ИСТОРИИ РАЗВИТИЯ УМСТВЕННО ОТСТАЛЫХ ДЕТЕЙ
Теперь мы перейдем к ознакомлению с конкретными историями развития умственно отсталых детей. Эти истории развития также послужат нам материалом; на основе которого можно будет вскрыть своеобразие эмоционально-волевого развития и характера умственно отсталых. Истории развития представляют результат наших исследований, проведенных в течение последних двух лет5.
Исследования проведены в клинико-диагностическом отделении и педологической консультации Экспериментального дефектологического института имени Эпштейна.
Случай 1. История развития Семы Э.,10 лет 9 месяцев. Отец С — квалифицированный рабочий. В наследственности отмечается психическое заболевание у тетки по линии матери. Сева—первый ребенок по счету. Во время беременности мать болела колитом. Родился Сема очень маленьким (коротким и худеньким). Грудь брал плохо. Головку начал держать, когда ему было около 1Уа лет. Сидеть начал в 2V, года. Говорить отдельные слова стал после двух лет, самостоятельно одеваться— около 6 лет. В отношении ума у С. на всем протяжении развития отмечается недостаточность.
Исследование С. в клинико-диагностическом отделении дало следующие результаты. Рост по основным измерениям значительно ниже средних возрастных норм для 8-леток. Асимметричное строение скелета. Резкий epicanthus с обеих сторон. Верхний прогнатизм. Широкое, высокое нёбо с выраженным нёбным швом.
Penis и мошонка очень малы по размерам. Крипторхизм. Со стороны нервной системы отмечается следующее: тонус на верхних конечностях понижен, на нижних конечностях несколько повышен. Обильные синкинезии. Enuresis nocturna. Дермографизм красный нестойкий.
Моторное развитие по шкале Озерецкого соответствует 3 годам 8 месяцам. Особенно западают скорость и точность движений.
Развитие речи (по методу Декедр) соответствует 5 годам.
Умственное развитие по шкале Бине—Термена соответствует 5 годам 2 месяцам, 10 = 0,47.
Диагноз: олигофрения (имбецильность). Этиология: интоксикация вследствие колита у матери в период беременности.
Случай этот представляет интерес прежде всего в отношении эмоциональной жизни умственно отсталых детей. В литературе можно нередко встретить утверждение, что умственно отсталые дети — имбецилы и дебилы — отличаются слабостью, бледностью, крайней невыраженностью эмоциональной жизни. В этой малой интенсивности, поверхностности эмоций некоторые авторы видят корень аморальности, антисоциальности умственно отсталых. Данный случай, а также ряд других, имеющихся в нашем распоряжении, показывают, какой значительной силы могут достигать эмоции у умственно отсталых 6.
Еще в возрасте 5—6 лет у С. была сильная привязанность к отцу и матери. То же самое было отмечено во время пребывания С. в клинико-диагностическом отделении. Он очень скучал по своим родным,
6 То, что эмоции умственно отсталых достигают значительной (относительно) силы, не снимает положения об эмоциональной недостаточности умственно отсталых по сравнению с нормальными детьми. Мы не можем согласиться с точкой зрения Блейлера, считающего, что в отношении эмоций нет разницы между нормальными и умственно отсталыми.
19* 291
беспрестанно спрашивал, когда мы отпустим его домой. Когда он узнал о том, что отец приедет его навестить, мысль о предстоящей встрече была для него предметом радости в течение ряда дней. Встреча с отцом была сплошным ликованием.
После 7 лет родители начали замечать, что С. очень близко задевает, если его обругают. Когда сестра С. называет его обезьяной, дураком, С. очень сердится, начинает бить сестру. При этом он может схватить, что попадется под руку — палку, железный прут, —и наброситься, ни с чем не сообразуясь («Один раз чуть не убил сестру», рассказывает про него отец). Между тем С. вовсе не злой ребенок.
Рассказы отца и наблюдения в клинике рисуют его как раз 'в другом свете.
Он может быть абсолютно поглощен тем, что непосредственно интересует его. Вместе с тем он легко и быстро отвлекается во время учебных занятий.
В 8 лет у С. появился интерес к машинам. Он начал пропадать по целым дням. Ходил на станцию и не отрываясь смотрел, как ходят паровозы, вагоны. Заходил в мастерскую, смотрел, как там работают машины. С.— большой трус. Но даже страх не мог заставить его уйти со станции и прекратить сладостное занятие — наблюдение за передвижением паровозов. Когда паровоз начинал гудеть, С. очень путался, зажимал уши руками, но все-таки оставался стоять и смотреть.
С.— добрый ребенок. Если увидит нищего, приходит к матери, просит дать ему что-нибудь. Подаренные ему гостинцы С. отдает сестре, ребятам. Сестру любит, несмотря на то что та дразнит его. Когда Семе было поручено вести ребят к обеду (обычно это делает педагог), он был вне себя от восторга. Надо было видеть, сколько чувства он вкладывал в команду «строиться!», с каким невероятным подъемом считал ребятам «раз, два, три». Он в это время чувствовал себя на недосягаемой высоте. Он весь был переполнен эмоцией, и его маленькое дряблое тельце всё сотрясалось, как будто бы было не в состоянии выдержать такого натиска чувств.
Достаточно показательным является также поведение С. во время музыкальных занятий. Характеристика педагога говорит о том, что С. весь проникается ритмом — начинает ритмически хлопать в ладоши, маршировать, петь, дирижировать. Слушание музыкального произведения вызывает у него глубокое волнение.
Весь материал красноречиво говорит о большой эмоциональной насыщенности, силе эмоций С.
Этот случай, равно как и примеры других умственно отсталых детей, прошедших через клиническое исследование, воочию доказывает нам конкретную роль эмоций в психике умственно отсталого ребенка. Надо сказать, что при исследовании умственно
отсталых детей эмоциональная жизнь обычно оставалась в тени. Поэтому мы не имели возможности осветить вопрос об эмоциональной жизни при изложении литературных данных и затрагиваем его в связи с историями развития отдельных детей.
Вместе с тем у С. нет большого диапазона эмоциональной жизни, богатства, многообразия, дифференцированности эмоций. Мы полагаем, что это в некоторой степени обусловлено интеллектуальной недостаточностью, узостью кругозора С. Целый ряд областей, связанных с интеллектуальной деятельностью, с познанием окружающей действительности, отсутствует для С, недоступен ему.
То, что было сказано об эмоциональной жизни С, казалось бы, роднит его с маленьким ребенком. Однако при ближайшем рассмотрении структуры личности С. оказывается, наоборот, что мы находим у него черты преждевременной зрелости и даже состаривания. В его характере есть серьезность, положительность, рассудительность взрослого человека.
Так, С. совсем по-взрослому убеждает мать не волновать его. Когда дети из школы-коммуны пристают и дразнят его, он с серьезностью и убедительностью взрослого человека отвечает им: «Я же не виноват, что родился таким!» Когда С. уезжал из г. Невеля в Москву, он обошел всех знакомых, с тем чтобы попрощаться с ними перед отъездом. С. говорил им при этом: «Я уеду завтра в Москву, может быть, больше не увидимся. Попрощаемся».
С. принципиален в соблюдении правил установленного порядка. Он вежлив, предупредителен, как взрослый. Моторный облик С.— облик «маленького старичка».
Признаком преждевременного состаривания является также то, что С. быстро теряет приобретенные навыки. В 8 лет С. выучил буквы и начал читать. Затем в течение нескольких месяцев, когда приобретенные навыки не закреплялись, С. разучился читать и забыл буквы.
Приводим другой случай, представляющий собой образчик значительной силы — аффекта у умственно отсталого ребенка.
Случаи 2. История развития Шуры Б., 14 лет 6 месяцев. Отец Шуры — служащий, мать — домохозяйка. Основные жалобы: отстает в умственном развитии, непомерно настойчива, очень требовательна.
В наследственности отмечаются алкоголизм, туберкулез, наличие нервных, раздражительных субъектов.
Семейная ситуация Ш.: отец, мать и старший брат 19 лет. Отец — неврастеник, раздражительный, домосед, деспот, сухой, черствый человек. «Любит, чтобы его уважали». Семья — с типичным мещанским
укладом. В семье господствуют строгий режим, правила, которым надо беспрекословно подчиняться. Нет ласки, тепла. Тягостная, давящая обстановка. Ярким штрихом, характеризующим уклад этой семьи, является то, что старший брат Ш., взрослый человек, самостоятельный работник, не смеет вернуться домой позже определенного часа. Семья живет замкнуто, мало общается с внешним миром.
История развития (по анамнестическим данным): Ш. —по счету пятая, родилась здоровой, полной, грудь брала хорошо. Ходить начала в 1 год 3 месяца. Говорить начала после года, причем до 4 лет речь фразами была только в зачатке. Память была плохая. Ш. иногда наказывали, даже били.
В 5 лет Ш. увлеклась нанизыванием бус. Это увлечение продолжалось около двух лет. В 7 лет Щ. случайно увидела на пришедшей к ней девочке передник с вышитым рисунком, заинтересовалась вышиванием и так пристрастилась к этому занятию, что дня не могла провести без него.
Мать Ш. и в раннем, и в дошкольном возрасте уделяла Ш. довольно много внимания, старалась развивать ее. Отец бил Ш.
На 9-м году Ш. случайно услышала от подруг, что те учатся в школе. После этого Ш. неустанно требовала, чтобы ее отдали в школу (не спала по ночам и весь день только и говорила о том, чтобы родители устроили ее в школу). К школьным занятиям относилась с огромным прилежанием. Придя домой, не успокаивалась до тех пор, пока не сделает всего заданного. Никакие уговоры не действовали на нее. Могла сидеть по три часа за решением задачи.
Ш. послушна, уговорить ее легко, за исключением тех случаев, когда она сильно захочет чего-нибудь. Тут уж она добивается своего с необычайным упорством, и никакие уговоры не действуют.
В 9'/2 лет Ш. поступила в нормальную школу (вспомогательной школы в том городе, где жила Ш., не было). Во 2-м классе Ш. осталась на второй год. Дома почти все свое время уделяла подготовке уроков, несмотря на то что родители старались отвлекать ее от этого. Из 3-го класса III. пришлось взять, так как она совершенно не справлялась со школьными требованиями.
Дома все время была очень строгая система воспитания. Отец бил Ш., особенно в состоянии раздражения.
За последние год-два у Ш. появилась любовь к чтению. Берет книги из библиотеки. Любит рассказать о прочитанном, но у нее не получается связного рассказа. Основным интересом Ш. продолжает быть учение.
За последний год Ш. стала тяготиться тем, что после уроков за ней приходил в школу кто-нибудь из домашних. Ш. уходила из школы заранее, одна, и старалась пойти такой дорогой, чтобы не встретиться с матерью или отцом (несмотря на то что ей грозила опасность быть избитой ребятами).
Исследование Ш. в клинико-диагностическом отделении дало следующие результаты. Рост по основным измерениям несколько выше средних возрастных норм для 14 лет. Коротконога. Половое развитие: имеются вторичные половые признаки, соответствующие возрасту. Menses с 13 лет.
Со стороны нервной системы отмечены обильные синкинезии. При конвергенции отходит левый глаз. Коленные рефлексы повышенные, с расширенной зоной. Незначительный тремор век. Дермографизм красный стойкий.
Грамматическая и синтаксическая сторона речи Ш. сложилась, В основном с формальной стороны речь правильна. Запас слов довольно богат.
Любит говорить. Может рассказывать в течение 20—30 минут о том, что она видела, слышала, читала. Мы приведем в качестве примера запись ее монолога. Во время исследования высших функций памяти последнее воспроизведенное ею слово — «молоко». Это слово дает толчок ее монологу (записан нами дословно):
«А вот я слыхала, татары делают кумыс из лошадиного молока. Мой папа пил кумыс, но не злоупотреблял, потому что, говорит, привыкнешь, так не отвыкнешь. Вот татары любят Кумыс, а больше никто не любит.
Овечье бывает молоко, еще я слыхала — козье бывает. Кто-то еще говорит — да, знакомая из N,— что козье она пила молоко. Сладкое, только мало доят.
Овцы еще шерсть дают, козы тоже шерсть дают.
У моей сестры квартирантка стояла, у ней коза была, через забор прыгала, у нее шерсть вылетала. Коз стригут обычно осенью... т. е. летом, когда им жарко. Только от козы мало пуху получается? От овцы можно скорее шерсти набрать. И при этом коза может дать только две бутылки молока, не больше. А корова может сколько угодно дать. Смотря по тому, какая корова. Коровы телятся. Коровы телятся летом и зимой, во всякое время коровы телятся. Старые люди так считают: когда пост — у них корова телится.
Я спрашивала маму: "Что такое пост?" Она говорит: "Постом ничего скоромного не едят, а только одно постное". Мама говорит: "Раньше был грех, чтобы постом мясо ели". "А по-моему, я говорю, все равно".
("Почему все равно?"— спрашивает экспериментатор.)
Почему все равно? Потому что все равно, что есть — постное или скоромное. Они считают — грех, а мы считаем не грех, потому что, чем нам вкуснее, тем нам лучше.
Раньше старые люди говорили: 'Ты не ешь мяса, а то тебя бог накажет". Я раз у мамы спросила: "Мама, а что такое бог? Мама, ты ви-Аела бога? Он ведь на земле-то не ходит".
"Дурочка ты, дурочка (мама-то у меня верующая), бог — святой человек. Куда захочет, туда и может пройти".
"Как он может жить на небе?" Она и говорит, мама: "Бог на всякую вышину может взлететь, потому что он — человек святой". Я говорю: "Если бы он был, мы бы его видели. Тогда и мы могли бы взлететь на небо..." и т. д. Ш. еще долго рассказывала, пока экспериментатор не остановил ее.
Умственное развитие Ш. по скале Бине—Термена соответствует 7 годам 4 месяцам. IQ = 0,50. Из 12 задач на обобщение Ш. правильно решает 5. Таким образом, в отношении этих интеллектуальных операций Ш. еще не достигла уровня 8 лет. Осознание причинных связей и их формулировка доступны Ш., что соответствует уровню 8 лет. Вместе с тем у Ш. еще отсутствует понимание отвлеченных понятий, даже наиболее простых.
У Ш. довольно богатый {сравнительно с уровнем ее развития) запас сведений. Уровень школьных знаний и навыков Ш. в основном соответствует 2-му классу вспомогательной школы.
Наблюдения над Ш. в клинико-диагностическом отделении подтвердили ее большое желание учиться и необычайное прилежание. То же самое обнаружилось в беседах с Ш.
Диагноз: олигофрения (глубокая дебильность).
Этот случай ясно показывает, насколько велика может быть сила аффекта, лежащего в основе поведения и развития дебильного ребенка.
В течение ряда лет основным стержнем жизни Ш. является учение. Она не спит по ночам и беспрестанно упрашивает своих родителей устроить ее в школу. Когда это ее желание исполняется, Ш. вся уходит в свои школьные занятия. Она не просто готовит уроки, она делает это со страстью, вкладывает в это занятие всю силу аффекта.
На этом случае мы наглядно убеждаемся, насколько неправильно огульное утверждение, будто у дебилов, особенно у глубоких дебилов, мало места занимают действия по собственным побуждениям, будто необходимо постоянное стимулирование со стороны. Разумеется, значение ситуации, внешних побудительных стимулов сохраняется и для дебила. Однако эти внешние стимулы должны затронуть эффективность, чтобы дать начало тем или иным действиям, поступкам, линии поведения умственно отсталого ребенка.
Учение в школе и чтение не представляют собой непосредственных интересов Ш. Она вовсе не любознательна и читает не для того, чтобы побольше узнать об окружающем. Равным образом она учится так прилежно вовсе не потому, что ей интересно узнать что-либо новое, — нет. За всем этим стоят другие двигатели ее поведения — стремление сравняться со своими сверстниками или даже превзойти их. Наличие резкого аффек-
тивного сдвига (уж очень она старательна, слишком много страсти она вкладывает в свои учебные занятия) целиком подтверждает наличие компенсации в формировании характера Ш.
Об этом же ясно говорят монологи и разговоры Ш. Анализ приведенного выше монолога Ш., который на первый взгляд может показаться чисто «ассоциативным» ходом мыслей, вскрывает несколько тем, которые развивает Ш. Это темы, касающиеся практических, житейских вопросов, например какая польза получается от коровы и козы, кого из них выгоднее держать и т. д. Далее, это антирелигиозная тема. .Мотивация подобных монологов и разговоров Ш. ясна: Ш. хочет показать в этих разговорах, что она много знает, что она больше понимает и лучше разбирается, чем отец и мать, которые верят в Бога, и т. д.
История развития Шуры показывает нам также, насколько неправильным является традиционное утверждение, будто двигателями поведения умственно отсталого ребенка являются элементарные влечения. У Ш. мы видим как раз обратное: основной интерес ее лежит очень далеко от примитивных влечений.
Аффективные тенденции занимают своеобразное место в структуре личности Ш. и вступают в своеобразные отношения с другими сторонами личности — отношения, резко отличающиеся от того, что наблюдается в нормальном развитии ребенка школьного возраста. Аффективное стремление Ш. не пропущено через многогранную призму оценок и суждений. Оно даже не включается в более высокие синтезы эмоционально-аффективной жизни.
Не связанное никакими оценками и критическими суждениями аффективное стремление Ш. несколько напоминает слепое влечение, лишенное интеллектуальной обработки, не знающее сдержки, отводных каналов, сложной трансформации. Оценка и переработка аффективного стремления становятся невозможными не потому, что у Ш. беден опыт. Нет, ее житейский опыт относительно богат. Даже больше — это одна из сильных сторон Ш. Однако ей не хватает обобщения. Весь ее опыт, ее знания остаются отдельными сферами, имеющими отношение к данной, определенной ситуации. Из-за недостаточности обобщения и отсутствия образования понятий накопленный опыт не приобретает актуального значения.
На первый взгляд может показаться, что Ш. крайне самостоятельна в своих стремлениях. Наперекор всему она делает то, что вбила себе в голову, и добивается своего. Однако на самом деле в этом как раз обнаруживается ее огромная зависимость от ситуации. Мышление ее недостаточно объективно, она
воспринимает ситуацию в самом тесном отношении к своей личности. Слишком велика близость ее личности и окружения; поэтому случайная ситуация может определить главную линию ее жизни. Ш. не может осмысливать окружающее «с некоторого расстояния». И равным образом это расстояние отсутствует и в восприятии своего собственного поведения, своих желаний, стремлений.
Переходим к следующей истории развития.
Случай 3. История развития И. Т., 9 лет 8 месяцев.
Отец И. — служащий, мать — работница.
Жалобы на умственную отсталость, нервность, упрямство, недоразвитие речи, утомляемость, физическую слабость. В наследственности отмечен алкоголизм.
И.—второй по счету ребенок. Роды на две недели' раньше срока, легкие. Груди не брал, из-за этого голодал. Прикармливать начали на 3-м месяце. Кормили беспорядочно. До 2 месяцев И. был довольно оживленным ребенком. После 3 месяцев стал делаться все более вялым, по* чти не двигался, только слабо шевелил кистями рук. Были очень часты желудочно-кишечные заболевания. Перенес рахит. Питался все время крайне недостаточно и по количеству, и по качеству пищи.
Зубы у И. стали прорезываться на 2-м году. Мать начал узнавать с года, понимать речь — с 3 лет. До 3 лет ничем не интересовался, не хватал предметов.
В конце 4-го года начал лепетать. В б лет начал произносить отдельные слова, а затем говорить небольшими фразами. В 6 лет И. стал становиться на ножки. В 7 лет начал ходить, причем совсем не ползал, а сразу стал ходить.
С тех пор как И. стал ходить, мать поступила на работу. И. был заброшен, предоставлен самому себе.- Только в свободное от работы и хозяйственных забот время мать занималась с И., учила его читать и считать.
Исследование в клинико-диагностическом отделении дало следующие результаты. Рост по основным измерениям в среднем на 1, 2 сигмы ниже возрастных норм. И. может быть охарактеризован как узкогрудый, узкоплечий, плохо упитанный ребенок. Мышцы дряблые. Подкожно-жировой слой развит слабо. Лимфатические железы увеличены.
Со стороны нервной системы: небольшой парез facialis'a с левой стороны; тремор век и языка; enuresis nocturna; дермографизм (слабый); правосторонний крипторхизм.
По развитию психомоторики И. стоит на крайне низкой ступени: так, по шкале Озерецкого он не решает ни одного теста, рассчитанного даже на 4-летний возраст.
У И. отмечены значительные дефекты речи: сложное косноязычие по семи категориям и аграмматизм. Придаточные предложения И. употребляет, но довольно редко (условные предложения отсутствуют). Та-
ким образом, уровень развития формальной стороны его речи соответствует примерно 4 годам.
Что касается запаса слов и понимания речи, то речевой возраст И. по методу Декедр равен б годам 4 месяцам. По тесту Центральной педологической лаборатории МОНО на запас слов для 2-го года обучения из 28 вопросов И. дает неправильные ответы на 4 вопроса.
Умственное развитие по шкале Бине—Термена соответствует 6 годам 8 месяцам, IO =0,70. Развитие наглядного мышления (по методу Ко-оса} соответствует 7 годам 3 месяцам, IQ = 0,77. По методу Пинтне-ра—Патерсона умственный возраст =7 годам 6 месяцам, Ю = 0,80.
Исследование практического интеллекта (по методу Боген) дало следующие результаты. И. задачи не решает. Во время опыта обнаруживает полное непонимание ситуации, не умеет выбрать наиболее подходящее орудие. Применяет орудие неправильно, проявляет отсутствие гибкости в приспособлении к ситуации. При повторной попытке И. равным образом не решает задачи. Таким образом, по развитию практического интеллекта И. стоит крайне низко, во всяком случае не выше 5-летнего возраста.
Содержание опыта, запас сведений И. крайне скуден и совершенно не соответствует его возрасту. Так, И. не знает, зачем у нас легкие, желудок. Он не знает, что такое туман, что такое гроза.
Словесно-логическое мышление сравнительно хорошо развито у И. Так, тест на подведение под род он решает хорошо. По развитию процесса обобщения он соответствует 7—8 годам. Если мы обратимся к причинному мышлению, то здесь найдем наряду с механической причинностью, являющейся достижением 7—8-летнего возраста, также и фе-номеналистическую причинность.
Развитие памяти: из ряда в 15 слов И. непосредственно воспроизвел всего лишь 3 слова, в то время как дебилы в его возрасте воспроизводят в среднем 4,5 слова из 15. Вместе с тем у И. высшие функции памяти относительно хорошо развиты. Так, при запоминании слов с помощью картинок И. по I (легкой) серии правильно воспроизвел 12 слов из 15 (+ 2 «хорошие ошибки»), в то время как дебилы его возраста воспроизводят в среднем 11 слов из 15. По II серии, проведенной в облегченной форме, И. воспроизвел 13 слов из 15, в то время как нормальные дети того же паспортного возраста по этой серии, в более трудной форме, воспроизводят в среднем 13,5 слов из 15, а дебилы — всего 2 слова из 15.
Из особенностей поведения И. для нас представляют большой интерес его бурные реакции, проявляющиеся в том, что он неистово кричит и плачет, бранится, стучит ногами по полу. В наиболее острых случаях он бросается на землю, бьется, кричит не своим голосом. Глаза его тогда широко открыты, руки судорожно вытянуты. Реакции эти всегда мотивированы: так они возникают в ответ на то, что его заставляют идти в группу, когда он не хочет этого, или ему не удается заниматься
по ритмике с той группой, с какой он хочет, или его заставляют уйти из столовой, в то время как он хочет остаться, и т. п. И. сознает, что с ним происходит, потом чувствует себя виноватым, старается загладить свои выходки.
И. очень внушаем и подражателен. Вместе с тем он нередко нега-тивирует, не подчиняется направленным к нему приказаниям и требованиям педагогов.
Самооценка И. повышена, но он не обнаруживает ее активно. Шалости И., кривлянья, гримасничание нередко связаны с его желанием обратить на себя внимание товарищей.
Диагноз: олигофрения (дебильность).
Волыыой интерес данный случай представляет в отношении волевого развития. У И. явно выступает гипобулический синдром. Вместо того чтобы добиваться желаемого путем действий по плану, путем соответствующих данной ситуации слов и действий, он реагирует двигательной бурей. Надо иметь в виду, что гипобулика И. «— это не гипобулика истерика, у которого две воли: целевая и гипобулическая. У И. мы имеем гипобулику как известную стадию в развитии воли — стадию, характерную для трехлетнего ребенка.
Наряду с таким глубоким недоразвитием воли, имеющим место в области поступков, действий, мы находим у И. относительно хорошее развитие волевого запоминания. Здесь он не так значительно отстает от своего паспортного возраста. Следовательно, волевое развитие И. стоит относительно высоко в области интеллектуальной деятельности.
Мы видим в данном случае как раз обратное тому, что имеет место в нормальном развитии ребенка. Нормальный ребенок сначала овладевает собой в области поступков, действий, а затем уже в области интеллектуальных операций. То, что у нормального ребенка стоит в начале развития, у нашего испытуемого И. стоит в конце, и наоборот. Последовательность стадий развития вывернута наизнанку.
Второй аспект, в котором должен быть рассмотрен данный случай, — это структура интеллекта. Практический интеллект очень слабо развит у И. Он абсолютно не способен справиться с задачей, которую решает нормальный 6-летний ребенок. Вместе с тем мы находим у И. относительно (в сравнении со степенью его недостаточности в других областях) хорошее развитие словесно-логического мышления. Таким образом, мы находим здесь соотношения, обратные тем, какие считались типичными для дебила.
Возникновение подобной структуры личности можно было бы гипотетически объяснить следующим образом: И. до 4 лет ле-
жал без движения, а ходить стал только около 7 лет. До этого возраста он был почти совсем лишен моторно-тактильного опыта, который играет огромную роль в развитии ребенка. В этом смысле мы можем сравнивать развитие И. с развитием ребенка-калеки. У калеки, лишенного возможности передвижения, выпадает образование моторно-эмоциональных переживаний, представлений о пространстве, крайне обедняется эмоциональное детское мышление. Крут конкретных, основанных на собственном опыте представлений об окружающем сужен. Все эти особенности развития ребенка-калеки имеют своим следствием склонность к абстрагирующей переработке, гипертрофию словесно-логического мышления. Мы можем говорить об этой линии развития у И., у которого мы находим относительно хорошее развитие словесно-логического мышления.
Вместе с тем крайняя бедность моторно-тактильного опыта, «наивной физики», в смысле основанного на житейском опыте знания физических свойств своего собственного тела и окружающих предметов, явилась одним из условий недоразвития практического интеллекта. Следовательно, вместе с первичной интеллектуальной недостаточностью мы находим здесь и вторичную задержку развития практического интеллекта.
Анализируемый нами случай представляет интерес еще в отношении темпа развития. Термен установил, что ребенок продвигается в своем умственном развитии в меру своего коэффициента. В то время как нормальный ребенок, прибавляя год паспортного возраста, и в своем умственном развитии продвигается на год, дебил с коэффициентом 0,70 за год продвинется в своем умственном развитии только на 0,7 года. Развитие И. стоит в резком противоречии с этим законом. До 6 лет мы находим у И. глубокую задержку развития — до этого возраста он не ходил и не говорил. Если мы условно сравним его развитие с развитием нормального ребенка, то в 6 лет И. начал со ступени, соответствующей 1—V/2 годам. В момент исследования И. по своему умственному развитию стоял на уровне 7 лет. Следовательно, за 4 года он проделал цикл развития, который нормальным ребенком проходится в 5 лет. Он не только превзошел те темпы развития, какие соответствуют его коэффициенту, но оставил позади себя и нормальных детей.
Вместе с тем ход развития И. за последний год дает основания предполагать, что он уже начинает терять те высокие темпы развития, какие были взяты им за предшествующие 4 года. Этот момент, а также резкая биологическая неполноценность И. заставляют думать, что темпы развития И. в дальнейшем будут
снижаться все более значительно. Таким образом, кривая развития И. имеет крайне своеобразную форму: сначала она идет, почти не. отклоняясь от горизонтали, затем делает резкий скачок и затем опять становится все более и более пологой.
Чувство малоценности и его компенсация занимают большое место в развитии умственно отсталого ребенка. Все истории развития, с какими мы уже познакомились выше, содержат указания на наличие чувства малоценности, повышенной самооценки и другие симптомы, имеющие отношение к этому синдрому. Едва ли будет преувеличением, если мы скажем, чтр чувство малоценности и те вторичные образования, какие возникают на его основе, играют немаловажную роль в развитии любого дебильного ребенка. Однако чувство малоценности может принимать самые разнообразные формы. Его место в структуре личности и роль в развитии ребенка могут быть различными. Механизм возникновения вторичных образований, формы изживания чувства малоценности, изменения сознания, возникающие в связи с этим, могут быть различными. Поэтому мы рассмотрим несколько случаев, являющихся иллюстрациями различных форм чувства малоценности и путей его изживания.
Случаи 4. История развития Юры О., 11 лет7. Отец — служащий, мать — учащаяся. В наследственности отмечаются туберкулез, психические заболевания, психопатия, алкоголизм.
Семейная ситуация: в семье кроме родителей бабка, тетка и брат обследуемого, б лет. К Ю. отношение неровное: отец запрещает, мать разрешает, в результате Ю. не знает, кого слушаться. Практикуются наказания. Мать говорит посторонним людям в присутствии Ю. про его брата: «Вот этот у меня умный. Не то что Юра». Брат относится к Ю. пренебрежительно. Когда кто-нибудь обращается к Юре, мать сейчас же вмешивается: «Тебя спрашивают! Говори! Говори!» или: «Не будешь писать — я тебя плеткой!» Юра в таких случаях сразу замолкает.
История развития (по анамнестическим данным): Ю.—по счету второй. Во время беременности Ю. мать голодала. Роды в срок, тяжелые. Вес при рождении — 2800 грамм. Грудь брал хорошо. Зубы начали прорезываться в 5 месяцев. Сидеть начал в 7 месяцев, ходить — в 9 месяцев. В 10 месяцев перенес менингит. После болезни перестал ходить, и ходьба возобновилась только в 2 года.
До 7 лет был неповоротливым, неуклюжим, вялым. Больше сидел на одном месте. Долго ни на чем сосредоточиться не мог. Упрям (за последние 2 года упрямство усилилось). Говорил много и быстро. В окружающем ориентировался плохо, даже простых поручений выполнить не мог.
Случай разработан научным сотрудником К. И. Вересотской.
Любит проводить время с детьми моложе себя. Старшие дразнят Ю., отнимают у него игрушки. В таких случаях Ю. совершенно беспомощен, жалуется, плачет, но быстро успокаивается.
С 3 лет начал фантазировать. Особенно болтливым Ю. стал, когда ему исполнилось 7 лет. Фантазии Ю. довольно однообразны: он выставляет себя храбрым, рассказывает, как он расправился со своими недругами (на самом деле не тронул их даже пальцем). В школе рассказывал, что ходил на охоту, убивал волков, в то время как на самом деле сидел дома.
Исследование в клинико-диагностическом отделении дало следующие результаты. Рост Ю. по основным измерениям значительно ниже средних возрастных норм. Анемия.
Со стороны нервной системы: небольшой парез facialis'a справа; дермографизм белый, стойкий.
Развитие речи по методу Декедр соответствует 7 годам 4 месяцам.
Умственное развитие по шкале Бине—Термена соответствует 5 годам 2 месяцам, IQ = 0,45. По методу Пинтнера и Патерсона, умственный возраст = 5 годам 7 месяцам, IQ — 0,50.
Тест на практический интеллект (по Боген) решает, но по качеству решение стоит на низком уровне.
Развитие памяти: при непосредственном запоминании воспроизвел 8 слов из 15, при запоминании по картинкам (по легкой серии) воспроизвел всего лишь 4 слова из 15. Эти результаты и качественный анализ говорят о том, что Ю. не овладел операцией осмысленного запоминания.
Во время исследования Ю. рассказывает педологу следующее: «Я рассердился на всех ребят, решил перестрелять, передушить. Кирка М. уехал — я его ведь бил. Я снял валенки с себя, как звездану его по башке — он так и отскочил от меня, так и отлетел, прямо влетел в класс. Он от меня уехал. Я его пихну— он так кверху тормашками и упадет. Он так дрался, что я хотел от него удрать» («Кто же от кого — ты от него или он от тебя?» — спрашивает экспериментатор).
«Он от меня. Как ему из браунинга сюда садану, так и нет Кирки. Я без браунинга жить не могу!» На самом деле, конечно, ничего из рассказанного Ю. не было.
В другой раз Ю. говорит следующее: «Всех ребят я отправлю в морг, чтобы они там три месяца лежали, все провоняли и домой их не забрали бы. Браунинг будет с курком, пуль будет коробка целая, сабля, винтовка, пушку мне мама купит и пулемет. Ребята залезут на крышу, так тресну их три раза из пушки по морде, потом из пулемета. Они кувыркнутся на землю в цемент прямо, все прилипнут, глаза им всем разъест докрасна. Когда останется одна шкурка, с Борей понесем их в кузницу на носилках, там привяжем к столбу, и Ваня возьмет горячий лом, докрасна раскалит, всех их сожжет, одни кости останутся» и т. д.
В тесте на самооценку Ю. во всех ситуациях ставит себя на первом месте: он умнее всех своих товарищей, умнее педагогов, умней папы и мамы.
Ю. не обнаруживает чувства малоценности. Однако, если создать соответствующие условия, переживание малоценности выступает у Ю совершенно явно. Так, во время одного из исследований, когда Ю. рассказывает о том, как он будет стоять во главе войска и будет воевать с ребятами, педолог начинает доказывать ему, что он — глупый мальчик, ничего не умеет, ничего не может. Ю. все ниже опускает голову, ничего не говорит, собирается идти в группу. Когда педолог говорит Ю., что он глупый мальчик, Ю. утвердительно кивает головой и начинает плакать. Сквозь слезы он говорит: «Я никому ничего не делаю, а меня все бьют,*мне обидно».
Центральный интерес данного случая в своеобразной форме изживания чувства малоценности. Ю. сознает свою малоцен-ность. Однако у него имеет место не чувство малоценности в собственном смысле слова, а скорее чувство обиды. Развитие чувства малоценности у Ю. остановилось на первоначальной ступени. Нужны особые условия для того, чтобы переживание малоценности проявилось у Ю. Вместе с тем у Ю. нет чувства малоценности в смысле обобщения.
Кататимная переработка переживаний происходит тут же на месте. Ему самому приходится переносить обиды, а он перерабатывает эти обиды таким образом, что он сам терзает, мучает других. Его фантазии наполнены картинами войны, стрельбы, истязаний, причем он сам выступает в качестве действующего лица, причиняющего все эти страдания. Ю. прикован к этим садистическим фантазиям: он не может мечтать ни о чем другом, никакие другие игры не доставляют ему удовольствия, как только игры в войну, стрельбу.
В сознании образуются два ряда, не мешающие друг другу жить и не смешивающиеся друг с другом. Ю. хорошо ориентируется в реальной действительности, он знает, что Кира М. избивает его. Но это нисколько не мешает ему тут же утверждать, что он бьет Киру и что этот последний из^за него ушел из клинико-диагностического отделения. Переход от одного ряда к другому не представляет для него затруднений. Для Ю. характерна нечувствительность к противоречию в области логики чувств. Самоутешение у него непосредственно вытекает из обиды.
У Ю. от раза к разу при наличии определенной ситуации совершаются те процессы, которые обычно скрыты, растянуты на длительные периоды, вынашиваются.
Поскольку кататимная переработка переживаний происходит тут же на месте, у Ю. нет постепенного накопления неудач, нет компенсаторного образования черт характера на основе чувства малоценности.
Следующая история развития покажет нам возникновение | довольно сложной надстройки над чувством малоценности и своеобразное формирование характера, стержнем которого являются повышенная самооценка, иллюзии силы и власти над другими людьми.
Случай 5. История развития Н. П., 13 лет 2 месяцев. Отец Н.— служащий, мать — домохозяйка. В наследственности Н. I отмечается значительное алкогольное отягощение и наличие нервных, | психически неустойчивых, неполноценных субъектов.
История развития (по анамнестическим данным) и семейная ситуация. Н.—шестой по счету. Родился здоровым, упитанным, крупным, | грудь брал хорошо. Зубы прорезались в 6 месяцев. Говорить начал около года, ходить — после года. До 3 лет родители отсталости не замечали. IВ возрасте около 3 лет Н. перенес тиф. После болезни перестал ходить, | не ходил около 1V2 лет.
Н. был чрезмерно подвижным. В умственном отношении был крайне I недоразвит, в окружающем ориентировался плохо, даже в возрасте 8—9 |лет. Был очень пуглив, боялся выходить один, даже за пределы комнаты.
После 10 лет мать Н. отмечает значительные улучшения как в его | поведении, так и в умственном развитии.
Семья была плохо обеспечена материально. Нужда усугублялась I тем, что отец Н. сильно пил. Кроме плохих материальных условий нужда создавала в семье нервную, напряженную обстановку. К этому времени три старшие сестры Н.— уже взрослые девушки. Им хочется одеться, повеселиться, провести время с молодыми людьми. Ограниченность | средств и стесненные жилищные условия (одна комната, в которой жи-| вут 8 человек) мешают им. А тут еще Н. с его недержанием мочи, с приставаниями, с глупыми разговорами. Сами нервные, раздражи-j тельные, сестры нередко под горячую руку срывают на нем злобу, ругают и бьют. Отец также бил Н.
Сверстники, с которыми Н. встречался на улице, дразнили его, пугали милицией. Н. очень боялся, весь трясся.
В 8 лет Н. поступил в нормальную школу, продержался там 2 месяца и был исключен. В 9 лет поступил во вспомогательную школу, пробыл там полгода и также был исключен.
Исследование в клинико-диагностическом отделении дало следующие результаты. Рост Н. по основным измерениям соответствует возрасту (за исключением окружности головы, которая отстает больше чем на I1/ сигмы). Половое развитие: мошонка опущена, правая половина выше левой. Волос на лобке и под мышками нет.
Со стороны нервной системы: небольшая асимметрия facialis'a; нистагм; повышение сухожильных рефлексов и их неравномерность.
Развитие психомоторики: по шкале Озерецкого моторный возраст Н. равен 4 годам 7 месяцам. Следовательно, его моторное развитие может быть определено как глубокая степень моторной отсталости.
11Л-14О5
Речь Н. со стороны артикуляционной вполне правильна. Со стороны грамматической и синтаксической речь Н. также в основном сложилась. Запас слов относительно богат. Н. не затрудняется в ответе на любой поставленный ему вопрос — «за словом в карман не полезет». Н. говорит много и любит говорить.
Умственное развитие Н. по шкале Бине—Термена соответствует 7 годам 3 месяцам, Ю = 0,55. По методу Кооса умственный возраст равен 8 годам. По методу Пинтнера—Патерсона умственный возраст равен 8 годам 9 месяцам, IQ = 0,66.
Установление различий не всегда удается Н., даже в конкретных заданиях. Разложить картинки в определенном порядке так, чтобы .получился связный рассказ, Н. не мог. Другие исследования также показали, что развитие словесно-логического мышления Н. стоит на очень низком уровне.
Исследование высших функций памяти показало, что Н. ни в малейшей степени не овладел операцией осмысленного запоминания и припоминания.
Во времени ориентируется очень плохо. Так, на вопрос: «Сколько времени ты обедаешь?» Н. отвечает: «2 или 3 часа». В году, по его мнению, 6 месяцев. Последовательность месяцев следующая: октябрь, ноябрь, сентябрь, май.
Вместе с тем развитие практического интеллекта Н. стоит на относительно высоком уровне. Тест на практический интеллект (по Бо-ген) Н. решает в три минуты с чрезвычайной легкостью, причем сразу берет наиболее подходящее орудие и действует им вполне целесообразно. Из 10 задач на сметливость (из «профиля» Россолимо) Н. решает 9 задач, причем делает это очень быстро.
Н. болезненно переживает свою недостаточность. Он стыдится своего enuresis'a, боится насмешек. Так, когда мать хочет вынести матрац Н, на улицу, чтобы просушить его, Н. просит мать: «Сенник не надо нести на улицу, мальчики будут смеяться». Н. дорожит мнением других. Ему не хочется, чтобы его считали глупым, отсталым, не таким, как все. Когда пришедший к отцу Н. приятель спросил, как его успехи в учении, Н. ответил: «Я учусь в III группе». «Что проходишь?»— «Все учу — арифметику, чтение, что нужно, то и учу» {на самом деле Н. был исключен из 1 класса вспомогательной школы и после этого нигде не учился). После ухода знакомого Н. говорит матери: «Ну, что я скажу, чтобы надо мной смеялись!»
Внешне Н. в высшей степени самоуверен. Повышенная самооценка его ярка, безудержна. При решении тестов он постоянно приговаривает: «Вот докажу, что сделаю! Я знаю! Я такой парень неглупый, развитой!», «Ничего мальчик сделал! Здорово!» (на самом деле ни одной задачи не решает). И в разговоре, и на прямой вопрос, и в опыте по де-Греефу Н. ставит себя не только выше своих сверстников, которые значительно превосходят его по умственному развитию, но и выше педагогов.
ЗОЙ
Отношения с детским коллективом у Н, не ладятся. Ребята смеются над Н., дразнят его, не принимают в общую игру. Н. и сам не прочь задеть других детей, показать свое превосходство над ними, а иногда и презрение к ним. Так, когда один из ребят затруднялся написать на доске заданное слово, Н. презрительно бросил по его адресу: «О башка! У тебя мозги есть или нет?!» Н. Не прочь разыграть роль шута, подурачиться, покривляться. Ему нравится, когда в результате его кривляний и выходок ребята смеются.
В конфликте с товарищами Н. обнаруживает свою беспомощность и трусость. Точно так же он держит себя и в отношении к своим домашним.
Диагноз: олигофрения (имбецильность легкой степени).
В формировании характера Н. достаточно ясно проявилась компенсация. Из предыдущего изложения мы видели, что Н. рос забитым ребенком. Дома Н. ругали и били. Товарищи смеялись над ним, били и ругали его. В дошкольном возрасте Н. реагировал на это очень элементарно: плакал, убегал, прятался, и этим дело ограничивалось. Но по мере развития личности Н. начинает осознавать и мучительно переживать свою недостаточность. Кроме того, теперь, в школьном возрасте, возникают новые затруднения во взаимодействии Н. с окружающей средой. Школьное обучение выдвигает требования в области высших психологических функций, а здесь Н. особенно несостоятелен. Н. терпит неудачи сначала в нормальной, а потом во вспомогательной школе.
Время идет, Н. растет (по росту он соответствует своему паспортному возрасту), но он до сих пор еще не учится в школе, в то время как дети его возраста, он знает это, уже кончают школу I ступени. Это несоответствие становится новым источником неприятных переживаний. Он не хочет, чтобы посторонние узнали о том, что он не учится в школе (см. разговор с приятелем его отца).
В результате чувства малоценности, которое осознается Н., в результате того, что неприятные переживания накапливаются и должны быть как-то переработаны, на основе чувства малоценности возникают вторичные образования, характер Н. формируется в определенном направлении. У Н. развиваются повышенная самооценка, иллюзии силы, власти над другими людьми. Проблема самооценки у умственно отсталых детей нуждается в правильном теоретическом истолковании. Для того чтобы подойти к этому, надо рассмотреть те теории, какие были выдвинуты в литературе. Вопросу о развитии личности и о самооценке умственно отсталых посвящена специальная работа французского исследователя де-Греефа (Е. de-Qreeff). Де-Грееф провел
исследование 50 умственно отсталых в возрасте от 10 до 20 лет, с интеллектуальным возрастом от 7 до 10 лет, и нескольких нормальных детей. Исследование было проведено путем наблюдений за поведением умственно отсталых, а также с помощью специального теста. Тест этот заключается в следующем: на листочке бумаги экспериментатор чертит три кружка, из которых один обозначает ближайшего товарища обследуемого, другой — самого обследуемого, третий — воспитателя (возможны также и другие комбинации). Затем обследуемому дают карандаш и просят его пририсовать самую длинную черту тому, кто самьгй умный из троих, покороче — тому, у кого меньше ума, и самую короткую — тому, кто самый глупый.
Оказалось, что умственно отсталые почти всегда на первом месте по уму ставили самих себя, на втором месте своих товарищей и на третьем месте воспитателей. Таким образом, совершенно ясно обнаружилась повышенная самооценка умственно отсталых. Де-Грееф объясняет наличие повышенной самооценки у умственно отсталых тем, что они не понимают, не осознают своей недостаточности. «Взятый сам по себе дебил не чувствует себя лишенным чего-либо, и его видимая ненормальность реализуется в его представлении как равновесие», — говорит де-Грееф.
Дебил плохо осознает свою личность, и в этом кроется источник непонимания других. Чем больше степень отсталости, тем менее отсталый может понять и оценить нормального. Максимум интеллекта и других качеств помещается для него не там, где он существует на самом деле, а только там, где его интеллект функционирует. «Для имбецила гений должен был бы находиться в границах дебильности»,— говорит де-Грееф. Поэтому глупое кажется ему умным, а умное — глупым.
Когда дебилу приходится оценивать других, он дает более высокую оценку тому, чей интеллект более близок ему, более доступен для его понимания. Так, когда нужно было сказать, кто самый умный — товарищ, дядька или доктор, дебилы ставили на первом месте по уму своего товарища, на втором дядьку и на третьем доктора. Де-Грееф называет своих испытуемых дебилами. Однако, судя по соотношению паспортного и умственного возраста, какое приводит де-Грееф, можно думать, что в числе его испытуемых были как дебилы, так и имбецилы.
Де-Грееф правильно отметил факт повышенной самооценки у умственно отсталых. Имеет основание также утверждение де-Греефа о том, что умственно отсталый недостаточно ясно и диф-
ЭП8
ференцированно осознает свою личность, а поэтому не может проникнуть во внутренний мир других людей. Однако тезис о том, что основой повышенной самооценки умственно отсталых является то, что он не может понять умного, не может понять превосходства других по уму, представляется нам неправильным. Равным образом неверно утверждение, будто умственно отсталый не осознает своей неполноценности. Проблема повышенной самооценки умственно отсталых разрешается де-Греефом крайне элементарно; умственно отсталый высоко расценивает себя, так как он не может понять, что другие умны. Если исходить из концепции де-Греефа, прежде всего нельзя объяснить, почему умственно отсталый ставит на первом месте себя. Ведь если умственно отсталому недоступен для понимания интеллект дядьки или врача, то интеллект его товарища близок и вполне доступен для его понимания. Даже наоборот — ведь для имбецила дебил представляется гением. Поэтому, если исходить из толкования де-Греефа, имбецил должен был бы на первое место поставить своего товарища — дебила, а на второе место — себя. На деле же получается наоборот! Явление повышенной самооценки у умственно отсталых гораздо сложнее, чем представлял себе де-Грееф. Мы прекрасно видим это на анализе самооценки Н. Последний хорошо разбирается в том, кто умнее и кто глупее, если он сам исключен из числа сравниваемых. Так, Н. располагает по уму в ранговом порядке, вполне соответствующем действительности, нескольких детей из клинико-диагностического отделения. Равным образом Н. правильно оценивает умные и глупые поступки. Повышенная самооценка Н. возникает другим и гораздо более сложным путем, чем представлял себе де-Грееф. Корни повышенной самооценки Н. в аффективности. Она возникает в развитии как вторичное компенсаторное образование на основе чувства малоценности. Почему же повышенная самооценка у Н. приняла такие своеобразные формы? Ведь У Н. она целиком вынесена наружу. Он, нисколько не смущаясь, заявляет о том, что он умнее педагога, и пользуется каждым удобным случаем, чтобы подчеркнуть свое превосходство. Современные исследования показали, что у нормальных взрослых и подростков самооценка представляет собой чрезвычайно сложное явление. Отрицательная самооценка, часто с более или менее осознаваемым намерением самозащиты против оценки Других, перекрывается положительной самооценкой. Последняя, часто вовне, а иногда также и внутри личности, опять-таки перекрывается отрицательной самооценкой.
Самооценка нередко совершается в сфере бессознательного и обнаруживается в симптомах, смысл которых неясен для самого субъекта. В. Вольф (W. Wolff) демонстрировал своим испытуемым их собственный голос, записанный на фонографе, и фотографию кисти руки среди записей и фотографий, относящихся к другим людям. Оказалось, что большинство испытуемых не узнавали своего голоса и своей руки. Вместе с тем оценка своего собственного голоса и руки резко выделялась из оценок голосов и рук, принадлежащих другим людям,— она была или подчеркнуто положительной, или резко отрицательной, в© всяком случае — явно аффективно окрашенной. Таким образом, то, что оценка не осознавалась как самооценка, служило прикрытием и давало возможность оценить себя особенно хорошо или резко отрицательно.
У Н. мы находим своеобразные отношения между сознанием и бессознательным, и это проливает свет на некоторые образования в характере Н. и, в частности, объясняет обнаженность его повышенной самооценки. Мы знаем, что желания, осуществление которых стоит в противоречии с установившимися в сознании этическими представлениями и эмоциями, вытесняются в область бессознательного. То, что нормальный подросток таил бы про себя, что оказалось бы у него вытесненным, Н. сознает с большой легкостью и открыто высказывает при всех. В этом отношении характерными являются сновидения Н. Он следующим образом передает один из своих снов: «Мой отец лежал на кровати. Какой-то дядька перелез через забор, взял топор, подошел к отцу и его искалечил».
То, что у нормального подростка подверглось бы обработке при посредстве сложной символики, механизмов сгущения и сдвига, прежде чем быть допущенным в сознание, то у Н. прямолинейно и открыто проникает в сознание.
Сознание и бессознательное недостаточно дифференцированы у Н., между ними нет четкой границы. Это объясняет нам обнаженность повышенной самооценки Н.
Смещение границ между сознанием и бессознательным определяется своеобразием сознания умственно отсталого ребенка, поскольку бессознательное у ребенка развивается в меру развития сознания.
В структуре личности Н. большое место и, пожалуй, одно из центральных мест принадлежит аутистическому мышлению. В противоположность причинно-логическому мышлению, имеющему своим предметом познание реальной действительности, аутис-тическое мышление направлено на осуществление желаний.
Аффект приводит к кататимной переработке действительности, т. е. к ее переработке соответственно желаниям субъекта. Тем самым действительность искажается и предстает в резко видоизмененных формах, в фантазиях, мечтах.
Аутистическое мышление, аутистическое осуществление желаний со всей резкостью выступают у Н. Так, например, о своем отце, которого на самом деле Н. очень боится и с которым не смеет вступать в пререкания, Н. рассказывает: «Когда он меня наказывал, так я его боялся. Теперь, когда я его наказываю, он меня боится. Когда я был маленький, он меня наказывал, а теперь я старше его, я его наказываю. Поругаю его, он меня и боится».
В ответ на отказ выпустить его из отделения ранее срока Н. разражается угрозами: «Я залезу в подвал, возьму соломы, керосину, зажгу солому, и весь дом сгорит!» Или: «Я напишу в стенную газету, и вас разгонят как миленьких!»
Н. весь полон этими фантазиями, иллюзиями своего превосходства над другими, иллюзиями силы и власти над людьми. Формирование характера Н. пошло по пути фиктивной компенсации: он создал себе оторванный от реальной действительности мир фантазий, иллюзий и живет в этом мире. Он как бы весь закован в эту броню.
Эта линия образования характера определяет все дальнейшее развитие Н. Речь Н., сама по себе стоящая на довольно высоком уровне развития, в значительной части связана с аути-стическим мышлением, выполняет функции самовозвеличения, создания иллюзии силы, власти над другими людьми. Все его мысли, эмоции тяготеют к этому центру притяжения. В результате крайнее обеднение развития. Можно предположить, что очень значительная отсталость словесно-логического мышления Н. содержит компонент вторичного недоразвития, поскольку ка-татимное мышление уводит Н. от реальной действительности, а речь поставлена на службу аутистического осуществления желаний.
Броня, в которую закован Н., мешает его продвижению и преодолению его дефектов. Н. мнит себя человеком, который все умеет, все знает. У него нет никакого внутреннего побуждения к занятиям. Даже наоборот, Н. старается избавиться от них. Так, во время занятий по ритмике Н. или совсем не выполняет требуемого, или не делает полных движений. Он-де уже большой, и ему не пристало заниматься такими пустяками.
P. E. Левина
Дата добавления: 2016-08-07; просмотров: 1169;