Альтернативы развития советского общества в конце 20-х годов.

Первоначально партийно-государственным руко­водством СССР была вы­двинута и обоснована стратегия индустриализа­ции на основе нэпа. Основ­ная идея директив по составлению первого пятилетнего плана развития народного хозяйства, единогласно приня­тых XV съездом ВКП(б) (декабрь 1927 г.), заключалась в необходимости ускоренного, но сбалансированного разви­тия народного хозяйства: оптимального сочетания фондов накопления и потребления, темпов роста тяжелой и легкой индустрии, промышленности и сельского хозяйства. Жизнь тут же нарушила эти идеалистические планы.

Еще во второй половине 1927 г. экономическое положе­ние в стране ухудшилось. Насе­ление бросилось закупать впрок товары первой необходи­мости. В результате резервный фонд промтоваров до осени «не дожил». Из-за неблагопри­ятных метеорологических условий погибли озимые хлеба на Украине, Северном Кавказе, в Крыму. Под угрозой оказалось снабжение городов, армии, экспортно-импортный план. В этих условиях руководство страны в начале 1928 г. прибегло к чрезвычайным мерам: к крестьянам, в случае отказа от сдачи хлебных «излишков» по низким государ­ственным ценам, стали применять 107-ю статью Уголовно­го кодекса РСФСР о спекуляции, «излишки» конфисковы­вались в пользу государства. Причем 25% конфискованно­го хлеба распределялось среди бедноты по госценам или в порядке долгосрочного кредита. Применение чрезвычай­ных мер сопровождалось закрытием базаров, запрещением торговли хлебом, на дорогах заградительные отряды пре­пятствовали перевозке зерна; в поисках «излишков» обыскивались крестьянские дворы.

На ухудшение ситуации в зерновой области рынок реа­гировал нарастанием «ножниц» между государственными заготовительными и рыночными ценами на зерно. Скачок хлебных цен на рынке делал малорента­бельным выращивание технических культур, грозил сокра­щением их производства, а следовательно, и свертыванием производства легкой промышленности, обострением «товарного голода».

Уже в конце 1928 г. в городах вводятся карточки («забор­ные книжки») на хлеб и ряд других продуктов. Уменьшение хлебного экспорта было равносильно резкому сокращению ввоза обо­рудования, что ставило под угрозу планы индустриализа­ции страны. В этих условиях весной 1929 г. Сталин вновь прибег к чрез­вычайным мерам в деревне. Повторное изъятие администра­тивным путем товарных излишков подорвало рыночные стимулы к труду в деревне.

Таков фон, на котором разыгрывалась последняя круп­ная внутрипартийная баталия 20-х годов: борьба с «пра­вым уклоном». Основными оппонентами в ней выступили Сталин и Бухарин. Первые открытые расхождения между ними проявились после апрельского (1928 г.) Пленума ЦК и ЦКК в оценке причин возникновения хлебозаготовительных трудностей. Сталин подчеркивал объективные корни кризиса — недо­статочный темп развития индустрии порождает товарный голод, мелкокрестьянское хозяйство по природе своей не способно обеспечить потребности растущей промышленнос­ти. Подчеркивал классовый аспект: кулак-эксплуататор са­ботирует хлебозаготовки. В представлении Бухарина кри­зис был вызван, в первую очередь, субъективными причина­ми. Не был вовремя создан резервный фонд промтоваров, рост денежных доходов деревни не был сбалансирован на­логами, что обострило товарный голод, уменьшило предло­жение агропродукции; было установлено невыгодное для производителей хлеба соотношение закупочных цен. Соот­ветственно Сталин акцентировал внимание на необходимос­ти ускорения производственного кооперирования деревни. Бухарин же выдвинул на первый план задачу нормализации рынка. Коллективизация мыслилась им как второстепенная, задача.

К осени 1928 г. разница в подходах к решению эконо­мических проблем приняла более резкие очертания. Буха­рин предпринимает попытку обоснования варианта доста­точно быстрого сбалансированного развития индустриаль­ного и аграрного секторов экономики («американский ва­риант») на основе преимущественно рыночной связи горо­да и деревни без чрезвычайных мер. Им предусматрива­лось развертывание крупных коллективных хозяйств в зерновых районах, индустриализация сельского хозяйства (создание небольших предприятий по переработке сельхоз­продукции в деревне). Но основой аграрного сектора, по его мнению, еще долго должны были оставаться индиви­дуальные крестьянские хозяйства. Сталинская модель — это вариант скачкообразного раз­вития, ос­нованный на максимальной концентрации ресурсов на магистральном направлении — в тяжелой индустрии, за счет напряжения всей хозяйственной системы, перекачки средств из «второстепенных» отраслей (из сельского хозяйства, легкой промышленности). После модернизации тяже­лой индустрии мыслилось и техническое перевооружение сельского хозяйства и легкой промышленности. .На первый план выступала производственная форма «смычки» города и деревни — колхозы.

Открытое столкновение двух концепций произошло в начале 1929 г. Исход ожесточенной, упорной дискуссии решил контроль Сталина над партаппаратом, ОГПУ, а так­же «коммунистическая привлека­тельность» его курса для партии рабочих и бедного крестьянства, не­довольных нэпом. Объединенный Пле­нум ЦК и ЦКК (апрель 1929 г.) и XVI партконференция (апрель 1929 г.) осудили «правый уклон».

Острая нехватка капитала и курс на ускорен­ное создание индустриальной системы (стратегия построения социализма в одной стране, приня­тая в 1925 г.) делали невозможным сбалансированное раз­витие тяжелой и легкой промышленности, быструю ликви­дацию товарного голода, преимущественно рыночную фор­му связи промышленности и индивидуального крестьянского хозяйства. На ноябрьском (1929 г.) Пленуме ЦК Бухарин, Рыков, Томский, заявили о снятии разногласий. В феврале 1930 г. Бухарин дал теоретическое обоснование новой концепции коллективизации: сначала обобществление производства, потом новая техника, а не наоборот. Эта концепция мыслилась Бухариным как конкрети­зация ленинского курса на инверсионное развитие. Поражение бухаринской группы, вызванное не только политической волей Сталина, его искусными интригами, но и объективными причинами, означало снятие последних препятствий к осуществлению стратегии форсированной индустриализации и оформлению тоталитарного режима.

Любой вариант перехода к индустриальной экономике осуществляется болезненно, поскольку сопровождается обычно возрастанием доли на­копления. У СССР не займов. В советской модели индустриа­лизации акцент делался не на постепенном замещении им­порта все более сложных изделий, что требовало широкой интеграции в мировую капиталистическую экономику, а на первоочердном развитии самых передовых в ту эпоху, чрезвычайно капиталоемких отраслей — энергетики, метал­лургии, химической промышленности, машиностроения.

Под давлением Сталина была дана установка на максимальные темпы индустриализации. В начале 1929 г. Госплан предложил Совнаркому два варианта первого пя­тилетнего плана. Один из них, под названием «оптимальный», превосходил другой — «отправной» примерно на 20%. В апреле 1929 г. XVI партконференция одобрила, а в мае 1929 г. V съезд Советов СССР утвердил оптимальный вари­ант на 1928/29 — 1932/33 гг.

Масштабность задач и крайняя ограниченность материальных финансовых средств способствовали резкому уси­лению централизованного планирования. Жестко регла­ментируются задания, ресурсы и формы оплаты труда. Цель была одна — сосредоточить максимум сил и средств в тяжелой промышленности. Была выделена группа первооче­редных 50—60 объектов, они обеспечивались всем необхо­димым.

Успешное начало пятилетки вызвало «головокружение от успехов» в рядах высшего партийного руководства. На­чиная с ноября 1929 г. и вплоть до середины 1932 г., неод­нократно повышаются плановые задания в промышленнос­ти. В результате транспорт перестает справляться с воз­росшим объемом перевозок. Стройматериалов не хватает. Сроки строительства срываются. Стремительно растущее городское население требует все больше продовольствия, а растущий импорт оборудования для заводов — увеличе­ния экспорта сельскохозяйственной продукции.

Однако, во второй половине 20-х годов наблюдалась стагнация сельскохозяйственного производства. Хотя рыночные отношения в деревне все больше свер­тывались, административные рычаги использовались пока только для изъятия продуктов, а не их производства. В этих условиях в конце 1929 — начале 1930 г. бе­рется курс на сплошную коллективизацию, сопровождав­шуюся чрезвычайными мерами, дальнейшим расширением полномочий ОГПУ.

Задачей коллективизации, зафиксированной в партий­но-государственных документах того времени, являлось осуществление «социалистических преобразований в де­ревне». Формы, ме­тоды, сроки коллективизации во многом объясняет ее вто­рая цель: любой ценой обеспечить финансирование индустриализации и беспере­бойное снабжение быстрорастущих городов. Это требова­ло сохранения невысоких цен на хлеб и резкого увеличе­ния поставок продовольствия в город и на экспорт.

В результате начинается колоссальный внеэкономичес­кий нажим на деревню, насильственное — под угрозой объявления врагом советской власти или «раскулачива­ния» — насаждение колхозов. Следствием явились падение сельскохозяйственного производства и особенно массовый забой скота. Начинаются и от­крытые выступления крестьян против властей.

Чтобы сломить сопротивление крестьянства и укрепить за счет конфискации «кулацкого» имущества материальную базу создающихся колхозов с начала 1930 г. по инициативе Сталина начинается массовая кампания по раскулачиванию. Одновременно усиливается и антицерковный террор, закры­ваются церкви и монастыри.

Чтобы прекратить катастрофическое падение сельско­хозяйственного производства, процесс «обобществления» форсируется (десятки тысяч колхозов легче поставить под административный контроль, чем миллионы крестьянских хозяйств). Однако быстрое создание колхозов при отсутст­вии материальной заинтересованности, подготовленных кадров, техники, а также приспособленных помещений и кормов только усиливает дезорганизацию, падеж скота. Нарастает пассивное сопротивление теперь уже колхозно­го крестьянства, не желавшего работать даром. В ответ следует новая волна репрессивных мер. В 1932 г. был принят закон об охране социалистической собствен­ности («закон о пяти колосках»), который за хищение кол­хозного имущества вводил расстрел с конфискацией всего имущества. Вводятся паспорта (с тем что­бы предотвратить возможность бегства крестьян из колхо­зов), в совхозах и на машинно-тракторных станциях созда­ются чрезвычайные органы — политотделы, следившие за неукоснительным проведением «партийной линии».

Сталин требует выполнения плана хлебозаготовок лю­бой ценой. В резуль­тате зимой 1932/33 гг.— голод.

Варварская «сплошная коллективизация» и репрессии позволили создать огромную, разветвленную систему принудительного труда, которая стала важным элементом сталинской эконо­мики.

В результате сплошной коллективизации была создана целостная система перекачки финансовых, материальных, трудовых ресурсов из аграрного сектора экономики в ин­дустриальный.

Результаты коллективизации: поголовье крупного рогатого скота сократилось на 1/3. Но в сталинской стратегии форсированной мо­дернизации, при которой все отрасли народного хозяйства и сферы общественной жизни подчинялись нуждам про­мышленного развития, общий рост сельскохозяйственного производства в целом не требовался. Необходимо было лишь такое преобразование аграрного сектора, при кото­ром можно было бы: во-первых, уменьшить число занятых в сельском хозяйстве пропорционально спросу на рабочую силу в промышленности; во-вторых, поддерживать, при меньшем числе занятых, производство продовольствия на уровне, не допускающем длительного голода; в-третьих, обеспечить снабжение промышленности незаменимым тех­ническим сырьем.

Решение этих задач коллективизация обеспечила. В се­редине 30-х годов положение, в аграрном секторе относи­тельно стабилизировалось. В 1935 г. отменили карточную систему. В течение 30-х годов из сельского хозяйства «вы­свободилось» до 15—20 млн. человек, что позволило уве­личить численность рабочего класса с 9 до 23 млн. чело­век.

Главным результатом коллективизации стало обеспечение условий для гигантского индустриального скачка. Хотя темпы роста промышленного производства в период первых пяти­ леток оказались ниже, чем предполагало партийно-государ­ственное руководство, тем не менее они примерно в 2 раза превосходили аналогичный показатель 1900—1913 гг.

К концу 30-х годов по абсолютным объемам промышлен­ного производства СССР вышел на 2-е место в мире после США (в 1913 г. — 5-е место). Сократилось и отставание от передовых держав по производству промышленной продук­ции на душу населения.

Таким образом, по ряду параметров было преодо­лено качественное отставание советской промышленности. В 30-е годы СССР стал одной из трех-четырех стран, спо­собных производить любой вид промышленной продукции.

Однако скачок в развитии тяжелой промышленности был достигнут катастрофически высокой ценой. Было разо­рено крестьянство, создание колхозов подорвало стимулы к саморазвитию деревни, существенно упал жизненный уро­вень населения. В 1928—4941 гг. индекс розничных цен вы­рос более чем в 6 раз. Кроме того, отставала легкая и пище­вая промышленности. В целом же промышленное производ­ство развивалось преимущественно экстенсивно. Прирост численности работающих опережал рост промышленной продукции. Почти не росла производительность труда в промышленности. Форсирование индустриализации вело к засилью адми­нистративных методов хозяйственного руководства и бю­рократизации. С ростом масштабов сверхцентрализации ВСНХ, объединявший все отрасли промышленности, пере­стает справляться со своими задачами. С рубежа 1931/32 г. (дата преобразования ВСНХ в три наркомата) берет начало неудержимая экспансия ведомств: с возникновением новых, отраслей, с ростом объема их производства от имеющихся наркоматов отпочковываются все новые и новые.

Резко усилилось директивное планирование. В первой пятилетке детальные плановые за­дания были определены примерно по 50 отраслям крупной промышленности, во второй — по 120. С 1930 г. стали раз­рабатываться государственные посевные планы, с 1932 г. — планы тракторных работ МТС, с 1935 г. — государственные планы развития животноводства и т.д.