Политическая лингвистика. Выборки писем по объему вполне сопоставимы: письма Варвары соста­вляют 17 779 словоупотреблений, а Макара — 23 895 словоупотребле­ний[11]

Выборки писем по объему вполне сопоставимы: письма Варвары соста­вляют 17 779 словоупотреблений, а Макара — 23 895 словоупотребле­ний[11]. Поскольку письма четко атрибутированы, имеется возможность провести на этом романе классическое контент-аналитическое исследо­вание, получив результаты, которые интересно сопоставить с традици­онными литературоведческими истолкованиями этого текста. В литера­туроведении справедливо отмечалось, что «Бедные люди» продолжают традицию «натуральной школы», начатую «Шинелью» Гоголя. В отличие от Гоголя, изображение «бедного человека» в романе Достоевского ли­шено каких бы то ни было иронических черт. При этом читатель явно ощущает, как постепенно возрастает трагизм повествования, достигая кульминации в последнем письме Макара и обрываясь на нем.

В литературоведческих исследованиях подчеркивалось, что трагизм событий и состояний действующих лиц Достоевский искусно передает множественными концептуальными оппозициями — приемом, который ляжет в основу наиболее значительных его произведений. Противопо­ставление «Жизни и Смерти», «Ума и Безумия», «Закона и Беззакония», «Лжи и Правды», «Веры и Неверия», «Целомудрия и Порока» позволяют, согласно Бахтину, поставить героев перед решающим жизненным выбо­ром [Бахтин 1963]. В пограничных состояниях и проявляется истинная сущность героя. Для «Бедных людей» область оппозиций, область кон­траста формируется такими противопоставлениями, как «юная героиня и старый герой»; «герой в обычном представлении и Макар Девушкин как анти-герой, который переводится автором в статус героя», «любя­щие сердца и холодная, ненавистная действительность», «сентименталь­ность в изображении чувств и почти натурализм в описании событий действительности»[12]. Возникает вопрос, в какой мере эти противопоста­вления проявляются на уровне языка этого романа, в речи действующих лиц? Кроме того, в какой мере возможные языковые оппозиции можно рассматривать как еще одну сферу контраста, которая дополнительно дра­матизирует повествование, постоянно и в то же время скрыто воздействуя на читателя?

С учетом поставленной задачи должна выбираться и концептуаль­ная переменная. Здесь весьма удачным оказывается концепт СВОЙ— ЧУЖОЙ, который часто становился предметом исследования в рамках прикладной политологии.

Семантико-прагматические репрезентанты категории СВОЙ—ЧУ­ЖОЙ (i): эксклюзивность.Одним из вариантов категории СВОЙ—ЧУ­ЖОЙ является понятие ЭКСКЛЮЗИВНОСТИ — ориентации говоря­щего на себя, на свои мысли, желания, на свое прошлое и будущее. На поверхностной уровне ЭКСКЛЮЗИВНОСТЬ представлена прежде всего формами личного местоимения я и притяжательного местоимения мой. На табл. 7 и графике А представлена абсолютная и относительная частота употребления этих местоимений в письмах Макара иВарвары, соответственно.

Таблица 7

Местоимения я и мой в дискурсе Макара и Варвары[13]

Из табл. 7 и графика А видно, что Варвара в несколько большей степени ориентирована на сферу личного. Текст романа подтверждает это наблюдение: значительные фрагменты текста посвящены воспоминаниям Варвары о своем прошлом. Кроме того, не без оснований страшась своего будущего, Варвара часто думает именно о нем. Прошлое Макара для читателя куда более неопределенно.