ЛЮБИМЫЕ И НЕЛЮБИМЫЕ ПРЕДМЕТЫ

Педагоги знают, что причины хорошей успеваемости могут быть самы­ми разными. Например, конкретный предмет подростку не нравится, но его заставляют, по соображениям престижности или поступления в вуз, усерд­но учить этот предмет и успевать именно по нему.

Группа сотрудников Института социологии РАН провела опрос москов­ских школьников 6— 11 -х классов" и выяснила список любимых предметов. Чаще всего в нем упоминались история (ее отметил каждый третий респон­дент во всех трех возрастных категориях) и физкультура —30% (у младших подростков — 36%, у старших подростков — 23%, у старшеклассников — 30% ). Примерно четверть опрошенных упомянули математику, биологию, литературу (от 23 до 27%).

Любимые предметы меняются с возрастом. Если в 6—7-х классах мате­матику любят 40% опрошенных, то в 8—9-х классах — только 17%. В стар­ших классах математику (алгебру) любит уже каждый четвертый ученик (24%). Сходная ситуация с литературой. В младшем возрасте 31% называ­ют ее среди любимых предметов, в среднем — лишь 12%. В старших клас­сах количество любящих литературу возрастает вдвое.

Герасимова М. Школьник-91 // Перспективы гуманитарного образования в средней школе. М., 1992. С. 91-102.

Список самых нелюбимых школьных дисциплин выглядит так: на пер­вом месте стоит геометрия (34%), на втором — химия (31%), на третьем — математика (29%), на четвертом — физика (24%). Внимательно присмотрев­шись к перечню, вы обнаружите любопытную деталь: среди нелюбимых предметов отсутствуют гуманитарные и общественные дисциплины. Ста­ло быть, школьники больше всего не любят то, что связано с точными рас­четами и формулами.

Структура школьных предпочтений

Приучение студента к исследованию — одна из важнейших задач учите­ля. Ее не может решить автор учебника, так как для обучения научному поиску необходим непосредственный и систематический контакт с обуча­ющимся, стимулирование его деятельности и контроль за выполнением. Идея обучения как исследования восходит своими корнями к античности, а именно Аристотелю, провозгласившему, что мы обучаемся наилучшим об­разом только тогда, когда делаем что-либо.

Позже его мысль повторил Джон Дьюи, сформулировавший важный для педагогики тезис: «учиться делая».

Ключ к обучению, основанному на открытии нового, лежит в двух сле­дующих требованиях:

• создавать как можно больше таких условий и ситуаций, где ученик мог
бы воспользоваться своим жизненным опытом;

• помочь ему формировать навыки в систематическом исследовании,
привить вкус к научному поиску.

Несомненно, и на бытовом уровне студент постоянно совершает мысли­тельные операции, напоминающие научные. Он классифицирует людей по социальным слоям и группам, подразделяет окружающих людей на соци­альные типы («мещанин», «скряга», «интеллигент» и т.д.), т.е. использует процедуры социального сравнения, обобщения и типологизации. Он ищет в реальных явлениях причинно-след­ ственные связи, пытаясь их упорядо­чить, выясняет мотивы других людей, ставя себя на их место, и проделывает множество других интеллектуальных операций, которые составляют суть того, что можно было бы назвать сти­хийным социологизированием.

Студент пользуется научными приемами несистематически, часто совер­шая ошибки и не зная, как их исправить. Задача учителя — «отредактиро­вать» его мышление, направить в нужное русло. Проделать это можно по­средством практического тренинга — решая задачи, отвечая на вопросы, выполняя упражнения. Его мышление — тень домашнего воспитания, се­мейной обстановки. Родители — те же учителя, ребенок видит мир их гла­зами, но всегда ли это видение правильное?

Студент несет в аудиторию социальные стереотипы и установки родите­лей, мыслит с точки зрения их классовой позиции. А она у всех разная. Что должен сделать учитель? Помочь выработать объективную, как бы надклас­совую и потому беспристрастную позицию.

Всякое новое дело требует подробного объяснения и демонстрации того, как наиболее эффективно и правильно достигается конечная цель, резуль­тат. По существу, такая демонстрация содержит в себе обычную логику на­учного открытия, алгоритм исследовательской практики ученого, принятый в работающей науке.

Голый результат без пути, к нему ведущему, писал Гегель в «Феномено­логии духа», всего лишь мертвый скелет истины, неспособный к самостоя­тельному движению. Сообщение какого-то количества информации, гото­вая терминологическая формула быстро забываются, ибо они имеют толь­ко внешние признаки истины, но таковой не являются, если отдалены от реального способа мышления, практики самостоятельного суждения.

Учебный процесс, ограниченный лекционным изложением материала, необходимо дополнять технологией овладения не готовой истины, а мето­дом, позволяющим определить путь нахождения истины. В противном слу­чае у студента постепенно вырабатываются навыки и привычка к некрити­ческому усвоению знаний. Вряд ли кто станет спорить, что культура и глу­бина мышления закладываются со студенческой скамьи.