготовки первого полета на Марс в 60-х гг. прошлого столетия.

Болезненное состояние, называемое кинетозом (укачиванием, укручиванием и т. п.), возникает у большинства людей во время их передвижений в необычайно измененной пространственной среде и при перемещениях необычного характера, несвойственных чело­веку в силу его биомеханических, эволюционно сформированных свойств, таких как повороты более чем на 200-300 °С, продолжи­тельные качания его тела, переход в невесомость и др.

Кинетоз — это стрессовое состояние, возникающее при экс­тремальных динамических изменениях пространства, т. е. при действии гравитационных, инерционных, оптических и акусти­ческих факторов, сигнализирующих, как правило комплексно, о необычном и потому совершенно непривычном для человека, ставшем экстремальным изменении пространства, в котором он оказался. Сочетание гравитационных и инерционных стрессоров мы называем гравиинерционными. Кинетоз характеризуется широким спектром психических, двигательных, вегетативных и других реакций и может быть крайне неприятным для страдаю­щих из-за него людей. Однако является лишь «болезневидным состоянием» (квазиболезнью), отличаясь от истинной болезни сравнительно быстрым исчезновением симптоматики после прекращения экстремального действия сигналов из внешнего (или от внутрителесного) пространства и еще тем, что смертных случаев из-за кинетоза неизвестно. И все же при его тяжелых формах бывают коллаптоидные обморочные состояния и суи­цидальные наклонности [Циммерман Г.С.. 1967]. Выше мной описаны два случая предколлаптоидного состояния, возникав­шего при многократном пребывании в невесомости во время авиационного полета (см. 3.2.2). О них я сообщал и раньше [Китаев-Смык Л.А., 1977 6].