Захватнические действия Италии и Германии 11 страница

В эти же дни в западных приграничных округах помимо полевых войск и авиации приводились в боевую готовность и доукомплектовывались укрепленные районы, расположенные вдоль государственной границы и в ближайшей глубине, инженерно-аэродромные батальоны, усиливалась система наблюдения и оповещения войск, повышалась готовность всей противовоздушной обороны, устанавливалось круглосуточное оперативное дежурство в штабах и на узлах связи. Подобные мероприятия проводились также в Харьковском и Московском военных округах{371}.

Всего в боевую готовность были приведены: танковый корпус, 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, 7 танковых, мотострелковая и 12 авиационных бригад, 7 укрепленных районов, а в системе противовоздушной обороны — 2 корпуса, дивизия, 2 бригады, 16 полков, 4 зенитно-артиллерийские бригады и 15 зенитно-артиллерийских полков, а также части боевого и тылового обеспечения.

В это время Советскому правительству стало известно, что Польша стремится к сделке с Германией в надежде на свое участие в разделе Чехословакии. В связи с этим 23 сентября польское реакционное правительство было предупреждено, что в случае если польские войска вторгнутся в пределы Чехословакии, то СССР будет считать это актом агрессии и денонсирует без дальнейшего предупреждения пакт о ненападении с Польшей{372}.

25 сентября 1938 г. Народный комиссариат обороны СССР телеграфировал военно-воздушному атташе СССР во Франции для передачи начальнику французского генерального штаба, что советское военное [106] руководство в целях оказания помощи Чехословакии приняло ряд мер предупредительного характера: «1. 30 стрелковых дивизий придвинуты в районы, прилегающие непосредственно к западной границе. То же самое сделано в отношении кавалерийских дивизий. 2. Части соответственно пополнены резервистами. 3. Что касается наших технических войск — авиации и танковых частей, то они у нас в полной готовности»{373}.

Советское правительство, не терявшее надежды, что Чехословакия все же обратится к нему за помощью, продолжало осуществлять мероприятия, направленные на повышение мобилизационной и оперативной готовности Советской Армии. В боевую готовность были приведены дополнительные силы западных приграничных и значительная часть войск внутренних военных округов.

28 сентября начальник Генерального штаба командарм 1 ранга Б. М. Шапошников отдал директиву, в которой указывалось, что в Ленинградском, Белорусском, Киевском, Харьковском, Орловском, Калининском, Московском, Приволжском, Уральском, Северо-Кавказском и Закавказском округах «красноармейцев и младших командиров, выслуживших установленные сроки службы в рядах РККА, впредь до распоряжения из рядов армии — не увольнять»{374}. В тот же день нарком Ворошилов доложил Советскому правительству о готовности направить в Чехословакию 4 авиационные бригады (8 авиационных полков) в составе 548 боевых самолетов, назвав конкретные части, районы базирования с указанием количества и типов самолетов в каждом из них{375}. В тот же день о новых мероприятиях были информированы французский военный атташе в СССР Палас и чехословацкое правительство.

29 сентября Военным советам Ленинградского, Калининского, Белорусского особого и Киевского особого военных округов был дан приказ привести в боевую готовность и пополнить до штатной нормы военнообязанными из запаса дополнительно 17 стрелковых дивизий, управления трех танковых корпусов, 22 танковые и 3 мотострелковые бригады, 34 авиационные базы. Командно-политический состав призывался полностью из расчета мобилизационной потребности для всех корпусных частей, стрелковых дивизий, танковых и мотострелковых бригад, а также авиационных баз{376}.

Военным советам Харьковского, Орловского, Северо-Кавказского, Приволжского и Уральского военных округов были даны указания в двухдневный срок призвать приписной командно-политический состав во все имеющиеся у них части и соединения из расчета 250 — 275 человек на дивизию. Это распространялось и на остальные дивизии Ленинградского военного округа, в которые рядовой и младший начальствующий состав запаса не вызывался{377}.

Таким образом, весь комплекс подготовки по оказанию помощи Чехословакии охватил не только западные приграничные области, но и глубинные районы — вплоть до Волги и Урала. Проведению широких военно-мобилизационных мероприятий в короткий срок с большой четкостью и организованностью в значительной степени способствовали хорошо поставленная партийно-политическая работа в войсках и слаженная деятельность военных органов на местах.

Помимо войск, выдвинутых к юго-западной и западной государственной границе, в боевую готовность был приведен второй эшелон войск, состоявший из 30 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий, 2 танковых [107] корпусов, 15 отдельных танковых бригад, 34 авиационных баз. В вооруженные силы было призвано из запаса в общей сложности до 330 тыс. человек командного, политического, младшего командного и рядового состава, задержано увольнение десятков тысяч младших командиров, выслуживших установленные сроки службы{378}.

Правительство Чехословакии осенью 1938 г. имело возможность отвергнуть мюнхенский диктат и, опираясь на свой народ, армию, на поддержку Советского Союза и антифашистских сил в других странах, отклонить требования о капитуляции, возглавить борьбу за свободу и независимость своего государства. Тем более что реальное соотношение сил было явно не в пользу агрессора, который имел 47 дивизий. Согласно плану «Грюн» в операциях против Чехословакии предусматривалось использовать 39 дивизий{379}. В то же время Чехословакия имела 45 дивизий, обладала вооруженными силами численностью 2 млн. человек, располагала 1582 самолетами, 469 танками, 5700 артиллерийскими орудиями различных калибров и другим вооружением{380}. В борьбе против немецко-фашистских захватчиков ее армия могла опереться на мощные пограничные укрепления, не уступавшие немецкой линии Зигфрида и французской линии Мажино. Против чехословацких тяжелых фортов оказывались бессильны даже 210-мм орудия.

Впоследствии немецкое командование было поражено мощностью этих неиспользованных оборонительных рубежей. «Общее удивление вызвали чешские пограничные укрепления, — вспоминал бывший министр вооружения Шпеер. — При пробных выстрелах, к удивлению наших специалистов, выявилось, что оружие, которое должно было быть против них использовано, оказалось неэффективным. Гитлер лично прибыл на бывшую границу, чтобы составить впечатление об этих укреплениях, и вернулся потрясенный. Бункеры были поражающе мощными, исключительно умело размещены, глубоко эшелонированы при великолепном использовании характера местности. Их захват, при решительной обороне, стоил бы нам много крови»{381}.

Чехословакия обладала еще одним значительным преимуществом перед гитлеровской Германией: моральным превосходством армии. Несмотря на то что во главе вооруженных сил стояло реакционное командование, ее солдаты, как и весь народ, были готовы защищать независимость своей страны. Когда 23 сентября 1938 г. в 22 часа была объявлена мобилизация, резервисты стали прибывать в воинские казармы через десять минут после опубликования декрета. Мобилизация, проводившаяся строго по плану, завершилась 29 сентября{382}.

Несостоятельной оказалась и ставка гитлеровцев на вовлечение Венгрии и Польши в войну против Чехословакии. Не случайно планы войны с Чехословакией вызывали большую тревогу среди некоторых германских генералов, которые считали политику фюрера опасной авантюрой. Один из руководителей вермахта — генерал-фельдмаршал Кейтель на Нюрнбергском процессе по этому поводу заявил: «Я твердо убежден, что если бы Даладье и Чемберлен сказали в Мюнхене: «Мы выступим», мы ни в коем случае не прибегли бы к военным действиям. У нас не было сил, чтобы форсировать чехословацкую линию укреплений, и у нас не было войск на западной границе». [108]

Однако буржуазное правительство Бенеша — Годжи предпочло принять мюнхенский диктат империалистических держав. Национальное предательство, совершенное правительством Чехословакии в 1938 г., не позволило Советскому Союзу оказать помощь ее народу, а гитлеровцам открыло дорогу для полной оккупации и расчленения страны. Советские войска находились у западной государственной границы до 25 октября 1938 г., а затем были возвращены в районы постоянной дислокации{383}.

5. Мюнхенский империалистический сговор

Пытаясь сломить усилившееся в Англии и Франции сопротивление капитулянтскому курсу Чемберлена и Даладье, англо-французские пособники Гитлера ловко играли на ненависти народных масс к войне, их естественном стремлении сохранить мир. Буржуазная пропаганда внушала населению мысль, будто всякое противодействие Германии, в том числе и коллективными средствами, неизбежно означает мировую войну, а для сохранения мира во что бы то ни стало необходимо договориться с Гитлером. Чисто внешние военные мероприятия в Англии и Франции в последние дни перед встречей в Мюнхене явились позорным спектаклем, рассчитанным на осуществление сделки с Гитлером в обстановке острого кризиса. Активную помощь англо-французским предателям оказала американская дипломатия. Послы США, аккредитованные в западноевропейских столицах, направляли в эти дни в Вашингтон телеграммы, одну тревожнее другой. При вторжении германских войск в Чехословакию, предупреждали они, Англия и Франция под давлением масс окажутся вовлеченными в войну, которая приведет к «большевизации» Европы, доверие к британскому премьеру будет подорвано. «Гендерсон глубоко обеспокоен растущей в Англии оппозицией по отношению к Чемберлену, — сообщал 24 сентября американский посол в Берлине Вильсон. — Он настойчиво убеждал меня сделать все, что в моих силах, и привлечь ваше внимание к такому факту: падение Чемберлена означало бы войну, и любое публичное выражение поддержки его целей (Соединенными Штатами. — Ред.) в столь критический час значительно укрепило бы его положение...»{384}

Спасая Европу от «социального хаоса», Вашингтон поспешил на выручку Чемберлену и Даладье. В ночь на 26 сентября президент США обратился с личным посланием к Гитлеру, призывая его продолжать переговоры для достижения «мирного, справедливого и конструктивного решения спорных вопросов»{385}. Главный его аргумент сводился к необходимости предотвратить вооруженный конфликт между капиталистическими странами Европы, который может привести к крушению буржуазного строя. «Социальная структура каждой вовлеченной в войну страны может полностью рухнуть»{386}, — говорилось в послании. Смысл его очевиден: переговоры проходили в обстановке неслыханного давления рейха и западных держав на Чехословакию: в этих условиях их продолжение, как предлагали США, должно было закончиться капитуляцией Праги. Таким образом, вмешательство американской дипломатии помогало не Чехословакии, а Чемберлену и Даладье, которые использовали его для оправдания своей капитуляции перед германским фашизмом.

29 сентября в Мюнхене была созвана конференция четырех держав — Англии, Франции, Германии и Италии. Во избежание нежелательной огласки в конференции приняли участие лишь премьеры и министры иностранных [109] дел. Открывая ее, Гитлер выступил с речью. Разразившись бранью в адрес Чехословакии, он потребовал «в интересах европейского мира» немедленной передачи Судетской области и заявил, что при любых условиях его войска 1 октября будут введены в пограничные районы. При этом фюрер снова заверил, что у Германии других притязаний в Европе нет{387}. Задачу конференции он определил так: придать вступлению германских войск на территорию Чехословакии законный характер и исключить применение оружия. К середине дня прибыли два представителя Чехословакии, которых поместили в одной из комнат под надежной охраной. Чехословацкая делегация не была допущена к переговорам. Выступления участников сговора не стенографировались, ибо сделка явно не подлежала огласке, велись только неофициальные записи.

Долг великих держав, заявил английский премьер, позаботиться о том, чтобы чехословацкое правительство «по безрассудству или упрямству» не отказалось очистить территорию. Даладье также заявил, что «ни в коем случае не потерпит проволочек в этом деле со стороны чешского правительства»{388}. В основу принятого в Мюнхене соглашения был положен «компромиссный проект», представленный Муссолини якобы от своего имени. В действительности германский МИД накануне передал его в Рим по телефону. Поскольку сделка подготавливалась заранее{389}, все пункты документа были быстро согласованы. Гитлер и Муссолини покинули заседание, предоставив Чемберлену и Даладье все объяснения с чехами. Впрочем, уговаривать Масаржика и Мастного, представлявших Чехословакию, не пришлось: они прибыли с готовым согласием. В ночь на 30 сентября чехословацкую делегацию пригласили для ознакомления с текстом диктата. Мюнхенский сговор вступил в силу.

Мюнхенский диктат, навязанный Чехословакии силой, с самого начала являлся противоправным и противозаконным актом. Итогом конференции было решение об отторжении от Чехословакии в пользу Германии Судетской области, а также удовлетворение территориальных претензий со стороны правительств хортистской Венгрии и буржуазной Польши{390}.

В дополнении к соглашению Англия и Франция обязывались предоставить совместно с Германией и Италией «гарантии» Чехословакии против неспровоцированной агрессии{391}. Своеобразным вознаграждением за предательство в отношении Чехословакии явилась подписанная 30 сентября Гитлером и Чемберленом англо-германская декларация, в которой говорилось о намерении рассматривать все проблемы, касающиеся обеих стран, путем консультаций и продолжать «усилия по устранению возможных источников разногласий...»{392}. По существу, этот документ являлся пактом о ненападении между Англией и Германией. В Мюнхене был предрешен вопрос и о подписании аналогичной франко-германской декларации.

Реакционные историки, за редким исключением, предпочитают не касаться итогов мюнхенского сговора. Однако все же есть такие, которые находят в мюнхенском соглашении некие «позитивные моменты» и заявляют, что «Мюнхен был более выгоден, чем Годесберг», доказывая, будто «Англия сумела этим «выиграть год» для укрепления обороны»{393}. Большинство же западных историков прямо или косвенно признают, что соглашение в Мюнхене в конечном итоге привело к захвату Гитлером всей [110] Чехословакии и крушению политики «умиротворения» в целом. «Гитлер проложил (мюнхенским соглашением. — Ред.) путь для своего следующего« шага, уже предусмотренного им, — общей ликвидации чехословацкого государства. Он уничтожил французскую систему безопасности, отделил Россию от европейского урегулирования и изолировал Польшу. Таковы были плоды Мюнхена»{394}, — пишет Д. Уилер-Беннет. Еще более резко оценил Мюнхен П. Рейнольде, назвав его «величайшим моральным поражением, понесенным Англией в XX столетии»{395}.

Предпринимая настойчивые попытки оправдать мюнхенское предательство, а главное, скрыть его антисоветскую направленность, современные буржуазные фальсификаторы активно используют лживый тезис о неподготовленности западных союзников к отпору агрессии. «Когда Чемберлен встретился с Гитлером в Мюнхене, — утверждает профессор Северотехасского университета К. Юбенк, — вооружения и войск, необходимых для того, чтобы воевать с Германией, не существовало, не было также и средств для защиты гражданского населения, поэтому представлялось разумным удовлетворить Гитлера Судетской областью, так как, если бы он захотел, он мог бы захватить всю Чехословакию, а Англия не могла бы его остановить»{396}. Эту же идею усиленно проводит английский историк Л. Томпсон. Он безапелляционно заявляет, что сама Чехословакия не была готова к борьбе, а ее армия имела якобы «не сорок, а лишь четырнадцать боеготовых дивизий»{397}.

Опубликованные в последние годы в СССР, ГДР и Чехословакии новые документы и материалы, разоблачающие планы участников мюнхенской сделки, вызвали у апологетов Мюнхена озлобленную реакцию. В 1970 г. в США вышла книга под названием «Мюнхен. Ошибка, заговор или трагическая необходимость?»{398}. Это — сборник тщательно подобранных статей и отрывков из ранее опубликованных работ английских и американских авторов, имеющих целью «опровергнуть» тот факт, что Мюнхен открыл путь ко второй мировой войне и имел антисоветскую направленность. Авторы сводят свои рассуждения к выгодной им версии, согласно которой Мюнхен был «не заговором, а трагической необходимостью». Вместе с тем в сборнике утверждается, что СССР якобы «был неспособен» оказать реальную военную помощь Чехословакии и, таким образом, ставится под сомнение искренность политики Советского правительства.

Чем же пытаются обосновывать эти авторы свои антисоветские версии? Например, Юбенк обвиняет Советский Союз в том, что он якобы вовремя не сообщил чехословацкому правительству о своей готовности выполнить условия советско-чехословацкого договора и оказать Чехословакии вооруженную помощь в случае германской агрессии. Американский историк утверждает, что по данному вопросу ответ от Советского правительства пришел Бенешу только после 21 сентября 1939 г., когда истек срок англофранцузского ультиматума, предъявленного чехам{399}. Однако документы свидетельствуют, что запрос Бенеша от 19 сентября был рассмотрен 20 сентября на заседании Политбюро ЦК ВКП(б). В тот же день ответ о готовности СССР оказать Чехословакии помощь даже в случае невыполнения Францией своих обязательств был отправлен в Прагу и доведен лично [111] до сведения президента{400}. Юбенк к тому же умалчивает, что решающие события развернулись после 21 сентября, когда, по его собственному признанию, Бенешу была известна позиция Советского правительства. Впоследствии Бенеш сам писал: «В том, что Советский Союз в случае необходимости каким-либо путем окажет нам помощь, я не сомневался ни одного мгновения»{401}.

Д. Кеннан объявляет мюнхенское соглашение «только уступкой Германии районов с населением, говорящим на немецком языке»{402}. Он же выдвигает версию о том, что даже если СССР «захотел бы» -оказать помощь Чехословакии, то «все равно» для переброски одной советской дивизии потребовалось бы «около трех месяцев»{403}. Абсурдность подобных домыслов тем более очевидна, что к этому времени Советские Вооруженные Силы уже освоили опыт переброски дивизий на дальние расстояния средствами авиации, а на западных границах СССР были. развернуты для помощи Чехословакии крупные группировки советских войск. Эти фальсификации направлены на то, чтобы снять ответственность за мюнхенское предательство с реакционных сил империализма. «Слишком долго, — демагогически восклицает Юбенк, — Англия и Франция несут на себе всю тяжесть позора!»{404} Но реабилитировать прошлое предательство путем фальсификации невозможно. Важны и реальны только уроки, которые извлекаются из опыта истории.

Мюнхенское соглашение — один из самых позорных актов в международной политике капиталистических держав.

На глазах у всего человечества суверенное европейское государство было отдано гитлеровцам на разграбление. Открыто предавая Чехословакию, английские, французские и североамериканские монополисты надеялись насытить фашистского зверя, отвести непосредственную угрозу от себя, направить агрессию на Восток.

Но вдохновители и организаторы мюнхенского предательства жестоко просчитались. Для гитлеровской Германии, давно уже взявшей курс на завоевание мирового господства, Чехословакия была не просто очередной жертвой. Капитуляция правящих кругов западных держав и Чехословакии еще более распалила захватнические аппетиты монополистов Германии, способствовала новым их агрессивным акциям в Европе. Мюнхенский сговор ускорил назревание предвоенного политического кризиса, приведшего ко второй мировой войне.

Глава четвертая. Нарастание угрозы Мировой войны

1. Последствия мюнхенской политики

Мюнхенский сговор был кульминацией провокационной политики Англии и Франции, за которыми стояло правительство США, политики поощрения фашистских агрессоров, подталкивания Германии и Японии к войне против Советского Союза. «Антисоветская направленность гитлеровской политики, — говорил Л. И. Брежнев 8 мая 1965 г., — активно поддерживалась реакционными кругами Запада... Они бросали под ноги Гитлеру новые и новые жертвы, лелея надежду, что он двинет свои полчища на Восток, против страны социализма. Сговор в Мюнхене, выдавший фашистской Германии Чехословакию, был наиболее позорным проявлением этого коварного замысла империалистов»{405}.

Санкционировав расчленение Чехословакии, мюнхенское соглашение не устранило острых империалистических противоречий, которые существовали между Германией, Италией и Японией, с одной стороны, Англией, Францией и США — с другой. Экономика фашистских государств, хотя и испытывала определенные финансовые трудности и недостатки в обеспечении сырьем, быстро развивалась по пути милитаризации. По темпам роста вооружений Германия обогнала США, Англию и Францию. Продолжалась политическая и экономическая экспансия агрессивных государств. Это вело к новому обострению обстановки в Европе и на Дальнем Востоке.

По расчетам правящих кругов Англии и Франции, мюнхенское соглашение, заключенное за спиной СССР и против СССР, должно было подставить его под удар Германии. Печать западных стран подняла шумиху о мнимой военной слабости Страны Советов. Все больше подробностей сообщалось о гитлеровских агрессивных планах в отношении Советской Украины. На дальневосточных рубежах СССР не прекращались пограничные инциденты, организованные японской военщиной.

Правительства Англии и Франции не хотели сотрудничества с Советским Союзом. Они стремились достичь соглашения с агрессивными государствами — Германией, Италией и Японией, чтобы, направив их захватнические устремления на Восток, разом решить все противоречия, возникающие между империалистическими странами, за счет СССР.

Мюнхенское соглашение предусматривало отторжение Германией от Чехословакии Судетской области и всех районов, в которых, по оценке [113] гитлеровцев, преобладало немецкое население. В других пограничных районах предусматривалось проведение плебисцита. Фактически немецкие войска 1 октября 1938 г. захватили и те районы, где намечался плебисцит. Под давлением Германии чехословацкое правительство 7 октября 1938 г. признало автономию Словакии, а 8 октября было вынесено решение о предоставлении автономии Закарпатской Украине. Еще раньше, 1 октября, Польша предъявила Чехословакии ультимативные требования, поддержанные гитлеровцами, о передаче Польше Тешинской области. 2 ноября состоялся так называемый Венский арбитраж, согласно которому Венгрия получила южные районы Словакии и Закарпатской Украины с населением более 1 млн. человек. Это было новое явное нарушение территориальной целостности Чехословакии, совершенное при молчаливом согласии Англии и Франции и вопреки даже подписанному ими мюнхенскому соглашению.

Однако ущерб, причиненный этим соглашением, отнюдь не исчерпывался нарушением территориальной целостности Чехословакии. Страна теряла около половины всех производственных мощностей, в том числе более 80 процентов энергетических ресурсов, 25 процентов мощностей тяжелой промышленности, 50 процентов мощностей легкой промышленности и т. д.{406}. Новыми границами были перерезаны и нарушены важнейшие транспортные артерии страны. Мюнхенский сговор означал такое усиление экономико-политических и военно-стратегических позиций фашистского блока, которое создавало прямую угрозу всей Европе.

11 октября 1938 г. Гитлер дал указание Риббентропу выработать план дальнейшей политической изоляции Чехословакии{407}. Во время визита в Германию нового министра иностранных дел Чехословакии Хвалковского в октябре 1938 г. Гитлер заявил, что он сохранит Чехословакию, если она поймет, что безоговорочно принадлежит к германской сфере и что единственной гарантией ее существования является немецкая гарантия. Хвалковский раболепно обещал повернуть всю политику Чехословакии «на 180 градусов» — в пользу сотрудничества с Германией, что, «конечно, означает конец союзу Москва — Прага — Париж». В экономической области, по его словам, «Чехословакия также хочет полностью включиться в германскую систему»{408}.

В соответствии с гитлеровскими планами чехословацкая экономика все больше включалась в сферу германских экономических интересов. В ноябре 1938 г. в Берлине был подписан германо-чехословацкий протокол о сооружении канала Дунай — Одер, а также германо-чехословацкое соглашение о строительстве немецкой экстерриториальной автострады Вроцлав (Бреслау) — Брно — Вена, проходящей через территорию Чехословакии. Германские монополии интенсивно поглощали чешские предприятия. На грабительской основе велась и торговля. Уже в последнем квартале 1938 г. Чехословакия имела пассивный торговый баланс с Германией в размере 15 млн. крон{409}. Все это подрывало экономику Чехословакии и ставило в зависимость от Германии и ее рынка.

Правительства Англии, Франции и США знали о растущем влиянии фашистской Германии в Чехословакии. Министр иностранных дел Англии Галифакс, сделав на заседании правительства 26 октября 1938 г. краткий обзор политического положения в Чехословакии, выразил лишь надежду, что «Германия будет вести себя разумно»{410}. Сославшись на неосведомленность [114] в конкретных вопросах, он заявил, что, по его мнению, «Чехословакия может достичь более благоприятных результатов путем непосредственных переговоров с Германией, чем взывая к нашей помощи»{411}. Это было как раз то, что и требовалось фашистской Германии.

21 октября 1938 г. Гитлер и Кейтель подписали директиву, предусматривавшую «быструю оккупацию Чехии и изоляцию Словакии»{412}. Правительство фашистской Германии, учитывая капитулянтскую позицию чехословацкого правительства и западных держав, поняло, что вторжение германских войск не встретит большого сопротивления со стороны чехов.

17 декабря 1938 г. Кейтель разослал дополнение к директиве фюрера от 21 октября, в котором планировалось осуществить всю операцию по захвату Чехии силами вермахта мирного времени{413}.

Расколотая, лишенная пограничных укреплений и экономически обескровленная, страна оказалась беззащитной перед угрозой дальнейших агрессивных акций немецко-фашистских захватчиков.

Советский Союз вновь стремился помочь чехословацкому народу. Учитывая, что по мюнхенскому соглашению оставшейся части Чехословакии предоставлялись гарантии от неспровоцированной агрессии, Советское правительство по собственной инициативе 9 октября 1938 г. запросило чехословацкое правительство, желает ли оно получить гарантии новых границ и независимости со стороны СССР. Реакционные правящие круги Чехословакии и на этот раз не приняли дружественной помощи Советского Союза, сославшись на то, что данный вопрос может быть решен только державами — участницами мюнхенского договора{414}.

Не приостанавливая акций прямой и косвенной агрессии против Чехословакии, гитлеровская Германия начала подготовку оккупации Польши — своего союзника по расчленению чешского государства. 24 октября 1938 г. Риббентроп передал польскому послу в Берлине Липскому предложения по «урегулированию» германо-польских спорных вопросов: «воссоединение» Гданьска (Данцига) с рейхом, строительство немцами экстерриториальных авто- и железной дорог через Поморье, продление на 25 лет польско-германского соглашения 1934 г, о ненападении и гарантии Германией польско-германских границ{415}. Кроме того, предлагалось проводить «общую политику в отношении России на базе антикомингерновского пакта»{416}. Это предложение не было случайным! все предвоенные годы Польша совместное наиболее агрессивными силами империализма проводила антисоветскую политику. Однако на этот раз (когда были непосредственно затронуты жизненные интересы Польши) правительство отклонило германские требования. «По внутриполитическим соображениям, — сообщил польский посол Риббентропу 19 ноября 1938 г., — министру иностранных дел Веку трудно согласиться на включение Данцига в рейх»{417}.

Желая укрепить свои позиции, польское правительство сделало попытку опереться на поддержку Советского правительства. 31 октября 1938 г. нарком иностранных дел подтвердил в беседе с польским послом, что пакт о ненападении между СССР и Польшей «сохраняет полностью свою силу» 8„ 27 ноября 1938 г. было опубликовано сообщение ТАСС, в котором подчеркивалось, что в основе отношений между СССР и Польшей [115] остаются «все существующие договоры»{418}. В противовес искренней позиции Советского Союза польские правящие круги продолжали вести двойную игру, заверяя Германию и Японию в неизменности своей антисоветской политики{419}.

Учитывая некоторый поворот в советско-польских отношениях, правительство фашистской Германии временно сняло свои требования к Польше, сконцентрировав основное внимание на подготовке к полному захвату Чехословакии и укреплении германских позиций в странах Дунайского бассейна и на Балканах. Одновременно гитлеровцы начали переговоры о заключении военно-политического союза с Италией и Японией.

13 октября 1938 г. временный поверенный в делах США во Франции Вильсон писал в госдепартамент, что «между недавними событиями в Европе и изменением отношения японцев существует явная связь. Создалось впечатление, что в сентябре позиция японцев на Дальнем Востоке и позиция немцев в Центральной Европе были скоординированы»{420}. В октябре 1938 г. Япония предприняла новое наступление в Южном Китае и захватила Кантон. В ноябре японское правительство сообщило о создании «нового порядка», который обеспечит длительный мир и стабильность в Восточной Азии{421}.