ВВЕДЕНИЕ, ИЛИ ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ РАССУЖДЕНИЯ О ТОМ, ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ 32 страница
Стремясь наглядно объяснить природу общества как самодостаточного социального коллектива, мы использовали пример с группой людей, вынужденных бороться за существование в условиях полной изоляции на некоем необитаемом острове. Мы указали, что единственный шанс выжить представится этой группе лишь в том случае, если она окажется способной имитировать общество, создавая все необходимые условия существования своим собственным трудом.
Теперь, переходя к рассмотрению структурных характеристик общества, мы должны выяснить, что именно придется делать людям ради выживания.
Совершенно очевидно, что ближайшей потребностью наших робинзонов окажутся жизнеобеспечивающие продукты, от которых зависит биологическое существование каждого человека. Герои романа Жюля Верна "Таинственный остров", попав на остров Линкольна, были вынуждены заниматься собирательством, охотой на тетеревов, ловлей лососей и черепах, позднее - выращиванием пшеницы, разведением муфлонов и т.д. Колонисты затратили много сил на создание удобного и безопасного жилья, изготовление одежды и других необходимых предметов индивидуального и коллективного потребления. Для их создания, естественно, понадобилось изготовить соответствующие средства труда, включая луки и стрелы, рыболовные снасти, топоры, ломы, клещи и другие инструменты из выплавленного металла, разнообразные гончарные изделия, кирпичи, нитроглицерин для взрывных работ и т.д.
Ясно, однако, что в любом обществе необходимые для выживания занятия не сводятся к хозяйственным заботам. Не будем забывать, что построить дом могут люди, знающие, как именно строят дома. Человек сначала строит дом в своей голове, создавая некоторый план, схему, проект постройки. На ранних этапах человеческой истории, когда так называемый физический труд еще не отделился от труда умственного, проектирование и воплощение проектов в жизнь было, как правило, делом одних и тех же людей, т.е. строитель сам для себя являлся архитектором, слесарь - инженером. Но задачи общественного производства усложнялись. Для создания Парфенона или метательной машины, оборонявшей Сиракузы от римского войска, требовалось уже особое профессиональное мастерство зодчих Иктина и Каллистрата и механика Архимеда, которых мудрая история освободила от необходимости собственноручно тесать камни или сколачивать доски. И в романе Жюля Верна Сайрес Смит занимается составлением расчетов и чертежей для постройки корабля, а его товарищи рубят и перевозят деревья для шпангоутов, всего набора судна и его обшивки. Люди в обществе
заняты не только добыванием "хлеба насущного", поэтому появляются и духовные пастыри, а также историки-летописцы, моралисты, философы, журналисты (вспомним намерение Гедеона Спилета создать на острове Линкольна ежедневную газету) и, конечно, художники, поэты, музыканты и другие служители муз. Появляются и "начальники" разного ранга и профиля - начиная от бригадира на производстве (вспомним Пенкрофта, руководившего постройкой шлюпа "Бонадвентура") и кончая верховным правителем общества (роль его фактически исполнял Сайрес Смит). Добавим деятельность людей, которые гарантируют исполнение решений и обеспечивают безопасность - чиновников и полицейских. Наконец, в любом обществе оказывается необходимой еще одна группа профессий - "гуманитарных", имеющих дело с живым "человеческим материалом" (Сайрес Смит обучал юного Герберта комплексу естественных наук, а Гедеон Спилет лечил юношу от раны, нанесенной пиратами). (Заметим, что среди колонистов - героев Жюля Верна не было женщин, что обрекало созданное ими "общество" на гибель в первом поколении, но, с другой стороны, "экономило" силы, которые иначе пришлось бы затратить на "социализацию" подрастающего поколения, о которой вынуждено думать всякое настоящее общество.)
Мы не могли и не стремились перечислить все профессии, создаваемые общественным разделением труда. Наша цель - охарактеризовать общественно необходимые типы деятельности людей, с которыми связаны основные подсистемы, сферы общества. В различных научных школах выделяется разное число необходимых типов деятельности. Тем не менее четыре из них в той или иной форме упоминаются практически всеми учеными.
Первую необходимую форму совместной активности К. Маркс называл "материальным производством", Э. Дюркгейм - "экономической деятельностью", а русский мыслитель С. Булгаков - деятельностью "хозяйственной". Споры среди ученых возникают здесь лишь тогда, когда встает вопрос о роли материального производства в общественной жизни (т.е. когда проблема переводится из структурного в функциональный план рассмотрения).
Столь же единодушно теоретики выделяют духовный тип деятельности - занятия ученого и поэта, конструктора и музыканта, хотя, конечно, конкретный реестр "профессий", охватываемых этим типом, разнится у разных социологов.
Некоторые ученые число необходимых типов деятельности сводят к этим двум - духовному и материальному. Другие, не соглашаясь с подобным подходом, считают необходимым выделить деятельность президентов, военачальников, управляющих и прочего "начальства" в особый тип, именуя его "социальным управлением", "политической" или организационной деятельностью (этот термин мы будем использовать в дальнейшем).
'
Наконец, некоторые теоретики усматривают существенное сходство между профессиями врача, школьного учителя, воспитателя детского сада, относя их к особому типу, который можно именовать "производством непосредственной человеческой жизни". В литературе, однако, чаще употребляется понятие социальной деятельности; термин "социальное" уже не является здесь синонимом термина "общественный", характеризуя лишь часть общества.
Итак, все возможные формы общественно необходимых занятий сводятся в конечном счете к четырем основным типам, которые мы будем называть материальным производством, духовной, организационной и социальной деятельностью. Разберемся прежде всего, в чем конкретно состоит различие между "материальным" и "духовным" производством.
Многие, как уже отмечалось, полагают, что различие между ними связано с различием "физического" и "умственного" труда. Вряд ли, однако, такой подход можно считать удачным. Прежде всего любая реальная деятельность всегда представляет собой единство, сочетание физического и умственного. Можно согласиться с тем, что в разных профессиях мера того или иного различна: землекоп, действительно, по преимуществу работает "руками", его труд явно уступает по своей "интеллектуальной компоненте" труду научному, явно превосходя его по компоненте физической.
И все-таки этот признак сам по себе ничего не говорит науке. Как ей быть, к примеру, с трудом балерины? Мы интуитивно понимаем, что он относится к духовной жизни людей, хотя хрупкая женщина затрачивает значительно больше сил, чем токарь, работающий на современном станке, труд которого, несомненно, относится к производству материальному. Прибавим к этому, что нестрогое деление на "физический" и "умственный" труд (полезное лишь в диетологии) запутывает не только данный вопрос, но и всю типологию деятельности. Оно заставляет нас, к примеру, объединять различные по типу деятельности ученого и педагога или землепашца и воина, поскольку в первых превалируют умственные, а во вторых - физические усилия.
Столь же неудачной является попытка некоторых теоретиков - как правило, марксистов - усмотреть специфику материального производства в особых, присущих лишь ему законах технической и экономической организации ("взаимодействие производительных сил и производственных отношений"), которых будто бы лишено производство духовное. В действительности законы организации "материальной" и "духовной" деятельности людей (как в аспекте собственно производства, так и в плане распределения произведенного) вполне сопоставимы, о чем будет сказано ниже. Важно понять, что отличие одного типа деятельности от другого нужно искать не в механизмах осуществления, не в том, как действуют люди, а в предназначении той или иной деятельности, в том, ради чего люди действуют. С этой точки зрения одно и то же действие вполне может
принадлежать принципиально различным типам деятельности. Так, профессиональный промысловик, охотник-любитель, стреляющий дичь ради развлечения и отдыха, спортсмен на стрелковом стенде, наконец, солдат, открывающий огонь по неприятелю, осуществляют одни и те же операции - заряжают ружье, наводят его на цель и спускают курок. Тем не менее эти одинаковые действия принадлежат различным типам деятельности, от материального производства до политики.
Отсюда следует, что искомое различие материального и духовного производства связано прежде всего с характером создаваемых ими продуктов, с отличием так называемых "материальных благ" от благ духовных. В чем же оно состоит?
Отвечая на этот вопрос, некоторые полагают, что материальное производство именуется "материальным" именно потому, что создает продукты "грубые и зримые", имеющие все признаки реального физического тела - вес, протяженность и др. Духовному же производству отводят созидание "бестелесных" идей, образов, чувств, если и существующих во времени, то, во всяком случае, вне реального пространства (в каком месте земного шара, иронически спрашивает в этой связи П. Сорокин, существует истина "дважды два равно четырем"?).
Очевидно, что и такое различение нас устроить не может. Бесспорно, что и на духовную деятельность распространяется фундаментальное требование предметности, о котором мы уже говорили выше. Это означает, что образ, возникший в сознании скульптора, есть лишь начало его духовной деятельности, которая будет завершена лишь тогда, когда "бестелесная" фантазия мастера воплотится в грубом камне, дереве или бронзе. В этом плане продукты духовной деятельности ничуть не менее "материальны", чем продукты собственно материального производства. Картины, скульптуры, рукописи, чертежи, даже песни и танцы имеют свою "телесную фактуру", ничем не уступая в этом стальному прокату или чугунному литью. Именно это обстоятельство делает возможным "злоупотребление" духовными ценностями, их использование не по назначению - когда орехи раскалывают бронзовой статуэткой или печи топят книгами.
Наконец, наиболее распространенная точка зрения связывает продукты материального производства с задачей удовлетворения так называемых "витальных" потребностей человека, т.е. потребностей в еде, одежде, жилище и прочем, от чего зависит его биологическое выживание. Целью материального производства считают создание как продуктов непосредственного жизнеобеспечивающего потребления, так и средств, необходимых для создания этих продуктов - орудий и предметов труда. Это означает, что к материальному производству относится, например, вся производственная цепочка, обеспечивающая людей "хлебом насущным" в буквальном значении этого выра-
жения: хлебопекарная промышленность - сельское хозяйство - сельскохозяйственное машиностроение - металлургия - добыча и переработка руды плюс энергетическое и транспортное обеспечение всех производственных процессов.
Что же касается духовного производства, то оно, согласно данной точке зрения, обслуживает лишь высшие, "экзистенциальные" потребности человека - потребность в постижении истины, в переживании прекрасного или в приобщении к вере, потребность в любви и милосердии и т.п.
Однако и эта точка зрения не может устроить нас полностью, хотя, безусловно, содержит в себе определенные моменты истины. Так, не может быть сомнений в том, что именно материальное производство создает необходимые продукты жизнеобеспечения, а также все те предметы, из которых и с помощью которых они делаются. Точно так же именно духовное производство "работает" на группу "экзистенциальных" потребностей, удовлетворяя исконную человеческую любознательность, тягу к прекрасному и т.д. и т.п.
Необходимо, однако, существенно уточнить приведенную точку зрения. Прежде всего, правильно ли считать, что материальное производство ограничивается функцией жизнеобеспечения? Зададимся вопросом: может ли обычный "среднестатистический" человек выжить без художественных кинофильмов или произведений живописи? Даже самый фанатичный поклонник искусства ответит на этот вопрос утвердительно: отказ от подобных художественных ценностей привел бы, конечно, к заметному "одичанию" людей, но не к их физической гибели. Теперь спросим себя: кем сделана кинокамера, которой снимают фильмы, или холст, на котором творит художник? Очевидно, что эти нежизнеобеспечивающие продукты являются тем не менее результатом труда рабочих, занятых в материальном производстве, работающих на приборостроительном заводе или ткацкой фабрике. Точно так же и микрофоны, используемые в парламентских дебатах, ракеты, запускаемые в космос, ЭВМ, работающие в научных институтах, создаются отнюдь не политиками, не космонавтами и не математиками. Все это - продукты материального производства, которое вполне способно отрываться от функций непосредственного жизнеобеспечения и создавать средства труда, используемые во всех сферах общественной деятельности, в том числе весьма далеких от "витальных" потребностей человеческого существования.
Другое возражение против приведенной точки зрения звучит так: правильно ли считать, что функция жизнеобеспечения, с которой связывают материальное производство, монопольно принадлежит последнему, а производство духовное никогда не опускается до "низменных материй"? Конечно же, дело обстоит совсем не так. Очевидно, что производство хлеба в современных условиях не может обойтись без высокопроизводительных комбайнов, тракторов и
прочей сельскохозяйственной техники. Очевидно, что вся эта техника изготовляется руками рабочих на машиностроительных заводах, принадлежащих сфере материального производства. Но можно ли создать реальный трактор без чертежей и схем, которые рождаются в головах конструкторов? Деятельность проектировщиков и инженеров принадлежит духовному производству, и без этой духовной деятельности современное сельское хозяйство (не говоря уж об электронной промышленности или автостроении) столь же немыслимо, как и без транспорта или энергетики.
Нетрудно видеть, что представление о духовном производстве как сфере "экзистенциального парения души", презирающей земную повседневность, с большой натяжкой справедливо лишь в отношении того периода истории, когда человеческий дух (прежде всего в лице науки) еще не превратился в "непосредственную производительную силу".
Теперь мы видим, что различие материального производства (которое занято не только жизнеобеспечением) и духовного (которое отнюдь не чурается витальных потребностей) не столь очевидно, как это может показаться.
Не меньше сложностей связано с научным определением политики. Где проходит грань между неполитическими формами власти (скажем, административной властью начальника цеха или футбольного тренера) и властью собственно политической? Где та черта, за которой обычное экономическое решение превращается в "экономическую политику", а спортивное администрирование в "политику в области спорта"? Можно ли считать политическими властные структуры родового общества (или правомерно ли выделять политику в качестве универсальной, присущей любому обществу структурной подсистемы)? И т.д. и т.п.
Еще больше споров вызывает вопрос о формах деятельности, относимых к социальной сфере. Многие теоретики полагают, что она основана не на производстве непосредственной человеческой жизни, а на своеобразном синтезе материальной, духовной и политической активности. Эти споры свидетельствуют о наличии серьезной теоретической проблемы, ключом к разрешению которой является рассмотрение следующего важного вопроса.
§ 3. ЭЛЕМЕНТЫ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ
Речь идет о проблеме выделения простейших, далее неделимых элементов общества. Существует, как мы увидим ниже, однозначная связь между числом и характером наиболее широких подсистем общества и мельчайшими элементами, из которых строятся и сами подсистемы, и более дробные их компоненты. О каких же элементах идет речь?
При ближайшем рассмотрении они оказываются простейшими образованиями совместной деятельности людей, необходимыми для ее осуществления. До сих пор мы рассуждали о необходимости различных форм деятельности, направленных на добывание пищи, создание инженерных проектов, поддержание общественного порядка и т.д. В стороне оставался другой важнейший вопрос: а как устроены все подобные формы коллективной деятельности, что нужно для их осуществления, при каких минимальных условиях может быть построена египетская пирамида, сконструирован самолет или отражено нападение неприятеля? Поиски ответа на этот вопрос приводят нас к выделению четырех необходимых организационных элементов, без труда обнаруживаемых в любом из видов совместной деятельности людей.
Субъекты. Выше, рассматривая организацию простейшего акта деятельности - социального действия, - мы констатировали то очевидное обстоятельство, что необходимым условием любой деятельности является наличие людей, способных быть ее субъектами, т.е. носителями целенаправленной активности. При коллективных формах деятельности ситуация меняется лишь в плане увеличения числа осуществляющих ее людей.
Признание человека элементом деятельности, т.е. ее простейшим, далее неделимым образованием, способно возмутить людей, понимающих, насколько сложным существом тот является. Действительно, отдельно взятый индивид является носителем множества социальных ролей, будучи одновременно и работником, и отцом семейства, и членом политической партии, и т.д. Ему присуще множество потребностей, интересов, привычек, пристрастий, знаний и умений. И тем не менее, мы вправе рассматривать индивида в качестве простейшего элемента, если учтем, что это понятие принадлежит структурному анализу, который интересуется частями своего объекта, а не его свойствами или состояниями.
Наряду с субъектами необходимым элементом социальной деятельности являются объекты, точнее, предметы, которые люди - в отличие от животных - создают и регулярно используют, многократно увеличивая тем самым эффект своей деятельности.
Выше мы рассматривали социальные предметы как такие объекты деятельности, которые отличны от людей (также способных, как мы помним, выступать в роли объектов деятельности - того, на что направлена деятельностная способность субъекта). При этом мы избегали всякой типологии социальных предметов, которая становится необходимой, когда мы переходим от анализа абстрактно взятого социального действия к анализу общества как организационной формы коллективной деятельности людей.
В данном случае важно подчеркнуть, что весь мир социальных предметов делится на два различных класса, отличающиеся друг от друга своим назначением, социальной функцией. В одном случае эта
функция связана с обеспечением непосредственных адаптивных задач человеческой деятельности - приспособлением к природной и социальной среде существования. В другом случае она связана с выполнением задач информационного обеспечения деятельности - выработкой символических программ поведения, которые могут транслироваться от субъекта к субъекту, т.е. циркулировать в обществе, храниться и накапливаться в нем, передаваясь от поколения к поколению.
Вещи. Первый из этих классов мы будем называть вещами (хотя в социальной теории используются и другие названия, в частности термин "орудия", который употреблял Л.С. Выготский). При этом речь идет о предметах, с помощью которых люди оказывают прямое воздействие на тот реальный мир, в котором живут, физически изменяя его в своих интересах.
Класс вещей имеет собственную структуру, по-разному представляемую разными теоретиками. В частности, К. Маркс выделял в их составе предметы непосредственного потребления и средства их создания, или "средства производства". В составе последних он различал: 1) "предметы труда", т.е. то, на что направлено механическое, химическое, биотехническое и пр. воздействие человека (будь то дерево, которое валит лесоруб, или нефть, подвергающаяся химическому синтезу); 2) "орудия труда", с помощью которых человек осуществляет воздействие на предмет труда (будь то копье, "удлиняющее" руку охотника, или установка для крекинга нефти); 3) средства транспортировки и хранения орудий и предметов труда - нефтепроводы, нефтехранилища, танкеры для перевозки нефти и другие элементы "сосудистой системы производства", отличной от его "костно-мускульной системы" (как Маркс образно называл предметы и орудия труда). К этому списку следует добавить отсутствовавшие во времена Маркса кибернетические средства регуляции производства, позволяющие хранить, перерабатывать и передавать технологическую информацию (различные ЭВМ, ЧПУ и т.д.).
Очевидно, что подобные "вещные" элементы человеческой деятельности используются прежде всего при воздействии на природу, с которой изначально "противоборствуют" люди. Однако класс предметов, который мы называем "вещи", включает в себя не только земные богатства и те средства, с помощью которых люди превращают зерно в хлеб, руду в металл или стальной прокат в детали автомобиля. Нужно учитывать, что прямое физическое воздействие люди оказывают не только на природную, но и на социальную среду существования, которая включает в себя помимо "техносферы" еще и "антропосферу" - мир живых человеческих индивидов. Это означает, что и скальпель в руках хирурга, и штанга в руках спортсмена, и даже бутерброд, съеденный нами в буфете, принадлежат миру вещей, с помощью которых мы физически изменяем реаль-
ность (даже если ею выступает наше собственное тело). К классу вещей относятся также и винтовка в руках солдата или артиллерийское орудие, с помощью которых воздействуют на "живую силу", и инженерные сооружения неприятеля, служащие цели изменить такой элемент реальности, как общественные отношения между людьми (защитить свой суверенитет или, напротив, подчинить других своей воле, установить господство над ними). Наконец, к вещам принадлежат также те специфические предметы и орудия труда, с помощью которых необходимое физическое воздействие на реальность осуществляется в рамках духовного творчества людей, - авторучка и бумага, используемые писателем, холст, кисть и краски, используемые художником, и т.д. и т.п.
Символы или знаки. Существует, однако, и другой класс социальных предметов, необходимых для совместной деятельности, функции которых явно отличны от функций вещей. Последние, как мы установили, служат целенаправленному изменению реальности, существующей за пределами человеческих представлений, позволяют произвести изменения, которые вполне могут быть зарегистрированы физическими приборами (исключение составляет лишь такой специфический класс вещей, как измерительная аппаратура, не оставляющая видимых материальных следов на объектах своего воздействия). Но есть вещи (дорожные знаки, иконы, книги, картины и т.п.), которые служат непосредственно не изменению реального мира, а изменению наших представлений о мире. Они воздействуют на наше сознание, на наши стремления, желания, цели, и лишь через их воплощение в деятельности опосредствованно воздействуют на отличную от сознания реальность.
Ученые называют подобные предметы символами или знаками. Если вещи служат прямым орудием адаптации, то символы обеспечивают целенаправленность человеческой деятельности, посредством которой эта адаптация осуществляется. Функция символов - воплощать в себе особым образом закодированную информацию, служить средством ее хранения, накопления и передачи, позволяя людям согласовывать цели своей коллективной деятельности. Необходимость символов связана с тем, что любые идеи, образы, чувства, призванные повлиять на поведение людей, могут сделать это лишь в том случае, если обретут некоторую "телесную оболочку": соединятся со звуком, печатными литерами, графическими изображениями и через подобные "материальные проводники" (терминология П. Сорокина), служащие "перевозчиками смысла", достигнут сознания. Подчеркнем еще раз: различие между вещами и символами связано только с их назначением, функцией и никак не связано с материалом, из которого они изготовлены (недаром народная мудрость гласит: "Из одного дерева икона и лопата, да не обе святы"). К этому нужно добавить, что на уровне отдельных предметов различие между символами и вещами, конечно же, не является
абсолютным. Не только книга может стать топливом, но и трактор вполне способен превратиться из орудия практической жизнедеятельности людей в символ, знак, носитель информации (стать, к примеру, экспонатом промышленной выставки или памятником, установленным на постаменте). Однако "подвижность" отдельных предметов, "кочующих" из класса в класс, не означает, что между самими классами (скажем, художественной литературой и сельскохозяйственной техникой) можно поставить знак равенства.
Еще один "элемент", который нельзя увидеть глазами и пощупать руками, но без которого ни люди, ни вещи, ни символы никогда не составят целостной социальной системы, - связи и отношения между уже названными элементами. Согласованность в работе плотницкой бригады (которая предполагает хорошо организованное снабжение материалами, умелое распределение функций, справедливое распределение заработка и пр.), дисциплина в воинском подразделении, регламент работы конференции - все это примеры подобных связей и отношений, без создания и регуляции которых невозможна коллективная деятельность людей.
Не останавливаясь на общефилософском аспекте проблемы, напомним, что связь явлений мы понимаем как взаимную согласованность, соразмеренность их изменений, при которой смена свойств и состояний одного явления сказывается на свойствах и состояниях другого, связанного с ним.
Для характеристики этой структурной реальности мы можем вернуться к примеру, уже использованному нами ранее. Представим себе два одинаковых часовых механизма, один из которых находится в рабочем состоянии, а другой разобран на части. Различие между функционирующим устройством и набором деталей очевидно. Но в чем оно состоит? С номенклатурой деталей? Их состоянием? Ясно, что это не так. Единственное различие между работающими часами и кучкой образующих их деталей состоит в том, что в первом случае эти детали связаны между собой, находятся в отношении элементарного пространственного зацепления, чего не наблюдается во втором случае.
То же самое имеет место и в более сложных системах. Возьмем, к примеру, обычный городской автобус, перевозящий случайно собравшихся пассажиров. Нетрудно убедиться, что мы имеем дело с социальным образованием, в котором наличествуют все выделенные нами элементы: люди, самые разнообразные вещи, которые они везут с собой (портфели, продуктовые сумки и пр.), столь же многообразные знаковые объекты (от трафарета с номером маршрута до прокомпостированных талонов, содержащих в себе информацию об оплаченном проезде).
Но можем ли мы рассматривать наших пассажиров как целостное системное образование? Вспомним: признаком системности является взаимная зависимость частей, при которой существенное из-
менение одной из них неизменно сказывается на состоянии других и всей системы в целом. Очевидно, что в нашем случае подобная взаимосвязь отсутствует. Люди могут входить в автобус и покидать его, стоять или сидеть, молчать или разговаривать - в любом случае они остаются независящими друг от друга пассажирами, каждый из которых едет по своему собственному делу, не связывая свои интересы и цели со случайными соседями по салону. Ситуация изменится лишь в том случае, если людей объединит какое-то внезапно возникшее общее дело - скажем, необходимость вытаскивать застрявший на дороге автобус. В этом случае мы получим хотя и временный, но вполне реальный коллектив, связанный общими интересами, целями и усилиями.
Итак, механический набор людей, вещей и символов сам по себе не создает целостного системного образования, каковым является общество. Для этого необходим еще один организационный момент - такая совокупность внутренних связей между всеми классами социальных элементов, которая предлагает реальную соразмерность их изменений, наличие взаимоопосредствований между ними. Что же представляют собой общественные отношения?
Дата добавления: 2016-09-20; просмотров: 400;