А. ШВЕЙЦЕР: ГУМАННОСТЬ КАК ОСНОВА КУЛЬТУРЫ

Удивительный человек был Альберт Швейцер (1875-1965). Всемир­но известный мыслитель, философ, гуманист, музыковед, теолог, ор­ганист, врач, общественный деятель, лауреат Нобелевской премии мира. Он один из немногих на практике воплотил свое философское учение о милосердии и ценности жизни: в организации больницы в Экваториальной Африке, где и проработал много лет. А. Швейцер — автор 5-томного собрания сочинений, он отличался необычайным трудолюбием, глубиной и многосторонностью познания. Специа­лист по философии и религии, исследователь творчества И. Баха, музыкант, объехавший с органными концертами многие страны, пре­красный лектор, известный в университетах Европы и США.

Швейцер — гений и пророк, предвидевший опасность экологиче­ского кризиса, требовавший запрещения атомного оружия. Он обос­новал универсальный гуманистический принцип благоговения перед жизнью, сострадания и сочувствия, милосердия и любви. Вначале его призывы звучали как чудачества, но со временем они стали осно­вой организации общественных движений в защиту детей, инвали­дов, стариков, женщин; образовались общества покровительства жи­вотным, возникла Красная книга исчезающих растений.

В автобиографических заметках он писал:

Мне даровано счастье служить милосердию, видеть плоды своего труда, ощущать любовь и доброту людей, иметь рядом верных помощников, признавших мое дело своим, обладать здоровьем, позволяющим справ­ляться с напряженным трудом, сохранять неизменным внутреннее равно­весие и спокойствие и не утратить энергию духа¹.

В судьбе Швейцера тесно переплелись успех и благополучие, крутые переломы, освоение неизвестного, риск и непредсказуемость решений, благородство и сострадание, оптимизм и пессимизм, наде-

¹ Швейцер А. Благоговение перед жизнью. М, 1992. С. 34.

жда и страх, рационализм и религиозность, горечь утрат и радость признания. В нашей стране его труды переводились давно, хотя пол­ного издания сочинений нет до сих пор. Монография «И. С. Бах» издавалась неоднократно. В 1960-1970-е гг. интерес к Швейцеру значительно возрос. Его письма, статьи, рассказы публикуются в раз­личных журналах и сборниках. В 1973 г. вышла его книга «Культура и этика».

Популяризации идей Швейцера способствовали культуролог В. А. Петрицкий, который был с ним в переписке, философ А. А. Гу­сейнов, социолог Ю. А. Левада, польский этик И. Лазари-Павловска, немецкий исследователь Г. Геттинг. О жизни и деятельности Швей­цера писали ученые А. Эйнштейн и А. Д. Сахаров, писатели Р. Рол-лан, М. Шагинян, С. Цвейг, поэт Б. Пастернак, музыкант Г. Нейгауз.

В 1992 г. вышел сборник его работ, в который были включены rjanee не переводившиеся труды «Упадок и возрождение культуры. Философия культуры. Часть первая», «Мистика апостола Павла», Нобелевская речь, статьи разных лет, автобиографические заметки. В сборнике также представлены библиография трудов Швейцера, работы о нем, даты жизни и деятельности. Это дает возможность наиболее обстоятельно познакомиться с его культурным наследием, проникнуть в особенности его литературного стиля, понять эмоцио­нальную страстность взглядов и позиций.

На одной из фотографий, помещенных в книге, можно увидеть Швейцера в его кабинете в Ламбарене, в Африке. Большой, необык­новенно красивый и добрый человек пристроился со своими рукопи­сями на крохотном пространстве стола, на котором не умещаются не только бумаги, но даже и руки, потому что основную часть под лам­пой спокойно, привычно и по-хозяйски заняли две кошки, возмож­но, мать с котенком. Эта фотография многое говорит о Швейцере.

В очерке «Будничный день в Ламбарене» ученый передал обста­новку, в которой он писал свои работы:

Строки эти я пишу, сидя за столом в большой приемной, и стараюсь не обращать внимание на царящий здесь шум. Каждую минуту меня отрыва­ют различными вопросами. Приходится то и дело вскакивать с места и да­вать какие-то указания. Но писать в таких условиях я уже привык. Для меня важно быть в это время в больнице, на своем посту, чтобы видеть и слышать все, что там происходит, и нести ответственность за все¹.

Такой напряженный ритм жизни был для него нормой.

Швейцер А. Благоговение перед жизнью. С. 528.

Основные этапы жизни и деятельности

Альберт Швейцер прожил долгую, интересную жизнь, полную собы­тий. Он родился 14 января 1875 г. в городке Кайзерсберге, в Верхнем Эльзасе, в семье священника (и учителя) небольшой евангелической общины. Вскоре после рождения сына семья переехала в Гюнсбах, откуда родом была его мать, дочь пастора, урожденная Шиллингер. Об этом он пишет в статье «Из моего детства и юности»¹. Уже в раннем детстве он посещал храм, слушал орган, проповеди, церковное пе­ние. Впоследствии он назовет это «наглядной теологией».

Он учился в сельской школе и ежедневно проделывал путь в три километра. В детстве он был тихим, робким, замкнутым и мечтательным. Уже в эти годы он усвоил заповедь, запреща­ющую убивать и мучить живые существа. Он с состраданием, не боясь упреков в сентимен­тальности, относился к хромому коню, собаке, рыбам, попавшим на крючок.

В гимназии Альберт особенно пристрастился к чтению, был спо­собен читать ночи напролет. Другим увлечением являлся велосипед, новинка в те годы. Он довольно рано обучился игре на клавесине и органе, испытывая истинное наслаждение от музыки.

В 1893 г. Швейцер поступил на теологический факультет и фило­софский факультет Страсбургского университета. Затем он продол­жил изучение философии в Сорбонне, защитил докторскую диссер­тацию «Философия религии И. Канта», диссертацию по теологии. В те же годы были изданы работы «Тайны мессианизма и страдания. Очерк жизни Иисуса» и «Проблема тайной вечери на основании на­учных исследований XIX столетия и исторических сообщений». На тот момент Швейцеру исполнилось 25 лет, и впереди его ждала длин­ная и напряженная жизнь.

Еще в 21 год, как он пишет в автобиографии, он наметил такую программу — до 30 лет считать себя вправе заниматься теологией и музыкой, но после этого рубежа посвятить себя непосредственно служению людям. Такой план жизни настолько необычен, что вы­зывает восхищение. Но главная особенность нравственного облика Швейцера в том, что этот замысел был реализован. Он мечтал о глу-

Там же. С. 9.

боко индивидуальной и независимой деятельности, которой можно посвятить себя, оставаясь свободным. В 1902 г. он, приват-доцент, преподает в Страсбургском университете, читает проповеди в церк­ви, увлекается игрой на органе. Будучи директором семинарии св. Фомы в Страсбурге, он написал книгу «И. С. Бах, музыкант и по­эт», труды по органному искусству.

Но приближался рубеж жизни, который изменил ее плавное тече­ние. Швейцер всегда вспоминал об одном, казалось бы случайном, факте. Осенью 1904 г., разбирая свежую почту, он увидел брошюру парижского Миссионерского общества с призывом оказать помощь людям в Габоне, северной провинции Конго в Африке. Для рабо­ты требовался врач. «Закончив чтение, — вспоминает Швейцер, — я спокойно принялся за работу. Попеки завершились»¹. Решение бы­ло принято, и началась его последовательная реализация, но ехать в Африку он должен был не миссионером-проповедником, а врачом. ' Он снимает с себя обязанности по руководству семинарией иста­новится студентом медицинского факультета Страсбургского уни­верситета. Нетрудно себе представить, как было встречено такое решение ближайшим окружением Швейцера. Да и впоследствии не­однократно возникаливерсии причин побудительных мотивов тако­го поворота судьбы в его жизни. Обывательское сознание предпола­гало поиск приключений, желание обрести славу и известность, уйти от несправедливых притеснений, заработать деньги идругие, столь же далекие от истины мотивы. Намерение бросить вполне устроен­ную жизнь в Европе и устремиться в неизведанную Африку, чтобы лечить больных проказой, — с этим мало кто мог примириться. А если еще учесть, что Швейцеррешил строить госпиталь на деньги, зарабо­танные собственным трудом на органных концертах, то его поведе­ние мало укладывалось в привычные представления. Но таков был характер Швейцера. И в этом величие его духа.

«Он следовал влечению собственной натуры, чрезвычайнонезависимой натуры разносторонне одаренного человека», — пишет его биограф, не­мецкий исследователь П. Г. Фрайер².

Изучение медицины длилось до 1911 г., когда были сданы послед­ние экзамены, пройдена практика в клиниках, специально изучен курс тропической медицины. И при этой огромной занятости он не бросал своих исследований по философии, теологии, продолжал да­вать концерты.

¹ Швейцер А. Благоговение перед жизнью. С. 524.

² Фрайер П. Г. АльбертШвейцер. Картина жизни. М., 1982. С. 54.

Уже тогда всех удивляли его необыкновенные работоспособность и трудолюбие. В 1913 г. он представил диссертацию «Психиатриче­ская оценка личности Иисуса», и ко всем его титулам добавилась еще степень доктора медицины.

В 1912 г. произошло еще одно важное событие: состоялось бра­косочетание Швейцера и Елены Бреслау, его давней знакомой, с ко­торой он был связан общими интересами в благотворительной и музыкальной деятельности. Эта очаровательная женщина стала его верной помощницей в Африке, прошла курс тропической медицины и сопровождала его во всех делах. Она умерла в 1957 г.

14 апреля 1913 г., после недолгих сборов, в том числе необходи­мого медицинского оборудования и денег, взятых в кредит у друзей и знакомых, супруги Швейцер на пароходе «Европа» отбыли в Га­бон. Эта поездка описана Швейцером в книге «Между водой и девст­венным лесом» (1921). Всего было совершено 14 поездок, а пребыва­ние в Африке было всегда достаточно длительным: 1913-1917, 1924-1925, 1929-1932,1933-1934,1937-1939, 1939-1948, 1949-1952,1954-1955, 1955-1957, 1957-1959 гг. В 1959 г. состоялась последняя, четырнадцатая поездка в Африку. Я специально привела эти даты, ибо они убедительно говорят о продолжительности пребывания Швей­цера в Габоне.

В Ламбарене он оказался единственным врачом в радиусе 300 ки­лометров, без необходимого здания больницы и жилья. Начинал с нуля. Швейцер был прорабом на стройке госпиталя, принимал боль­ных, заботился об их питании, распоряжался финансами, писал де­сятки писем ежедневно, поддерживая отношения с друзьями и кол­легами.

«Он заменял собой целое учреждение, а самое главное, он был живым нервом всей жизни в больничном городке и постоянно, каждую мину­ту, находился на посту», — пишет исследователь его жизни и творчест­ва А. А. Гусейнов¹.

Швейцер был безотказен, ему приходилось лечить больных маля­рией, проказой, сонной болезнью, дизентерией, пневмонией, раком, грыжей, слоновой болезнью; быть хирургом, терапевтом и педиат­ром. И во всем его неутомимой помощницей была Елена Швейцер. Ко всем трудностям надо добавить сезоны дождей, проблемы языко­вого барьера, привычки и религиозные суеверия, столь распростра-

¹ Гусейнов А. А. Благоговение перед жизнью: Евангелие от Швейцера // Швейцер А. Благоговение перед жизнью. М., 1992. С. 528.

ненные среди местных жителей. Обо всех сложностях судьбы Швей­цера очень интересно написали В. Петрицкий в книге «Свет в джунг­лях» (Л., 1972) и П. Фрайер — «Альберт Швейцер. Картина жизни» (М., 1982).

Первая мировая война 1914 г. принесла немало тревог семье. Как германские подданные они были интернированы, вывезены из Аф­рики, помещены в пересыльные казармы, а затем — в лагерь для плен­ных. Швейцер беспокоился за судьбу рукописи «Культура и этика», которую он оставил в Африке из опасения, что ее могут отобрать при досмотрах на границе.

Последующие годы он проводит в Европе, читает лекции в уни­верситетах Англии, Швеции, Швейцарии, Дании, выступает с кон­цертами, готовит к изданию свой труд «Культура и этика», распла­чивается с долгами, по-прежнему думает о возвращении в Африку и в 1924 г. осуществляет свое намерение. На этот раз он уезжает один, 'оставив жену и дочь в Европе. Больница и дом в Ламбарене оказа­лись почти разрушенными, и пришлось все начинать сначала. Не­обходимо отметить, что строительство новой больницы велось на собственные деньги и различные пожертвования друзей. Он платил колониальным властям огромные налоги. Недаром его прозвали «авантюристом милосердия», «тринадцатым апостолом Христа».

Почти 12 лет он провел в Ламбарене, и это были страшные годы фашизма, разгула ненависти Второй мировой войны, жертв Хироси­мы и Нагасаки. Швейцер включается во Всемирное движение сто­ронников мира, его авторитет оказывает значительное влияние на международные отношения. Ему присуждают Нобелевскую премию мира за 1952 г., и почти всю премию в размере 220 тыс. марок он тра­тит на строительство домов для прокаженных в Африке. К этому времени в Ламбарене возник целый больничный городок, одновре­менно вмещавший около 600 больных, а в различных строениях раз­мещалось до 2 тыс. человек. Швейцер считал неправильным лишать больного контактов с родственниками, поэтому в больницу приезжа­ли целыми семьями, прихватив с собой кастрюли, собак, домашних животных. Можно представить себе картину повседневной жизни в Ламбарене.

Несмотря на свой возраст — а ему уже исполнилось 85 лет, — он продолжал прием больных, руководил строительством, писал статьи, принимал журналистов, его рабочий день длился не менее 12 часов.

Альберт Швейцер умер 4 сентября 1965 г. в возрасте 90 лет. Он похоронен в Ламбарене, рядом с урной, в которой покоится прах Елены Швейцер, в тени финиковой пальмы, недалеко от своего дома.

Такова была жизнь этого необыкновенного человека. Его отлича­ли высокая нравственность и действенный гуманизм, трудолюбие и работоспособность, справедливость и религиозность, чувство личной ответственности за мир и согласие, любовь к людям и благоговение перед жизнью.

Высокий авторитет и общественное признание А. Швейцер полу­чил при жизни. Но было бы неверным представить ее «безоблачной», лишенной трудностей. Их было немало за время долгого жизненного пути. Были обвинения в абстрактном гуманизме, его называли от­шельником, «вздорным стариком». Но все эти недостойные вымыс­лы жизнь опровергала, и для современников и потомков Альберт Швейцер всегда будет нравственным примером, Совестью Земли.

Иллюзии и драмы нового Средневековья

Теперь настало время проанализировать основные положения гума­нистической концепции культурологии А. Швейцера.

Вначале обратимся к работе «Упадок и возрождение культуры. Философия культуры. Часть первая».¹ Первоначальные наброски этой книги относятся еще к 1900 г. Но написана она в 1914-1917 гг. во время пребывания в Африке, а издана — в Европе в 1923 г. Книга состоит из 5 глав: 1) «Вина философии в закате культуры»; 2) «Враж­дебные культуре обстоятельства в нашей экономической и духовной жизни»; 3) «Основной этический характер культуры»; 4) «Путь к воз­рождению культуры»; 5) «Культура и мировоззрение».

Главный вопрос, который давно волнует человечество: что такое культура? Казалось бы, он должен быть решен, но обстоятельства свидетельствуют о том, что мы живем в условиях опасного смешения элементов культуры и бескультурья.

Целью культуры является создание максимально благоприятных условий жизни в интересах духовного и нравственного совершенст­вования индивида. Человеку приходится утверждать себя в природе перед ее стихийными силами и в обществе — перед себе подобными. Следовательно, и сущность культуры двояка: она слагается из гос­подства разума над силами природы и над человеческими убеж­дениями и помыслами. На первый взгляд эти утверждения вполне очевидны. Но уже следующий вопрос — что нужно признать важней­шим? — опровергает обыденное мнение. Самым существенным в культуре является господство разума над образом мыслей человека.

¹ Швейцер А. Благоговение перед жизнью. С. 44-83.

Люди живут в плену иллюзий, будто новые научные открытия или изобретения, новые экономические отношения или социальные ин­ституты будут совершенствовать культуру. На самом деле наряду с достоинствами они несут в себе и недостатки, способные стимули­ровать бескультурье.

«Взаимодействие между материальным и духовным приняло роковой ха­рактер. Мы сошли со столбовой дороги развития культуры, так как нам не свойственно задумываться над судьбами того, что мы называем культу­рой», — пишет Швейцер'.

Только ценой невероятного напряжения можно продвигаться вперед в потоке, бурлящем зловещими водоворотами. Важно устано­вить компоненты духовной жизни, проверить благородство идей, на которые опирается культура. В XX в. происходит постоянно набира­ющий силу процесс самоуничтожения культуры, исчезают источники .культуротворящей энергии, творческий дух покидает философию, а этические идеалы и ценности обнаруживают бессилие и непопу­лярность.

Несвободный, разобщенный, ограниченный современный человек одно­временно находится под угрозой стать негуманным².

Постоянная спешка, интенсификация общения и труда, ограни­ченность профессиональной специализации, односторонность дея­тельности приводят к деградации человеческих отношений и взаим­ному отчуждению, безразличию к жизни и страданиям другого че­ловека. На смену участию и сочувствию приходит пренебрежение к человеческому достоинству и ценности каждой личности. Поглоще­ние современного человека обществом также отрицательно воздей­ствует на культуру. Вся духовная жизнь протекает в рамках различ­ных организаций и социальных институтов. Личность попадает под их власть и утрачивает индивидуальность и самостоятельность. По­литические, религиозные, экономические объединения стремятся к внутренней сплоченности, доводя техническую оснащенность своей деятельности до совершенства. И поначалу это воспринимается как благо, но достаточно быстро обнаруживается их «машинный» харак­тер. Люди теряют чувство личной ответственности, авторства в своих поступках, они подчиняются инструкции, общим правилам, требова­ниям, мнениям. Убеждения в готовом виде усваиваются сознанием, а идеи коллективизма, конформизма приобретают такой авторитет,

¹ Швейцер А. Благоговение перед жизнью. С. 44.

² Там же. С. 53.

что представляют опасность для культуры. Швейцер называет такое состояние «новым средневековьем», когда свобода мышления изъя­та из употребления и человек руководствуется только интересами своей корпорации.

Чтобы возродить культуру, необходимо сбросить собственноруч­но надетое ярмо духовной несамостоятельности. Духовная нищета обнаруживается в отречении от собственного мнения, в подавлении сомнений, в подчинении своих убеждений массовым интересам. Так возникают современные «бескультурные государства», где господст­вует унифицированное коллективное мнение, где никто не поднимет голоса против бессмысленных, жестоких и несправедливых дейст­вий, где все руководствуются лишь масштабом выгоды или удобства. Но в результате становятся ущербными души людей, деморализация индивида обществом идет полным ходом.

«Несвободный, обреченный на разобщенность, ограниченный, блуждая в дебрях бесчеловечности, уступая свое право на духовную самостоятель­ность и нравственное суждение организованному обществу, сталкиваясь на каждом шагу с препятствиями на пути внедрения истинных представ­лений о культуре — бредет современный человек унылой дорогой в уны­лое время», — такое заключение делает Швейцер¹.

Страшная правда, которую предстоит осознать, состоит в том, что по мере исторического развития общества и прогресса экономи­ческой жизни возможности процветания культуры не расширяются, а сужаются.

Это происходит в силу ряда причин. Одной из них является ил­люзия, будто научно-технический прогресс является главным кри­терием совершенствования культуры. Данная упрощенная концеп­ция культуры завоевала авторитет среди ученых и в общественном мнении. Этому служат попытки провести различие между культу­рой и цивилизацией, поскольку цивилизация считается освобожден­ной от нравственных идей, идеалов и принципов. На самом деле они объединены общим смыслом, обозначая эволюцию людей к более высокой организации и более высокой нравственности. Пренебреже­ние культурой наносит обществу и личности нравственный ущерб. Необходимо осознать, что

этический прогресс — это нечто существенное и несомненное, а мате­риальный — менее существенное и менее несомненное в развитии куль­туры².

Там же. С. 55. Там же. С. 56.

Каковы бы ни были достижения техники, но если они не сопро­вождаются неуклонным нарастанием нравственных отношений, то приводят культуру к обреченности и гибели.

Другая иллюзия — в чрезмерных надеждах на преобразование ин­ститутов государственной и общественной жизни. Ее «жертвы» счи­тают, что демократические реформы спасут от состояния бескульту­рья, и ждут расцвета культуры по мере демократической реорганиза­ции общества. Но и эти надежды напрасны.

Третьи ищут дух обновления в войнах, считая их фактором объеди­нения нации. Но эта бесчеловечная идея порочна и безнравственна.

Каков же выход из тупика бескультурья? Швейцер видит путь к возрождению культуры в утверждении нравственности.

Если этическое является конституирующим элементом культуры, то за­кат превратится в восход, как только вновь пробудится этическая энергия , в нашем образе мыслей и в идеях, с помощью которых мы пытаемся воз­действовать на действительность¹.

Но этот призыв к возрождению наталкивается на стену непони­мания и скептического отношения. Нравственность кажется слиш­ком бессильной, чтобы противостоять злу и агрессии. Многие утверж­дают, что этические принципы исторически «износились», превра­тились в «ходячие фразы», утратили силу своего воздействия на людей. Все эти обстоятельства, несомненно, затрудняют обновление культуры. Но тем не менее, как утверждает Швейцер, только этиче­ское движение может вывести нас из состояния бескультурья. Слож­ность этого процесса заключается в том, что «этическое начало спо­собно зародиться лишь в индивидууме»². Когда общество воздейству­ет на индивида сильнее, чем личность на общество, когда умаляются духовные и нравственные задатки человека — начинается дегра­дация культуры. Происходит деморализация общества, и оно ста­новится неспособным понимать и решать возникающие перед ним проблемы. В итоге рано или поздно наступает катастрофа. Таков неизбежный итог пренебрежения к личности и ее нравственным по­зициям.

Нет смысла возлагать надежды на массовые переживания, массо­вые состояния сознания. Они возникают лишь как реакции на изме­нения в системе взглядов отдельного человека, когда его индивиду­альная решимость постепенно завоевывает авторитет.

¹ Швейцер А. Благоговение перед жизнью. С. 66.

² Там же. С. 69.

Мыслящий индивидуальный дух должен выступить против гос­подствующего духа времени, воплощенного в модной индустрии об­щественного мнения, в бездумье народных страстей и современных организаций. Человеку предстоит в рамках современного общества, которое множеством способов подчиняет его своей власти, обрести свободу, стать независимой личностью, способной отстаивать и пре­творять в жизнь нравственные идеалы. Выполнить это предназначе­ние чрезвычайно трудно, ибо общество всеми силами стремится по­давить индивидуальность, удержать человека в выгодном для него состоянии безликости, конформизма, духовного порабощения.

«Оно боится человеческой личности, ибо в ней обретают голос дух и правда, которым оно предпочло бы никогда не давать слова. Но его власть так же велика, как и его страх», — пишет Швейцер¹.

Нравственный принцип благоговения перед жизнью

Задача возрождения духа культуры кажется утопией, далекой от воз­можностей реализации. Искушающие голоса призывают отречься от высоких идеалов, не думать ни о чем, кроме собственного благополу­чия, не идти против течения, никому не возражать, в разочаровании искать покой. Но согласиться с этим — значит отказаться от культу­ры, содействовать ее упадку. Какой же выход предлагает Швейцер? Расцвет культуры зависит от силы «культуротворческого» миро­воззрения личности. Что означает общество, в котором мы живем? Что мы хотим видеть в нем? Чего ждем от него? Таковы корен­ные вопросы бытия, которые позволяют судить о духе эпохи. Без нравственного мировоззрения все усилия практиков окажутся на­прасными, ибо они «прядут гнилую пряжу». Внутренний и внешний крах культуры предопределен состоянием мировоззрения. Когда ус­кользают идеи и убеждения, то неизбежно возникают конфликты, противоречия. Вместо цельного мировоззрения людьми овладева­ют случайные идеи, подсказанные чувством реальности, а это легко приводит к авантюризму. Каким же требованиям должно отвечать «культуротворческое» мировоззрение?

Ч- Первое и наиболее обшее условие состоит в том, что оно должно быть ^: мыслящим. _л

¹ Там же. С. 70.

Это означает веру в духовную силу мышления. В нем наше позна­ние, наша воля ведут между собой таинственный диалог о смысле на­шего существования, о ценностях бытия. Потребность в размышле­нии о себе, о своем окружении присуща каждому человеку, она ока­зывает сильное воздействие на жизнь, определяет поступки. Человек испытывает на себе различные влияния, но мировоззрение оберегает его от бездумного подражания, сохраняя стремление к самостоятель­ности, свободе и ответственности.

^i Второе условие — оптимизм.

Ч......•■•■•■•■■■•■■I..........■MIIIIMI1IIMIIIIIIIII.....itllllMIIHIIIIMK.....«IIIIIIMItl • ■/

Мировоззрение утверждает мир и жизнь как ценное само по себе, требуя относиться к бытию с максимальной бережностью, на кото­рую мы способны. Оптимизм стимулирует деятельность, направлен­ную на улучшение условий жизни индивида, общества, народов и че-•ловечества, содействуя духовно-нравственному совершенствованию. Жизнеутверждающий оптимизм — необходимое условие созидатель­ной силы духа.

** Третьим требованием является этическое обоснование мировоззрения..

*. ■■■■а а а■€ в•а•■аввваввавваввввввв в в в а в ав■■■•ававвааааввивввваававваввввваааавв■■а■■■■■■■■•■■•■■■ввв*

Выдвижение главных ценностных ориентиров, которые способны одухотворить жизнь, когда человек, став внутренне свободным, спо­собен действовать и по отношению к самому себе, и к окружающим на основе этических идеалов. Такой всеобщий этический императив Швейцер сформулирует в работе «Культура и этика» и назовет этот принцип «благоговением перед жизнью». Но об этом несколько поз­же, ибо пока он дан в общей форме.

*»■ Четвертым условием культуротворческого мировоззрения выступает ■ его действенность.

Воля к действию не может опираться на импульсивность и аван­тюризм. Такой подход порождает суетность и опасную непредска­зуемость. Не меньшее беспокойство вызывает и бездействие, покор­ность злу, стремление уйти от действительности, отрешенность от земных дел. Даже горькое разочарование означает очищение, оно имеет более благостное воздействие, чем летаргия бездумья.

При закате культуры люди теряют жизненные ориентиры, не зна­ют смысла своей деятельности, впадают в состояние пессимизма и безнравственности. Жизнь бросает их в водоворот деятельности, вынуждая служить то одним, то другим целям, то возвышенному,

то низкому. Люди уподобляются безродным и никогда не трезве­ющим наемникам, бредущим без мировоззрения во все более сгуща­ющемся мраке жизни.

«Здание оседает или вообще рушится, так как оптимистический или эти­ческий фундамент его становится непрочным», — пишет Швейцер¹.

Выход из духовного кризиса может быть найден в осознании все­ми людьми пагубности безнравственного состояния:

Все мы должны задуматься над смыслом жизни. Сообща бороться за со­здание миро- и жизнеутверждающего мировоззрения, в котором наша жажда деятельности, столь необходимая и ценная для нас, получит свое оправдание и объяснение, свои ориентиры и закалку, будет углублена и облагорожена и в конце концов обретет способность выдвинуть и осу­ществить внушенные духом подлинной гуманности окончательные идеа­лы культуры².

Вполне правомерно возникает вопрос об идейных источниках мировоззрения. Швейцер опровергает надежды на философию, ко­торой якобы удается заглянуть за «кулисы» сущности явлений и выступить в роли «дарителя» мировоззрения. Это мнение он объяв­ляет роковым заблуждением, и было бы трагичным вновь его гальва­низировать.

В истории культуры неоднократно предпринимались многочис­ленные попытки поиска смысла человеческого существования. Швей­цер исследует историю философии и этических учений от античности до Нового времени. Не отвергая этих усилий, он показывает тщет­ность попыток разгадать тайну предназначения человека. В мировом процессе не обнаруживается той целесообразности, которая могла бы подчинить себе деятельность человека и человечества. На одной из маленьких планет одного из миллионов созвездий на протяжении короткого отрезка времени живут человеческие существа. Сколько еще они будут жить? Может случиться, что и сама Земля, подобно целым космическим мирам, погибнет в результате какой-либо ката­строфы во Вселенной. Мы не знаем, что человек означает для Земли. Поэтому напрасно искать смысл в объяснении его существования.

Наше отношение к миру определяется самой главной и всеобщей ценностью, признаваемой всеми людьми: благоговением и почита­нием жизни. В этой истине заключен принцип нравственного созна­ния и поведения человека:

¹ Швейцер А. Благоговение перед жизнью. С. 69.

² Там же. С. 79.

Моя жизнь в самой себе носит свой смысл, который состоит в том, что я живу высшей идеей, проявляющейся в моей воле к жизни, — идеей благо­говения перед жизнью. Благодаря ей я придаю значимость своей жизни и всем окружающим меня проявлениям воли к жизни. Побуждаю себя к деятельности и создаю ценности¹.

Так Швейцер приходит к формуле культуротворческого миро­воззрения, которая навсегда окажется связанной с его именем. Об этом он пишет в предисловии к книге «Культура и этика» в 1923 г. Вначале данный этический постулат, нравственный императив вос­принимался скептически и не сразу нашел своих сторонников. Швейцер упорно доказывал жизненность подобного мировоззрения всей своей подвижнической, благотворительной и милосердной дея­тельностью, заставляя поверить в действенность гуманизма. В наши дни принцип благоговения перед жизнью стал символом экологиче­ского движения, охраны природы от разрушения, утверждения цен­ности жизни.

Главная идея всей гуманистической концепции культуры состоит в утверждении жизни как высшей ценности. Это обязывает челове­ка во всех своих помыслах и действиях исходить из данного поло­жения. Но действительность не представляет собой идиллической картины. Она напоминает жестокую драму, полную конфликтов и трагедий, когда одна жизнь утверждает себя за счет другой, беспри­чинно разрушая и убивая все вокруг. Созидающая сила проявляется и как разрушающая.

Как же должен действовать человек в подобных сложных ситуа­циях? Ведь его жизнь неоднократно вступает в конфликт с другими: когда он идет по тропе, его ноги уничтожают крохотные живые су­щества; чтобы сохранить свою жизнь, человеку приходится убивать насекомых, обитающих в доме, уничтожать бактерии, подвергающие жизнь опасности, добывать пищу за счет растений и животных. Даже счастье человека нередко строится на вреде другим людям. Как же оправдать эту жестокую необходимость?

Принцип благоговения перед жизнью не отбрасывает конфлик­ты, но каждый вынужден решать сам, в какой степени он должен подчиниться необходимости или же содействовать сохранению жизни. «Я не должен делать ничего, кроме неизбежного, — даже самого незначи­тельного. Крестьянин, скосивший на лугу тысячу цветков для корма сво­ей корове, не должен ради забавы сминать цветок, растущий на обочине

¹ Швейцер А. Благоговение перед жизнью. С. 87-89.

дороги, так как в этом случае он совершит преступление против жизни, не оправданное никакой необходимостью», — утверждает Швейцер¹.

Проводя эксперименты над животными ради совершенствования методов лечения человека, мы не должны успокаивать себя тем, что жестокие действия преследуют благородные цели. Мы должны быть обеспокоены тем, чтобы уменьшить страдания этих животных, осла­бить их боль, не подвергать их напрасным ужасным мукам. Как часто люди не думают об этом, избавляя себя от лишних хлопот. Если жи­вотные испытывают страдания от безжалостных людей или от жесто­ких игр детей, то во всем этом наша вина, с болью заключает Швейцер. Надо в самом себе создавать такое умонастроение, которое побуж­дает делать добро по отношению ко всему живому. Никто не должен облегчать собственное бремя ответственности, успокаивая свою со­весть, проходя мимо страданий как якобы неизбежных, молчаливо соглашаясь с творимым злом. Отношение к животным и растениям, проникнутое принципом благоговения перед жизнью, может служить показателем нравственности и культуры.

Но особенно высокую ответственность за ценность жизни должен проявлять человек по отношению к другим людям и к самому себе. Здесь нет готовых рецептов, каждый должен решать сам, чем он мо­жет пожертвовать от собственной жизни, от своей собственности, сво­их прав, счастья, времени, покоя и что должен оставить себе. В этом проявляется свободное решение индивида.

«Этика благоговения перед жизнью — неумолимый кредитор, отбира­ющий у человека его время и его досуг», — пишет Швейцер².

Она нашептывает человеку тревожные мысли: все, что тебе дано больше, чем другим, — здоровье, способности, талант, успех, чудес­ное детство, тихий домашний уют, — нельзя считать само собой разу­меющимся. Ты обязан отплатить за это, отдать силы своей жизни ра­ди другой жизни. Человек не должен следовать лишь эгоистическим устремлениям:

Открой глаза и поищи, где человек или группа людей нуждается немного в твоем участии, в твоем времени, в твоем дружеском расположении, в твоем обществе, в твоем труде. Может быть, ты окажешь добрую услугу человеку, чувствующему себя одиноко, или озлобленному, или больному, или неудачнику. Может быть, это будет старик или ребенок. Или доброе дело сделают добровольцы, которые пожертвуют своим свободным вече-

¹ Там же. С, 223.

² Там же. С. 225.

ром или сходят по какому-либо делу для других. Кто в силах перечислить все возможности использования этого «ценного капитала», называемого человеком?¹

В подобном участии нуждаются во всех уголках мира. Надо не от­вергать этой возможности, не бояться разочарования, не ждать на­град. Таковы судьба и предназначение человека. Этика благоговения перед жизнью не позволяет ученому жить только наукой, художни­ку — только искусством, занятому человеку — только работой. Она требует от всех, чтобы частичку своей жизни отдавали другим лю­дям. В какой форме и в какой степени — решает каждый сам, соот­ветственно своим возможностям и обстоятельствам. Один делает это незаметно, не нарушая нормального течения своей жизни; другой склонен к ярким, эффектным поступкам. Никто не должен судить кого-либо из окружающих: важно, чтобы каждый совершал добро, .проявлял терпение, добросердечность к людям. В этом заключается гуманность жизни и поведения человека. Обновление культуры воз­можно только на данном основании. В подобном деле не могут по­мочь ни принципы целесообразности, ни вульгарная мораль благо­приятных обстоятельств, ни бессмысленные идеалы власти, нации, ни политические программы, предлагаемые лидерами и пропаган­дой. Все возникающие в обществе проекты, программы, принципы надо тщательно поверять этикой благоговения перед жизнью. Одоб­рять можно только то, что согласуется с гуманностью:

Мы прежде всего обязаны свято защищать интересы жизни и счастья человека. Мы должны вновь поднять на щит священные права челове­ка. Мы требуем вновь восстановить справедливость. Фундаментом права является гуманность².

В этом Швейцер видит гражданский и нравственный дслг че­ловека.

Сущность культуры в том, что она всемерно содействует проникнове­нию принципа благоговения перед жизнью в сознание отдельных лю­дей и всего человечества.

Четыре идеала образуют культуру: идеал человека, идеал соци­ального и политического единения; идеал религиозно-духовного единения; идеал человечества. Пренебрежение к идеалам как неосу­ществимым в жизни достаточно прочно укоренилось в сознании лю-

¹ Швейцер А. Благоговение перед жизнью. С. 225.

² Там же. С. 229.

дей. Считается, что человек должен все помыслы направить лишь на улучшение собственного бытия под давлением жизненных условий. На самом деле, лишаясь идеалов духовности, он превращается в че­ловека-вещь. Людям недостает духовности, которая придает им жиз­ненные силы для взаимного понимания и доверия. Однако это воз­можно при соблюдении принципа благоговения перед жизнью как главного условия гуманности. В этом и заключается идеал человече­ства. Гуманность побуждает прислушиваться к голосу не только ра­зума, но и сердца. Доброта должна стать действенной силой истории, положить начало веку гуманности. В этом заключается историче­ский смысл гуманистического мировоззрения.

Завершая изложение взглядов Швейцера на культуру, необхо­димо сделать еще один штрих к его портрету как мыслителя и обще­ственного деятеля: упомянуть об отношении к России. Вполне оче­видно, что духовная связь с русской культурой способствовала укреп­лению его веры в силу и действенность провозглашенных нравствен­ных принципов.

Эти связи выявлены философом В. А. Петрицким, исследовате­лем жизни и творчества Швейцера. Он обращает внимание на бли­зость нравственных позиций Швейцера и Л. Н. Толстого в обоснова­нии этики ненасилия. В Нобелевской речи Швейцер отмечает вклад Л. Н. Толстого в утверждение идей мира.

Швейцер неоднократно обращался к творчеству Ф. М. Достоев­ского, внимательно читал романы «Идиот», «Братья Карамазовы», о чем свидетельствуют его пометки. Он был знаком с работами узни­ка Шлиссельбургской крепости Н. А. Морозова, с его исследованием личности Иисуса Христа.

Увлечение Швейцера музыкой не оставило его равнодушным к русской музыкальной культуре. В его библиотеке было сочинение Н. А. Римского-Корсакова «Рукописи моей музыкальной жизни». Он испытывал симпатии к творчеству М. П. Мусоргского и А. Н. Скря­бина. В библиотеке и архиве Швейцера находились книги Н. Бер­дяева, Л. Шестова, П. Успенского, Н. Лосского — видных мыслителей России Серебряного века. Многие их идеи разделялись Швейцером. Наблюдается определенное сходство умонастроений Швейцера при рассмотрении роли человека во Вселенной со взглядами Н. К. Рери­ха. Оба философа выступают за безграничные возможности нравст­венного совершенствования человека. Швейцер неоднократно вы­сказывал желание приехать в Россию, но не было возможности для осуществления его планов.

Идеи Швейцера постепенно завоевали всемирное признание. Его книги переведены на многие языки; в европейских, азиатских, афри­канских странах созданы общественные объединения, посвященные претворению в жизнь его идей.

Этика благоговения перед жизнью стала основой экологического движения, вошла в программы средних школ. Успешно действует Всемирная ассоциация друзей Альберта Швейцера. Международных Швейцеровских премий удостоены многие деятели культуры. Куль­турологические идеи А. Швейцера стали неотъемлемой частью ду­ховной жизни XX в.

Глава 14