Опровержения аргументов

1. Свободная воля – благой дар, но любая личная свобода завершается там, где начинается свобода соседа. Если свобода влечёт значительный вред другим, даже светские власти, которые, как правило, не отличаются большой гуманностью, ограничивают свободу воли преступника, судят его и заключают в тюрьму. Здесь совершается выбор между меньшим (ограничение свободы воли одного человека) и большим злом (вред многим). Отчего же Бог не судит и не ограничивает свободу воли Сатаны – главного преступника?

2. Боль, действительно, иногда может быть благотворной. Буддизм также знает примеры «малого страдания, которое освобождает от большого страдания». Так, малое страдание аскезы освобождает впоследствии от большого страдания греха и порока. Но правда в том, что страдание мира избыточно. Его слишком много, если его цель – только усовершенствование человека. Мудр учитель, который поддерживает в классе дисциплину и тем, конечно, причиняет ученикам некоторое страдание ради их развития. Но учителя, который с первого урока унижает своих учеников, смеётся над ними, поминутно обескураживает их и не даёт себе никакого труда объяснить, зачем все эти лишения, – такого учителя никак не назвать любящим и мудрым. А разве Бог когда-либо объяснял человечеству необходимость убийства детей, голодных смертей или массовых казней?

3. Рассуждение о несказуемости, о «примитивной человечности» категорий добра и зла также неверно. Мы, люди, являемся людьми и живём именно в этих категориях. Если Бог находится по ту сторону добра, зачем Он человеку? Если религия находится по ту сторону добра, зачем она человечеству?

Итак, человек полностью ответственен за всё, что испытывает в этой жизни, и хорошее, и дурное.

Представим себе мужчину, который зарабатывает на жизнь тяжёлой, однообразной работой, получая низкий доход. Отчаявшись, он клянёт и власти, и родителей, которые посоветовали ему эту профессию. Никто, подчеркнём, не снимает ответственности с властей или с хозяев предприятия! Но ведь профессию мужчина выбирал сам. Сейчас он волен сменить её. Нам скажут, что поздно менять профессию в сорок или в пятьдесят лет: нет ни сил, ни способностей учиться новому. Пусть так: но ведь нечеловеческие условия стали ясны гораздо раньше, десять или двадцать лет назад, и именно тогда мужчина принял решение ничего не менять. Или он не принимал решения, а колебался, продолжая работать? Но ведь и это – выбор. Проблема заключается в том, что отложенное решение – тоже решение, что отсутствие решения с точки зрения кармы – тоже решение. Предположим, что условия труда значительно ухудшились именно в последние годы, – но и это не снимает ответственности с человека. И в зрелом возрасте мы можем выбрать между страхом перед неизвестным, тяжестью освоения новой профессии – и неприятной, но привычной рутиной. Если мы выбираем последнюю, значит, она кажется нам наименьшим злом. То, что жизнь предоставила нам сейчас лишь этот выбор, – следствие нашей кармы, то есть только наших прошлых совокупных желаний, наших действий, и ничьих больше. Да, рабочий завода в сорок лет может выбрать лишь между своей прошлой профессией и, к примеру, профессией охранника, а не между трудом рабочего и трудом дирижёра. Но разве в прошлые годы, в прошлые жизни он развивал к себе склонность к музыке? Проявись эта склонность и усилия в направлении развития музыкальных (педагогических, организаторских, список можно продолжать) способностей раньше, и выбор сейчас был бы иным.

Представим себе также женщину, которая жалуется на побои от мужа. Мы не стремимся снять ответственность с её мужа, но ведь некогда эта женщина сама выбрала именно этого мужчину. Сейчас он жесток – что запрещает ей расстаться с ним? Совместно нажитое имущество? Материальная зависимость? Общие дети? Но, заключая брак, женщина могла подумать о том, что любой брак – надолго, могла увидеть в будущем муже склонность к будущей жестокости. Вступив в брак, она взяла на себя добровольные обязательства, добровольные ограничения, взяла их сама. «Нет, под давлением мамы!» – возразит женщина. Никто не извиняет родственников, их давление достойно всякого осуждения (смотри ниже отношение буддизма к насилию) но воля этой женщины была в том, чтобы слушать их или не слушать: эту жизнь жить ей, а не им. И не просто могла женщина разглядеть склонность своего партнёра к будущей жестокости, но не могла не разглядеть её: каждый знает, насколько любая женщина проницательна. Значит, предпочла не разглядеть, обмануть себя, уговорить, понадеяться на лучшее. «Я была совсем юной дурочкой, а он меня обманул!» Могло и так случиться, но та «юная дурочка», которую обманули, не обманула ли сама? Была ли она честной с будущим мужем? Не стремилась ли выставить себя лучше, чем есть на самом деле? Может быть, «юная дурочка» притворилась, пусть и неосознанно, что знает поэзию, любит музыку, что является тонкой натурой, а после замужества оказалась обычной, посредственной женщиной. Мужа сердят её вульгарные представления о жизни, заурядные капризы, бесцветность, безволие – и вот, он поднимает на неё руку. Повторимся, что это совсем не оправдывает мужчину (можно ведь представить и обратную ситуацию: безвольного мужчину, который жалуется на драчливую жену). Не оправдывает, но не снимает и с женщины её «вины», как сказали бы христиане.

Мы, буддисты, предпочитаем избегать слова «вина»: оно часто связано с христианским ощущением собственного убожества, бесполезности, бессилия. Последнее не является «камнем в огород» христианства. Христианин может достигнуть подлинной святости, переживая собственные несовершенства. Мы предпочитаем идти иным путём. Стóит помнить, что в подлинной практике нравственной работы нужно ясно определить методику этой работы и не пытаться усидеть на двух стульях. Итак, не переживание вины необходимо для буддиста, но осознание своей полной ответственности за всё зло, которое нам причиняют окружающие люди и жестокий мир. Такое осознание порождает стремление избавиться от страдания и прийти к счастью через усовершенствование собственных качеств и рост мудрости.