СОЗНАНИЕ И КОНТРОЛЬ ДЕЙСТВИЯ 1 страница

τ

Структура главы:

4.1 Селективность восприятия и структурные модели

4.1.1 Определение понятий и ранние модели

4.1.2 Где расположен фильтр?

4.1.3 Зрительное селективное внимание

4.2 «Творческий синтез» как альтернатива

4.2.1 Позитивная трактовка внимания

4.2.2 Внимание как умственное усилие
и ресурсные модели

4.2.3 Проблема интеграции признаков

4.3 Автоматические и контролируемые процессы

4.3.1 Внимание как внутренний контроль

4.3.2 Критерии выделения автоматизмов

4.3.3 Двухуровневые модели, их критика
и альтернативы

4.4. Сознание и внимание в структуре деятельности

4.4.1 Непроизвольное (экзогенное) внимание

4.4.2 Произвольное внимание и контроль действия

4.4.3 Нейрофилософия и нейропсихология сознания

Трудно найти понятия, сыгравшие в истории психологии столь важную, но одновременно и столь противоречивую роль, как сознание и внима­ние. Они находились в центре интересов ранней экспериментальной психологии. «Каждый знает, что такое внимание», — писал У. Джеймс в главе «Внимание» своих «Научных основ психологии». «Характерной особенностью нашей душевной жизни, — продолжает он, — является тот факт, что... только часть полного итога наших впечатлений входит в наш так называемый сознательный опыт, который можно уподобить "ручейку", протекающему по широкому лугу цветов...» (Джеймс, 1902, с. 180). На рубеже 19—20-го веков были выполнены исследования, сви­детельствовавшие, в частности, о роли внимания в усилении сенсорных впечатлений. Один из инициаторов этих работ Э.Б. Титченер называл концепцию внимания «жизненным нервом всей системы психологичес­ких понятий», добавляя, что по отношению к вниманию нас и будет су­дить «высший трибунал психологической науки».

Антименталистская волна начала 20-го века резко изменила это отношение. Гештальтпсихологи (вслед за Эдгаром Рубином) подчеркну­ли, что восприятие предметов и событий определяется прежде всего объективной структурой поля, а не ментальной активностью субъекта. Бихевиористы отвергли сознание и внимание как главные понятия ста­рой, ориентированной на интроспекцию психологии. Итоги подвел в 1962 году Джордж Миллер: «Мы отказались от этих слов несколько де­сятилетий назад, поскольку ошибочно надеялись, что сможем разрабо­тать несколько более точных понятий, которые бы позволили строго количественно и объективно описывать соответствующие психологи­ческие процессы» (Miller, 1962, р. 25). Он также делает вывод, что «се­лективность сознания и ограниченность объема внимания — это раз­ные способы обсуждения одного и того же» (там же, р. 49). С тех пор оба термина стали играть в психологии почти такую же центральную роль, как во времена Вундта и Джеймса. Проблематичным по-прежне­му остается тот факт, что, не получив однозначных определений, они используются в десятках ситуаций как объяснительные понятия. Про­гресс экспериментальных исследований и все более полный учет ней­рофизиологических данных позволили в последние годы демистифици­ровать сознание и внимание, продемонстрировав разнообразие их форм и многоуровневость лежащих в их основе процессов.

4.1 Селективность восприятия и структурные модели

4.1.1 Определение понятий и ранние модели

За прошедшие с начала когнитивной переориентации исследований де­сятилетия в психологии и в неиронауках было предложено удивительно большое число различных описаний внимания. В разных контекстах оно описывалось как фильтр, воронка, ворота, процессы выбора, умствен­ное усилие, ресурсы, ориентировка, процессы контроля в кратковре­менной памяти, конъюнктивное связывание признаков объекта, луч света (луч прожектора), объектив с переменным фокусным расстояни­ем, состояние «бдительности», процессы подготовки движения, усиле­ние или подавление нейронной активности, ретуширование образа и т.д. Как если бы картина не была уже достаточно размытой и противо­речивой, внимание по сегодняшний день часто приравнивается созна­нию (ср. приведенную выше цитату из Джорджа Миллера).

Хотя наша задача состоит прежде всего в аналитическом обзоре со­временных исследований, любое обсуждение быстро становится затруд­нительным, если центральное понятие, в данном случае «внимание», имеет свыше 15 разных интерпретаций. Удивительная неизбирательность характерна, в частности, для многочисленных учебных руководств по психологии внимания. Это заставляет с самого начала ввести рабочие оп­ределения, которые, с одной стороны, не противоречат общепринятому использованию термина в языке («каждый знает, что такое внимание»), а с другой — опираются на достигнутые научные результаты. Последние свидетельствуют о существовании, наряду с относительно модулярными (парачлельными, или горизонтальными) способностями, вертикального измерения познавательных процессов, а именно целого ряда иерархичес­ки организованных эволюционных механизмов, связанных с различными областями мозга (см. 3.4.2, 5.3.4 и 8.4.3).

С этой точки зрения, до сих пор нет альтернативы предложению H.A. Бернштейна (1947) считать сознание содержанием работы ведуще­го в данный момент уровня (см. 4.4.3 и 8.4.3). В категориях сознания, в частности, формулируются цели наших произвольных действий и оцени­ваются их результаты. Только в контексте оперативного достижения целей, то есть в контексте выполнения действий, имеет смысл говорить о внимании. Но внимание связано со всем набором контрольных опе­раций, включающим в общем случае и несколько «этажей» фоновых, или подсобных, уровней с их специализированными механизмами. Именно поэтому для феноменов внимания столь типичны межуровне-вые взаимодействия. Когда сознательная цель одна, а делать мы начи­наем нечто совсем другое, то виним в этом рассеянность, то есть недо­статок внимания (хотя «виновата» может быть и мотивация). Таким образом, внимание — это координационная структура процессов опера­тивного достижения цели (Величковский, 19826). Если искать среди 259

понятий научной психологии родственные термины, то ближайшим аналогом внимания является не сознание, а мотивация, выполняющая по отношению к деятельности (то есть стратегически, а не оперативно) ту же стимулирующую и контролирующую роль, которую внимание вы­полняет по отношению к действию¹.

При таком понимании различие сознания и внимания становится очевидным. Возникнув в контексте прикладных работ по «человеческо­му фактору», когнитивная психология до сих пор явно преувеличивает вездесущность задач. В повседневной жизни сознание может отражать различные состояния человека, совсем не обязательно постоянно «оза­даченного» достижением каких-либо целей². Далее, категории цели и задачи шире понятия произвольных (принятых или самостоятельно поставленных) целей/задач. Поэтому предполагаемая связь внимания с сознанием явным образом нарушается в ситуациях непроизвольного вни­мания, когда развертывание активности начинает контролироваться внешними факторами. Примером такого внешнего контроля могут быть действия, выполняемые под внешним социальным контролем или же возникающие в результате неожиданных событий. Так, мы с задерж­кой осознаем, что успели вполне целенаправленно взобраться на дере­во, под которым бегает медведь (один из любимых примеров Уильяма Джеймса), или как раз резко затормозили в ответ на внезапное появле­ние собаки на проезжей части дороги (см. 7.4.1).

Внимание не синонимично сознанию, и при контроле произвольных действий, в частности, оно может значительно опережать осознание си­туации в случае хорошо отлаженных, координированных форм актив­ности. Так, например, при чтении зрительное внимание, как это видно из регистрации движений глаз, значительно забегает вперед по отноше­нию к субъективно читаемому месту (см. 7.2.3).

На наш взгляд, существенное значение имеет еще один, социаль­но-психологический или даже «социобиокультурный» аргумент. Созна­ние неделимо, но внимание вполне может быть распределено между

¹ Для обозначения функциональной структуры, обеспечивающей мотивацию ситуа­
тивного действия, Куртом Левином был предложен термин «квазипотребность». Этот тер­
мин и есть лучшая характеристика внимания, которой, с точки зрения современных тре­
бований к теориям в когнитивной науке, не хватало бы только детального перечня ней­
рофизиологических механизмов, с помощью которых соответствующая квазипотребность
может быть «реализована».

² Всякое осознание и вообще бодрствование связаны хотя бы с минимальным мони­
торингом внешней и внутренней среды (см. 4.4.1). Как мы отмечали, исследования по
мозговому картированию предполагают регистрацию нейрофизиологической активнос­
ти в условиях выполнения задачи и при покое. Чтобы определить структуры, ответствен­
ные за решение задачи, из первой картины вычитается вторая (см. 2.4.2). В последнее
время возникли обоснованные сомнения в том, что при внешней неподвижности и фор­
мальном отсутствии задачи можно говорить о нейропсихологическом покое. Интроспек­
тивная активность в форме потока привычных мыслей особенно интерферирует с рабо-

260 ^тои фронтополярных структур мозга.

несколькими людьми. Развитие речи, произвольного контроля и реф­лексивного мышления зависит, как впервые проницательно отметил Л.С. Выготский, от социализации внимания и возникновения в процес­сах коммуникации особых состояний, которые в современной психо­логической литературе называются совместным вниманием — joint attention (Tomasello, 2000; Velichkovsky, 1995). На самом деле, это озна­чает, что другой человек с его специфическими умениями, знаниями и прочими «ресурсами» включается в координационные структуры действий ребенка (или взрослого, участвующего в выполнении совме­стной активности).

Эти общие соображения подтверждаются последними нейрофизи­ологическими исследованиями. Дело в том, что высшие мозговые меха­низмы внимания локализованы, согласно современным представлени­ям, в передних отделах поясной извилины, в непосредственной близости от медианных структур префронтальной коры (см. 4.3.3). Как и полага­ется контрольно-координационной инстанции, передние отделы пояс­ной извилины оказались очень чувствительны к отклонениям в проте­кании действия, особенно к допускаемым испытуемым ошибкам³. Замечательным является то обстоятельство, что таким же образом эти структуры реагируют и на ошибки... другого человека, выполнявшего то же самое действие вместе или просто рядом с испытуемым (van Schie et al., 2004). Идея совместного внимания, возникшая в контексте психоло­гии развития, оказывается, таким образом, чрезвычайно полезной для понимания принципов работы социального мозга. Кроме того, приме­чательна сама локализация этих механизмов. Передняя поясная изви­лина, как отмечалось, примыкает к орбитофронтальным и вентроме-дианным отделам префронтальной коры, участвующим в процессах саморегуляции и мотивационного обеспечения деятельности (см. 4.4.2 и 9.4.3). Эта близость подтверждает наше предположение о филогенети­ческом родстве внимания и мотивации.

Обратимся, однако, к последовательному рассмотрению новой и новейшей истории вопроса. Первым признаком возвращения пробле­мы внимания, а затем и сознания в экспериментальную психологию стала работа английского психолога Дональда Бродбента «Восприятие и коммуникация» (Broadbent, 1958). В этой книге он сравнивает функ­ционирование внимания с работой электромеханического устройства — фильтра, осуществляющего отбор информации и предохраняющего, таким образом, канал передачи информации с ограниченной пропуск­ной способностью от перегрузки (см. 2.1.3). Используя результаты сво- · их экспериментов по группировке материала при воспроизведении на

³ Впервые предположение о существовании специальных мозговых механизмов де­
текции ошибок было экспериментально обосновано в исследованиях известного русско­
го нейрофизиолога Н.П. Бехтеревой, которая ввела понятие «детектор ошибки». 261

фильтр

Рис.4.1. Структурные модели внимания: А — модель ранней селекции: Б — модель пе­ременной селекции Трисман; В — модель поздней селекции.

основе сенсорных характеристик, а также данные К. Черри, показавше­го, что избирательная настройка на восприятие одного из нескольких одновременно присутствующих речевых сообщений облегчается, если между ними есть физические различия, Бродбент выдвинул идею ран­ней селекции. В предложенной им модели информация для когнитивной обработки и подготовки ответа отбирается на основе простых сенсор­ных признаков фильтром, работающим по принципу «все или ничего» (см. рис. 4.1А). Вопрос о том, где расположен фильтр, надолго стал цен­тральной темой исследований внимания в когнитивной психологии.

Альтернативные взгляды были связаны с подчеркиванием роли се­мантики в управлении процессами отбора информации. Основания для такого развития были связаны с результатами ряда работ. Англо-канад­ский автор Невилл Морей в условиях дихотического эксперимента про­сил своих испытуемых отслеживать и тут же повторять вслух те слова, которые предъявлялись по релевантному каналу (например, на правое ухо)⁴. Хотя испытуемый мог не замечать, что некоторое слово повторя­ется по иррелевантному (игнорируемому) каналу до 35 раз, он обычно сразу же замечал, если произносится его имя. В дальнейшем Морей противопоставил теории ранней селекции — селекции стимула — пред­ставление о более поздней, основанной на учете семантики селекции ответа (см. 4.1.2).

262

⁴ Ранние исследования внимания были преимущественно посвящены анализу слухо­вого внимания, что было связано с практической задачей улучшения радиокоммуника­ции. В типичной для этих исследований методике дихотического предъявления инфор­мация независимо подавалась через наушники на левое и на правое ухо. Подобная «двух-канальность» слуха повлияла на выбор технической терминологии при описании внима­ния (Kahneman, 1973). При переходе к изучению зрительного внимания использование представления о каналах и фильтрах стало более затруднительным.

Для теоретических дискуссий 1960—70-х годов особое значение имели, несомненно, эксперименты ученицы Бродбента Энн Трисман, в которых она также установила, что селекция может осуществляться не только на основе сенсорных признаков, но и по семантическим харак­теристикам. Если, например, испытуемому в задаче селективного слу­шания предъявляется для повторения некоторый известный и семанти­чески связанный текст, то переключение продолжения текста на другой канал может в первый момент не замечаться испытуемым, продолжаю­щим «вторить» текст уже по иррелевантному каналу. Поскольку выделе­ние значения возможно лишь на относительно поздних этапах обработ­ки, эти результаты открывали возможность ревизии модели Бродбента в двух отношениях. Во-первых, можно было предположить, что степень фильтрации подвержена градуальному контролю (рис. 4.1 Б). Во-вто­рых, можно было радикально изменить эту модель, предположив, что вся поступающая информация параллельно обрабатывается и опознает­ся, после чего выделенная информация сохраняется в памяти, а ирреле-вантная очень быстро забывается (рис. 4.1В).

Первая, компромиссная модификация модели ранней селекции была предложена Трисман. В ней сохранялась мысль о различиях в обра­ботке выделяемых вниманием и игнорируемых стимулов уже на самых ранних этапах, предшествующих сознательной идентификации. В тер­минах теории обнаружения сигнала (см. 2.1.2) это должно было бы вести к уменьшению чувствительности (d') по отношению к игнорируемой ин­формации и увеличению по отношению к сообщениям по релевантному каналу. Кроме того, изменение направления внимания должно было со­провождаться сдвигом положения критерия выбора ответа (β). Пред­полагалось, что семантические факторы меняют состояние активации гипотетических центральных «словарных единиц» памяти, которое ока­зывает обратное влияние на селективные свойства фильтра, ужесточая или ослабляя критерии пропуска сигналов по отдельным каналам. В этой модели, следовательно, фильтр никогда не блокирует полностью сенсор­ную информацию, а лишь ослабляет или усиливает ее.

В своей последующей книге «Принятие решения и стресс» Д. Брод-бент (Broadbent, 1971) полностью согласился с данной коррекцией мо­дели фильтра. В новом варианте его теории ограничение потока пере­рабатываемой информации может происходить на двух различных уровнях. Периферический фильтр осуществляет градуальную — в боль­шей или меньшей степени — селекцию по стимульным характеристи­кам. Кроме того, вводится представление о центральном фильтре, кото­рый производит выбор между различными активированными участками памяти. Работа этого центрального фильтра приводит к эффектам отбо­ра по категориальным, семантическим признакам, которые и играют ведущую роль в организации ответных реакций.

ι ι

Двум описанным вариантам модели фильтра противопоставляют модели поздней селекции. Одна из первых моделей такого рода была предложена в конце 1960-х годов Дональдом Норманом, который в свою очередь использовал и развил более ранние идеи своих калифор­нийских коллег Энтони и Дианы Дойч. Как и Трисман, все эти авторы исходят из существования центральных структур памяти, активация ко­торых служит механизмом опознания. Селекция, приводящая к перехо­ду от параллельной к последовательной обработке, считается поздним процессом, осуществляемым после того, как все знакомые стимулы были опознаны, то есть успели в той или иной степени проконтактиро-вать со структурами памяти. Суммарная активация этих единиц памяти определяется, по мнению Нормана, также одним, центральным пото­ком информации. Этот генерируемый центрально поток связан с анти­ципируемыми характеристиками значимости и актуальности данного сообщения. Именно он приводит к специфическим проявлениям вни­мания, которые в данной модели сдвигают критерии (β) активации структур памяти, но не меняют показатели их чувствительности (сГ). В каждый момент времени единица памяти с максимальным уровнем ак­тивации доминирует над восприятием, сознанием и памятью.

На первый взгляд, гипотеза о возможности семантической обра­ботки и опознания всей поступающей информации кажется, по мень­шей мере, странной. Однако близкие представления защищаются се­годня целым рядом авторов. Более того, представления о параллельной активации структур семантической памяти стали особенно популярны в последнее десятилетие — большинство современных коннекционист-ских моделей восприятия и опознания постулирует нечто подобное (см. 2.3.3). При этом иногда крайне трудно провести классификацию моде­лей на два или три рассматриваемых класса теорий фильтрации. Так, по мнению видного голландского психолога Александра ван дер Хайдена (например, van der Heijden, 2004), селекция в целом имеет поздний, по­сткатегориальный характер, но в силу существования обратных связей, ведущих к ранним нейрофизиологическим этапам восприятия, приво­дит, кроме всего прочего, и к усилению сенсорных впечатлений. При таком разнообразии мнений полезнее всего обратиться к углубленному анализу существующих экспериментальных данных.

4.1.2 Где расположен фильтр?

В пользу ранней селекции говорят факты относительной легкости отбо­ра информации по физическим, сенсорным признакам. С помощью моделей поздней селекции, в лучшем случае, можно было бы предска­зать равную эффективность селекции по физическим и семантическим признакам. Примером конкретных эмпирических результатов могут 264

служить данные, полученные с помощью методики частичного отчета Сперлинга. Эта методика подробно обсуждалась нами выше в связи с анализом представлений о существовании очень короткой сенсорной (иконической и эхоической) памяти (см. 3.2.1 и 3.2.2). Особое место среди сенсорно-перцептивных признаков, используемых для успешной селекции, занимает пространственное положение, хотя эффективными могут быть и другие признаки, например тембр голоса или, в зритель­ной модальности, цвет (причем, в первую очередь, не столько собствен­но хроматические, сколько светлотные особенности цвета — см. 3.1.3).

Точно так же, как представление о «сенсорных регистрах» в целом, споры вызывает тезис о предкатегориальности отбора информации в методике частичного отчета. Один из контраргументов (он был выдви­нут канадским психологом П. Мериклом) состоит в следующем. Когда послеинструкция в методике частичного отчета упоминает простран­ственное положение, то стимулы для воспроизведения сразу оказыва­ются компактно сгруппированными. Если упоминается семантическая категория, то стимулы для воспроизведения нужно еще найти и сгруп­пировать, так как они пространственно перемешаны с иррелевантной информацией. Если подобные соображения учитываются при плани­ровании эксперимента, то действительно удается показать, что эффек­тивный отбор фрагментов предъявленной на короткое время информа­ции возможен и на основании семантических критериев, например категории букв. Такой отбор, однако, обычно не достигает эффектив­ности селекции по сенсорным признакам и поэтому вполне совместим с компромиссной моделью градуальной сенсорной селекции (рис. 4.1 Б). Фактором, способствующим селективному восприятию и вос­произведению на основе пространственной послеинструкции, являет­ся более быстрая обработка информации о локализации, чем об иден­тичности символов (см. 3.2.3). С учетом всех этих обстоятельств, данные экспериментов по методике частичного отчета не позволяют однозначно отвергнуть модель поздней селекции.

Самым сильным аргументом в пользу гипотезы раннего положе­ния фильтра являются некоторые нейрофизиологические данные, сви­детельствующие о том, что селективное внимание усиливает слуховые вызванные потенциалы мозга уже через 40—60 мс после предъявления сенсорной информации (см. рис. 4.2). Аналогичные факты получены и при исследовании зрения, где модулирующее обработку влияние про­странственного внимания начинает сказываться через 80—90 мс (Hillyard & Anllo-Vento, 1998). Столь ранние проявления внимания мог­ли бы говорить о том, что кортикальная обработка сенсорной инфор­мации с самого начала модулируется вниманием. Этот результат, одна­ко, релятивизируется в последних работах, где самые быстрые эффекты внимания зафиксированы лишь на уровне областей V3 и V4, причем ус­тановлена особая роль пространственной селекции, примерно на 100 мс опережающей эффекты отбора по другим сенсорно-перцептивным 265

вне фокуса внимания

О 100 200 300

мсек.

Рис. 4.2. Типичная картина изменений слуховых вызванных потенциалов мозга (ERP's -event related potentials) при настройке на пространственное положение стимула.

признакам (Hillyard, Russo & Martines, 2004). Без учета фактора латент­ного времени, эффекты селективного внимания действительно обнару­жены сегодня в самых разных структурах мозга, практически на всех уровнях нейрофизиологической обработки, включая VI и субкорти­кальные структуры латерального коленчатого тела (Kastner, 2004). Та­ким образом, нейрофизиологические данные оставляют открытым воп­рос о возможности переменной селекции и допускают селекцию на нескольких уровнях переработки информации.

В пользу раннего положения фильтра приводятся результаты ряда психологических исследований селективного внимания с одновремен­ным отслеживанием критических событий по иррелевантному каналу. Н. Морей и Т. О'Брайен (например, Moray, 1970) дихотически предъяв­ляли испытуемым буквы и цифры. Испытуемые должны были стараться синхронно повторять то, что поступало, например, по правому «каналу». Одновременно они должны были также нажимать на ключ всякий раз, когда справа или слева звучала буква. Анализ данных с помощью теории обнаружения сигнала показал, что селективное внимание меняет не только критерий (β), но и чувствительность (<Г) обнаружения. Этот ре­зультат соответствует предсказаниям модифицированной модели ранней селекции, предложенной Трисман.

Однако впоследствии Морей изменил свою точку зрения, превра­тившись в критика ранней селекции. Дело в том, что если в дихотичес-ких условиях испытуемые должны просто отмечать (без синхронного повторения и навязываемой им настройки на определенный сенсорный канал) появление одного из критических сигналов, то эта задача реша­ется вполне успешно — до тех пор пока два критических сигнала не воз­никают одновременно слева и справа. В этом случае испытуемые заме-

чают только один из них. Этот эффект нельзя объяснить усилием, зат­рачиваемым на идентификацию, поскольку точно такое же влияние имеют и ошибки «ложных тревог». Поэтому Морей объясняет его ин­терференцией, связанной с выбором ответа. Важным следствием тако­го объяснения является новая интерпретация результатов классических экспериментов по дихотическому слушанию, проводившихся с исполь­зованием синхронного повторения. Это повторение (или «вторение») означает, что испытуемый должен постоянно принимать решения, свя­занные с выбором ответа, что и приводит к подавлению восприятия ин­формации по другому, иррелевантному каналу. Пикантность ситуации состоит в том, что эффект выбора ответа — это пример поздней селек­ции, но он может объяснить результаты, послужившие основой для мо­делей ранней селекции.

Интересно, что в зрительном восприятии есть довольно полный аналог эффекта выбора ответа, обнаруженного Мореем. Этот феномен, называемый эффектом «моргания внимания», возникает при быстром последовательном предъявлении зрительной информации (обычно буквенно-цифровой, но иногда и изображений объектов) на одном и том же месте дисплея. Испытуемые должны регистрировать появление любого из двух целевых стимулов, включенных в последовательность дистракторов. Если вслед за первым целевым стимулом (Т1), который обычно легко идентифицируется, внутри временного интервала асин-хронностей включения порядка 200—600 мс следует второй (Т2), то ве­роятность его идентификации резко снижается. Данный интервал яв­ляется слишком большим, чтобы можно было объяснить этот эффект сенсорно-перцептивной интерференцией типа периферической зри­тельной маскировки (см. 3.1.3). Кроме того, Т2 вполне может быть идентифицирован, если испытуемому просто предлагается игнориро­вать Т1. Регистрация вызванных потенциалов мозга показывает далее, что Т2 инициирует практически нормальный электрофизиологический ответ, включая поздние компоненты вызванного потенциала в области свыше 250 мс (компонент РЗ может быть, впрочем, несколько отсро­чен). Все это заставляет считать «моргание внимания» проявлением процессов поздней, постперцептивной селекции, связанной с выбором ответа по отношению к Т1⁵.

Против ранней селекции часто приводятся данные о возможности полного распределения внимания. Так, согласно результатам наблюде­ний, пианисты высшей квалификации могут, не делая ошибок, играть с

⁵ Надо сказать, что ситуация быстрого последовательного предъявления символов на
одном и том же месте (RSVP — rapid serial visual presentation) не очень типична для функ­
ционирования зрения в нормальных условиях и сопровождается разнообразными маски­
ровочными эффектами. Некоторые из них (например маскировка, вызываемая стимула­
ми с выраженным аффективным содержанием — свастика, череп и т.д.) имеют преиму­
щественно постперцептивный характер. 267

листа незнакомое им произведение и одновременно повторять вслух за­читываемый им текст. Распределение внимания объясняется в моделях ранней селекции предположением о быстром переключении фильтра с одного канала на другой и о сохранении слабой «струи» информации по иррелевантному каналу (модель переменной селекции). Скорость пере­ключения оценивается в дихотических условиях с помощью предъявле­ния фрагментов сообщения попеременно на левое и правое ухо. РеЗкое ухудшение понимания наступает, когда размеры таких фрагментов ста­новятся меньше 300 мс. Этот результат, правда, можно объяснить не ди-хотическим режимом предъявления, а нарушением целостности сооб­щения и маскировкой. Следует отметить также, что факты успешного распределения внимания относятся к разделению между модальностя­ми, тогда как понятие фильтра обычно используется по отношению к процессам внутри одной слуховой модальности⁶.

Еще одна группа фактов, используемая как аргумент против модели ранней селекции, связана с возможностью семантической обработки информации, поступающей по игнорированному каналу. Некоторые эк­сперименты с дихотическим слушанием показали, что наличие ассоци­ативной связи между словами, предъявляемыми по иррелевантному ка­налу и повторяемыми в тот же момент по релевантному, влияет на скорость повторения. В ряде исследований (например, в работе финских авторов, И.ф. Вригта с сотрудниками — von Wright, Anderson & Stenman, 1975) было установлено, что слова, которые сочетались ранее с ударами электрического тока, а также слова одной с ними семантической кате­гории вызывают повышенную кожно-гальваническую реакцию, когда они предъявляются по иррелевантному каналу и, судя по всему, не осоз­наются испытуемыми. Надежность этих данных, однако, была сразу же поставлена под сомнение по методическим соображениям, но перепро­верка, похоже, подтвердила правомерность основных выводов.