Захватнические действия Италии и Германии 15 страница

... Адмирал Дракезаявляет, что если бы было удобным перенести переговоры в Лондон, то он имел бы все полномочия...

Маршал К. Е. Ворошиловпод общий смех замечает, что привезти бумаги из Лондона в Москву легче, чем ехать в Лондон такой большой компании»{576}.

Итак, уже в первый день заседаний декларированные намерения английского и французского правительств заключить военную конвенцию, а следовательно, трехсторонний договор в целом, их представителями вновь были поставлены под сомнение.

Советская делегация предложила конкретный военный план, осуществление которого гарантировало пресечение германской агрессии. Начальник Генерального штаба Шапошников изложил план развертывания Советских Вооруженных Сил на западных границах СССР. В соответствии с этим планом в случае агрессии в Европе Советская Армия готова была выставить 120 пехотных и 16 кавалерийских дивизий, 5 тыс. тяжелых [144] орудий, 9 — 10 тыс. танков, от 5 до 5,5 тыс. боевых самолетов{577}. Укрепленные районы вдоль всей западной границы СССР в течение четырех — шести часов приводились в боевую готовность, а сосредоточение армии производилось в течение восьми — двадцати дней.

Военный план Генерального штаба РККА предусматривал следующие варианты совместных действий вооруженных сил Англии, Франции и СССР.

Первый вариант — когда блок агрессоров нападает на Англию и Францию. В этом случае СССР выставляет 70 процентов тех вооруженных сил, которые будут непосредственно направлены Англией и Францией против главного агрессора — Германии. Если эти две страны выставят против немецко-фашистских войск 90 пехотных дивизий, то Советский Союз — 63 пехотные и 6 кавалерийских дивизий с соответствующим количеством артиллерии, танков и самолетов общей численностью около 2 млн. человек.

При данном варианте считается обязательным участие Польши в силу договора с Англией и Францией всеми ее силами, при этом от 40 до 45 пехотных дивизий она должна сосредоточить для главного удара на своих западных границах и против Восточной Пруссии. Кроме того, английское и французское правительства должны добиться от Польши согласия на пропуск и действия вооруженных сил СССР — сухопутных и воздушных — через виленский коридор и по возможности через Литву — к границам Восточной Пруссии, а если потребует обстановка, то и через Галицию.

На объединенный англо-французский флот возлагалось: закрытие Ла-Манша и прорыв сильной эскадры в Балтийское море для операций против германского флота, с согласия балтийских стран временное занятие Моонзундского архипелага, Аландских островов, портов Ганге, Пернов, Гапсаль, Гайнаш и Либава с целью охраны нейтралитета и независимости балтийских стран от нападения со стороны Германии, прекращение подвоза в Германию из Швеции руды и другого сырья, блокада берегов рейха в Северном море, господство в Средиземном море, закрытие Суэцкого канала и Дарданелл.

Военно-Морской Флот СССР вместе с англо-французской эскадрой должен на Севере вести крейсерские операции у берегов Финляндии и Норвегии (вне их территориальных вод) против подводного и надводного флота агрессора, на Балтике базироваться совместно с объединенным флотом Англии и Франции на Ганге, Аландские острова и Моонзундский архипелаг, а также на Гапсаль, Пернов, Гайнаш и Либаву для охраны независимых балтийских стран. Балтийский флот СССР будет также развивать свои крейсерские операции, действия подводных лодок, осуществлять установку мин у берегов Восточной Пруссии и Померании и препятствовать подвозу промышленного сырья из Швеции в Германию.

Второй вариант — когда агрессия будет направлена на Польшу и Румынию. Эти два государства должны выставить на фронт все свои вооруженные силы. Франция и Англия немедленно объявляют войну Германии и выступают против нее. Участие СССР в войне может быть осуществлено лишь при условии достижения Англией и Францией договоренности о пропуске советских войск через виленский коридор, Галицию и Румынию. В этом случае Советский Союз выставляет против Германии такое же количество дивизий, как Англия и Франция. Перед английским, французским и советским морскими флотами стоят те же задачи, что и в первом варианте. Черноморский флот СССР закрывает устье Дуная и Босфор от проникновения в Черное море надводных и подводных сил противника. [145]

Третий вариант — когда Германия, используя территорию Финляндии, Эстонии и Латвии, направит агрессию против СССР. В этом случае Франция и Англия должны немедленно вступить в войну с Германией или с блоком агрессоров, выставить 70 процентов сил и средств от развертываемых Советским Союзом и начать немедленно активные действия против главного агрессора. Польша обязательно выступает против Германии, выделяя не менее 45 пехотных дивизий, усиленных артиллерией, танками и авиацией, и пропускает советские войска через виленский коридор и Галицию. Если Румыния будет втянута в войну, она должна участвовать в ней всеми силами и пропустить через свою территорию советские войска{578}.

Таковы были общие стратегические соображения советской военной делегации о совместных действиях вооруженных сил Англии, Франции и СССР в борьбе против германского агрессора, вытекавшие из реальной военно-политической обстановки.

Английская и французская делегации продолжали вести отвлеченные дискуссии и отнюдь не собирались согласовывать вопросы организации совместного отпора агрессору. Драке излагал прописные истины, вроде тех, что надо «отрезать неприятелю все пути сообщения», «наитии разбить флот противника» и другие. Английская и французская военные миссии не имели даже предварительного плана совместных операций против общего врага. Это еще более усилило сомнения Советского правительства относительно подлинных целей английской и французской делегаций.

Обзоры состояния своих вооруженных сил, с которыми выступали английские и французские представители, носили общий характер и, как позднее выяснилось, подчас содержали ложные сведения. Так, Думенк заявил, что, если гитлеровцы свои главные силы направят на восточный фронт, им придется оставить не менее 40 дивизий против Франции. В этом случае генерал Гамелен будет наступать против немцев всеми своими силами{579}. Между тем Думенк, как член верховного военного совета, был прекрасно осведомлен, что военная доктрина Франции и ее стратегические планы ведения войны на западном фронте носили пассивно-оборонительный характер. В мае 1939 г. на парижском совещании англо-французских военных представителей при обсуждении вопросов, связанных с выполнением обязательств по оказанию помощи Польше в случае германской агрессии, Франция недвусмысленно заявила, что не собирается предпринимать активных действий на западном фронте{580}. Тот же дух пассивности пронизывал директиву Гамелена о проведении операции между Рейном и Мозелем, направленную 31 мая 1939 г. генералу Жоржу. «На первом этапе, — говорилось в ней, — в случае оккупации необходимо вытеснить противника с национальной территории, затем войти в соприкосновение с его оборонительной полосой, прикрывая одновременно основную часть нашей территории в глубину... На втором этапе, начинающемся с момента вступления в соприкосновение с оборонительной позицией противника, необходимо выявить расположение германских частей, по которым с учетом наших наличных средств впоследствии нужно будет нанести удар»{581}. Как видно, удар по противнику откладывался на неопределенное будущее, а какая-либо ориентация на наступление «всеми силами» вообще отсутствовала. Аналогичной стратегии придерживалась и Англия. В директивах военным миссиям указывалось, что «действия английских и французских вооруженных сил на Западе будут сковывать (лишь «сковывать»! — Ред.) [146] германские силы на этом фронте. Как только союзные силы будут располагать необходимыми ресурсами, они предпримут наступление, вероятнее всего, против Италии»{582}.

Английская и французская делегации преднамеренно дезориентировали советских представителей. Они знали, что стратегические планы их правительств не предусматривают активных действий против Германии на западном фронте, и в то же время требовали, чтобы СССР объявил Германии войну в случае нападения ее на Польшу, но не принимал решительных мер до выхода войск вермахта к советским границам. Иными словами, рейху открывался беспрепятственный путь к агрессии против Польши, Румынии и далее против СССР.

Миссии западных держав действовали в строгом соответствии с полученной инструкцией, в которой говорилось, что, имея противника в лице СССР, Германия окажется на Востоке в значительно более трудных условиях. При этом глубина фронта возрастет до бесконечности, и рейх не сможет надеяться на то, что ему легко сойдет с рук оккупация Румынии и значительной части Польши. Чем дальше германские войска будут проникать на территорию противника, тем ближе они окажутся к Советскому Союзу{583}.

Стремление западных держав подставить СССР под удар стало очевидным при обсуждении кардинального вопроса о пропуске советских войск через территорию Польши и Румынии в случае германской агрессии. Вопрос этот был не новым. Он уже ставился на повестку дня в 1938 г.

Тем не менее, когда 14 августа Ворошилов предложил Драксу и Думенку разъяснить их точку зрения по этому вопросу, английская и французская делегации пообещали запросить мнение своих правительств. Но и без этого было совершенно ясно, что, послав делегации на переговоры без предварительного решения важнейшего вопроса, определяющего стратегическое взаимодействие участников договора в борьбе против общего врага, правящие круги Англии и Франции не стремились к подлинному сотрудничеству с СССР.

3. Вероломство правительств Англии и Франции

Только после второй мировой войны в полной мере раскрылось коварство западных держав, которые использовали московские переговоры как средство давления на фашистскую Германию в своих интересах и за спиной СССР с мая и до конца августа 1939 г. вели переговоры с гитлеровцами.

Инициатором этих переговоров была Англия. С ее стороны на различных этапах в них участвовали: Чемберлен, Галифакс, ближайший советник Чемберлена Вильсон, министр внешней торговли Хадсон, представители партийного руководства Болл — от консерваторов и Бакстон — от лейбористов, парламентский заместитель министра иностранных дел Батлер, офицер командования английских ВВС Ропп; с немецкой стороны — германский посол в Лондоне Дирксен, его советник Кордт, правительственный чиновник по особым поручениям Вольтат, а также ряд других лиц. Роль посредников между Гитлером и Герингом, с одной стороны, и правительством Чемберлена, с другой, выполняли: шведский промышленник Далерус, верховный комиссар Лиги наций в Данциге Буркхардт, немецкий дипломат А. Троттцу Зольц.

В основу переговоров была положена идея заключения нового «пакта четырех» (Англии, Франции, Германии и Италии) или, если на этом пути возникнут трудности (переговоры происходили без активного участия [147] Франции и Италии), двустороннего англо-германского союза. В случае выгодной империалистической сделки с Германией (под видом «пакта о ненападении» и «договора о невмешательстве») Англия изъявляла готовность прекратить переговоры с СССР, отказаться от гарантий, данных Польше и другим странам, и даже пожертвовать интересами своей ближайшей союзницы — Франции.

Видный деятель консервативной партии член парламента Друммонд-Вольф в беседе с сотрудником германского МИД Рютером, состоявшейся 14 мая 1939 г. в Берлине, недвусмысленно заявил, что «политические комбинации, на которые сейчас идет Великобритания», предусматривают готовность предоставить Германии «как принадлежащее ей по праву» поле экономической деятельности «во всем мире, в частности на Востоке и Балканах». Друммонд-Вольф пообещал Германии за предложенную «политическую комбинацию» крупный заем (распространялись слухи о фантастической сумме в 1 млрд. фунтов стерлингов). В новой «политической комбинации» Чемберлена отчетливо просматривался план раздела мира на сферы влияния: англосакскую — на Западе и германскую — на Востоке.

Почти через месяц после этой беседы в Лондоне состоялись переговоры на более высоком уровне, в которых с английской стороны участвовали Вильсон и Хадсон, а с германской — Вольтат. В эти дни, 8 июня 1939 г., состоялась встреча Чемберлена с Троттом. Британские политические деятели давали понять своим немецким собеседникам, что они готовы продолжать политику Мюнхена и предоставить Германии «свободу рук» в Восточной Европе{584} . Свидетельством определенного сближения точек зрения сторон может служить выступление Галифакса 29 июня 1939 г., выразившего готовность договориться с Германией по вопросам, которые, по его мнению, «внушают миру тревогу»: «В новой обстановке мы могли бы обсудить колониальную проблему, вопрос о сырье, торговых барьерах, «жизненном пространстве», об ограничении вооружений и многое другое, что затрагивает европейцев»{585}.

Вольтат вторично посетил Лондон, и переговоры возобновились. Гитлеровский план раздела мира на сферы влияния был подкреплен английским предложением о «сотрудничестве» с Германией в трех районах мира: в Британской империи, Китае и России{586}. Таким образом, в числе территорий, подлежавших разделу, английская сторона назвала Китай и Советский Союз, с которым Великобритания в это время вела переговоры о совместной борьбе против фашистской агрессии.

Политику сговора с гитлеровцами активно поддерживали лейбористские лидеры. Один из них, Бакстон, в конце июня 1939 г. посетивший германское посольство в Лондоне, без обиняков высказался за разграничение сфер влияния между Англией и Германией. При этом он заявил, что если Германия даст обязательство не вмешиваться в дела Британской империи, то Англия будет согласна уважать интересы рейха в Восточной и Юго-Восточной Европе, откажется от гарантий некоторым странам, воздействует на Францию с целью разрыва ею договора о взаимной помощи с СССР и прекратит переговоры с Советским Союзом. Не ограничившись беседой в Лондоне, Бакстон в середине 1939 г. направился в Берлин как эксперт лейбористской партии по внешней политике. Посетив чиновника германского МИД Хетцлера, он изложил ему в письменном виде свои предложения, в которых говорилось, что на определенных условиях Англия будет согласна «признать [148] Восточную Европу естественным жизненным пространством Германии»{587}, а также выдать Польшу гитлеровцам.

Визит Бакстона в Берлин явился прелюдией начавшегося в августе заключительного тура тайных переговоров. Теперь к ним подключились Далерус и Буркхардт, которые имели непосредственную связь с Гитлером и Герингом. Они-то и должны были завершить принципиальную договоренность по основным внешнеполитическим вопросам и подготовить поездку фашистских руководителей в Лондон. Английский посол в Берлине Гендерсон, стремясь разжечь честолюбие нацистских лидеров, неоднократно повторял, что он надеется хоть однажды увидеть, как «фюрер и Герман Геринг едут в Букиыгемский дворец, чтобы нанести визит королю»{588}.

По инициативе Далеруса 7 августа в Шлезвиг-Гольштейне состоялась тайная встреча Геринга с английской делегацией, которую возглавлял эмиссар правительства Спенсер. В ходе встречи была достигнута договоренность о проведении конференции четырех держав в Швеции на условиях, что «Германия получит от Польши все, что хочет»{589}.

11 августа Гитлер заявил верховному комиссару Лиги наций в Данциге Буркхардту, что Германии нужна «свобода рук» на Востоке, она готова жить в мире с Англией и сотрудничать с ней. Со своей стороны Буркхардт заверил фюрера, что «западные державы всегда готовы к ведению переговоров». Он обязался сообщить в Лондон о готовности Гитлера встретиться с кем-нибудь из представителей английского правительства, владеющих немецким языком, например с генералом Айронсайдом{590}. Сведения о встрече Гитлера с Буркхардтом просочились в печать. Советский полпред во Франции телеграфировал в Москву, что «сейчас в центре внимания миссия Буркхардта», ибо все знающие его «исключают возможность, чтобы свою поездку он мог предпринять без ведома и согласия Лондона и Парижа»{591}. Итоги поездки Буркхардт сообщил руководителям английского и французского МИД, которые в свою очередь доложили о ее результатах своим правительствам. Поскольку о многом стало известно общественности, Боннэ был вынужден пригласить к себе советского полпреда, чтобы «проинформировать» его о поездке Буркхардта, скрыв подлинное содержание этих переговоров и их антисоветскую направленность.

Затем между Англией и Германией последовали переговоры военного характера. 16 августа в Берлине состоялась встреча руководителя внешнеполитической службы гитлеровской партии Розенберга с представителем правящих кругов Великобритании Роппом, который заявил, что в его штабе и министерстве авиации считают бессмыслицей, чтобы Англия и Германия из-за Польши оказались ввергнутыми в борьбу не на жизнь, а на смерть, и что он и его коллеги, на протяжении многих лет детально изучавшие Германию и национал-социалистское движение, не верят, чтобы она, даже одержав победу на Востоке, помышляла разгромить Англию и Францию. Далее Ропп сделал важное сообщение, которое во многом объясняет последующие события германо-польской войны. «Возможен такой вариант, — подчеркнул он, — что Германия быстро покончит с Польшей. Хотя к этому времени война (с Англией и Францией. — Ред.) будет объявлена, в этот период она будет вестись обеими [149] сторонами как оборонительная... поскольку из-за государства, которое уже практически перестало бы существовать в своем первоначальном виде, ни Британская империя, ни Германия не поставили бы на карту собственное благополучие»{592}.

Так, подобно Чехословакии, Польше был уготован терновый венец. Идя на это предательство, реакционные круги Англии и Франции рассчитывали, что таким путем гитлеровские армии выйдут к границам СССР. Детали сговора предполагалось уточнить при личной встрече Чемберлена с Герингом, поездку которого на Британские острова, назначенную на 23 августа, одобрил Гитлер{593}. Были тщательно продуманы все меры «предосторожности». Самолет Геринга должен был приземлиться на уединенном аэродроме в Хартфордшире, где его в строжайшей тайне собирались встретить представители английского правительства. Отсюда рейхсмаршал должен был проследовать в Чекере, загородную резиденцию Чемберлена. Там уже были сделаны все необходимые приготовления к тайному приему, вплоть до удаления многочисленной прислуги{594}.

Действуя коварно и вероломно, западные державы всеми средствами давали понять Гитлеру, что у Советского государства нет союзников и Германия может напасть на Польшу, а затем на СССР, не рискуя встретить противодействие со стороны Англии и Франции.

Готовясь к приему Геринга, Англия продолжала в Москве игру в переговоры. Западные державы всячески оттягивали ответ на кардинальный вопрос о пропуске советских войск через Польшу и Румынию. 18 августа переговоры были прерваны, а затем совсем прекращены, так как 21 августа выяснилось, что от правительств Англии и Франции никаких указаний не поступило, а их военные миссии вновь попросили отсрочки. В официальном заявлении, сделанном по этому поводу советской военной миссией, подчеркивалось, что она «не представляет себе, как могли правительства и генеральные штабы Англии и Франции, посылая в СССР свои миссии для переговоров о заключении военной конвенции, не дать точных и положительных указаний по такому элементарному вопросу, как пропуск и действия советских вооруженных сил против войск агрессора на территории Польши и Румынии, с которыми Англия и Франция имеют соответствующие политические и военные отношения.

Если, однако, этот совершенно ясный вопрос французы и англичане превращают в большую проблему, требующую длительного изучения, то это значит, что есть все основания сомневаться в их стремлении к действительному и серьезному военному сотрудничеству с СССР.

Ввиду изложенного, ответственность за затяжку военных переговоров, как и за перерыв этих переговоров, естественно, падает на французскую и английскую стороны»{595}.

Французская делегация предприняла некоторые попытки получить согласие Польши на пропуск советских войск через ее территорию, послав в Варшаву своего представителя. Однако подобные действия носили неискренний характер. Французам было заведомо известно, что как польское, так и румынское правительства занимают отрицательную позицию. По справедливой оценке историков социалистических стран, эти правительства «не были намерены принять предложение СССР. Отказ их был категорическим. На практике это означало, что заключение военной конвенции невозможно»{596}. [150]

Свидетельство Бофра, участника переговоров в Москве, разоблачает стремление некоторых английских историков (Батлера и других) взвалить всю ответственность за возникновение второй мировой войны на Польшу и таким образом выгородить правящие круги Англии, а заодно и фашистской Германии. «Проблема заключалась не в том, чтобы добиться у поляков ответа, согласны они или нет на пропуск советских войск через свою территорию, а в том, чтобы найти лазейку, которая позволила бы продолжить переговоры»{597}, — писал он впоследствии.

22 августа 1939 г. Думенк заявил главе советской военной миссии, что он получил от своего правительства положительный ответ на «основной, кардинальный вопрос» и полномочия «подписать военную конвенцию»{598}. Однако он признался, что о позициях английского, польского и румынского правительств ему ничего не известно{599}. Таким образом, в действительности ответа на «кардинальный вопрос» не было. Это и завело переговоры в тупик. Виновность в этом англо-французской стороны очевидна.

Реакционные историки капиталистических стран, пытаясь снять ответственность с правящих кругов западных держав за срыв ими настойчивых усилий СССР, направленных на выработку согласованных мер для пресечения фашистской агрессии, выдвинули ложную версию, будто бы Гитлера «никто не хотел останавливать»{600}. Ход московских переговоров убедительно свидетельствует, что позиция Советского Союза должна была привести к безусловному успеху, если бы срыв их не был заранее запланирован правительствами Англии, Франции и США.

Политика попустительства японской агрессии со стороны Англии и ее союзников особенно наглядно проявилась, когда 24 июля министр иностранных дел Японии Арита и английский посол Крейги обменялись нотами, оформившими соглашение, которое вошло в историю как соглашение Арита — Крейги. Оно вписало одну из самых позорных страниц в историю английской дипломатии. Фактически это был «дальневосточный Мюнхен»: Китаю отводилась в Азии такая же роль жертвы агрессии, как Чехословакии в Европе. В условиях, когда Япония вела против СССР и МНР военные действия, соглашение Арита — Крейги означало гарантию (со стороны Англии) безопасности японских войск в Китае на том плацдарме, с которого они действовали против СССР.

Проводя параллель между англо-германскими и англо-японскими переговорами, с одной стороны, и московскими переговорами, с другой, советский полпред во Франции сообщал в НКИД 25 июля 1939 г., что «правильность нашей позиции в переговорах стала для всех особенно явственной в свете переговоров Хадсон — Вольтат и капитулянтского англояпонского соглашения... Всякий честный сторонник соглашения с нами спрашивает себя, какое доверие Москва может иметь к переговорщикам, когда в момент переговоров наводится мост к соглашению с Германией, а во время военного конфликта между СССР и Японией делаются позорные авансы Японии»{601}.

Трудно сейчас найти здравомыслящего человека, который бы рискнул отрицать роль правительств Германии, Японии, Италии в развязывании [151] второй мировой войны. Однако до сих пор имеется немало реакционных авторов, пытающихся скрыть виновность системы империализма, обелить предвоенную политику правительств Англии, Франции, США, обвинить СССР в том, что германская агрессия не была остановлена.

Но объективное исследование событий заставляет даже многих буржуазных историков признать подлинные цели политики западных держав в предвоенные годы. Видный представитель либерально-критического направления английской историографии К. Инграм выступил против отождествления внешней политики СССР с внешней политикой капиталистических стран и подчеркнул, что «мир естествен для развития Советов». Он указал на прогитлеровские симпатии чемберленовцев, стремившихся заключить «джентльменское соглашение» с фашистскими диктаторами и считавших фашизм меньшим злом по сравнению с большевизмом{602}.

Л. Нэмир одним из первых буржуазных историков объективно рассмотрел ход англо-франко-советских переговоров в Москве летом 1939 г. Он пришел к выводу, что, посылая военные миссии в Москву, Лондон и Париж не собирались заключать соглашение, которое могло остановить Гитлера. Военные миссии были поставлены в «абсурдное положение», и их провал отнюдь не случаен{603}. Его мнение разделяет У. Ширер: «Было совершенно ясно, что когда Германия готовилась напасть на Польшу, а Италия уже вторглась на Балканы — Франция и Англия не думали всерьез о заключении с СССР военного союза против Гитлера»{604}. Излагая гитлеровские планы завоевания «жизненного пространства», Б. Лиддел Гарт писал: «Не соответствуют действительности более поздние утверждения государственных деятелей Запада о том, будто они ничего не знали об этих планах. В 1937 — 1938 гг. многие из них весьма реалистично оценивали обстановку, но только делали это в личных беседах, а не в публичных заявлениях. В британских правительственных кругах многие поддерживали политический курс, суть которого сводилась к тому, чтобы Германия устремилась на Восток»{605}.

Политические деятели Франции, заметая следы своей капитулянтской политики перед войной, уничтожили в мае 1940 г. дипломатические архивы. Вот почему особую ценность представляет публикация архивных фондов, сохранившихся во французских посольствах за рубежом{606}. Документы свидетельствуют о том, что для официального Парижа не была секретом смертельная опасность, которая таилась в замыслах гитлеровцев в отношении Франции. И все же правительство Даладье продолжало изыскивать возможности для сближения с фашистским рейхом.

Несомненный интерес представляет документальный отчет парламентской комиссии по расследованию причин поражения Франции в 1940 г., выводы которой изложены в двух томах с девятитомным приложением показаний политических и военных деятелей{607}. Однако и здесь подлинные [152] причины политики французских правящих кругов, которая способствовала развязыванию второй мировой войны и привела страну к военному поражению, раскрываются далеко не полно.

Многие современные буржуазные авторы, особенно французские, осуждают мюнхенскую политику и признают, что Советский Союз в предвоенные годы решительно выступал против угрозы войны, занимая последовательную антифашистскую позицию. Так, М. Бомон замечает: «Яростные противники нацизма Советы оказались мощным фактором в борьбе против немецкой агрессии. В период судетского кризиса их политика была абсолютно безупречна; они заявляли о своей готовности выполнить до конца свои обязательства»{608}. А. Ногер доказывает, что соотношение сил в 1938 году было на стороне Англии и Франции, но их правящие круги пошли на сделку в Мюнхене, «опасаясь быть втянутыми в войну против гитлеровской Германии и фашистской Италии... на стороне большевистской России»{609}.

Критически оценивая позиции западных держав, А. Шерер справедливо отметил, что правящие круги Англии и Франции стремились разрешить свои противоречия с гитлеровской Германией за счет Советского Союза, и сделал вывод, что мюнхенская политика «умиротворения» агрессора непосредственно привела к войне{610}.

Резкому осуждению подвергает мюнхенскую политику генерал А. Бофр. Он пишет, что в результате Мюнхена жертвой агрессора стала Чехословакия — душа Малой Антанты, что Чемберлен и Даладье пошли на расчленение верного союзника Франции, разрушили основу стратегической концепции Фоша. Отдав Чехословакию Гитлеру, «Франция потеряла лицо в глазах других своих союзников. Малая Антанта была разрушена, а СССР, не допущенный к переговорам, был оставлен за пределами европейской политики. Мюнхенская политика Англии и Франции предоставляла Германии свободу рук на Востоке против СССР»{611}.

Процесс бурного нарастания угрозы второй мировой войны, занявший почти четыре года, состоял из двух органически связанных между собой ступеней. В течение первых лет фашистские государства — Италия, Япония и Германия — последовательно развернули вооруженные действия в различных пунктах земного шара: в Эфиопии, Испании, Китае. Решающим событием на пути развязывания мировой войны явилось позорное мюнхенское соглашение. Чехословакия была выдана на растерзание агрессору. Баланс мировых сил оказался нарушенным в пользу фашизма, а центр тяжести назревавшего глобального конфликта окончательно утвердился в сердце Европы. Под флагом антисоветизма гитлеровская Германия вкупе со своими союзниками и с благословения реакционных сил империализма ликвидировала остатки версальской системы, разрушила звенья европейских оборонительных структур. Франция лишилась своих союзников в Центральной и Восточной Европе, все более отходила от согласованных с Советским Союзом коллективных мер защиты мира.