Раздел 2. Философия языка Б. Рассела

2.1. Все наиболее известные теории Рассела, относящиеся к языку, связаны между собой. Теория типов, теория пропозициональных установок и теория дескрипций – все касаются проблемы истинности высказываний, но не только ее.

Первая теория связана со второй своей основной идеей – мыслью об иерархии языков. Ее тезис таков: "высказывание о некоторой тотальности не должно содержать в себе указание на саму эту тотальность".

Теория пропозициональных установок – предложений вида "х верит, что р" или "у считает, что q" тоже предполагает некую иерархию. Теория дескрипций, в свою очередь, связана с пропозициональными установками. Дескрипции могут быть истинны или ложны, с точки зрения говорящего.

Остановимся, хотя бы кратко на каждой из трех теорий. Теория типов[19] касается имен и классов, включающих или не включающих самих себя. Вспомним шутливое наставление Сократа ученикам, о котором мы говорили в связи с юмористическим эффектом текста. "Мой вам совет: «не слушайте никаких советов»". Решение парадокса сводится к тому, что это предложение распадается на два: Предложение в «фигурных» кавычках – первый уровень в иерархии языков, предложение в "прямых" кавычках – второй, более высокий уровень. Рассел называет подобные выражения рефлективными само-соотнесенными предложениями (reflexive self-referential sentences) [Аналитическая философия, 1993, с. 26] и говорит, что такая само-соотнесенность – общая черта большинства парадоксов и "рецепт к построению бесконечного числа парадоксов". Для устранения таких парадоксов им была создана теория типов. О парадоксах, антиномиях и апориях подробно см. [Кондаков, 1975]. О различных видах математических парадоксов см. [Карри, 1969, с. 20-26]. О теории типов см. [Степанов, 1981, с. 280 – 285; 1985, с. 152, 279], первоисточник: "Principia Mathematica", в более популярном изложении автора: [Аналитическая философия, 1993, с. 19-26].

Перейдем к теории дескрипций. Выражения типа "какой-то человек", "житель Лондона", "король Англии" Б. Рассел называет неопределенными дескрипциями. Выражения "теперешний президент США", "это дерево", "автор Веверлея" называются определенными дескрипциями. Термины впервые введены в 1905 г. [см.: Russell, 1956; Рассел, 1982]. Об этой теории много написано, ее первые критические разборы появились уже в 20-е годы. Независимо от оценки, фактически любой автор, писавший об именовании или референции, ссылался на нее. Нужно верно понимать мотивы, побудившие Рассела выдвинуть эту теорию. Как он подчеркнул в статье "Об обозначении", "логическая теория проверяется ее способностью разрешать парадоксы (puzzles)." Логическая теория по возможности должна разрешить все противоречия, "выполняя, по сути, ту же задачу, что и теория в экспериментальной физике". Логические теории до Рассела не могли этого сделать.

Если попытаться предельно кратко сформулировать теорию дескрипций Б. Рассела, то можно свести ее к следующим положениям:

* СИ суть сокращенные определенные дескрипции;

* дескрипции не могут обозначать индивидуальные объекты (individual objects). Единичные объекты нельзя обозначить, на них можно лишь указать.

В работе "Об обозначении" Рассел разбирает предложение: "Нынешний король Франции лыс". Ранее считалось, что об истинности этого предложения ничего нельзя сказать, оно ни истинно, ни ложно. Рассел показал, что этот парадокс решается путем введения конъюнкции (логической связки) двух выражений: (1) "есть, по крайней мере, один объект, обладающий свойством быть нынешним королем Франции"; (2) "Он лыс". Такая трактовка была известна еще со средних веков и называлась пресуппозицией. Новым у Рассела было следующее: "Центральная идея теории дескрипций состояла в том, что фраза может обусловливать значение предложения, не имея сама по себе (in isolation) никакого значения. С эмпирической точки зрения", дескрипции "ничего не означают" [Рассел, 1983, Т.2, с.345-346].

В естественном языке СИ или другие определенные дескрипции являются единственным способом теоретического (ненаглядного) указания на материальный объект. Без таких описательных указаний и нельзя обойтись. Нельзя указать пальцем на те объекты, которые мы называем "Наполеон", "Цезарь", "Джордж Вашингтон". Мы не можем сказать: "Вот сам Наполеон". Мы вынуждены использовать теоретические понятия о Наполеоне и Цезаре, которые нам кажутся обозначениями единичных объектов, но это не обозначения, а лишь описания.

Материальные объекты осознаются как элемент класса или как класс с одним членом. Некоторые СИ могут использоваться как имена классов с одним членом, т.е. НИ, если не имеют синонимов. Это очень небольшое количество имен. Х. с. Серенсен называет их "квази-собственными именами", куда он относит слова: "Бог", "Христос", "Рай", "Луна", "Земля" и т.п. [см. Sorensen, 1958, с.182-183]. Итак, причины, по которым мы используем СИ, следующие:

1) важность объекта, "до которого у нас больше всего дела", о чем говорил еще Локк;

2) невозможность всегда определить предмет путем остенсивного указания;

3) чрезмерная длина дескрипций.

Как мы уже упоминали, Рассел в принципе согласен с Карнапом, что можно заменить СИ координатами в пространстве-времени. Но, во-первых, СИ удобны тем, что обозначают целую цепь событий или "класс событий". Например, имя Цезарь обозначает и рождение Цезаря, и переход Цезаря через Рубикон, и женитьбу Цезаря, и смерть Цезаря. Подчеркнем, что Рассел, как и ранний Витгенштейн, считал, что "вещи" – это химеры, это лишь придуманные человеком удобные группировки событий в классы, а "мир есть совокупность фактов, а не вещей" [Витгенштейн, 1990, п.1.1]. Во-вторых, СИ удобнее для памяти, чем числа, и значительно богаче по ассоциативным связям. В конце главы о СИ книги "Человеческое познание" Рассел резюмирует: "Мы можем без помощи собственных имен выразить всю теоретическую физику, но нам не обойтись без них в истории и географии" [Рассел, 1957, с.112].

Эти рассуждения могут показаться слишком абстрактными и академическими, но вопросы, поднятые Расселом, очень важны: во-первых, являются ли СИ и определенные дескрипции взаимозаменяемыми в любом контексте, во-вторых, являются ли СИ таким же семиотически безупречным знаком, как указание пальцем. Рассел показывает, что ответ на оба вопроса отрицательный.

Главной проблемой, занимавшей Рассела в связи с СИ, было не то, можно ли без них обойтись, и есть ли у них свои особенные объекты, а то, как положить конец "двум тысячелетиям глупых разговоров о "существовании", начатых в "Таэтете" Платона" [Рассел, 1993, Т. II, с. 346]. Точнее, этот вопрос даже не платоновский, а парменидовский; Рассел вначале ставит его в связи с этим философом [там же, Т. I, с. 68-71]. Тем же "доплатоновским" вопросом задается и М. Хайдеггер: существуют ли слова, существуют ли вещи и как существуют [см.: Heidegger, 1965, S.165]. Из Парменида следует, что Дж. Вашингтон не только существовал в прошлом, но в некотором смысле, существует и сейчас, раз мы значимо употребляем его имя. То же относится и к Гамлету. Рассел разъясняет, что предложение "Гамлет существует" ложно, даже бессмысленно, истинны предложения "Гамлет" – имя, которым Шекспир называл принца Дании" [Рассел, 1957, с. 113-114] и "воображают, что "Гамлет" – имя действительной личности" [Рассел, 1993. Т. I, с. 69]. "Когда мы употребляем слова "Джордж Вашингтон" – мы на самом деле не говорим о человеке, носившем это имя" [там же]. Для доказательства этого тезиса и служит теория дескрипций, с которой мы начали разбор идей Б. Рассела. Но "глупые разговоры о существовании" все еще продолжаются среди философов [см. Хайдеггер, 1991] и логиков [см. Логический словарь, 1994, с.70] и, видимо, будут продолжаться.

Несмотря ни на что студенты часто спрашивают преподавателя: так ли нужна логика? Не является ли она просто изощренной интеллектуальной игрой или наукой очень узкого применения? Это верно лишь отчасти. Во-первых, для адвокатов и подсудимых логика – не игра, от ее правильного применения иногда зависит жизнь или смерть. Во-вторых, логика – это часть математики (или математика – часть логики). Логические выкладки, выраженные на обыденном языке, иногда звучат искусственно, почти нелепо. Лучший язык для логики – это язык математических уравнений. Лингвистика никогда не станет точной наукой, как математика и логика, этого и не нужно, но логика помогает сделать лингвистику немного более точной.

Необходимо понять, зачем великие умы создавали науку логики. С древних времен в споре побеждал не тот, кто прав, а тот, кто более силен или ловок. Такими, например, были софисты. Аристотель мечтал дать в руки людей инструмент, который позволил бы любому, кто прав, доказать это, не попадаясь на обман. Позже Кант говорил, что в споре люди беззащитны, если они не прибегнут к логике; в ней, как в суде присяжных, каждый может искать справедливости и правды. Вспомним Лейбница, который хотел, чтобы спор философов был бы подобен спору счетоводов. Их мечты не стали реальностью, но, стремясь к этой цели, ученые решили много других более скромных, но важных задач в математике, философии, лингвистике.

Контрольные вопросы к разделу 2

1. Что такое парадокс Рассела? Приведите примеры парадоксов этого типа.

2. Что такое пропозициональная установка?

3. Истинны или ложны высказывания: «Гамлет существует», «Вот это Наполеон»?

4. Назовите области применения логики в языкознании и других областях.