Общее учение о договорах 3 страница

§ 10. Товарищество*(807)

Девятым видом обязательств являлось товарищество, известное уже в XVII ст. Под влиянием западноевропейских порядков этот вид договора постепенно распространился на практике и получил свою санкцию в законе. Так, еще в 1698 г. голландец Небель предложил Петру I свой проект устройства компаний для успешного развития северных рыбных и звериных промыслов. Хотя Небель не получил никаких привилегий, однако в 1698 г. государь издал указ, которым разрешил "купецким людям торговать так, как торгуют в иных государствах: компаниями". Точно так же Салтыков, как в своих "Пропозициях", так и в "Изъявлениях, прибыточных государству", советовал Петру учредить заводы "во всех губерниях купецкими людьми, собрав из них несколькое число в компании, и от них учинить к тому складку, смотря по пропорции пожитков их". Мало того, Салтыков даже высказывался за принудительный путь в деле организации компаний. Так, в "Пропозициях" он предлагал "велеть во всех губерниях учредить колонии или компании торговых людей, и тем компаниям с принуждением велеть торговать в иные государства"*(808). И в позднейшее время не раз обращалось внимание правительства на необходимость содействовать развитию "компанейских предприятий". Так, до нас дошел проект известного Теплова, составленный им, вероятно, в 1764 г. В нем высказывается следующее мнение о компаниях: "учредить компании или общества торговые, дабы общим богатством над привилегиями сильнее было действовать. А таким компаниям надобно кажется сочиненным быть из всякого рода людей, так как то во многих государствах с великою пользою производят"*(809).

В первую половину XVIII ст. правительство всячески поощряло развитие компаний и снабжало их целым рядом всевозможных привилегий. Последние состояли в наделении предпринимателей постоянными капиталами, напр., дворами, землями и инструментами, а также частью оборотного капитала, т.е. денежными беспроцентными ссудами, не всегда возвращавшимися обратно в казну*(810). Кроме того, компанейщики получали разные льготы в области повинностей, так, дома их освобождались от постоя, сами они могли не служить по выборам в местных учреждениях и т.п. Но зато правительство считало себя вправе контролировать деятельность компаний, причем доводило свое вмешательство в эту последнюю даже до награждения исправных предпринимателей и до наказания неисправных. Вообще надзор за деятельностью компаний сосредоточивался в Мануфактур- и Коммерц-коллегиях, "имевших дирекцию и управление" над ними и наблюдавших "за порядочным содержанием их".

В XVIII ст., когда русские компании стали приобретать кое-какую организацию, по справедливому замечанию проф. Лаппо-Данилевского, еще довольно трудно установить их основные типы. Одни из них (преимущественно фабричные компании) обнаруживали некоторые из свойств полных товариществ, другие можно считать коммандитными обществами, третьи ближе подходили к акционерным компаниям. Все эти формы далеко еще не успели определиться и смешивались между собой, тем более что одно и то же товарищество иногда проходило несколько таких форм*(811).

В некоторых товариществах, напр., в фабричных компаниях, члены участвовали или трудом, или капиталом, причем члены последней категории, т.е. вкладчики, назывались, как и на Западе, "интересентами"*(812). Вкладчики участвовали в выгодах и убытках предприятия пропорционально вложенному ими капиталу. "А когда Всемогущий, - читаем в постановлении компании графа Ф. Апраксина, - подаст сей нашей компании из общего промыслу и делу сего компанейского прибыток, то давать ему (новому члену) того прибытку против 5000 рубл., почему на тысячу по расчету прибыли придет". А "ежели, - читаем в том же постановлении, - отчего сохрани Боже, какой убыток учинится, то несть ему оный обще с другими компанейщиками по препорции своего паю и по расчету".

Когда все члены товарищества становились ее интересентами, она легко принимала акционерный характер. Уже Небель предлагал в своем проекте устроить компанию, в которую мог бы вступить всякий "партикулярный человек, внесший в нее определенный капитал путем покупки известного количества "порцей или акциев". Затем в 1739 г. якутский вице-губернатор Ланг также советовал "из акциев банку учредить". Действительно, на практике в первой половине XVIII ст. у нас начинают появляться акционерные компании, причем, по весьма вероятному предположению проф. Лаппо-Данилевского, акции первоначально были исключительно именные*(813). Впрочем, в середине столетия появляются и акции на предъявителя. Так, уже Небель и Ланг высказывались за право компаний выдавать акции, которые могли бы переходить от одного лица к другому ("чтоб всякому вольно было, - читаем в проекте Небеля, - свою порцию другим персонам продать", или, как говорит Ланг, "которые интересенты от компании свободны быть пожелают, тем позволяется их акции другим продавать"), что и было разрешено в 1757-1758 гг. членам морских компаний.

Внутренняя организация товариществ, по крайней мере, тех из них, которые приближались к типу коммандитных и акционерных компаний, заключалась в следующем. Члены или "компанейщики" собирались на совещания, на которых и избирали из своей среды правление. Уже указ 1699 г. предписал "иметь о том (о торговле компаниями) всем купецким людям меж собой с общего совета установления, как пристойно б было к распространению торгов их". Точно так же в указе об учреждении одной московской фабрики мы читаем: "для порядочного в работах и в доброте мастерства смотрения определить им, компанейщикам", из своей компании "одного старосту присяжного и несколько человек из лучших фабрикантов по своему усмотрению, кого похотят".

О собраниях акционеров более подробные сведения находим в проекте Ланга. "И как оная банка, - читаем здесь, - в состоянии приведена будет, и тогда для потребных учреждений и регламентов той компании голосы действительны быть должны тех, которые десять и более акциев имеют, а у кого меньше десяти акциев имеется, должны исполнять по тому, что от вышеописанных учреждено; и для того надлежит из оных персон генеральное собрание иметь, в котором тогда генерал-директора и других директоров и конторных же служителей и им жалованье учредить". Из сказанного видно, что во главе товариществ стояли правления, члены которых назывались директорами. Последние обыкновенно избирались из крупных пайщиков и, нужно думать, получали жалованье за труды. Полномочия директоров были весьма значительны. Деятельность правлений от времени до времени подвергалась ревизии. Между прочим, на этом очень настаивает проект Ланга, высказываясь за необходимость ежегодно избирать "веродостойных и присяжных депутатов" для "исследования" всех книг, "дабы нигде непорядков и подлогов не происходило".

Вообще нужно заметить, что вопросы внутренней организации товариществ мало интересовали законодательство, почему оно предоставляло "компанейщикам" полную свободу при их разрешении. Члены компаний на своих "генеральных собраниях" могли "такие регламенты, договоры и уставы между собой учреждать, каковые только для учреждения и приведения в состояние компании... потребно рассудить"*(814). Такая свобода в деле внутренней организации товариществ привела на практике к большим злоупотреблениям, что вынудило правительство указом 28 марта 1762 г. закрыть некоторые компании, "ибо оные не суть что либо иное, как только неправедное присвоение одному того, что всем принадлежит", и вообще на будущее время лишить товарищества многих привилегий (указ 31 июня 1762 г.). Вообще же законодательство вплоть до издания Свода Законов сравнительно мало занимается товариществами. Более важными постановлениями касательно этого предмета были следующие. Во-первых, в Уставе благочиния 1782 г. в числе функций управы благочиния признавалась обязанность охранять в законной силе общества, товарищества, братства и другие подобные учреждения, уважать их правила и постановления и отвращать от них вред, ущерб и убыток (ст. 64). Во-вторых, указом 1 авг. 1805 г. было разъяснено, что акционерные компании отвечают только одним складочным капиталом, и, следовательно, ни один из акционеров, при неудаче в деятельности компаний, не теряет свыше положенного в компанию капитала. В-третьих, манифестом 1 янв. 1807 г. было определено, что компания на акциях (товарищество по участкам) слагается из многих лиц, складывающих воедино определенные суммы, составляющие складочный капитал, причем акционерами таких компаний могут быть лица из всех сословий, а не только из одного купечества; однако учреждение подобных компаний возможно не иначе, как с высочайшего разрешения (ст. 1). Кроме того, манифест высказывает надежду, чтобы купечество, "особливо для преобладания во внешней торговле, впредь производило свой торг в образе товарищества, образ которого да будет в законе двоякий: 1) товарищество полное и 2) товарищество на вере". Впрочем, говорится в манифесте, "никто к сему не принуждается законом, который только указует новую стезю". Наконец, в-четвертых, законом 15 апр. 1831 г. было предписано все споры, возникающие в товариществах по делам, непосредственно их касающимся, разбирать особым третейским судом.

Народной формой товарищества в XVIII ст., как и теперь, являлась артель, возникшая непосредственно из хозяйственных потребностей и условий природы и быта. Как вполне основательно заметил Победоносцев, в этом смысле артель можно назвать не учреждением, а явлением быта, по преимуществу общинного: отсюда возник сам собой обычай жить и промышлять не в одиночку, а миром и массой*(815). Однако в XVIII ст. уже встречаются попытки регламентировать артель в законодательном отношении. Так, об артели водоходцев говорит Устав купеческого водоходства 1781 г., не давая ей, впрочем, никакого определения. Зато в Уставе о цехах 1799 г. имеется уже целая глава об артелях (биржевых и рабочих), причем делается попытка определить понятие артели. Под таковой устав понимает "общество работников, по добровольному между собой условию, составленное для отправления служб и работ, силам одного человека не соразмерных". Наконец, немало данных об артели мы находим в указе 1823 г., откуда они проникли и в Свод Законов.

Доверенность

Последним видом обязательств являлась доверенность. Что касается до заключения названного договора, то далеко не все лица могли пользоваться этим правом. Так, в 1811 г. Сенат уничтожил доверенность на управление деревнями с передачей всех вотчинных прав, данную лицу, не имевшему права владеть крепостными людьми. В 1816 г. было точнее определено, при каких условиях помещик может давать недворянину доверенность на управление его деревнями, а именно: в подобные верящие письма было воспрещено включать какие бы то ни было долговые сделки, а также снабжать названными письмами поверенных правом на продажу и заклад имения (для этого требовалось особое верящее письмо); затем, в случае включения в доверенность права отдачи на воспитание или в учение крепостных людей, было запрещено заключать названный договор далее пяти лет. В том же 1816 г. состоялись подробные правила, на основании которых дворяне могли выдавать верящие письма недворянам на продажу крепостных людей с землей. Согласно с ними такие верящие письма могли сохранять свою силу только в течение одного года, а затем должны были быть возобновлены; продаваемые люди не могли жить у поверенных, но обязательно оставались на своей земле, и, наконец, в подобные верящие письма возбранялось включение каких-либо долговых сделок. В 1822 г. было запрещено чиновникам в местах их службы хождение по частным делам. Наконец, с 1812 г. ведет свое начало правило, вошедшее и в Свод Законов, о воспрещении купцам давать доверенности на производство торговли лицам, не принадлежащим к торгово-промышленному классу.

Срок, на который заключался изучаемый договор, обыкновенно зависел от воли доверителя, за исключением тех случаев, когда он был прямо указан в законе. Так, выше мы уже указали на сроки, в продолжение которых могли выдаваться некоторые дворянские доверенности. Затем, указом 1781 г. было предписано уполномочивать кого-либо на получение жалованья или пенсий сроком не далее как на один год.

Порядок совершения доверенностей был установлен несколькими указами. Так, в 1733 г. было предписано от поверенных, уполномоченных на совершение крепостей и представивших верящие письма, отбирать показания за их подписью, что их верящие письма не подложны. В 1737 г. было запрещено совершать купчие и закладные посредством поверенных, не имевших верящих писем (последние должны были быть подписаны доверителями и засвидетельствованы судьями, у которых писались). В 1749 г. был определен порядок совершения верящих писем на участие в подряде о поставке вина на кружечные дворы (письма помещиков свидетельствовались губернаторами и воеводами, а купцов - магистратами). В 1765 г. было предписано в некоторых случаях при засвидетельствовании верящего письма отбирать в присутственном месте лично от верителя письменное показание о том, что верящее письмо действительно им дается. В 1828 г. Сенат подтвердил гражданским палатам и другим присутственным местам принимать все зависящие от них меры для удостоверения в том, что лица, от имени которых составляются верящие письма, действительно те лица, а не какие-нибудь другие.

Из сказанного видно, что договор доверенности должен был составляться явочным порядком, причем с 1821 г. состоялось предписание писать верящие письма исключительно на гербовой бумаге. Впрочем, для составления некоторых доверенностей был установлен особенный порядок. Так, в 1758 г. было разрешено, вопреки указу о форме суда 1723 г., тяжущимся в суде уполномочивать других на хождение по делам без особых верящих писем, а просто подавая о том за своими руками прошения. В 1812 г. было разъяснено, что подобный способ уполномочения может иметь место только на подачу в присутственные места прошений (апелляционных и иных), но не на хождение по делам, для которого требовалась выдача верящего письма с засвидетельствованием и приложением печати. Затем доверенность на присутствование при межевании, согласно с межевой инструкцией 1766 г., могла быть засвидетельствована не в присутственном месте, но двумя свидетелями из частных лиц.

Переходим к рассмотрению вопроса об исполнении по доверенности. Еще в 1686 г. было постановлено, что верители не могут оспаривать действий, совершенных их поверенными на суде, и просить о перевершении дел под тем предлогом, что они не велели своим поверенным говорить тех или других слов. В 1749 г. состоялось распоряжение о включении в доверенности на подряд о поставке вина заявлений со стороны верителей, что они во всем, что поверенные их сделают, им верят, спорить и прекословить не станут. Но зато и поверенный не имел права выходить за пределы своей доверенности; в противном случае веритель не отвечал за его действия (законы 24 марта 1799 г. и 10 марта 1819 г.).

Прекращалась доверенность или смертью верителя, или его заявлением, или истечением срока, на который она была выдана. Смерть верителя, как один из способов прекращения доверенности, была признана решением по одному частному делу в 1809 г., что подтвердил и Сенат в 1818 г. Что доверенность прекращалась с истечением срока, на который была выдана, это всегда подразумевалось само собой*(816) и было высказано в законе в 1816 г. Наконец, доверенность, выданная на неопределенное время, могла быть уничтожена письменным заявлением верителя (Устав комиссии погашения долгов 1817 г., § 48 и закон 16 марта 1839 г.).

Отдел четвертый

Глава I. Судопроизводство*(817)

Судоустройство

При Петре I впервые произошла попытка отделения суда от администрации, хотя это начало и не было последовательно проведено, так как некоторые административные власти, напр., губернаторы, должны были контролировать деятельность судебных органов, и, кроме того, многие чисто административные учреждения имели судебные функции*(818). Но как бы то ни было, Петр создал особые органы, долженствовавшие ведать только суд, чем и положил начало отделению суда от администрации, более или менее завершившемуся при Екатерине II. Впрочем, подобное отделение произошло уже позднее (в 1718 г.), первоначально же судебные органы были поставлены в полную зависимость от административных. Так, указом 24 апр. 1713 г. в губерниях были учреждены ландрихтеры, подчиненные губернаторам и ландратским коллегиям*(819). На основании этого указа судебные функции, в сущности, были возложены на ландратов, и только в случаях "впадения их в какое прегрешение" или возникновения спорного дела о земле губернатор обязывался посылать ландрихтера для разбора дела.

В 1718 г. была, наконец, произведена попытка отделить суд от администрации путем учреждения должности обер-ландрихтера (одного на всю губернию), с подчинением ему ландрихтеров. Юрисдикция последних не была, однако, определена с точностью. Так, указ 1719 г. предписал, чтобы ландрихтеры, "кроме посредственных дел в назначенных им городах не вершили, а отписывались о важных и многотрудных и самых спорных делах, особенно же о разбойниках в Юстиц-коллегию", в ведении которой они должны были находиться. Ландрихтеры просуществовали недолго и с учреждением надворных судов были уничтожены. В 1719 г. (указом 8 янв.) учреждаются так называемые надворные суды, подчиненные Юстиц-коллегии*(820). Надзор за их деятельностью, а также прием жалоб и приведение в исполнение судебных решений было возложено на губернаторов и воевод. Последние, в случае несогласия с решением суда, могли делать ему мотивированное представление, с чем суд должен был считаться*(821). Состав судов был следующий: президент, вице-президент и несколько членов, называвшихся асессорами; при каждом суде в качестве органа надзора состоял прокурор. Во многих местах в качестве президентов были назначены губернатор, вице-губернатор или воевода. Подобные назначения, конечно, свели на нет попытку отделить суд от администрации. В сферу юрисдикции надворных судов входили дела "криминальные" (уголовные) и гражданские, кроме политических и поземельных дел, разбиравшихся особыми судами (см. ниже).

Одновременно с надворными судами были учреждены "нижние" суды: коллегиальные и единоличные, также подчиненные Юстиц-коллегии. Первые были введены в 9 главных городах, и в состав их вошли председатели, называвшиеся обер-ландрихтерами, и члены-асессоры. Вторые учреждались во всех остальных городах и получили название городских судей. Как выяснено г. Богословским (Областная реформа Петра В. С. 210), "низшие" суды обоих типов были равны между собой как в инстанционном отношении, так и в отношении юрисдикции, одинаково ведая одни и те же гражданские и уголовные дела. Впрочем, уже в 1722 году эти суды были уничтожены, функции же их переданы воеводам и подчиненным им "судебным комиссарам", получившим право разбирать дела, не превышавшие ценой 50 рублей. В городах судебными учреждениями были магистраты*(822). Второй инстанцией являлись коллегии (в особенности Юстиц-коллегия)*(823), высшим же судом, решения которого были безапелляционны, - Сенат.

Кроме гражданских судов, Петр учредил и военный суд или кригсрехт, состоявший из двух инстанций. Первой и высшей из них был генеральный кригсрехт, в состав юрисдикции которого входил суд по государственным преступлениям, по преступлениям целых частей войск и по преступлениям высших воинских чинов, равно как и по преступлениям против этих последних. Этот же суд в некоторых случаях являлся апелляционной инстанцией по отношению к низшему суду. Последнему или полковому кригсрехту были подсудны все обер-офицеры и низшие чины за все преступления, кроме тех, которые входили в состав юрисдикции высшего суда. Оба суда являлись коллегиальными учреждениями, состоявшими из председателя (презуса) и нескольких асессоров из военных чинов. Кроме того, в каждом суде имелся, в качестве представителя юридического элемента, аудитор, обязанный наблюдать за правильным применением законов и за соблюдением предписанного законами делопроизводства, и секретарь.

Петр I обратил также внимание и на духовный суд. Так, указом 4 сентября 1722 г. в городах, в качестве суда первой инстанции, были учреждены "духовных дел управители", в состав юрисдикции которых входили все церковные дела мирян и суд между духовенством "в брани, в бою, в краже и в других обидах и бесчестиях, и в прочих исках". Суд второй инстанции сосредоточивался в руках епархиальных архиереев, при которых существовали учреждения, носившие до 1744 г. разные названия, напр., дикастерии, консистории и т.п. В 1744 г. все эти названия были заменены одним, а именно консисторией, причем в состав последней вошло определенное количество секретарей, канцеляристов и копиистов. Высшим судом являлся Синод.

После смерти Петра правительство Екатерины I возвратилось к старому порядку вещей и снова соединило суд и администрацию в одних руках. Так, указом 1727 г. надворные суды были уничтожены, а судебные функции возложены на губернаторов и воевод, причем апелляционной инстанцией по отношению к ним была признана Юстиц-коллегия*(824). Таким образом, гражданский и уголовный суд сосредоточился в губернской, провинциальной и воеводской канцеляриях, а в городах в магистратах (с 1728 же г. в ратушах), разделенных на губернские, провинциальные и городовые и подчиненных губернаторам и воеводам. По наказу 1728 г. последние решали как гражданские, так и уголовные дела, без всякого ограничения, причем в состав их юрисдикции входили даже и некоторые государственные преступления, по которым они имели право приговаривать к ссылке на галеры или в каторжную работу и к смертной казни, с одним только обязательством кончать эти дела в определенный срок (от двух недель до месяца). Кроме того, решения воевод, присуждавшие к таким наказаниям, должны были утверждаться губернаторами. В инстанционном отношении воеводская и провинциальная канцелярии, в качестве суда первой инстанции, подчинялись губернской канцелярии, а эта последняя Юстиц-коллегии.

Дворянам, как об этом свидетельствуют их наказы, поданные в комиссию 1767 г., такой порядок вещей крайне не нравился, и они ходатайствовали перед Екатериной II об организации суда на совершенно иных началах. Анализируя содержание наказов в этом отношении, мы видим, что они высказываются за два типа судоустройства. Как тот, так и другой построен на выборном начале. К первому типу относится одна судебная коллегия на весь уезд, причем члены ее, называемые земскими или словесными судьями, а также медиаторами, комиссарами и опекунами, избираются уездным дворянским съездом на один или два года. По прошествии этого срока судьи представляют съезду отчет о своих действиях, и он имеет право судить и "штрафовать" их. В состав юрисдикции названного суда входят как гражданские, так и уголовные дела, "кроме смертного убийства, разбойного дела и других криминальных и государственных дел". Второй тип суда отличается децентрализационным характером, так как уезд делится на станы или округа, во главе которых находятся особые судьи, избираемые дворянским съездом*(825).

Екатерина II вняла просьбам дворян и Учреждением о губерниях 1775 г. организовала целую серию сословных судов на выборном начале, взяв за образец порядки в Остзейском крае, чему не противоречило ее тогдашнее увлечение идеями Блекстона, изложенными им в его известных "Комментариях на английские законы"*(826). Для дворян были учреждены два суда - уездный суд и верхний земский суд; первый состоял из уездного судьи и двух заседателей, избиравшихся дворянами на три года, второй (один на всю губернию) - из двух председателей, назначавшихся государыней по докладу Сената, и 10 заседателей, избиравшихся дворянами на три года*(827). В состав юрисдикции уездного суда входили как гражданские, так и уголовные дела, причем разбирательство их могло происходить не иначе, как по жалобе частных лиц или стряпчих, а также по сообщению других судов или по предписанию высших губернских мест. Верхний земский суд делился на два департамента: гражданский и уголовный и являлся апелляционной и ревизионной инстанцией по отношению к уездному суду, дворянской опеке и нижнему земскому суду "в делах и тяжбах, гражданских и уголовных, касающихся до вотчин, привилегий, завещаний, до наследства в имении и до права наследования, спорных о владении, тяжких до бесчестия и до права стряпчих касающихся" (ст. 175). Для городовых обывателей судебными учреждениями являлись - городовой и губернский магистраты; последний (один на всю губернию) также делился на два департамента и также был апелляционным и ревизионным судом по отношению к городовому магистрату, сиротскому суду и ратушам*(828). Для свободных крестьян императрица учредила две расправы - верхнюю и нижнюю, причем первая была апелляционным и ревизионным судом по отношению ко второй и также делилась на два департамента*(829). Третьей апелляционной и ревизионной инстанцией по отношению ко всем названным судам были две палаты - гражданского и уголовного суда, состоявшие каждая: из председателя, двух советников и двух асессоров, назначавшихся Сенатом, причем председатели утверждались государыней*(830). Высшей инстанцией по отношению к ним являлся Сенат*(831). Затем императрица учредила еще так называемый совестный суд, "понеже личная безопасность каждого верноподданного весьма драгоценна есть человеколюбивому монаршему сердцу, и для того, чтобы подать руку помощи страждущим иногда более по несчастливому какому ни на есть приключению, либо по стечению различных обязательств, отягощающих судьбу его, выше меры им содеянного". Совестный суд был один на всю губернию и состоял из одного совестного судьи и шести заседателей, избираемых сословиями по два от каждого. Совестный судья должен был быть "способным, совестным, рассудительным, справедливым и беспорочным человеком, которого всякое судное место особо представляет наместнику (т.е. генерал-губернатору или губернатору), и сей из представленных определяет одного быть судьею". В состав юрисдикции этого суда должны были входить гражданские дела в примирительном порядке*(832) и некоторые уголовные дела, а именно: "такие преступления, которые совершены по несчастному какому-нибудь приключению или по стечению разных обстоятельств, отягощающих судьбу виновного, свыше меры им содеянного", т.е. "нуждающиеся в том, чтоб их рассматривали с особенной снисходительностью". Такими были признаны: 1) дела по преступлениям, совершаемым безумными или малолетними; 2) дела о колдовстве, "поколику в оных заключается глупость, обман или невежество", и 3) дела по освобождению из тюрьмы по некоторым преступлениям (ст. 399 и 401). Совестный суд должен был судить не на основании законов, но руководствуясь естественной справедливостью, почему при постановке решений он должен был обращать внимание на: "1) человеколюбие вообще; 2) почтение к особе ближнего, яко человеку, и 3) отвращение от угнетения или притеснения человечества; и для того совестный суд никогда судьбы ничьей да не отяготит, но вверяется оному совестный разбор и осторожное и милосердное окончание дел, ему порученных" (ст. 397). Ввиду такого характера деятельности суда и чтобы предупредить возможность перерешений им приговоров других судов, было постановлено, что "совестный суд ни в какое дело сам собой не вступает", и разбирательство в нем происходит или по прошениям частных лиц, или по сообщениям судебных мест*(833). Наконец, последним судебным учреждением можно считать управу благочиния, в состав которой входили два пристава: гражданских и уголовных дел и ратманы, избиравшиеся горожанами. Управа ведала мелкие гражданские и уголовные дела, не превышавшие 20 рублей, а также судебно-следственную часть по всем преступлениям*(834).

Резюмируя сказанное относительно реформ Екатерины II в области судоустройства, мы видим, что она внесла в последнее следующие начала. Во-первых, Учреждением о губерниях 1775 г. был сделан большой шаг вперед в смысле отделения судебной власти от административной, путем установления особых судебных и административных органов. Однако и названный законодательный памятник не решился еще окончательно отделить суд от администрации. Так, ст. 85 Учреждения о губерниях ставит деятельность судебных мест под контроль наместника, предписывая последнему "вступаться за всякого, кого по делам волочат, и принуждать судебные места своего наместничества решать такое дело, но отнюдь не мешаться в производство оного". Впрочем, по ст. 86 генерал-губернатор имел право и на последнее, а именно: "если в судебном месте определено было что несправедливо", то он мог "остановить исполнение и донести Сенату, а о времени нетерпящих делах и импер. величеству". Ввиду этого все судебные приговоры, которыми обвиненные приговаривались к смертной казни или к лишению чести, прежде приведения их в исполнение обязательно представлялись на усмотрение генерал-губернатора. Точно так же исправник с нижним земским судом, бывшим, как известно, административно-полицейским учреждением, согласно со ст. 229, мог, по желанию заинтересованных лиц, разбирать их дела в качестве судьи, причем эти лица пользовались правом переносить дело на рассмотрение судебных учреждений. Даже совестный суд, бывший более или менее независимым, все же "подчинялся" губернскому правлению и был обязан "принимать от него предложения". Наконец, управа благочиния, будучи, главным образом, полицейским учреждением, обладала, как мы видели, также и судебными функциями, причем пользовалась правом налагать самые разнообразные кары, от штрафа и ареста в смирительном или рабочем доме и до телесного наказания включительно. Мало того, указ 8 авг. 1783 г. предписал, чтобы на увольнение в отпуск председателей и членов палат гр. и уг. дел испрашивалось разрешение у генерал-губернатора, так как он "хозяин своей губернии и чинит строгое и точное взыскание со всех ему подчиненных мест и людей".