Диагностические критерии

Первым диагностическим критерием служил недоста­ток внимания к человеку как живому субъекту, что Каннер на­зывает экстремальным одиночеством. Такой диагноз не ставил­ся, если ребенок, воспринимая взрослого как живого человека, из страха или неприязни намеренно избегал общения с ним.

Наличие или отсутствие глазного контакта является показате­лем, который часто фигурирует в литературе при описании де­тей с психозами, и нередко ошибочно используется как мера осознанности социального взаимодействия. Также аутисты, вза­имодействуя со взрослым, могут тянуться в первую очередь к очкам, волосам, усам и пр. Если эти действия не сопровожда­ются нормальным социальным взаимодействием, то такая фор­ма глазного контакта не является нормальной.

Второй диагностический критерий — стремление к сохране­нию постоянства во всем — проявляется в двух формах: как на­стойчивость в сохранении постоянства окружающей среды и как бесконечное повторение однообразного поведения. Рабская при­вязанность к рутине может появиться только в том случае, если ребенок достиг возраста, когда он достаточно мобилен, чтобы контролировать внешнюю ситуацию. Ребенок выражает свое стремление к постоянству плачем при изменениях. Обычно одни стереотипные паттерны мы можем наблюдать только у самых маленьких пациентов. Прерывание однообразных действий мо­жет приводить к гневным реакциям и в других возрастных груп­пах. Причудливые стереотипные действия могут также наблю­даться в связи с умственной недостаточностью, особенно если имеют место обширные нарушения. Преобладающее большин­ство таких дефективных детей обладают очень незрелыми меха­низмами социального взаимодействия, хотя и соответствующи­ми их уровню развития. Диагноз аутизма или психозов никогда не ставится на основании одной только незрелости механизмов социального взаимодействия.

Третьим диагностическим критерием, по Каннеру, является недостаточность использования речи для коммуникации. Исследо­вание речи у данной группы детей в силу их раннего возраста требует отдельных комментариев, и мы попытаемся это обсудить в дальнейшем. Большинство детей с диагнозом инфантильного психоза было невозможно протестировать. Однако дети с нормаль­ным или почти нормальным интеллектом не представляли слож­ности для оценки. Дети были способны к правильному использо­ванию тестовых материалов, но выполнение теста прерывалось частыми уходами от задания и переключением на причудливые манипуляции. Другие дети в силу существования сохранных ост­ровков нормального или почти нормального поведения при выпол­нении допускали всего лишь одну или две ошибки. Можно решить, что интеллект таких детей нормален, но не раскрывается полнос­тью, или же можно упорствовать и пытаться выявить поведение, соответствующее хронологическому возрасту ребенка. Хаотичные,

фрагментарные и трудные для интерпретации ответы могут быть оценены, если экспериментатор опустится до функционального уровня ребенка; иногда приходится спускаться к раннему детству, чтобы продемонстрировать актуальный уровень ребенка и его по­тенциал. Нужно отметить, что сходные островки сохранных спо­собностей могут быть продемонстрированы умственно отсталыми детьми, у которых не наблюдается аутистического поведения.

Различные диагностические проблемы могут возникать в пер­вые шесть месяцев жизни. Отсутствие социального отношения и интереса к людям поражает, когда сохраняется нормальный адаптивный интерес к тестовым материалам. При наличии ум­ственной недостаточности аутистическая природа поведения мо­жет быть непонятной в первые месяцы из-за общей невнима­тельности и аморфности в поведении ребенка. Процесс стано­вится очевиднее в более старшем возрасте.